Летом 1993 года к нам приехали гости из Перми – дядя с женой и племянник. Они знали, что мы с зятем ходим время от времени на рыбалку. В августе установилась чудная погода. Вот в такой теплый и сухой денек мы решили навестить Котловский остров, на котором в заливах и многочисленных озерах ловились щуки, окуни и караси.
У меня был отпуск, а зять посменно работал на заводе этилена. Накануне мы обсудили план нашего десанта. Было решено добираться до места рыбалки двумя партиями. Я должен был десантироваться на остров первым в послеобеденное время, а зять – после работы подвезти на своей машине гостей до своего огорода в Ильинке и всем вместе присоединиться ко мне позднее, перебравшись на остров.
Что касается меня, то я довольно благополучно добрался до перемычки, где камская вода вливается в Старую Каму, и почти беспрепятственно, сняв штаны, перешел по мелководью на остров: не пришлось даже использовать резиновую лодку.
Место для рыбалки на острове мы заранее согласовали и планировали заночевать там в одном из ближайших стогов сена. Жизнь, однако, часто вносит коррективы в любые планы. Когда я вышел к условленному месту, оно было занято многочисленными рыбаками. Мне пришлось удалиться от него по берегу примерно на километр. Стогов сена на острове было много, так что проблемы с ночевкой не существовало.
Я приготовил лодку, отладил снасть и с легкой руки начал блеснить. Хорошего клева не было, но мне удалось подцепить пару приличных щучек, чем уже обеспечивалась вечерняя уха с дымком у костра.
Все вроде бы шло к этому. Однако мои компаньоны почему-то сильно задерживались. Я начал строить различные гипотезы и догадки насчет их опоздания. Возможно, думал я, зять задержался на работе или переправа на перемычке не заладилась в связи с подъемом воды в Каме. В такие минуты в голову лезут какие-то тревожные мысли о неприятностях в дороге с нехорошими исходами.
День, тем не менее, угасал: солнце, как бы играя в прятки, готовилось погрузиться за горизонт до самого утра. Моих гостей все не было. Я убрал лодку и снасти в заросли кустарника, а сам начал вглядываться в островную даль – туда, откуда должны прибыть мои компаньоны. Их все не было видно. Окончательно стемнело, на остров навалилась летняя ночь. Загудели ненасытные комары. Я не стал разводить костер, а спешно зарылся в душистое сено. Своих попутчиков я окончательно перестал ждать, решив, что коллективная рыбалка сорвалась.
Знакомый с детства тонкий аромат сена подействовал на меня как снотворное. Сон быстро сморил меня. Мне зачем-то снилась переправа на понтонах через схваченный ледяной коркой водоем под неожиданным вражеским огнем. Та самая переправа, которую мастерски изобразил А.Твардовский в бессмертном «Василии Теркине». Я сам находился будто бы на берегу и подавал руку булькающему в ледяной воде Теркину. На мгновение я очнулся: сознание подсказывало, что я нахожусь в омете один. Под воздействием сновидения беспокойство стало овладевать мною. «Неужели, – думал я, – мои компаньоны попали в непредвиденную беду, переправляясь через водоем?» Но эту тревожную мысль я гнал от себя подальше. Я все больше склонялся считать виной задержки товарищей поломку машины или какие-то бытовые неурядицы. В этих раздумьях сон опять начал овладевать мною. Я бы снова крепко заснул и помог Теркину вылезть, наконец, из воды на берег, но шуршание сена и приглушенные голоса насторожили меня. Я вздрогнул. Мне почему-то подумалось, что это сельчане приехали за сеном. Шорохи и шум усилились. Я очень боялся, что ничего не подозревающие пришельцы могут всадить мне вилы в бок, и вынужден был громко окликнуть: «Кто там?» На мгновение все шумы затихли. Потом один из них произнес, что в омете кто-то живет.
Я выполз из своей норы-лежанки и обалдел: передо мной стояли незадачливые путешественники. Было два часа ночи. Не мешкая, мы все зарылись в сено. Наши гости скоро уснули, а зять, видимо, сознавая свою вину в случившемся, стал тихонько мне рассказывать о том, как не задалась им дорога.
– До перемычки мы добрались вовремя, и все шло по плану. Вода в основной Каме несколько прибавилась и с напором текла в русло Старой Камы. Пока надували лодку, заметили рыбака в болотных сапогах. Он стоял на самой перемычке и рыбачил спиннингом. Его забросы были почти на сто процентов результативными. Он непрерывно снимал с тройников приличных окуней, судаков и щук.
Мы решили полюбопытствовать и рассмотрели его снасть. В ней не было ничего хитрого: леска, небольшой грузик и блесна. Однако на леске с двух сторон были подвешены недалеко от блесны тройнички, на цевье которых были надеты небольшие белые пластмассовые трубочки – куски изоляции электропровода. Такие тройники на поводках рыбаки называют кембриками. На эти кембрики без всякой дополнительной насадки бешено набрасываются в воде стайные окуни. Они, естественно, накалываются на голые тройники и тем самым накапливают трофейный запас рыбака. Чудный эффект заразил меня и гостей. Я выпросил у незнакомца пару кембриков и приделал их к своей снасти. При первом же забросе блесны на кембрик попался увесистый окунь. Мы попеременно в азарте стали продолжать этот процесс. Не прошел и час, а у нас поймалось десять окуней.
Азарт был большой, но мы чувствовали, что задерживаемся. Поблагодарив рыбака, стали переправляться через Старую Каму. На двухместную лодку мы взобрались вчетвером и вместе со скарбом двинулись на противоположный берег. В тесноте кто-то задел цельнометаллический спиннинг, и он у нас на глазах ушел на дно. Терять его стало жалко. Причалив, мы стали поочередно нырять за ним. За этим занятием мы потеряли еще около часа. Вечерело. Мне казалось, что идем правильно вдоль озера. И озеро остается у нас по левую сторону. Все так, но озеро было совсем не то. В пути попались два стога сена, и больше стогов не было. А ведь возле нужного нам озера-залива их больше десяти. Тут я понял, что мы заблудились. Посоветовавшись, решили ретироваться. Но вовсю уже царствовала на острове ночь. Мы вышли на правильное направление. Стали попадаться стога. Мы подходили к каждому. Где-то никого не было, а где-то спали рыбаки и просили не беспокоить их. Мы основательно устали и решили зарыться до утра в сено этого стога. А оказалось, что и ты здесь.