На площади рядом с кинотеатром «Мир» в Запрудном громыхнул фейерверк, осветив темное ноябрьское небо сотнями рассыпающихся разноцветных звезд. Устройства для пиротехнических эффектов были установлены на заднем дворе кинотеатра. Сполохи ярких огней вызвали восторг у публики, собравшейся на ступеньках у дверей открывающегося казино «Золотой дукат».
На площади толпились горожане, привлеченные сюда не только возможностью поглазеть на распускающиеся над головой огненные цветы, но и бесплатным пивом, которое со специальных лотков с символикой казино раздавали розовощекие девчонки в стилизованных гусарских ментиках ярко-красного цвета, с аксельбантами на груди, в высоких киверах, обтягивающих белых трико и элегантных сапожках.
Закончив раздачу пива, девочки в гусарских костюмах с четкостью, достигнутой долгими тренировками, заняли свои места на ступеньках кинотеатра. Чуть выше уже выстроился духовой оркестр, и по взмаху тамбурмажора в вышитом галунами красном кителе грянул торжественный марш.
Под непрерывные вспышки фейерверка и грохот разрывающихся в небе ракет, звуки марша и крики толпы оркестр совершил дефиле по площади. Впереди, задорно улыбаясь, энергично вытанцовывали девушки-мажоретки.
Константин Панфилов стоял на ступеньках среди гостей и, засунув руки в карманы идеально отутюженных брюк, сдержанно улыбался. Вообще-то идея с фейерверком, духовым оркестром, юными мажоретками, бесплатной раздачей пива и прочими сюрпризами принадлежала не ему.
Сам он намеревался устроить что-то вроде торжественного вечера в помещении казино, пригласить хороших джазовых музыкантов в память о своем погибшем друге Артуре – большом поклоннике этого музыкального жанра – и под негромкую музыку провести время в приятном общении. Но младший брат Константина, Игнат, узнав об этой идее, шумно высмеял ее.
– Старшой, ты джаз-клуб собираешься открывать или все-таки игорный дом? У нас, конечно, город небольшой, но от Москвы, между прочим, не так и далеко. Тебе с первого дня нужно заявить о себе громко и помпезно. Ты на какую публику рассчитываешь? Кто к тебе в казино ходить будет? Голытьба какая-нибудь или люди при деньгах?..
– По-твоему, джаз слушает голытьба? – снисходительно смеялся Константин в ответ на бурные высказывания младшего брата.
– Да какого черта ты, вообще, привязался к этому джазу?! – горячился Игнат. – Где ты им увлекся, в Афгане, что ли, или на зоне?..
При упоминании о некоторых страницах своей биографии Константин хмурился. Такое было позволено лишь единственному оставшемуся у него родному человеку – младшему брату. Но и ему не стоило злоупотреблять родственными чувствами. Игнат, впрочем, и сам понимал, что переборщил.
– Извини, старшой, но я серьезно говорю. Даже не потому, что мне джаз не нравится. Не люблю я эту музыку, не понимаю... Ладно, фиг с ней... Просто, понимаешь, есть законы жанра: хочешь, чтобы люди в твоем игорном доме весело расставались с деньгами, – устрой им праздник. Сразу устрой, с самого начала... На открытие ведь соберутся не только те, которых ты пригласил, но и просто зеваки. На что им еще посмотреть в нашем городе? Раньше хоть демонстрации какие-то были...
– Тебя в детстве этими демонстрациями замучить не успели, так и помалкивай.
– Да не злись ты, это я так, к слову. Ты же на выборы выставлялся? Выставлялся. Обещал, что у людей жизнь легче станет? Обещал.
– Выборы отменили.
– Их же не насовсем отменили. Ты должен вести себя так, как будто твоя предвыборная кампания продолжается. Она же на самом деле продолжается. Народ должен увидеть, что тебя сломать не удалось, что ты продолжаешь думать о нашем городе и его жителях. Помнишь, что в Древнем Риме граждане требовали от императоров? Хлеба и зрелищ...
– Я не император.
– Знаю, – убежденно говорил Игнат. – Ты – Константин Панфилов. Ты – человек, который знает себе цену.
– Цену-то я себе знаю, только скоро денег не останется, чтобы этой цене соответствовать.
– Да что ты заладил одно и то же? Денег нет... Выборы отменили... Русский ты или нерусский? Однова живем! Сними с себя последние штаны и сделай людям красиво.
– А, может быть, с тебя сначала штаны снять и выпороть как следует?
– Ну, можешь выпороть, – безапелляционно заявлял Игнат. – Только городу от этого веселей не станет.
– Почему же? – возражал Константин, едва сдерживая улыбку. – Собрать всех на площади, поставить помост, прилюдно содрать с тебя штатовские джинсы и врезать по мягкому месту березовыми прутьями... Да еще в соленой водичке их вымочить. Вот это будет джаз!..
В общем, после долгих пререканий Константин уступил-таки младшему брату. В конце концов, деньги – дело наживное. Сегодня пожалеешь в бизнес лишний рубль вложить, завтра в сто раз больше потеряешь.
Пусть все знают, что в Запрудном открылось богатое казино. Пусть говорят, что время не то, что гужевать не стоит, что у народа денег мало... А когда же оно наступит – «то» время? Когда денег будет слишком много?
Кстати, из разговоров с Игнатом Константин почерпнул еще одну идею: есть казино для богатых, есть – для очень богатых. А кто догадался открыть игорный дом для тех, кто еще не успел обзавестись собственным «шестисотым» «мерсом» и трехэтажным особняком со спутниковой антенной на черепичной крыше? Кто сказал, что небогатые люди менее азартны? В душе у каждого, будь то владелец собственного автосалона или страховой агент, живет игрок.
Клиенты побогаче пусть тратят деньги в казино «Золотой дукат», где у входа их будут встречать швейцары с золотыми галунами или длинноногие девчонки в коротких юбках, где можно делать крупные ставки, пить дорогие вина и коньяки, пускать пыль в глаза себе подобным.
Для тех же, кто в запросах поскромнее, можно открыть уютный зал с демократичными напитками, например, пивом по доступным ценам, с простыми играми, понятными даже детям. Пусть ставка будет небольшой, а конечная цель розыгрыша – вполне солидной... Например, машина... Почему бы и нет?
Но это уже позднее. А пока...
Пока на площади перед казино маршировал духовой оркестр, небо озарялось сотнями ярких вспышек, граждане попроще наслаждались дармовым пивом, приглашенные на открытие гости пили шампанское, которое разносили миловидные официантки.
Наконец звуки духового оркестра затихли, музыканты и юные мажоретки выстроились перед зданием кинотеатра, которое по торжественному случаю было украшено гирляндами из разноцветных лампочек, словно новогодняя елка.
Под непрекращающиеся звуки и вспышки фейерверка на площадь перед казино, пробиваясь через веселящуюся толпу, проехали две открытые брички. В запряженных белыми холеными жеребцами экипажах сидели полторы дюжины цыган. Курчавые мужчины в ярких, цветастых рубашках, шароварах навыпуск до крови сбивая пальцы, наяривали на гитарах.
– Эй! Ромалэ!.. – разносилось над площадью. – Громче давай – сзади не слышно!..
Цыганки в цветных платках и шалях, пышных платьях, до пояса увешанные блестящими монистами, что было мочи голосили и лупили в бубны.
– «Эх, раз! Да еще раз! Да еще много-много раз!..»
Цыгане выгрузились из бричек у ступеней кинотеатра с песнями и плясками, двинулись в широко распахнутые стеклянные двери.
На шее у Панфилова повисло юное горбоносое создание, которое громко завыло ему прямо в ухо:
– Дай, касатик, в губы поцелую!
Панфилов едва оторвал от себя липучую цыганку, подтолкнув ее к двери.
– Давай, чавэла, внутрь иди...
– Ай, нанэ, нанэ!.. – заверещала молодая цыганка и, двинувшись в ярко освещенное фойе, затряслась в оргазмическом танце.
Прежде чем отправиться вслед за цыганами и гостями в теплые холлы и залы казино, Жиган бросил взгляд на жеребцов изумительной красоты. Этих чистокровных орловских рысаков Жигану выделил для торжественной церемонии конно-спортивный комплекс «Заря». Принадлежали же лошади одному из владельцев комплекса Валерию Тенгизовичу Кучуберидзе. Панфилову он был известен как Валера Кутаисский. Несколько месяцев назад их познакомил на своем юбилее давний друг Панфилова Артур.
Лошади стояли в нескольких метрах от Жигана, нетерпеливо перебирая копытами. Чистые, ухоженные, с аккуратно расчесанными и туго заплетенными хвостами, они являли собой образец совершенства, которого может достичь только мать-природа.
Жиган долго не мог отвести от них глаз. Наконец кто-то подхватил его под руку и потащил к двери. Это был младший брат.
– Пошли, Костя, тебе надо ленточку перерезать. Гости толпятся, уже негде ногу поставить.
Администратор казино, он же ответственный за проведение церемонии открытия, оказался рядом и сунул Константину в руки громадные до нелепости ножницы. Этого юркого, пронырливого малого с подвижным словно на ниточках лицом и хитрыми черными глазами где-то откопал главбух панфиловской фирмы Виктор Сергеевич Шевченко.
Фамилия администратора вполне соответствовала его внешнему облику. Звали его Леонидом Мурашко. По словам Шевченко, мозги в голове у Лени Мурашко работали не хуже калькулятора, и мыслил он только цифровыми категориями, а именно такой человек должен вести дела в игорном доме. Леня когда-то работал в горпищеторге, а начинал свою трудовую деятельность простым официантом.
– Воровать будет, – убежденно сказал Панфилов своему главбуху, познакомившись с некоторыми данными в трудовой биографии Лени Мурашко.
– Будет, – признал Шевченко. – Но только в том случае, если ты разрешишь. Дай ему один процент, он сверх меры не возьмет. Зато будет накрепко к тебе привязан.
– А кто же, кроме него, будет знать, сколько это – один процент? – усмехнулся Панфилов. – Ладно, мои проблемы.
Как бы то ни было, учитывая сложившиеся обстоятельства, Леонид Мурашко был, выражаясь политическим языком, безальтернативной кандидатурой, а на поиски других времени не оставалось.
Леня оказался неплохим организатором. Практически вся подготовка церемонии открытия «Золотого дуката» легла на его плечи. Цыганский ансамбль он нашел в известном московском ресторане, полубезработных пиротехников – на «Мосфильме», оттуда же привез в закрытой фуре две брички, которые в свое время использовал Эльдар Рязанов на съемках фильма «Жестокий романс». Духовой оркестр Леня отыскал поближе, в соседнем, по меркам области, городе Фокино.
Пока у Панфилова не было оснований для недовольства работой администратора казино.
Едва Константин взял в руки ножницы, как гости шумно зааплодировали.
– Речь! – послышались возгласы. – Речь!..
Леня Мурашко подскочил к цыганам, продолжавшим изо всех сил горланить разудалую песню, и замахал руками. Песни и пляски тут же прекратились, звон гитар и бубнов затих.
Панфилов почувствовал на себе внимание десятков людей. Надо было что-то сказать, но, как на грех, слова вылетели из головы. Пауза затягивалась до неприличия долго.
Улыбаясь, Константин сделал радушный жест руками.
– Добро пожаловать в казино «Золотой дукат»! Надеюсь, вам здесь понравится! – сказал он и, обернувшись, разрезал ленточку ножницами.
– А как же речь? – удивленно протянула какая-то дамочка в платье кроваво-красного цвета с ослепительно глубоким вырезом на груди.
– Речей не будет, – обезоруживающе улыбнулся Панфилов. – Прошу к столу...
В большом, со вкусом отделанном зале под громадными хрустальными люстрами стояли покрытые зеленым и красным сукном столы для игры в карты, кости и рулетку. Рулетка, конечно, располагалась в центре.
За столами стояли нервничающие крупье. По двое у каждого стола: молодой человек и девушка, оба в красных форменных жилетах с вышивкой на груди «Казино „Золотой дукат“, белоснежных рубашках или блузках, черных галстуках-бабочках.
Правую сторону зала занимала барная стойка. За спиной двух барменов, которые деловито перетирали стаканы, и без того сверкающие чистотой, возвышались батареи разнокалиберных бутылок. Сегодня, по случаю открытия, у дальней стены зала был установлен шведский стол, ломившийся от закусок. Официанты разносили на подносах бокалы с шампанским, толстостенные стаканы с шотландским виски, маленькие пузатые рюмки с коньяком.
Не успела разрезанная пополам ленточка упасть на покрытый ковролином пол «Золотого дуката», как гости шумной гурьбой рванули к шведскому столу. Одновременно грянул духовой оркестр и заголосили цыгане. Поднялся невообразимый гам.
Панфилов остался стоять у входа, как одинокий островок посреди бурной реки.
Неподалеку суетился администратор. Словно пытаясь догнать убегающий поезд, он кричал сзади, через спины гостей:
– Угощайтесь, друзья, угощайтесь! Не надо торопиться, всем хватит!
Бутерброды с черной икрой были сметены в мгновение ока. Та же участь, но с некоторым опозданием, постигла бутерброды и с красной икрой. Поглядывая на некоторых оригиналов, умудрявшихся за один присест затолкнуть в рот по три бутерброда, Панфилов грешным делом подумал, что они специально не ели целый день, чтобы как следует подкормиться на дармовщинку.
И ведь не самые бедные граждане здесь собрались! Вон тот лысый толстяк, ниже пояса напоминающий колокол, – директор райпотребсоюза, по слухам вор первостатейный, разъезжает по городу на новеньком «СААБе». Вот этот маленький, коренастый – председатель одного очень хитрого кооператива. На вид – ничего особенного, а ворочает очень крупными деньгами. Или вот еще один... Директор местного отделения «Промстройбанка» Маркелов – солидный, представительный мужчина, одну рюмку коньяка за другой глотает. Впрочем, цену солидности Маркелова Константин знал хорошо – обычная кинелевская «шестерка», хоть и откормлен как боров.
Опять кто-то повис на руке у Жигана. Он уж было подумал, что горбоносая цыганка снова будет просить его о поцелуе.
Это была молодая особа, но вовсе не цыганка. Платиновая блондинка в черном брючном костюме с демонстративно преувеличенным вниманием заглядывала ему в глаза.
Константин поднял свободную руку вверх.
– Хорошо, сдаюсь.
Она шутливо погрозила ему пальцем.
– Вот так бы сразу.
– Просто у меня от этих оркестров, фейерверков и цыган уже мозги набекрень. Надо сделать передышку.
– Где мы можем поговорить?
– Кабинет администратора подойдет?
– А там можно поставить свет и камеру, чтобы объектив нормально брал?
– Можно без камеры, хотя бы для первого раза? Я вообще это слово не люблю.
– А почему? – Она широко раскрыла свои и без того громадные и – надо признать – очень красивые, глаза.
– Есть такой грузинский анекдот: «Гиви, ты помидоры любишь?» – «Кушать лублу, а так нет...»
– Я знаю этот анекдот, – криво улыбнулась блондинка. – Но вы мне не ответили. Хорошо, оставляю это на вашей совести. В первый раз мы действительно можем обойтись без видеокамеры. Пусть оператор пока поснимает общие планы.
Кабинет администратора располагался на втором этаже. Пройдя по устилавшей широкую лестницу ковровой дорожке, Панфилов и его спутница свернули в узкий проход в стороне от зрительного зала и оказались в небольшой комнате с окном, выходившим на городской парк.
Обстановка в кабинете была вполне представительной: дорогая офисная мебель, кожаный гарнитур, факс с автоответчиком, окно, закрытое жалюзи.
Сам хозяин кабинета еще на лестнице настиг Панфилова и его гостью. Узнав, что они намереваются некоторое время провести в его кабинете, Мурашко деликатно потупил бегающие глазки.
– Вам что-нибудь принести? – поинтересовался он.
– Две чашки крепкого кофе.
Пожелание было исполнено с завидной оперативностью и, не успел Панфилов занять место за столом, а телевизионная дама – на мягком кожаном диване – как в дверь постучали. Мурашко собственноручно принес на подносе две чашки кофе, две рюмки коньяка, две пачки «Мальборо», зажигалку «Зиппо» и пепельницу.
Увидев этот набор, Панфилов подумал: «Видна официантская выучка».
Вслух же спросил:
– Почему пепельница только одна?
– Вторая – у меня в столе, – льстиво улыбнулся Мурашко. – Откройте верхний ящик.
Хмыкнув, Константин открыл стол и достал пепельницу.
Администратор расставил напитки и удалился.
– Я буду неподалеку, – сказал он, закрывая дверь. – Если понадоблюсь – зовите.
Когда он ушел, Константин отпил из фарфоровой чашечки кофе, достал из кармана «Кэмел» и прикурил, щелкнув собственной зажигалкой.
– А почему вы?.. – поинтересовалась тележурналистка.
– Предпочитаю собственные, – не дожидаясь окончания вопроса, ответил Панфилов.
– А... – неопределенно протянула Филатова и, немного поколебавшись, опрокинула в рот рюмку коньяка.
– Надо согреться, – не глядя на Константина, сказала она. – Замерзла, пока на ступеньках стояла, на цыган ваших смотрела.
– Они не мои, – спокойно сказал Панфилов и демонстративно отодвинул от себя рюмку.
– А вы что же, не пьете? – поинтересовалась блондинка, прикуривая «Мальборо». – Я хотела сказать, совсем не пьете?
– Сейчас не хочу. Вы собирались меня о чем-то расспросить.
Блондинка глубоко затянулась и манерно откинула руку с зажатой между пальцами сигаретой.
– Мне показалось, мы можем сразу перейти на «ты»... – полуутвердительно-полувопросительно сказала она.
– Это что-то меняет?
– Мне кажется, вы как-то излишне напряжены. – Она смотрела на новоиспеченного владельца казино, не сводя с него глаз.
Панфилов промолчал.
– Откуда у вас шрам на лице?
– Это очень важно для телевизионного интервью?
– Да, – твердо сказала она.
– А который именно вас интересует? У меня не один...
– Вот как? Я не заметила.
– Плохо смотрели.
Филатова чуть прищурила глаза.
– Это враждебность или равнодушие?..
Константин и сам не понимал, в чем причина его внезапно переменившегося настроения. Может быть, в какой-то момент ему показалось, что эта столичная особа, несомненно хорошо знающая себе цену, пытается за профессиональным интересом скрыть нечно другое.
«Догадайся с трех раз», – подумал он, заполняя паузу глотком густого горячего напитка.
– Ну что ж, не хотите сообщить мне подробности вашей биографии, не буду настаивать.
Пожав плечами, она тоже взяла чашечку кофе.
– Я ведь все равно многое узнаю и без вашей помощи. Кое-что мне уже известно...
– Например?
– Вы баллотировались на пост главы городской администрации под лозунгом: «Сильным – работу, слабым – заботу».
– Ну и что?
– Это говорит о многом. Вы – человек, уверенный в своих силах, обладающий немалыми возможностями и не останавливающийся на достигнутом. На вашем месте многие были бы вполне довольны судьбой и не высовывались. Зачем вешать на себя груз ответственности за целый город? Если есть деньги, гораздо проще жить в свое удовольствие, тратиться на развлечения...
– А кто вам сказал, что у меня есть деньги?
– Ну как же?.. – опешила телевизионная дама. – А все это – цыгане, духовой оркестр, казино?..
– Это такое же дело, как хлебопекарня или магазин. Нужно вложить деньги и работать, работать, работать...
– Ловлю вас на слове, Константин Петрович. Так вот, насчет денег... Ведь вы много потратили, для того чтобы открыть это казино?
– Определенную сумму...
– Это ваши личные деньги или капиталы фирмы?
– Какая разница?
– Интересно...
– Пусть это вас не волнует, – отрезал Панфилов и тут же пожалел о своей резкости.
Журналистка часто-часто заморгала, словно пытаясь сдержать слезы, грозившие испортить ей макияж.
– Извините, – чуть нахмурившись, произнес Константин. – Я хотел сказать, что это... В общем, все это – скучно.
Филатова медленно допила кофе и отставила опустевшую чашечку на черную тумбу, стоявшую рядом с диваном.
– Фамилия у вас какая-то знакомая, – невпопад сказал Панфилов.
Ему показалось, что тележурналистка вздрогнула, но голос ее прозвучал безразлично:
– Конечно, я ведь на телевидении работаю.
– Только у нас в городе ваш канал не идет.
– В Москве могли видеть...
– Да, – запнулся он. – Может быть... Вам такая телекомпания – «ТВ-город» – незнакома?
– В Москве много телекомпаний... Нет, не слыхала... А что?
– Так, ничего... Беседа стала увядать сама собой. Константин внезапно понял, что его так раздражает: целый день он ждал звонка Татьяны, женщины, которая всегда приходила ему на помощь в трудную минуту, которую он до сих пор любил, возвращения которой так ждал и так на него надеялся. Он хотел, чтобы она приехала хотя бы на день. До самого последнего момента ждал. Ведь бывают в жизни сюрпризы?..
А вместо нее объявилась вот эта дамочка платинового окраса. Она, конечно, красивая, несомненно, красивая. Может быть, какой-нибудь фотограф из «Плейбоя» почел бы за честь запечатлеть ее на своих снимках. Но не было в ее глазах тепла и сочувствия, как у Татьяны. Такие, как Филатова, его не интересовали. Эта телевизионная фифа липла к нему, словно мокрая рубашка к телу.
Потом, если разобраться, не любил он легких побед. Было в этом что-то унизительное, как будто воруешь яблоки, выращенные чьей-то заботливой рукой в чужом саду.
Тягостное молчание нарушил торопливый топот за дверью. Спустя мгновение без предупредительного стука в кабинет влетел администратор «Золотого дуката».
Запыхавшийся Мурашко выкрикнул с порога:
– Константин Петрович, у нас драка!