Клим бежал, сжимая в руках автомат. Лицо его было покрыто крупными каплями пота. Рана болела все нестерпимее, он уже почти не мог ступать на правую ногу, и бег замедлился, превратившись спустя некоторое время в передвижение мелкими шагами.
Больше всего Климу хотелось сесть на какую-нибудь скамейку и покурить, но сейчас это было бы слишком опасно. Во-первых, где-то на хвосте висела погоня. Во-вторых, и Клим это хорошо понимал, если сядет, уже не сможет подняться. Сердце заходилось в бешеном стуке, губы пересохли, перед глазами поплыли цветные круги.
Клим находился в проходном дворе жилого дома, и до желанной цели – плохо освещенной улицы, по которой проехали сразу несколько автомобилей, – оставалось еще метров сто.
Он даже схватился рукой за раненую ногу, помогая себе при ходьбе. Мешал идти чертов «калашников». Но Клим не мог бросить оружие, в котором оставалось еще полмагазина патронов. Кто знает, что ждет его впереди?
Словно в подтверждение худших опасений Клима, со стороны улицы, к которой он так стремился прорваться, раздался вой сирен.
– Твою мать!.. – выругался Клим. – Менты...
В поисках спасения он стал затравленно оглядываться по сторонам. Сзади, в свете уличного фонаря, мелькнул силуэт человека в униформе.
«Обложили, гады легавые, – мелькнуло в затуманенном болью и страхом мозгу. – Шибес вам, крысоловы! Не закоцаете! Я еще живой...»
Он увидел свет в окне квартиры первого этажа в ближайшем к нему подъезде и почти без раздумий рванул туда.
Эх, если бы не раненая нога, он давно оторвался бы от преследователей и ушел дворами. В крайнем случае мог бы схорониться где-нибудь в подвале, разгрузить карманы от хлопушек и свалить, дождавшись удобного момента. А так, найдут стопари красноголовые, по кровавым следам найдут...
Оставался только один выход.
Подскакивая на раненой ноге и беспрерывно матерясь, Клим преодолел несколько ступенек, которые вели к лестничной площадке первого этажа и позвонил в дверь, обитую рваным, облезшим дерматином.
Несколько мгновений никто не отзывался.
– Ну, где вы там? – сквозь зубы шипел Клим. – Открывайте, падлы!
Он снова и снова нажимал на кнопку звонка, пока наконец из-за двери не донесся перепуганный женский голос:
– Кто там?
– Свои, мать, – прохрипел Клим.
– Какие свои? У нас все свои уже дома.
– Открывай, сучье вымя!.. – заорал бандит. – А то «лимонкой» дверь подорву.
Раздался щелчок замка, и дверь чуть приоткрылась. В щели на фоне покрытой выцветшими обоями стены показалось некрасивое женское лицо. При первом взгляде было трудно даже определить, сколько лет хозяйке квартиры: то ли тридцать, то ли шестьдесят. Грубые мясистые щеки, тяжелый подбородок, опухшие, с огромными мешками глаза невыразительного серого цвета, жирные, не мытые волосы.
– Что... – произнесла она и тут же осеклась, увидев направленный прямо в переносицу автоматный ствол.
– Открывай, сука... – прошипел Клим. – А то – урою.
Зазвенела дверная цепочка, и в следующее мгновение Клим навалился плечом на двери, не ожидая дальнейших приглашений.
Хозяйка, одетая в засаленный халат и шлепанцы на босу ногу, испуганно отскочила назад.
– Ни звука! Прибью!
Клим захлопнул за собой входную дверь и привалился спиной к стене прихожей. Из раны по насквозь промокшей штанине на рваный половик стекала кровь.
В дверном проеме единственной комнаты за спиной хозяйки стояла девочка лет тринадцати с насмерть перепуганным лицом. Дрожащими пальцами она теребила ситцевую ночную рубашку.
В квартире стоял стойкий запах браги, на который Клим поначалу не обратил внимания.
Зло глянув на хозяйку, он повесил на дверь цепочку и проговорил:
– Ну, че зенки вылупила? Не видишь – раненый я. Дай сесть.
Некрасивая тетка в грязном халате неопределенно махнула рукой в сторону комнаты.
– Там у нас.
– Есть еще кто-нибудь в хате?
– Нет, одни мы с дочкой.
Клим, сильно припадая на раненую ногу, прошел в комнату и с облегчением плюхнулся на разложенный, застеленный диван. Автомат положил стволом вперед рядом с собой.
Хозяйка квартиры и ее дочь неподвижно застыли в дверях.
Клим стащил с головы вязаную шапочку, вытер ею пот с побледневшего лица. Шумно потянув носом воздух, принюхался и подозрительно осмотрел квартиру с убогой обстановкой: колченогий стол, уставленный пустыми банками и бутылками, продавленное кресло, черно-белый телевизор на ножках в дальнем углу.
– Ты что тут, чимер гонишь? – обратился к хозяйке. – Чего брагой воняет?
Хозяйка развела руками.
– Надо же как-то жить. Незамужняя я...
– Водяра есть?
– Нет, только брага.
– Ну так чего ты стоймя стоишь? Давай сюда и бинт какой не забудь.
Хозяйка исчезла где-то на кухне. Девочке, которая по-прежнему стояла, неотрывно глядя на нежданного ночного гостя, Клим приказал:
– Сними мне ботинок, кровью заплыл.
Девочка нерешительно подошла к дивану, опустилась на колени, стала расшнуровывать ботинок.
– Дяденька, – неожиданно подняв голову, спросила она, – вы бандит?
– Не-а... Я – Жан-Поль Бельмондо, – зло рассмеялся Клим. – Ты давай, шевели клешнями и не боись, не трону.
Опустив глаза, девочка осторожно сняла окровавленный ботинок.
– Уй, бля... – ругнулся Клим, поморщившись от боли. – Ты это... вымой ботинок, поставь сушиться. Он мне еще сгодится.
Брезгливо морщась, девочка двумя пальцами взяла ботинок и вышла из комнаты.
Плотная штора на единственном окне скрывала происходившее во дворе, но, судя по шуму машин и крикам ментов, они были совсем рядом. Сейчас пройдутся с фонариками по кровавому следу, который Клим оставил за собой, вычислят хату и начнут ломиться. Это Климу никак не могло понравиться.
Он вынул из кармана куртки две «лимонки», положил рядом с автоматом.
В комнату наконец вошла хозяйка. В одной руке она держала бутылку с мутной желтоватой жидкостью, закрытую бумажной пробкой, в другой – длинный кусок белой тряпки.
– Все, что нашла... – словно оправдываясь, сказала она.
– Давай сюда, – прохрипел Клим, – и суку свою тащи. Станете дергаться – всех на хрен взорву, а будете сидеть тихо – не трону.
Он взял протянутую бутылку, зубами вытащил бумажную пробку, выплюнул ее на пол.
– Что, стакана не нашлось? – криво усмехнулся он, глядя на хозяйку.
Та молчала, словно язык отнялся, потом схватила вышедшую из ванной комнаты дочку и прижала к себе.
– Побудь со мной, Леночка. Не бойся, – выговорила она дрожащим голосом.
– В кресло! – скомандовал Клим.
Заложницы покорно выполнили его приказание. Девочка села на колени к матери.
Клим глянул на бутылку, резко выдохнул и приложился к горлышку. Пил крупными глотками, опустошил половину, при этом не сводя глаз с заложниц. Сделав последний глоток, поморщился, передернулся и приложился лицом к рукаву.
– Крепкая, зараза, – одобрительно отозвался о самогоне. – На чем?
– На зерне пшеничном, – уныло ответила хозяйка. – У нас в деревне только так и делали.
– Ладно, – мгновенно захмелев, кивнул Клим.
Почувствовав значительное облегчение, плеснул остатки жидкости из бутылки на раненую лодыжку.
– Во, сучара!.. – едва слышно вырвалось у него сквозь плотно сжатые губы.
Он перевязал рану тряпкой, на которой тут же расплылось красное пятно.
Крики за окнами становились все громче.
Наморщив лоб и осоловело водя головой, Клим пытался сообразить, что делать дальше.
– Эй, малая, выключь свет, – наконец произнес он и, кивнув головой в сторону прихожей, добавил: – Там пусть остается.
Девочка поднялась с кресла, щелкнула выключателем и снова присела на колени матери.
– Что ты собираешься делать? – еле слышно спросила хозяйка.
Клим, подложив под голову подушку, откинулся к стене. Нащупав рукой гранату, продемонстрировал ее заложницам.
– «Лимонку» видишь? Сиди и не рыпайся.
В полутьме было видно, как мясистые щеки хозяйки задрожали, и она беззвучно расплакалась, уткнувшись лицом в плечо дочери.
– Не реви! – прикрикнул Клим. – Ненавижу, когда бабы парашу разводят.
Хозяйка успела несколько раз шмыгнуть носом, и вдруг раздался звонок в дверь. Хотя Клим и ожидал чего-то подобного, звук, распоровший тишину в квартире, застал его врасплох. Хмель мгновенно улетучился. Бандит приподнялся на диване, не выпуская гранату из рук.
– Тихо... – прошипел он заложницам, хотя те сидели как мыши.
Несколько секунд спустя, прозвенел повторный звонок.
Потом из-за двери донесся голос:
– Эй! Парень, мы знаем, что ты там. Отзовись...
Клим, напряженно вслушиваясь в каждый звук на лестничной площадке, молчал.
– Эй, парень, не дури!.. Отзовись. Нам с тобой поговорить надо.
– Пошли на х... суки красноперые!.. – не выдержав, закричал бандит. – Не о чем базарить.
Возникла некоторая пауза, затем тот же голос произнес:
– Плохо слышно, подойди ближе к двери.
– Да, бля... – злорадно засмеялся Клим. – Щас, я тебе на цирлах подбежал. У меня тут две бабы. Будете ломиться – я им бошки поотрываю.
– Мы знаем, что у тебя заложники. Не делай глупостей, парень. Не тронешь заложников – сам останешься жив.
– Чтоб я вам, ментам поганым, поверил... Другим будете лепить горбатого! Отвалите от хаты! И чтоб под окном не ошивались... А то базара не будет!
– Ладно. Еще что?
– А ни хрена мне не надо, есть у меня все: и хавка, и хлопушки. Если ваша ментура будет тут воздух портить, я «лимонку» рвану. Пошли на хрен отседова! Ясно?.. А как балдоха взойдет – побазарим!
На обдумывание слов Клима у милиционеров ушло некоторое время. В квартире было слышно, как за дверью, на лестничной площадке несколько человек о чем-то разговаривают.
Кажется, один из них был настроен решительно, потому что несколько раз повторил слово «штурмовать». Другие уговаривали его набраться терпения и подождать до утра. И, наконец, более трезвая точка зрения взяла верх.
– Эй, парень! – донеслось из-за двери. – Мы согласны. Только при одном условии...
– Чего еще? – развязно крикнул Клим.
– Дай слово, что с заложниками ничего не случится.
– Бля буду!
Как видно, эти слова, хорошо известные в воровской среде, вполне удовлетворили участников переговоров с той стороны. Потому что оттуда немедленно крикнули:
– Добро, только вот еще что...
– Ну че?..
– Тебя как зовут?
– Митькой, – снисходительно ответил Клим, припомнив старый блатной прикол – когда не хотят открывать настоящее имя, называются Митькой.
Но противоположная сторона была, казалось, вполне удовлетворена.
– Слушай, Дмитрий, у тебя там телефон есть?
– А че?
Неожиданно громким всхлипыванием напомнила о себе хозяйка.
– Есть у нас телефон, – пробормотала она.
– Ты же не хочешь, чтобы мы до утра под дверью стояли и кричали на весь подъезд?
– Знаю я вас, легаши, – все равно пасти будете.
– Если что вдруг понадобится, звони по 02.
– Ладно, – согласился Клим. – А теперь кочумайте, замудохался я тут с вами.
До утра ни милиция, поднятая по тревоге, ни обложенный ею в городской квартире бандит по прозвищу Клим не сомкнули глаз.
Милиция не могла приступать к захвату, Клим не мог бежать. И если дежурившие вокруг квартиры милиционеры могли хотя бы подменить друг друга, то у Клима такой возможности не было. К тому же, учитывая его состояние, он в любую минуту мог уснуть – этому способствовали почти пол-литра браги, выпитой на пустой желудок, и немалая потеря крови.
Хорошо понимая, что единственная минута отключки может стоить ему жизни, Клим решил подстраховаться. После того как шум на лестничной площадке и за окном утих, Клим почувствовал, что веки тяжелеют, будто наливаясь свинцом, и ему нестерпимо захотелось спать. А тут еще брага подействовала как болеутоляющее: нога стала меньше напоминать о себе. Заложницы сидели тихо, почти не шевелясь.
– Эй, тетка, – сказал Клим. – Тащи какой таз с холодной водой и шутковать не вздумай, пацанка-то твоя здесь останется.
Через минуту хозяйка принесла холодную воду в выщербленном эмалированном тазу.
Клим махнул рукой.
– На пол поставь. А сама – на место...
Кряхтя, Клим приподнялся на диване, придвинулся к тазику, сунул руку в холодную воду. Плеснул себе в лицо и удовлетворенно передернулся.
– Эх, хорошо!..
Сон отступил. Клим еще несколько раз плеснул водой в лицо и на голову, взъерошил рукой мокрые волосы. Теперь он чувствовал себя получше.
Осторожно ощупав рану и, убедившись в том, что кровь остановилась, Клим еще больше повеселел. Достал из внутреннего кармана куртки папиросу – еще с зоновских времен привык к «Беломору», щелкнул зажигалкой и с наслаждением затянулся.
– Эй, тетка, чай у тебя есть?
– Как не быть, – угрюмо отозвалась хозяйка.
– Байховый или листовой?
– Да не знаю я, в пачке он...
– Ладно, хер с ним. Давай какой есть. Чифир мне сделаешь.
– Это что такое?
– Ну ты тундра лоховская, чифир не знаешь... Короче так, возьмешь самую большую кружку, вскипятишь воды и кинешь туда полпачки чая. Потом еще раз вскипятишь, крышкой накрой, когда поднимется. Сюда принесешь, пусть здесь отстаивается. И не вздумай там шутковать!.. Мне отсюда слышно все. Чуть что, пацанка твоя на тот свет отправится.
Тяжело вздохнув, хозяйка отправилась на кухню.
От скуки Клим заговорил с девочкой:
– А ты, малая, хоть знаешь, что такое чифир? Настоящий чифир...
– Не знаю, дяденька, – раздался жалобный детский лепет.
– Ну да, – ухмыльнулся бандит. – Откуда ж тебе знать? Ну так слушай. Чифир – это для зека все: жизнь и счастье. На общаке, бывало, заварим чифирок и начинаем гонять по кругу. От него мотор знаешь как работает? В нашей зоне говорили, что после чифира зек прыгает вверх и в сторону на пять метров. Водяра, конечно, тоже вещь хорошая, но где ж ее на зоне столько наберешься... А чаек? Его всегда добыть можно. Ты вот сама-то чай любишь?
– Люблю, с булкой и маслом. Только это редко случается. Когда к бабушке в гости еду в деревню.
– Ну это уже с помазухой, по-купечески. На зоне так бывает, лишь когда семейные пацаны на волю откидываются.
Клим докурил «беломорину» почти до самой бумажной гильзы, бросил на затертый деревянный пол и растоптал ботинком, который оставался у него на левой ноге.
Погремев посудой, хозяйка на кухне затихла. Это вызвало у Клима подозрение.
– Эй, тетка! Ты где там? С ментами, что ли, через окно перемахиваешься?
– Тут я, – торопливо отозвалась хозяйка. – Жду, пока вода закипит. А за окном нету никого.
– То-то, – осклабился Клим, опуская руку в тазик с холодной водой и протирая лицо. – Я этих сучар на дух не переношу, они мне еще на зоне все кишки проели, дубаки красноперые. Ты, малая, еще не знаешь, какие они падлы. Я бы их всех в землю зарыл...
Хозяйка вошла в полутемную комнату, осторожно неся перед собой большую жестяную кружку, обернутую полотенцем и накрытую сверху блюдечком.
– Поставь возле тазика и садись.
Следующие десять минут, ожидая, пока заваренный в кружке чай опустится на дно, Клим разглагольствовал о несправедливости порядков, установленных в зонах ментами, и о том, как хорошо зекам, которые попадают на отсидку в зоны, живущие по блатным понятиям.
Хозяйка и ее дочь, тесно прижавшись друг к другу в кресле, беззвучно слушали рассказ бывшего заключенного, не выражая ни сочувствия, ни возмущения.
Решив, наконец, что чифир готов, Клим передвинулся на край дивана, снял с кружки блюдечко, поднес ее к лицу, пытаясь по запаху определить, насколько хорошим получился напиток. Потом наконец выдал резюме:
– Воняет говновато. Тетка, ты, может, крысиного яда туда подсыпала?
– Что ты? Окстись... – охнула хозяйка.
– А ну, давай сюда пацанку. Малая, живенько ко мне. Смотри, тетка, если вздумала меня на луну отправить, так твоя сопля раньше меня там окажется. – Клим сунул кружку девочке. – А ну, отпей!.. Из моих рук пей.
– Да что ж ты делаешь, ирод!.. – вырвалось у матери. – Всякой дрянью ребенка спаивать...
– Цыц, чмошница! – зло рявкнул Клим и снова приказал девочке. – А ты, пей!
Девочка покорно потянула губами горячий напиток. Даже в полутьме было видно, как скривилось ее лицо.
– Фу, дрянь какая...
– Что, не нравится?
– Горько очень.
– Это с непривычки. Как во вкус войдешь – оценишь. Ладно, иди к мамаше на коленки.
Теперь уже со спокойной душой Клим сделал первый маленький глоток. Ощутив, как по телу пробежали приятные мурашки, передернул плечами.
– Эх, кайфуша!.. С зоновским, конечно, не сравнить... Но для первого раза – годится. Во продирает, и мотор сразу заработал. Теперь, мусорье, волки позорные, будете под окном зубами клацать. Слышь, тетка? Чай у тебя еще остался?
– Полпачки.
– Это клево. Потом еще чифирку сбацаешь.
Пока Клим коротал ночь в квартире жительницы Запрудного Надежды Коноваловой, усиленные милицейские наряды заняли позиции вокруг дома и в подъезде. Жильцов остальных квартир первого этажа тихо, без лишнего шума, эвакуировали. Сам дом был оцеплен. Под окнами квартиры Надежды Коноваловой постоянно дежурили двое омоновцев с автоматами.
На место происшествия выехало руководство городского отдела внутренних дел. Оперативную группу возглавил сам начальник запрудненской милиции полковник Сапронов. Мини-штаб, руководивший операцией, располагался прямо в персональной «Волге» Сапронова.
Сам полковник – грузный, с двойным подбородком, краснотой лица не уступавший цвету петлиц на мундире, – занимал все заднее сиденье своего автомобиля. Накинув на плечи шинель, он курил одну сигарету за другой. Личный водитель услужливо подливал полковнику в чашку горячий кофе из термоса.
Когда Сапронову позвонили домой, он был уже в постели. Слава богу, до отъезда жена успела сварить кофе.
Начальник городского отдела внутренних дел, и так не отличавшийся мягкостью характера, был мрачен. Да и кто бы на его месте веселился?
День предстоял ответственный: на похороны бывшего председателя горисполкома Михайлишина ожидали высоких гостей, все было заранее подготовлено, дела шли своим чередом. И тут вдруг чрезвычайное происшествие! В первые минуты после того, как стало известно о перестрелке в центре города, подчиненные Сапронова запаниковали. Ведь случилась эта неприятность в непосредственной близости от Дворца культуры профсоюзов, где через двенадцать часов должна была пройти церемония прощания, при участии всего городского руководства и приглашенных гостей.
Не растерялся лишь командир городского ОМОНа, майор со звучной фамилией Кулак. Майор появился в запрудненском горотделе недавно. Приехал вместе с семьей из казахского города Темиртау, где служил в местной милиции. С некоторых пор карьера в казахских органах внутренних дел для майора с русской фамилией стала делом бесперспективным. Кулак продал квартиру, погрузил нажитое за двадцать лет безупречной службы добро в контейнеры и двинул в Запрудный, где у него жила престарелая мать. Майор поселился с семьей в материнском доме на одной из улиц частного сектора.
Кулак был невысокий, плотно сбитый крепыш, весь облик которого говорил о хорошей физической форме. Майор каждое утро, несмотря на погоду, умывался во дворе холодной водой, подтягивался и крутил «солнце» на турнике, совершал продолжительные пробежки.
После изучения личного дела майора Кулака полковник Сапронов, хотя и не без колебаний, поручил ему руководство недавно организованным отрядом милиции особого назначения.
Сегодняшнее ночное происшествие явилось для командира ОМОНа и его бойцов первым серьезным испытанием. До этого омоновцы занимались в основном патрулированием городского рынка и других криминогенных точек. Потерь, конечно же, не было. А тут, в столкновении с двумя бандитами неподалеку от Дворца культуры профсоюзов, получили ранения три бойца ОМОНа.
Майор Кулак решительно настаивал на штурме квартиры, где с двумя заложницами скрывался один из преступников.
Сапронов возражал. Судя по имевшейся у него информации, бандит был вооружен не только огнестрельным оружием, но и гранатами. Бойцам ОМОНа не хватало опыта, и операция по штурму квартиры могла обернуться большой кровью. А очередного прокола в работе правоохранительных органов Сапронову просто не простили бы.
После событий минувшего лета, когда в Запрудном развернулась настоящая война и погибли несколько сотрудников милиции, полковник едва удержался в своем кресле. По счастью, за него было кому замолвить словечко в Москве, но это не могло продолжаться вечно.
Заместитель Сапронова, подполковник Угрюмов, был на стороне своего непосредственного начальника.
После предварительных переговоров с бандитом, который назвался Дмитрием, Сапронов решил подождать до утра. Он распорядился поднять картотеку, чтобы выяснить личность преступника, убитого при задержании бойцами ОМОНа.
Лицо его было изуродовано осколком гранаты, пробившим глаз. Никаких документов при нем, конечно же, не оказалось. Некоторую информацию могли дать многочисленные татуировки на теле преступника, но единственным крупным специалистом по исправительно-трудовым учреждениям в Запрудном был сам полковник Сапронов. Так что выяснение личности убитого затягивалось на неопределенный срок.
Кроме имени, не было никаких других зацепок, которые позволили бы сотрудникам городского ГУВД установить личность второго бандита, да и само это имя могло оказаться вымышленным. В общем, картина складывалась довольно безрадостная...
Клим отпил немного горячего чифира, поставил кружку на пол рядом с диваном и принялся снимать повязку с раненой лодыжки.
Вместе со свежеприготовленным чифиром хозяйка принесла и длинный кусок простыни. Дочка, свернувшись калачиком в кресле, спала. Мать присела рядом с ней на пол, прислонившись спиной к стене и прикрыв колени полами халата.
Клим снял набрякшую кровью повязку, скомкал и бросил в угол. Почувствовав, что снова открылось кровотечение, он плеснул на ладонь горячего чифира и вылил тягучий черный напиток в рану.
– О, с-сс... с-сука, – прошипел он сквозь зубы. – Жжет...
После этого Клим разорвал кусок простыни на две части и туго перемотал ногу, сначала в месте ранения, а потом чуть выше. Ему казалось, что это остановит кровотечение. Было очень больно, но вторая кружка чифира, а также наружная обработка раны принесли некоторое облегчение.
– Эй, тетка, сколько там на бачатах натикало? – спросил он, закончив перевязку.
– Что? – не поняла она.
– Время, говорю, глянь.
Хозяйка поднялась, подошла к противоположной стене и, повернув к себе настенные часы с кукушкой, сказала:
– Шесть скоро.
– А ну-ка, высунь нос на улицу. Только сбоку.
Женщина подошла к окну и, осторожно отодвинув штору, выглянула на улицу.
– Вроде тихо все.
– Да я слышу, что тихо, не глухой! – нервно воскликнул Клим. – Светать начало?
– Да вроде бы.
– Ладно, корова, давай сюда телефон! Пора мне сваливать.
Хозяйка принесла треснувший, перевязанный изоляционной лентой телефонный аппарат и, как и все остальное, поставила к ногам бандита.
Он нагнулся, поднял трубку и пальцем с заскорузлым черным ногтем стал накручивать диск.
– Дежурная часть слушает, – донеслось из трубки.
– Алло, гараж, – развязно сказал Клим.
– Кто говорит?
– Хитрый Митрий, – хрипло засмеялся бандит, – насрал в штаны, а говорит – ржавчина!
– Что за шутки в шесть утра? – возмутился дежурный милиционер на другом конце провода. – Немедленно положите трубку!
– Ах ты бля, мудак сраный! – рассвирепел Клим. – Ночник красноперый, падла легавая!.. Я тебе щас двух жмуриков в окно выкину, если ты, фуций мусор, не подашь мне к подъезду тачку, «волгаря»! Понял? И чтоб там были бабки, десять «лимонов» и водяры ящик... И я тебе больше, волк позорный, тарабанить не буду!
Обескураженный потоком обрушившейся на него брани, дежурный милиционер сдавленно произнес:
– Кто это говорит?
– Моя девичья фамилия – пошелтынахуй! – со злобой рявкнул в трубку Клим и швырнул телефонный аппарат в прихожую.
От криков и от грохота разбившегося телефона дочь хозяйки проснулась и начала плакать.
– А ты, спиногрызка, говнючка, заткнись! – возбужденно заорал Клим и тут же приказал хозяйке: – Тащи моего говнодава, да побыстрей! – Хозяйка принесла из ванной комнаты наполовину просохший ботинок. Клим натянул его на раненую ногу.
– Одевайся, – сказал женщине. – И пацанку одевай.
– Куда мы пойдем?
– Похиляемся по бульвару, – гоготнул Клим, – а то я давно с телками не гулял.
– М...мы... – запинаясь, проговорила женщина. – Мы никуда не пойдем.
Клим посмотрел на нее с таким изумлением, словно перед ним стояла внезапно заговорившая валаамова ослица.
– Ты че? Ты че, молодка?.. Ты че хочешь, чтоб я твою соплю прямо тут завалил? – Голос его приобрел металлический оттенок. – Накинь шмотье и говнодавы какие-нибудь надень, а то голая и босая на прогулку поканаешь.
В подтверждение своих слов он направил на девочку автомат.
Хозяйка квартиры вздрогнула и, не произнеся больше ни единого слова, стала покорно выполнять все, что приказывал Клим.
Наступил туманный, тяжелый рассвет. Милиционеры в оцеплении вокруг дома, в котором затаилась беда, сонно зевали и терли руками покрасневшие от напряжения и недосыпания глаза.
Полковник Сапронов отдавал последние распоряжения, выйдя из служебной машины, чтобы лучше видеть подъезд. Именно оттуда должен был появиться бандит, потребовавший подать ему автомобиль.
В гараже горотдела внутренних дел нашли подходящую «Волгу» – вполне приличного вида автомобиль, отслуживший тем не менее свой срок и подготовленный к списанию. Именно такая машина была пригодна для операции. В конце концов, не отдавать же подонку новенькие служебные автомобили начальства?
К тому же майор Кулак сумел уговорить полковника Сапронова попытаться захватить бандита непосредственно у подъезда в момент, когда тот будет садиться в машину.
Выбор у начальника запрудненской милиции был небольшой – перехватить бандита сразу, либо дать ему уйти на машине через милицейское оцепление и брать позднее, возможно, даже за городом. До некоторого времени полковник Сапронов отдавал предпочтение второму варианту. Он даже распорядился, чтобы срочно привезли лучшего механика горотделовского гаража, мастера на все руки дядю Васю. Задача перед ним стояла простая – сделать так, чтобы машина с преступником далеко не ушла.
Дядя Вася спокойно кивнул и за считанные минуты справился с поручением: кое-что подкрутил, кое-что зажал и твердо пообещал, что больше десяти километров этот «волгарь» никак не пройдет.
Однако бандит мог взять с собой заложников в машину. И тогда хитроумные манипуляции дяди Васи потеряли бы всякий смысл. Такого мнения упорно придерживался командир ОМОНа майор Кулак.
Взвесив различные варианты, полковник Сапронов пришел к выводу, что предложение майора следует принять.
– Будем брать у подъезда, – решил он, надеясь поскорее закончить эту затянувшуюся бодягу.
Судьба двух заложников, о которых было известно, что это мать и дочь Коноваловы, проживавшие на первом этаже, отошла на второй план. Да и волновала она Сапронова куда меньше, чем успешный исход операции по задержанию преступника.
«Волгу» подали к подъезду, за рулем сидел механик дядя Вася. Деньги в прозрачном полиэтиленовом пакете лежали на заднем сиденье, водку поставили в багажник. В некотором отдалении от дома сгрудились с полдюжины милицейских автомобилей: «уазики», «Жигули», а также «Волги» начальства. Омоновцы, готовые к штурму, заняли исходные позиции, прячась в дверях двух соседних подъездов и за кустами сирени.
Несмотря на ранний час, появились и неизбежные зеваки. Стоя за спинами милиционеров, они вытягивали шеи, стараясь разглядеть, что будет происходить возле подъезда. Особое внимание привлекал темный силуэт человека, распластавшегося на козырьке над подъездом. В плане захвата бандита, разработанном Кулаком, этому бойцу отводилась главная роль.
Рассветную тишину разорвал усиленный милицейским мегафоном голос:
– Машина подана! Можешь выходить!
Прошло несколько минут томительного, напряженного ожидания. Наконец в дверном проеме подъезда показалась женщина в зеленом китайском пуховике. Сделав два шага, она остановилась под козырьком. Следом за ней вышла девочка в потертом пальто и вязаной шапочке. И остановилась рядом с матерью.
Бандит прятался в дверном проеме. Оттуда он прокричал:
– У меня граната с вырванным кольцом! Если кто дернется – всех взорву на хрен!
– Тихо, тихо, парень! – уверенным, ровным тоном сказал в мегафон майор Кулак, стоявший метрах в сорока от подъезда. – Мы выполнили все твои условия. Можешь идти к машине.
Повинуясь окрику бандита, заложницы чуть расступились.
– Кто в тачке?! – закричал Клим.
– Наш водитель.
– Мне на х... не нужен никакой водила! Пусть свалит. Только пусть сначала покажет бабки!
Дядя Вася, обернувшись, взял с заднего сиденья полиэтиленовый пакет с деньгами и продемонстрировал их преступнику, а потом неторопливо вышел из машины.
– И багажник, багажник открой! – истошно завопил Клим. – Может, у вас там менты сидят...
Выполнив и эту команду, дядя Вася быстрым шагом отошел от автомобиля, включенный мотор которого негромко урчал.
– Все в порядке, не беспокойся, – сказал в мегафон майор Кулак.
Клим чего-то выжидал, не решаясь выйти из подъезда. Вместо этого он еще раз закричал:
– У меня «калашников» и «лимонка»! Если будут гнилые подколы – всем п...ц!
– Выходи, не бойся, – успокаивающе произнес командир ОМОНа. – Нам крови не надо.
Клим наконец решился. Сделав два шага вперед, он упер ствол автомата в спину девочке, еще выше подняв над головой руку с зажатой гранатой.
– Я выхожу.
Темный силуэт на козырьке подъезда зашевелился, сжался, готовясь к прыжку. Стоило бандиту сделать еще шаг, как сверху на него всей тяжестью обрушился плечистый омоновец.
– Бабы, бегите! – закричал в мегафон майор Кулак.
Это было сигналом к началу захвата.
Омоновцы, находившиеся в засадах, рванулись к подъезду. Заложницы бросились бежать в разные стороны. Климу на голову обрушилось что-то тяжелое, и он рухнул на выщербленные бетонные плиты возле подъезда, выронив автомат, который отлетел в сторону. Но гранату по-прежнему сжимал в руке.
Омоновец навалился на бандита, пытаясь дотянуться до «лимонки». Он сжал запястье Клима, намереваясь перехватить гранату с вырванным кольцом.
Бандит, уже полуоглушенный, разжал ладонь, и смертельно опасный предмет покатился по бетонной плите.
Последнее, что слышал в своей короткой жизни отсидевший срок за хулиганство и недавно вышедший на свободу Николай Климов, был прозвучавший над его ухом сдавленный выкрик:
– О, еб... ть!..
Оседлавший его омоновец, не сумев дотянуться до выкатившейся гранаты, со скоростью зайца, преследуемого борзой, отпрыгнул в сторону.
– Ложись! – еще успел прокричать он прежде, чем граната разлетелась на десятки осколков.
Находившиеся уже в нескольких метрах, бойцы ОМОНа рухнули на холодный, сырой асфальт одновременно с резким звуком разрыва. Звеня, посыпались вниз оконные стекла, выбитые осколки и обломки выщербленного бетона, с грохотом полопались шины горотделовского «волгаря». Разлетавшиеся со шрапнельным визгом куски металла и камни сбивали ветки деревьев и кустарников, свистели над головами всех, кто успел упасть.
Спустя несколько мгновений все затихло. Люди, отряхиваясь, поднимались с земли и асфальта. Но несколько человек остались лежать неподвижно: получил тяжелое ранение в голову боец ОМОНа, по несчастью в момент разрыва оказавшийся в метре от гранаты, осколок ударил в плечо девочке-заложнице.
Климу раскроило череп от виска до макушки и до локтя оторвало руку. Ее нашли потом милиционеры, осматривающие место происшествия. На ней не хватало двух пальцев, но это уже мало кого заботило.
Все-таки никто, кроме бандита, не погиб, и полковник Сапронов с полным основанием мог записать себе в актив успешные действия по обезвреживанию вооруженного террориста.
Детали происшедшего должно было прояснить следствие.
Похороны бывшего председателя горисполкома Михайлишина прошли торопливо и скомканно. Гости из соседних районов и из Москвы все-таки приехали, но, узнав о ночном происшествии в Запрудном, предпочли ограничиться лишь присутствием на короткой церемонии прощания в городском Дворце культуры профсоюзов.
Не было торжественной процессии на городское кладбище, не было траурного митинга над могилой. Гости лишь понаблюдали за тем, как дорогой гроб выносят из зала, где проходило прощание, грузят в черный катафалк «Кадиллак» и в сопровождении усиленных милицейских нарядов отправляют в последний путь.
На следующий вечер, как и было запланировано заранее, состоялась церемония открытия казино «Золотой дукат». Главным виновником торжества и центром всеобщего внимания был высокий, крепко сложенный мужчина с безупречным овалом лица, неизменной короткой стрижкой светлых волос и выразительными, чуточку усталыми глазами.
Тем, кто знал его давно, было непривычно видеть крепкую жилистую фигуру упакованной в черный фрак без единой морщинки и ослепительно белую рубашку с накрахмаленным стоячим воротничком. Дополнением к ансамблю служила яркая цветная бабочка.
Дамы, которых среди гостей было немало, не сводили глаз с завидного кавалера, а он смотрел сквозь них, пытаясь увидеть в толпе другую. Иногда вскидывал руку и машинально проводил пальцами по белесому шраму на щеке.
Эффектная платиновая блондинка в черном брючном костюме, сопровождаемая молодым человеком с громоздкой видеокамерой на плече, наконец пробилась сквозь толпу и со столичной уверенностью протянула руку мужчине во фраке.
– Здравствуйте, я – корреспондент московского телеканала Елена Филатова. Я вам звонила. Мы немного задержались в дороге. Константин... Петрович, кажется?
– Совершенно верно. Константин Петрович Панфилов.