Первое, что разглядел несчастный Чарли Чедуик сквозь тошнотворную похмельную муть, были пузатая рюмка коньяку, которую чья-то милосердная рука поставила возле его дивана. Рядом почему-то оказались не привычные сыр и персики, а тарелка с порезанным кружочками лимоном. Стараясь не колыхнуть кипящую болью голову, он медленно приподнялся и дрожащей рукой плеснул в горло спасительную янтарную жидкость. Задумчиво поглядел на лимон… и прикусил кружочек. Кисловатая свежесть наполнила рот, изгоняя гадостный привкус помойки. Туман перед глазами начал рассеиваться, открывая благостный вид на бутылку холодного пива. Два глотка заставили смолкнуть гремящие в голове барабаны, и, хотя легкая дурнота еще мешала жить, Чарли смог, наконец, оглядеться.
Он лежал на диване в великолепно обставленной спальне. Ноги его были укутаны пледом, вычищенный костюм висел на соседнем стуле, там же лежала выстиранная и отглаженная сорочка. Некоторая безликость обстановки, свойственная даже самым лучшим гостиницам, безошибочно подсказали, что он находится в номере отеля. Оставалось сообразить, как он сюда попал. Воспоминания вчерашнего дня ничего ему не говорили, в памяти зиял провал.
Чарли с трудом спустил ноги с дивана, и только тут обнаружил, что он в комнате не один. Перед туалетным столиком сидела молодая женщина в кружевном пеньюаре и наблюдала за его манипуляциями в громадное зеркало.
– Доброе утро, лорд Чедуик, – приветливо поздоровалась дама, поняв, что он ее заметил.
– Доброе утро, мадам, – ошеломленно пробормотал Чарльз. – Простите, мы знакомы? – и тут же понял, что подобный вопрос, заданный полураздетым джентльменом полуодетой даме, звучит, мягко говоря, глупо.
– Мне вас вчера представил менеджер ресторана в Ричмонде, – нимало не смутившись, ответила дама и усмехнулась, – правда, вы при сем не присутствовали, вы были очень заняты.
– Ради Бога, мадам, что вчера произошло? – взмолился Чарльз, лихорадочно кутаясь в плед, – Я изрядно перебрал и совершенно не представляю, что случилось и как я здесь очутился!
– Понимаю – перерыв в биографии. Что последнее вы помните? – деловито поинтересовалась дама, принимаясь расчесывать густую гриву вьющихся волос.
Чарльзу вдруг ужасно захотелось узнать, настоящие ли эти крутые каштановые завитки или обязаны своим происхождением парикмахеру. Подавив неуместное любопытство, он честно ответил:
– Помню, что получил весьма неприятное известие, и искал по всему городу одного моего знакомого. Я хотел с ним побеседовать.
– Что ж, знакомого вы нашли, и побеседовали. Я бы сказала, что вы изложили свою точку зрения весьма доходчиво, правда, излишне эмоционально. Ничего, врач сказал, что хоть нос мистера Твистла и сломан, зато вправить кисть будет несложно.
– Я сломал Твисти нос и вывихнул кисть? – уточнил Чарльз.
– И еще подбили глаз.
– Неплохо! – оценил Чарльз результаты своих усилий, – Что потом?
– Потом прибыла полиция и вас собрались тащить в участок.
– Почему же не потащили?
Дама пожала плечами.
– Я посчитала нужным вмешаться. Плохо, что ваши полицейские не берут взяток, очень эта их дурная привычка осложняет жизнь. Мне пришлось почти час забивать им баки.
– Что, простите, делать?
– Забивать баки. Буквальный перевод русского идиоматического выражения, означающего, что собеседника удалось заговорить до такой степени, что он согласен на все, лишь бы ты замолчала.
– Вы русская?
– Я из Москвы, – дама бросила щетку для волос на столик и поднялась. – Одевайтесь, думаю, вы уже достаточно пришли в себя, чтобы позавтракать без последствий.
Умытая физиономия и надетые штаны несколько восстановили душевное равновесие Чарльза. В гостиную он вышел уже почти тем же уверенным в себе молодым предпринимателем, которым был еще вчера до встречи с поганцем Твисти. Не отрывая глаз от включенного телевизора, русская леди намазывала маслом тост. Чарльз почувствовал дикий приступ голода. Без долгих церемоний он подсел к столу и приступил к еде, время от времени искоса поглядывая на свою спасительницу. Он ожидал, что она тоже переоденется, но ошибся, кажется, в кружевах пеньюара она чувствовала себя вполне комфортно. Она была бы похожа на пирожное безе, которые он так любил в детстве, если бы не холодно-деловитое выражение лица. Впрочем, ее нарочитая отстраненность не мешала ей исправно подсовывать ему то чашку кофе, то истекающий маслом горячий тост.
– Не знаю, как и благодарить вас за все, что вы для меня сделали, – наконец насытившись, Чарльз откинулся на спинку дивана.
– Довольно просто. Женитесь на мне, – безмятежно ответила дама.
Чарльз хмыкнул и потянулся за кофе. У русской оказалось довольно странное чувство юмора.
– Я совершенно не шучу, меня устроит, если мы поженимся завтра, в крайнем случае, послезавтра, но уж во всяком случае не позже конца недели, потому что в понедельник мне обязательно надо быть в Москве, у меня назначено совещание глав отделов.
Чарльз испуганно поглядел на нее и отхлебнул кофе.
– Мне безусловно лестно ваше предложение, мадам, и при других обстоятельствах я был бы счастлив… – стараясь быть вежливым, забормотал Чарльз, – но учитывая, что вы совершенно ничего обо мне не знаете…
– Я знаю о вас все, что мне нужно. Пока вы спали, я связалась со своим банком, – жестом фокусника она нацепила изящные очки в темной оправе, и Чарльз, наконец, заметил, что рядом с ней стоит включенный ноутбук, – и поставила на уши отдел информации…
– Что сделали?
– Поставила на уши. Буквальный перевод русского идиоматического выражения, обозначающего, что я заставила довольно большое количество моих подчиненных работать в ускоренном темпе. Два часа назад я получила полные сведения, – она щелкнула клавишей, выводя файл на экран. – Вы – Чарльз, лорд Чедуик, третий граф Ленсборо. Титул недавнего происхождения, ваш дед получил его за развитие английской авиационной промышленности во время войны. Вы – сын его младшего сына, ваш отец умер семь лет назад от рака… – Джейн глянула на Чарльза поверх очков, – мои соболезнования. Биография у вас вполне стандартная: Итон, потом Кембридж – математика и химия, потом военная служба, звание капитана и отставка после смерти дяди, от которого вы и унаследовали титул. Ни ваш отец, ни дядюшка ничем особым не отличились. Зато вы явно пошли в дедушку и основали собственное предприятие, что-то там с жидкими кристаллами, полимерами и прочими новейшими технологиями, – она сняла очки и поглядела на него. Глаза у нее оказались огромные, изумрудно-зеленые. Задумчиво прикусив дужку очков, она пояснила, – тут я не совсем поняла, чем вы собственно занимаетесь, но мой технический эксперт от восторга кипятком писал.
– Еще одно идиоматическое выражение? – устало поинтересовался Чарльз. Деловитая бесцеремонность, с которой русская копалась в его жизни, повергала в шок.
– Мы будем обсуждать дела или физиологию моего технического эксперта? – строго спросила она. Просверлив его негодующим взглядом, она снова уставилась на экран, – Судя по всему, бизнесмен вы неплохой. Дела у вас шли вполне прилично, через четыре года после открытия вы собрались расширяться, и вот тут совершили первую, но абсолютно роковую глупость! – она укоризненно воззрилась на Чарльза, – Зачем вы взяли ссуду у этого вашего Твистла? Почему не акционировали свое предприятие и не продали часть акций на бирже?
– Потому что не хотел выпускать его из-под контроля! Я не потерплю, чтобы компания обывателей, ничего не смыслящих ни в химии, ни в металлургии, ни в экономике, указывала мне, что делать, только потому, что они соизволили купить на бирже пару акций! А Твисти был моим школьным другом, я много раз выручал его из разных неприятностей и считал, что могу ему доверять! – взорвался Чарльз, – И вообще, с какой стати вы требуете у меня отчета? Вы мне пока еще не жена, чтобы пилить меня за завтраком!
– Попрошу не забывать, я не только ваша невеста, я еще и финансист с большим опытом, и плохого не посоветую, – тоном школьной учительницы заявила русская, – нужно было просто оставить за собой контрольный пакет акций и делали бы, что хотели! Но если уж вам приспичило брать в долг, как вы могли попасться на такую примитивную уловку? Трюк, который проделал ваш любезный друг Твисти, стар как сами деньги! Дается ссуда под крохотный процент, но с условием возврата по первому требованию. Как только деньги оказываются в обороте, и выдернуть их означает прикончить фирму, кредитор требует немедленного погашения долга. Ведь именно это было в уведомлении, которое вы получили вчера, и после которого кинулись бить морду мистеру Твистлу?
– Сперва я кинулся искать, у кого бы занять денег для этой гадины! И даже нашел, старый друг нашей семьи обещал мне помощь, но ему нужно время, чтобы собрать всю сумму. Я просил Твисти об отсрочке, а эта скотина нагло ухмыляется и заявляет, что я не получу и часа сверх оговоренного в контракте! Тогда я ему и выдал, – глухо ответил Чарльз, уставившись в свою чашку.
– Решили хоть удовольствие получить? Вам придется объявить о банкротстве, а ваш предприимчивый школьный товарищ заберет компанию в счет оплаты долга. И сломанный нос ему не помешает! – безжалостно продолжала русская, – Кстати, вам известно, что он собирается сделать с фирмой?
Чарльз покачал головой.
– А мне известно! Твистлу нужны только патенты, чтобы продать их вашим конкурентом на условиях отчислений от эксплуатации. Предприятие будет закрыто, работники окажутся на улице. Не слишком ли дорогая цена за вашу доверчивость?
– Не стоит добивать меня, леди, я уже и так готов. Все это я сто раз сказал себе сам. Но что толку, выхода все равно нет? – помимо желания в его голосе все же проскользнула тень надежды. Он вопросительно глядел на собеседницу.
Дама скептически хмыкнула.
– Не боясь показаться тривиальной, скажу, что выход есть всегда. В данном случае могу предложить очень простой способ спасения. Я даю вам деньги, сейчас, сразу: частично из личных средств, частично из фондов моего банка. Можно как ссуду с тем же процентом, что и Твистл, но с четко оговоренным сроком возврата, а можно как уплату за долю акций. Я бы предпочла второе – ваш бизнес имеет бо-ольшие перспективы. Но в обоих случаях непременным условием является наш брак.
– Брак-то зачем, Господи? – с отчаянием спросил Чарльз, – Не скрою, ваше предложение для меня просто неслыханная удача! Словно тонешь, а в самый последний момент тебе бросают веревку! Вы спасаете всех: моих работников, мое предприятие, мою репутацию! Я вам страшно благодарен! Но давайте не путать личные дела и бизнес! Я соглашусь на любые проценты, на любые условия, кроме женитьбы! Вы, бесспорно, очаровательны, мадам, но у меня есть определенные обязательства перед другой женщиной.
– Вот только не надо врать! – склочным тоном заявила русская, – Невесты у вас нет, это я первым делом выяснила! Вы ухаживаете сразу за двумя девицами из высокопоставленных и состоятельных семей, но ни одной еще не сделали предложение! И ни одна из них и пальцем не шевельнет, чтобы вытащить вас из нынешней поганой ситуации! А мне достаточно поставить подпись, и вы спасены!
– Я не вру, мадам! – Чарльз начинал злиться, – Я имел ввиду не невесту, а свою мать! В отличии от отца, она из старинной семьи, и не переживет, если я женюсь на ком попало!
Чарльз испуганно захлопнул рот. Кажется, он наговорил лишнего. Вот сейчас его собеседница оскорбится и чудо закончится, спасительная лазейка исчезнет также стремительно, как и появилась.
Но русская и не думала обижаться. Она лишь рассмеялась:
– Всего-то? Ничего, вы утешите мамочку тем, что наш брак – это ненадолго. Я намерена пробыть вашей женой ровно столько времени, сколько необходимо для оформления двойного гражданства, потом разведемся, и женитесь на ком хотите! Правда, при разводе я буду настаивать на сохранении за мной титула, я узнавала у адвокатов, так можно сделать, – она налила еще кофе: себе и Чарльзу, отхлебнула и с брезгливой гримаской отставила чашку. Кофе оказался остывшим. – Поймите, милорд, я не потребую у вас ни совместного проживания, ни тем паче исполнения супружеского долга.
Почему-то ее слова не вызвали в его душе ликования. Наоборот, он украдкой окинул взглядом ее миниатюрную фигурку. Под пышными кружевами было почти невозможно рассмотреть контуры тела, но талия у нее была тонкая, а руки и ноги маленькими. По крайней мере, женщина, предложившая ему жениться на ней, ничем не оскорбляла его эстетический вкус.
– Я чувствую себя не мужчиной, а проституткой, которую покупают на ночь, – с тяжким вздохом пожаловался Чарльз.
– Вы против равенства полов? – удивилась дама, – К тому же, я вас не покупаю, а беру в аренду и за очень неплохую плату. Мое условие остается в силе. Я подпишу чек, только когда вы подпишете брачный контракт, – она поднялась. – Я оставлю вас, пойду переоденусь. У вас есть возможность решить, стоит ли ваше самолюбие и чванство вашей маменьки собственного разорения и разорения людей, которые вам доверились.
Она вышла, оставив Чарльза наедине с его грустными мыслями. Через двадцать минут он постучал в дверь спальни. Получив разрешение войти, он приоткрыл дверь. Она сидела у туалетного столика, на сей раз уже одетая в строгий деловой костюм. В руках у нее был портфель, по всей комнате валялись бумаги.
– Я даже не знаю, как вас зовут, – робко произнес Чарльз.
– Думаю, Джейн Чедуик звучит неплохо, – улыбаясь, ответила она.