Все необходимое для похорон Жека сделала, хоть и по чужой подсказке. Над гробом матери не смогла сосредоточиться и дала другим сказать прощальные слова, хотя могла бы сказать многое. На поминках сидела как еще один гость, все организовала и приготовила соседка.
Через неделю-две она все же поняла, что с ней не все в порядке, и сходила к психиатру. Оказалось, у нее классическая депрессия. С месяц она попила антидепрессант – полегчало, хоть и не до конца. Но уже остальное взяла на себя жизнь.
Она так никогда и не заплакала. Пока года через два не умерла мать друга и там, на отпевании, обнявшись с ним, как на поле боя, она отплакала за всех.
Не соображала она и еще сколько-то лет после смерти матери. Любое принятое ей житейское решение оказывалось ошибочным, как в мелочах, так и в важных вопросах. Ничего не стоило смутить ее дух. Она была легкой добычей для бесов. Тетради отцовских рукописей и его картотеку она отправила в макулатуру вместе с непроданным тиражом его книги и коллекцией советских литературных журналов: «Новый мир», «Красный октябрь», «Иностранная литература», «Знамя». Она почему-то решила, что раз вся картотека папой использована в своих книгах, а мамой все опубликовано и переведено в цифру (а лучше неё папин почерк никто бы не разобрал) – оригиналы отработаны и не нужны. Это можно рассматривать как несчастный случай, семейную трагедию, помрачение рассудка у дочери.
Быстротечность бытия давлела над ней. Прошедшее и будущее неумолимо стояли в настоящем.
Впрочем, она сделала несколько попыток передать библиотеку в дар, но ни одна библиотека – ни публичная, ни антикварная, ни школьная, ни тюремная – не принимала старые издания, а если и принимала, то только с доставкой. Около четырех с половиной тысяч томов находились в её бессильных руках.
Им со старшим сыном в Москве пришлось долго жить неустроенно – на скудные сбережения. Тетка, у которой была большая устоявшаяся семья, ужасалась: «Как же вы живете?» – и иногда подкидывала ей пять сотен или даже десять. Им хватало. Но не на доставку библиотеки.