Встреча

Привольнов открыл глаза. Он полулежал в кресле в зале ожидания вокзала, рядом с ним стоял сержант милиции и стучал ногой по подошве обуви Привольнова. В горле пересохло. Жорик всухую сглотнул, сел ровно и уставился на милиционера.

– Ваши документики, – сказал тот.

– Пожалуйста! – Привольнов встал, достал из кармана паспорт, протянул милиционеру.

Сержант был молоденький, безусый, дотошный. Он долго разглядывал паспорт, сравнивал лицо на фотографии с оригиналом, затем изучал вложенный в паспорт билет на самолет. Наконец спросил:

– Цель вашего прибытия?

Не будет же Привольнов каждому встречному поперечному объяснять, что жену убили, сын вот потерялся, теперь разыскивает его. Не нужно все это.

– В гости приехал, – заявил Жорик.

– К кому? Зачем? – с нахальной улыбкой полюбопытствовал сержант.

«Молодой да ранний, – подумал Привольнов. – Начнет сейчас резину тянуть, чтобы денег выдоить».

– Так, сержант! – довольно резко сказал Жорик. – Претензии к качеству бумаги российского паспорта и билету на самолет есть?

Парень не сразу понял суть вопроса.

– Нет, а что? – сказал он удивленно.

– Да ничего. Если претензий к качеству выпускаемой бумажным комбинатом продукции нет, то верни документы. – Привольнов бесцеремонно выхватил из рук опешившего милиционера паспорт и билет и сунул их в карман рубашки. – Да все нормально, командир. Прилетел я вчера, а в столице нашей Родины могу находиться без регистрации аж три дня. Разрешите идти, товарищ сержант? – Жорик сделал жест, похожий на отдание воинской чести.

Мент скрипнул зубами и вломился в амбицию.

– Чего, умный, да?

– Да уж не дурак, – огрызнулся Привольнов. – Если хочешь, пойдем в отделение милиции, и пусть твой начальник разъяснит, в чем я не прав.

Сержант уничтожающе взглянул на Привольнова.

– Понаехали тут, – буркнул он и несильно пнул по стоявшей на полу сумке Жорика. – За вещами следи.

– А вот за совет спасибо! – Привольнов поднял сумку, закинул за плечо и пошел прочь из зала ожидания.

Побродив по вокзалу, отыскал дверь с табличкой «М», открыл и вошел внутрь. В туалете Жорик умылся, причесался, затем отправился в буфет. Позавтракав кофе с булочкой и сосисками, вернулся в зал ожидания, уселся в кресло и стал ждать.

«Обманет или нет?» – гадал Привольнов, то и дело поглядывая на большие электрические часы, висевшие в зале. Большая стрелка прыгала по циферблату, отсчитывая минуту за минутой, а беспризорник все не шел и не шел. И вот, когда Жорик потерял надежду дождаться мальчишку, он вдруг появился. Парень возник в дверях зала ожидания, обвел глазами зал и, заметив вскочившего Жорика, махнул рукой.

– Выходи! – Парень повернулся и так же внезапно, как появился, исчез.

Привольнов вышел на улицу. Подросток сидел на огораживающих тротуар перилах, поджидал Жорика. Когда тот подошел, легко спрыгнул на землю, протянул руку и деловито сказал:

– Здравствуй, дядя Жора.

Привольнов пожал узкую, холодную, будто лягушачья лапка, ладошку.

– Привет. Как спал?

– Нормально. Сам как?

– Тоже неплохо, но спал бы еще дольше, если бы сержант не разбудил. – Привольнову не терпелось узнать новости о сыне, однако он помалкивал, дожидаясь, когда преисполненный важности мальчишка сам заговорит на интересующую Жорика тему.

– Это менты могут, – со знанием дела, солидным тоном изрек беспризорник. – Им до честного человека докопаться все равно что два пальца об асфальт. По себе знаю.

Привольнов наконец не выдержал.

– Ну, узнал что-нибудь про Сашку?

Парень с достоинством солидного человека кивнул:

– Узнал. – Не спеша стал рассказывать: – В общем, разыскал я твоего пацана, дядя Жора. Здесь он неподалеку побирается. Работает на мужика одного, афганца. Только не афганец он никакой, а так, калекой прикидывается, чтобы люди жалели да денег давали, – и парень презрительно сплюнул через щель в зубах. – Крыса. Но человек он опасный. Я тебе покажу улицу, на которой сын твой работает, но только пойду впереди тебя, чтобы никто не догадался, что я тебе стукнул про пацана. И ты про наш разговор никому не рассказывай. А то Афганец узнает, башку оторвет.

Известия о Сашке обрадовали и одновременно огорчили Привольнова. Обрадовали, потому что мальчишка нашелся, огорчили – понятно почему. Сын, его сын, нищенствовал, работал на какого-то псевдоафганца. В том, что Сашка оказался в таком положении, Жорик винил только себя. Он сам развалил семью, не уберег жену, бросил на произвол судьбы сына. Теперь комплекс вины перед сыном Жорик, наверное, будет испытывать всю оставшуюся жизнь.

Привольнов был признателен беспризорнику за то, что тот отыскал Сашу. Он потрепал его за загривок и по-отечески заботливо поинтересовался:

– Ты завтракал?

Парень кивнул:

– Конечно. Ты что же думаешь, я с утра голодным хожу? – Мальчишка вдруг засобирался: – Ну, ладно, дядька, я пошла, а ты за мной.

Привольнов удивленно посмотрел на беспризорника.

– Что ты сказал? – спросил он резко и выставил ухо, словно прислушиваясь к далекому крику неведомой птицы.

Оборванец неожиданно смутился и густо покраснел.

– Ничего, пошел, говорю. А ты за мной. – Он собрался было ускользнуть, однако Жорик преградил ему путь.

– Постой, постой! – Он взял подростка за подбородок, повертел голову из стороны в сторону, потом внимательно оглядел парнишку с головы до ног. Черт возьми, как же он раньше не заметил. Округлые, совсем не как у мальчика формы, длинные стройные ноги, изящные руки, а самое главное – наметившаяся под майкой грудь. И лицо, бог мой! Отрастить волосы подлиннее, и на конкурс красоты отправлять можно. – Так ты же девка! – тихо и обалдело произнес Жорик.

Подросток вырвал из руки Жорика подбородок, отступил на шаг и задирчиво сказал:

– Не девка я, а девочка! Надей меня зовут.

Жорик все еще не мог прийти в себя от потрясения.

– Ну, ты, Надька, даешь! – проговорил он не то с восхищением, не то с изумлением. – Это ж надо, так провести меня!

Девчонка неожиданно расплылась в улыбке. На ее щеках появились ямочки.

– А я думала, ты никогда не догадаешься, что я девочка, – проговорила она весело. – Если бы не выдала себя, не сказала «пошла», в жизни не врубился бы.

– Точно! – подтвердил Привольнов. – Но зачем ты под мальчишку-то косишь?

– А, – махнула Надежда рукой. – Мальчишкам жить проще. К девчонкам мужики пристают. Вот я пацаном и прикидываюсь. Да скоро уже не удастся притворяться.

– Это почему же? – не понял Жорик.

Все же женское начало взяло над Надей верх.

– Почему, почему, – передразнила она кокетливо. – Сиськи растут! – Девчонка рассмеялась и убежала.

Привольнов направился следом. Надя шла быстро, размашистым шагом, иногда бежала вприпрыжку. Жорик едва поспевал за ней, и все удивлялся своей невнимательности. Как же ему не удалось с самого начала распознать в подростке девочку? Впрочем, обмануться было легко. Надежда была бойчей и задиристей любого мальчишки.

Шли какими-то улицами, переулками, проходными дворами. Если бы Привольнову пришлось снова возвращаться к трем вокзалам, он бы обратной дороги в жизни не нашел. Наконец оказались на оживленной площади. Издали ткнув куда-то пальцем, девчонка исчезла из виду.

Привольнов посмотрел в указанном направлении. Двое оборванцев шныряли меж остановившихся на светофоре машин, клянчили у водителей деньги. У Жорика защемило сердце и стали подкашиваться ноги. Он замедлил шаг, как идущий и гору внезапно выдохшийся человек, а потом и вовсе остановился. В одном из мальчишек лет десяти на вид, одетом в лохмотья, он признал Сашку. Конечно, за те два года, что Жорик не видел сына, он изменился: подрос, похудел, вытянулся. Но это был все тот же Сашка – большеглазый, светловолосый, очень похожий на Жорика маленький человечек.

Привольнов закачался. Чтобы не упасть, он взялся за опору, поддерживающую навес остановки, и, набрав в легкие побольше воздуху, крикнул:

– Сашка!

Оба пацана остановились посредине дороги, как по команде, и повернули на зов головы. Обернулись к Жорику и стоявшие на остановке люди. Привольнов пожалел, что оказался несдержанным и окликнул сына в тот момент, когда он с приятелем находился на проезжей части. В следующий момент загорелся зеленый свет, машины тронулись, но некоторые из них тут же затормозили из-за стоявших на дороге мальчишек и отчаянно засигналили. Саша узнал отца. Он сорвался с места и, лавируя между автомобилями, побежал через дорогу. Выскочив на тротуар, молча пулей понесся к отцу.

Привольнов бросил на землю сумку, шагнул навстречу и распахнул объятия. В следующий миг сын влетел в них и повис на шее отца. Из груди мальчишки вырывались глухие, сдержанные рыдания, по щекам ручьем текли слезы. В глазах у Жорика защипало. Он не стал сдерживать своих слез, и они, горькие и соленые, закапали из глаз на лицо сына, смешиваясь с его слезами.

– Папка, папочка! – осыпая жаркими поцелуями щеки Жорика, зашептал Сашка. – Я так ждал тебя. Я знал, что обязательно за мной приедешь! Папочка, я так люблю тебя!

– Я тоже люблю тебя, сынок! – шептал в ответ Привольнов, прижимая к себе худенькое тельце сына. – Ну, успокойся, успокойся.

Они так и стояли несколько минут, крепко обнявшись, два обретших друг друга близких человека, две страдающие от одиночества души. Когда Жорик очнулся, рядом с ними стоял дружок Сашки – чумазый мальчишка, примерно одного возраста с ним – и с любопытством смотрел на Жорика. Привольнов подмигнул ему.

– Привет!

– Здорово! – засунув руки в карманы, дерзко сказал пацан. – Ты кто?

Привольнов уже привык к беспардонности беспризорников. Он счастливо улыбнулся и ответил:

– Отец вот Сашин.

Мальчишка съехал по Жорику, как по столбу, встал на землю и, вытирая рукавом рубашки слезы, подтвердил:

– Папка мой за мной приехал, – он не отпускал руку Привольнова, словно опасался, что отец исчезнет. – Его Жорой зовут, а это кореш мой Женька, – указал он на дружка.

– Отец – это хорошо, – уважительно произнес тот. – А может твой отец нам пожрать купить?

Саша шмыгнул носом.

– Он все может.

– Ну, тогда нам сегодня повезло! – жизнерадостно изрек Женька. – Деньги на жратве сэкономим.

Сашка жался к отцу. Он все еще не мог успокоиться, всхлипывал, шмыгал носом, размазывал по щекам жгучие слезы. Привольнов, поглаживая сына по голове, подбадривал:

– Ну, ладно, ладно, Сашок, успокойся. Теперь все будет хорошо. Теперь мы всегда будем вместе. – Он обернулся к Женьке: – Ну, давай показывай, где тут у вас кафе.

– А это мигом, дядя Жора, – весело воскликнул беспризорник. – У нас столик давно заказан.

Гурьбой направились через дорогу. У Жорика накопилась уйма вопросов к сыну, однако он решил не торопить события. Время поговорить еще будет, а сейчас пусть пацан успокоится.

Прошли через площадь, свернули в боковую неширокую улицу. Троица смотрелась довольно странно: хорошо одетый солидный мужчина в обнимку с двумя оборванцами. А Жорик был рад такому обществу. Еще бы, ведь рядом шагал его сын. Отныне Привольнов будет не только радоваться обществу Саши, он будет гордиться им и сделает все, чтобы и сыну за него не было стыдно.

Компания не успела сделать по улице и двух десятков шагов, как ее неожиданно окликнули:

– Эй, молодые люди!

Троица остановилась и обернулась. Их догонял одетый в камуфляж худощавый невысокий мужчина с небритой физиономией и давно не стриженной шевелюрой. Левая, висевшая, словно плеть, рука у него была неестественно вывернута, правую ногу он приволакивал так, словно она у него не гнулась. Мужчине было лет сорок, однако нарочито неопрятный вид его здорово старил.

– Это Афганец, наш хозяин! – в страхе прошептал Сашка и прижался к отцу.

Женька тоже встал за спину Привольнова. Мужчина приблизился и с мерзкой ухмылкой сказал, обращаясь к мальчишкам:

– Ну-ка, скоты, бегом на работу!

Женька бочком протиснулся меж Жориком и оградой палисадника какого-то дома, потом, пригнувшись, словно опасаясь получить от Афганца подзатыльник, прошмыгнул мимо него и скорым шагом направился назад к площади. По дороге он то и дело испуганно оглядывался. Сашка, очевидно, по укоренившейся привычке беспрекословно подчиняться Афганцу тоже шагнул было следом за приятелем, однако Жорик его остановил и вышел вперед, загородив собой сына.

– Я сказал, на работу, живо! – процедил сквозь зубы мужчина, напрочь игнорируя присутствие Привольнова.

– Но-но, приятель! – спокойно сказал Жорик. – Осторожней на поворотах. У мальчика теперь новый хозяин.

– Что?! – Афганец только и ждал того момента, когда Привольнов заговорит. – Заткнись, мужик, и проваливай отсюда, пока цел!

– А что… – Привольнов сделал вид, будто раздумывает над предложением. – Хорошая мысль. Пойдем, Санек! – Жорик повернулся, положил руку на плечо сына и повел было его дальше по улице, однако мужчина догнал Привольнова и, схватив за руку, резко повернул к себе.

– Ну, ты, козел! – прошипел он, брызнув на Жорика слюной. – Тебе что, жить надоело? Я что тебе сказал! Оставь пацана и двигай отсюда!

На лице Привольнова внезапно появилось хищное выражение, а в глазах зажегся недобрый огонек.

– Я тебе тоже сказал: мальчик на тебя больше не работает! – рявкнул Жорик. – А по двадцать раз говорить одно и то же я не привык. – Неожиданно Привольнов рванул Афганца за плечо и, когда тот, крутанувшись на сто восемьдесят градусов, оказался развернутым к нему спиной, уперся ему подошвой обуви в зад и с силой толкнул.

Афганец пробежал пару метров, выставив живот так, словно в спину его толкало летевшее ядро, затем наткнулся на ограду палисадника, перелетел через нее и, сделав сальто, рухнул на спину. Ах, не хотел Жорик обострять с кем бы то ни было отношений, да вот не получилось.

Афганец вскочил. Вид у него был разъяренный. Он сделал какое-то замысловатое движение телом, и – о чудо – его висевшая как плеть, неестественно вывернутая рука приняла нормальное положение. Афганец сжал кулаки.

– Вот так мы из калек делаем нормальных людей! – сказал Жорик, обращаясь к нескольким остановившимся неподалеку зевакам. – Кто хочет вылечиться, подходи.

Желающих не нашлось. Более того, ротозеи сразу же стали расходиться, чего и добивался Привольнов. Нечего глазеть, не бродячие артисты выступают.

Афганец перешагнул через ограду. Глаза его метали молнии. Он кивнул в сторону подъезда.

– Пойдем, поговорим! – не оборачиваясь, пошел к жилому дому твердой походкой. От хромоты он тоже избавился.

Привольнов направился следом, однако на его руке повис Сашка.

– Папа, папочка! – зашептал он испуганно. – Не ходи, прошу тебя. Афганец тебя убьет!

– Ты не волнуйся, – мягко, но настойчиво Жорик высвободил руку. – Все будет хорошо. Побудь пока здесь. – Он отдал сыну сумку и быстро зашагал за мужчиной.

Подъезд был сквозным. Афганец и Привольнов миновали его и вышли во внутренний дворик, густо поросший растительностью. На скамеечке сидели несколько старушек. Мужчина прошествовал мимо них и стал удаляться в сторону стоявших в глубине двора гаражей. Жорик не отставал от него. За гаражами находилась небольшая пустынная площадка. Едва оказались на ней, Афганец остановился и резко обернулся.

– У тебя еще есть шанс уйти! – сказал он высокомерным тоном.

– У тебя тоже, – встал в вызывающую позу Привольнов.

Не без рисовки Афганец выхватил из штанов какой-то продолговатый предмет и, выставив руку, нажал на кнопку. Из кулака выскочило и блеснуло на солнце лезвие ножа.

– Что ж, в таком случае посмотрим, какого цвета у тебя кровь, – изрек он с гнусной ухмылкой.

– Посмотри, – ухмыльнулся и Привольнов.

Если Афганец рассчитывал запугать Жорика, то у него ничего не получилось. Привольнов не из пугливых. Он сделал шаг правой ногой назад и встал в боевую стойку, выставив перед собой руку. В следующее мгновение противник бросился в атаку. Он подался всем телом вперед и попытался ударить Привольнова ножом. Куда какому-то псевдоафганцу тягаться в драке с бывшим спецназовцем, прошедшим боевую выучку в горячих точках. У Жорика все движения были рассчитаны. Он легко отбил руку противника левой рукой, а правой ногой нанес ему удар в грудь. Афганец отлетел от Привольнова, словно футбольный мяч, отправленный голкипером в ворота, и рухнул на траву. Мужчина лежал несколько мгновений, не двигаясь, потом поднялся. Нож по-прежнему находился у него в руке. С перекошенным от ненависти лицом Афганец вновь, будто бык на матадора, помчался на Жорика. Привольнов готов был к новой атаке. Он отскочил в сторону, перехватил выставленную с ножом руку, крутанул ее и тут же подсек ногой ноги противника. Мчавшийся во весь опор Афганец, споткнувшись о препятствие, подлетел в воздух, красиво перевернулся и упал, врезавшись лопатками в землю, причем так неудачно, что все кости у него хрустнули. Мужик выгнулся и застонал громко и протяжно, как отбивший все внутренности человек. Вставать больше он не пытался.

– Я ж тебе советовал уйти, – невозмутимо сказал Привольнов. – Так недолго и в самом деле калекой стать. – С этими словами Жорик развернулся и пошел к гаражам.

За ними Привольнова поджидали Сашка, Женька и Надя. Ребята видели драку и были в восторге от того, что Жорику удалось осрамить Афганца. Дети облепили победителя и, схватив за руки, потащили прочь со двора. С примкнувшей к компании Надей, уже вчетвером продолжили шествие по улице.

– Ну ты, дядя Жора, даешь! – восхищенно говорил Женька. – Здорово надавал Афганцу. Теперь будет знать, как маленьких обижать.

– А что, сильно обижает? – поинтересовался Привольнов. Он посматривал с высоты своего роста на детвору, как Гулливер на лилипутов.

– Еще бы! – воскликнул Женька и тоном ябеды сообщил: – Бьет безбожно.

– Точно! – поддакнул Сашка. – Он злой и вредный.

– Мне от него тоже досталось, – заявила Надя. – В жизни ему не прощу.

– Надеюсь, теперь он к вам приставать не будет, – произнес Привольнов и оглянулся. Нет, не шел за ними Афганец. Жорик достал из кармана мобильник, несколько купюр и протянул девочке.

– На, держи обещанное.

Однако Надя обошла вниманием зажатый в руке телефон, а вот деньги взяла.

– Бабло пригодится, – заявила она, деловито пряча купюры в карман. – А мобила не нужна. Все равно отберут, а если и не отберут, то чего я с ней делать буду? За гроши продавать не хочется, так что оставь себе на память.

Привольнов не стал настаивать.

– Ладно, спасибо за подарок. Вовек не забуду! А если серьезно, – он широко улыбнулся, – то спасибо тебе, Надька, за сына. Без тебя бы точно его не нашел.

– Да все нормально, дядя Жора, – девчонка озорно подмигнула. – На свете есть еще хорошие люди.

– Я на это очень надеюсь, – рассмеялся Привольнов и потрепал Надьку за стриженный лесенкой загривок.

Проплутав по улицам, компания вышла к недорогому, расположенному в полуподвальном помещении кафе. Детвора, очевидно, бывала уже здесь, и не один раз, а потому смело спустилась по ступенькам в зал. Следом спустился в кафе и Жорик. В небольшом, окутанном полумраком и табачным дымом квадратном помещении стояло штук двадцать столиков, накрытых простенькими скатертями, и пластиковые стулья. Клиентов в этот час было мало, большая часть столов была свободна. Компания облюбовала столик в углу зала и устроилась за ним. Дети обсуждали заказ долго и шумно, выхватывая друг у друга меню. Наконец остановили выбор на каких-то экзотических блюдах, пирожных, шоколаде, мороженом и напитках. Когда официантка завалила заказом стол, Привольнов усомнился, смогут ли они все это съесть. Смогли, причем довольно быстро.

Десять минут спустя до отвала наевшаяся компания, развалившись на стульях, кайфовала с вазочками мороженого в руках. Не хотелось Жорику бередить душу сына страшными воспоминаниями, но он все же решил кое-что у него выведать. Тем более что момент был благоприятный. Парень оттаял, разомлел и чувствовал себя, похоже, уверенно, защищенно.

– Ты помнишь тот день, когда с мамой несчастье случилось? – избегая слова «убийство», начал Жорик. Он смотрел на сына доброжелательно, внимательно наблюдая за его реакцией.

Сашка поскучнел, однако твердым голосом ответил:

– Помню.

– Может, расскажешь, что случилось?

Мальчишка пожал плечами:

– Расскажу. – Он понял, что интересует отца. – Но я почти ничего не видел, папа. Мама после работы уставшая пришла и легла отдыхать. Мне деньги понадобились. Мама спала, я будить ее не стал, без разрешения взял немного денег у нее из сумки и к дружку пошел. Диск у меня был компьютерный, мы с товарищем поставили его в комп, но диск не пошел. Мы другой диск вставили и в игру резаться стали. Просидели несколько часов, а когда я домой вернулся, в доме люди были. Участковый сказал, что маму убили, забрал меня и отвел в отделение. Там я и ночевал. На следующий день меня следователь допрашивал, а вечером я домой пошел. Ну, а утром дядьки и тетки пришли и выгнали меня из дому.

Привольнов подложил сыну мороженое из своей вазочки.

– То есть как это выгнали?

– А вот так! – возмущенно воскликнул Сашка. – Говорят, уходи отсюда, мы теперь здесь жить будем.

После всего того, что произошло с сыном, Жорик уже ничему не удивлялся.

– А квартира чья была? – поинтересовался он.

– Квартира-то? – выпятив губу, парень подумал, потом изрек: – Наша, наверное. Она же нам в наследство досталась, от умершей сестры бабушки. Мама с бабушкой потому и решили уехать от тебя, что в Москве жилье появилось. Но это я так понял.

То, что квартира являлась собственностью Наташи и тещи, оказалось для Привольнова новостью. Он думал, что его семья снимала жилье.

– Ладно, с квартирой разберемся, – пообещал он. – Но почему ты скитаться пошел, а не отправился в милицию или, скажем, к своему же другу, с которым на компьютере играл?

– А, – вяло махнул рукой мальчишка. От обильной еды его разморило и стало клонить в сон. – В отделение пришел, там замок. Друг с родителями на дачу уехал. Ну, я и отправился по городу шататься. А потом вот Женьку встретил. Мы с ним познакомились и сразу друзьями стали. Женька меня с собой взял в коллектор ночевать. А потом нас дядя Витя, Афганец этот, нашел и заставил попрошайничать. А деньги, которые мы добывали, себе забирал.

– И сбежать от него нельзя было, – широко зевнув, вставил Женька. Он тоже осовел. – Мы пробовали, но он нас находил, избивал и снова заставлял работать. На него в этом районе все беспризорники пашут.

Привольнов положил остатки своего мороженого в вазочку Женьки, но тот отодвинул ее и покачал головой.

– Все, дядя Жора, не могу больше.

– Как хочешь. – Привольнов подозвал официантку. Девушка направилась к столику, а Жорик спросил у Женьки: – А ты сам-то как на улицу попал?

– Я-то? – Парень развел руками. – Долгая история.

– А ты покороче.

Мальчишка нахмурился.

– Желания нет.

– Так все время на улице и живешь? – продолжал допытываться Жорик.

– Ну, в детдоме месяц жил. Потом сбежал.

– А почему? Что, в детдоме хуже, чем в коллекторе?

– Не хуже, наверное, но там свободы нет. А здесь лафа. Хочешь – гуляй, хочешь – отдыхай. И учиться не нужно.

– Романтик ты, Женька, – усмехнулся Жорик. Парень отвечал все так же неохотно, и Привольнов решил отложить интересующий его разговор на более позднее время. Он расплатился по счету с официанткой и поднялся.

Вслед за Привольновым поднялась и ребятня. Гурьбой вышли из кафе. Постояли немного под навесом, дожидаясь, когда глаза привыкнут к яркому солнечному свету, потом не спеша пошли по улице. В конце ее на перекрестке Женька остановился, протянул руку.

– Ну, ладно, дядя Жора, пока, – сказал он тоном сытого, довольного жизнью человека. – Спасибо за угощение. Я пошел.

– Ты разве не с нами? – удивился Жорик, пожимая руку парня.

Женька дернул одной половиной лица.

– Не-а, мне на площадь пахать идти нужно. Все равно ж потом возвращаться придется. А там Афганец. Он прогул не простит. Всю задницу раздерет. – Парень вдруг весело рассмеялся. – Ох, и злой же он сейчас! А здорово вы ему накостыляли.

Женька так заразительно смеялся, что расхохотались и все остальные. А Женька вдруг оборвал смех, порывисто обнял Сашку и сказал:

– Ладно, братуха, прощай! Не забывай меня.

Махая рукой, Женька попятился, потом повернулся и, не оглядываясь, быстро пошел по улице.

– Я тоже пойду! – спохватившись, сказала Надя.

– А ты куда? – Жорик взял девочку за плечи, однако она высвободилась.

– У меня дел много. – Надя сделала шаг назад. – Пока, Санек! До свидания, дядька Жорка! Хороший ты мужик. – Девчонка развернулась и побежала догонять Женьку.

А Привольнов и Сашка, обнявшись, долго смотрели им вслед. На душе у Жорика было хмуро. А что он мог сделать для двух возвращавшихся к своей обычной жизни детей? Он и сам с сыном пока не имел ночлега.

Загрузка...