Едва мне удалось немного расслабиться, как я почувствовала, что кровать подо мной прогнулась. Я перевернулась на другой бок. Мама, присевшая на край постели, выглядела ненамного лучше, чем до того, как мы решили вздремнуть.
– Ты поспала? – спросила я.
– Немного. А ты?
Я кивнула. Глаз я, правда, не сомкнула, но не хотела, чтобы мама за меня беспокоилась.
– Ты пойдешь ночью на пляж, чтобы разведать обстановку?
– Нет. По распоряжению Мартиниуша, всю эту и часть следующей недели мы должны изучать поставленные цели и знакомиться с оборудованием. Похоже, мне придется взять несколько уроков польского, чтобы понимать, что написано на местном снаряжении, – мама приставила палец к виску, изображая выстрел в голову. Для остальных «Синих жилетов» успех предстоящей операции зависел от этой подготовки. Мама резонно считала ее напрасной тратой времени.
Узнав, что в ближайшие дни нырять она не собирается, я немного успокоилась. Мама нуждалась в сне меньше, чем обычные люди, но работала она одновременно и на себя, и на компанию, и отдых ей был необходим. Иногда ей приходилось трудиться сутками – день сменял ночь, а ночь день. Если того требовал служебный долг, мама готова была погружаться в океан сколько угодно, но раз в четыре дня спала по пятнадцать часов. Ни один другой сотрудник не выдержал бы столь странного графика, но звезде команды Саймон позволял делать все, что ей вздумается. В оговоренных пределах, конечно.
Дома все складывалось довольно удачно. В перерывах между поисковыми операциями в офисе было немало и другой работы, включая уход за снаряжением, курсы повышения квалификации, а также исследования и подготовку к предстоящим заданиям. Мама оборудовала в трейлере небольшое рабочее пространство, и Саймон не возражал, чтобы она трудилась удаленно в те дни, когда не требовалось погружаться в океан. Втайне от шефа мама не раз этим пользовалась, чтобы выспаться.
– Похоже, полет вымотал тебе все нервы? – я привстала и прислонилась к изголовью кровати.
– Ничего страшного, – улыбнулась она. – Не волнуйся, солнышко, – она отвела волосы от моего лица. – Проголодалась? Пора собираться на ужин. Сейчас уже четверть седьмого.
Я откинула одеяло.
– Да, только приму душ. Я быстро. Встретимся в гостиной через пятнадцать минут.
Приняв душ и переодевшись, мы спустились на первый этаж. К этому времени мои волосы успели высохнуть, а мамины были все еще мокрыми, поэтому она собрала их в пучок. Тем не менее выглядела она потрясающе. В выборе одежды мама, как правило, доверялась мне, поскольку ее представление о высокой моде ограничивалось голой грудью и чешуйчатым хвостом. Сегодня на нас были темные джинсы, босоножки и летние блузки. Кроме того, я надела кардиган, чтобы не замерзнуть. Мама с такой проблемой никогда не сталкивалась: тело ее легко адаптировалось к любой температуре.
В холле нас ждали Антони, почти все «Синие жилеты» и несколько незнакомцев. Я предположила, что это и есть Новаки. Одни мужчины. Когда мы спускались по лестнице, они мгновенно смолкли и, повернувшись в нашу сторону, принялись пожирать маму глазами.
Впрочем, к моему удивлению, один уставился не на нее, а на меня. Это был Антони. Заметив его пристальный взгляд, я предположила, что частичка маминых генов порой все же дает о себе знать, пусть я и не стала русалкой. Не ускользнуло от меня и то, что все смотрели на нас с восхищением и лишь один взгляд был преисполнен злобы. Эрик всегда недолюбливал маму за то, как сильно она нравилась другим. Он пихнул локтем стоявшего возле него Джеффа. Видимо, это разрушило чары, и мужчины снова принялись болтать о чем-то своем.
– Вам удалось отдохнуть? – спросил Антони, пока мы шли за ним по длинному широкому коридору вдоль череды окон. Лучи вечернего солнца пробивались сквозь деревья, освещая коридор так, что казалось, будто это длинная терраса.
– Чуть-чуть, – ответила мама.
– Спасибо, что спросили, – неуклюже вставила я, пытаясь, как и всегда, сгладить эффект, который производила мамина манера речи.
– Я провожу вас в обеденный зал, – продолжил Антони, – но сам на ужин не останусь.
– Почему? – спросила я, миновав очередное окно.
– Мне нужно немного поработать. Цель этого приветственного ужина – познакомить вас с Мартиниушем. Уверен, он вдоволь попотчует вас легендой о «Сибеллен».
– Вы ее, наверное, уже слышали?
– И неоднократно, – рассмеялся он.
Я отвлеклась, засмотревшись на картины, висевшие по правой стороне коридора. Насчитав еще два изображения русалок, я показала их маме.
– Как у них тут все символично, да? – прошептала она.
Повернув к двойным дверям, Антони открыл их, и мы оказались в просторном зале. В одной из его стен были вырезаны две ниши. В первой стоял шахматный столик с двумя ждавшими игроков стульями, а во второй расположилось крохотное пианино, которое показалось мне довольно необычным. Антони пояснил, что это антикварный спинет. Окна выходили во внутренний дворик. Ключевым элементом интерьера служил камин, находившийся в самом конце зала, а противоположную от окон стену украшали портреты Новаков. Я отметила, что у них довольно крупные, совершенно одинаковые носы. Изображений женщин не было. Наверное, местные художники не писали парные портреты. Или существовала традиция размещать их отдельно.
– Интересно, есть ли среди них Мартиниуш, – задумчиво проговорила я. Мама пожала плечами. Я поискала взглядом Антони, чтобы адресовать вопрос ему, но тот о чем-то беседовал с Саймоном и Тайлером у входа.
По всей длине зала тянулся стол, уставленный хрустальными бокалами, фарфоровыми тарелками и столовым серебром. В центре высилась изысканная цветочная композиция из ярких пионов, а на потолке висела стеклянная люстра с настоящими свечами.
Официант во фраке держал серебряный поднос с фужерами, наполненными светлой пузыристой жидкостью. Другой нес стеклянные кружки с пивом. Бо́льшая часть команды предпочла его шампанскому.
– Мам, смотри, – я указала на карточки с именами, расставленные на столе. Имена были написаны изящным почерком, а в правом верхнем углу каждой карточки красовалось изображение трехмачтового судна. – Как думаешь, это и есть «Сибеллен»?
– Возможно. Спроси Мартиниуша, если он соизволит прийти.
– Как ты себе его представляешь?
– Как старого поляка.
Я стрельнула в нее глазами.
– Что? – спросила она как ни в чем не бывало.
Побегав туда-сюда еще несколько минут, Антони наконец пригласил всех занять свои места:
– Прошу к столу, дамы и господа. Мартиниуш скоро к нам присоединится.
– Сплошные условности, – прошептала мама, пробежав глазами карточки с именами. Она должна была сидеть справа от Мартиниуша, место которого находилось во главе стола, я – сбоку от нее, Саймон – напротив нас, а возле него – Тайлер. Рядом со мной, к счастью, оказался Майка.
Прежде чем занять свое место, я заметила в углу комнаты небольшой пьедестал. На вершине его стояла хрустальная скульптура русалки. Через окно на нее падал солнечный луч, отражаясь на стене и шторах всеми цветами радуги. Я подошла поближе, чтобы ее рассмотреть. Русалка выпрыгивала из волны, протянув руки к солнцу. Длинные волосы ее развевались за спиной, груди были обнажены, а лицо светилось от восторга. Изобразить его черты в деталях хрусталь не позволял, но структура костей показалась мне знакомой.
Я взглянула на маму, которая в эту минуту беседовала с Антони, и обвела глазами изгиб ее скул, маленький прямой нос и нежные полные губы. Затем вновь посмотрела на скульптуру и задумалась, все ли морские девы одинаковы и не случалось ли создателю этого изваяния встретить прообраз своей героини. К основанию скульптуры крепилась небольшая медная табличка с надписью на польском языке. Ниже был представлен перевод на английский: «Освобожденная» и указано: 1903 год. Произнести фамилию скульптора я и мечтать не смела, столько в ней было согласных.
Я развернулась, услышав, как открылись двустворчатые двери. В комнату вошел человек, при взгляде на которого я сразу поняла, что передо мной Мартиниуш Йозеф Новак.
На вид ему было лет восемьдесят, но выглядел он здоровым и сильным. У него были седые усы, на голове белела шапка коротко остриженных волос, а кожу покрывал глубокий загар, словно он провел бо́льшую часть жизни на солнцепеке. Держался он прямо, а его широкие плечи неплохо сочетались с еще более широкой улыбкой. Очень высоким я бы его не назвала, но при этом он обладал крупной, импозантной фигурой.
– Позвольте представить вам хозяина дома, – обратился ко всем присутствующим Антони. – Знакомьтесь: Мартиниуш Йозеф Новак.
Старик чинно поклонился. Повисла забавная пауза. Мужчины явно растерялись, не понимая, как себя вести. Некоторые неуклюже поклонились в ответ, остальные переминались с ноги на ногу. Джефф отвесил глубокий почтительный поклон, и Эрик дернул его за руку.
– Добро пожаловать в мой дом, – произнес Мартиниуш глубоким, звучным голосом. Мне он сразу понравился. – Простите, что заставил вас ждать. Я только что вернулся с пресс-конференции в Гданьске. Мы долго добирались домой из-за того, что дорогу ремонтируют.
Он прошел вдоль стола, пожимая руки и спрашивая имена, а затем повторяя их. Говорил он с тем же акцентом, что и Антони, только еще более тяжелым, но английским владел практически в совершенстве. Наверное, в наши дни любой предприниматель, стремящийся добиться внушительного успеха, просто обязан превосходно знать язык. Мне стало любопытно узнать, много ли работает Мартиниуш в столь преклонном возрасте. Улыбка хозяина дома была широкой и искренней, а уголки карих глаз, словно мятую салфетку, избороздили складки.
– А он ничего, – шепнула я маме. Вместо ответа та молча пожала плечами, как обычно оставив свое мнение при себе.
Наконец он подошел к моей маме и взял протянутую ею руку в обе свои, изучая ее лицо. Повисла долгая пауза. Такова была сущность сирены: она никогда не заговаривала с собеседником, пока тот сам к ней не обратится.
– Вы, должно быть, Майра? – спросил Мартиниуш, не выпуская ее руки. – О вас без конца пишут в прессе, не правда ли?
– К сожалению, да. Вы правы, сэр.
– Зовите меня Мартиниушем. Я благодарен вам за то, что вы проделали столь долгий путь, чтобы помочь мне, – хозяин дома выпустил ее руку и прошел к своему месту во главе стола. В этот момент он заметил меня и протянул мне руку, а я протянула свою. По сравнению с его ладонью моя показалась мне совсем крошечной. Руку мою он держал так же, как и мамину: обеими своими. – А вы, по всей видимости, дочь Майры. Я – Мартиниуш.
Спустя мгновение я поняла, что должна представиться. Все эти условности были мне чужды, а рассчитывать на то, что мама обучит меня светскому этикету, точно не приходилось.
– Тарга, сэр, – сказала я наконец.
Он наклонился и поцеловал тыльную сторону моей ладони.
– Очень приятно. Зовите меня Мартиниушем. Сердечно вас приветствую. Я распорядился, чтобы Антони обеспечил вас всем необходимым, а также отвез вас в Гданьск, если вы захотите познакомиться с нашим городком. Пожалуйста, не стесняйтесь просить его обо всем, чего бы ни пожелало ваше сердце.
– Спасибо, – промолвила я, польщенная столь заботливым отношением.
Старик похлопал меня по руке и выпустил ее, после чего отодвинул стул и занял свое место, тем самым подавая сигнал всем присутствующим последовать его примеру. Я заметила, что Антони куда-то исчез. Наверное, ускользнул, пока Мартиниуш пожимал руки гостям.
В зал вошли официанты с белыми суповыми тарелками, накрытыми фарфоровыми крышками. Они поставили их перед всеми нами одним синхронным движением. Мне еще не доводилось бывать на ужине, где каждого гостя обслуживает собственный официант. Затем каждый из них положил руку на крышку и снял ее. Воздух тотчас наполнился ароматом горячего супа. В животе у меня заурчало. Я ведь ничего не ела с тех самых пор, как мы покинули наш трейлер.
– На первое – барщ[17], – пояснил официант. У него был самый тяжелый акцент из всех, с кем я успела здесь пообщаться. – Это вегетарианский суп с грибами и пельменями с квашеной капустой. Смачнего.
Мартиниуш наклонился ко мне и прошептал:
– Это означает «приятного аппетита».
Я взяла ложку и попыталась повторить эту скороговорку:
– Смачнего.
Старик приподнял седые кустистые брови и одобрительно кивнул, благодаря меня за старание.
Лишь только мы опустошили суповые тарелки, официанты тотчас принесли новые блюда: подносы и тарелки, полные незнакомой мне еды, а еще окутанные ароматным паром миски и глубокие тарелки с диковинными лакомствами, которые я никогда не пробовала прежде. Каждое блюдо сначала объявляли по-польски, затем описывали по-английски, но там было столько всего, что я не вспомню и половины. Овощи и морепродукты, сосиски, свинина и оленина, блюда из картофеля и жареного лука, овощные пюре, подливки и сырные тарелки…
За трапезой Мартиниуш принялся рассказывать Саймону историю крушения «Сибеллен». Мы с мамой тоже внимательно слушали. Вскоре к нам присоединились и все остальные. Говорил старик неспешно и, казалось, делал это с таким же удовольствием, с каким я ему внимала. Мне вдруг захотелось оказаться на пляже и, уютно устроившись у костра, жарить зефир.
– Я не могу поведать вам историю корабля, не рассказав сначала о судоходной империи Новака. Основал ее мой прапрадед Матеуш Новак. До него в роду Новаков предпринимателей не было, а были торговцы и рабочие. В отличие от своих предков, Матеуш не только трудился не покладая рук, но и обладал деловой хваткой. Еще до того, как ему исполнилось двадцать, он организовал небольшую службу доставки газет. Конечно, ему очень понравилось ни от кого не зависеть, и вскоре он почувствовал, что способен достичь большего.
– Охотно верю, – веско сказал Саймон, пригубив вина.
Мартиниуш кивнул:
– Да. Полагаю, всеми деловыми людьми движет похожий стимул. С помощью своего отца Эмуна Матеушу удалось накопить денег, чтобы взять заем и построить небольшое судно для организации морских перевозок. Занимаясь доставкой газет, Матеуш заслужил доверие и уважение жителей Гданьска, поэтому общественность и здесь оказала ему полную поддержку. Без помощи горожан корабли «Новак сточнёвцув брациз», быть может, никогда и не покинули бы порт, – старик без труда переходил с английского на польский; иностранные слова слетали с его языка столь же легко, как и родные.
– В первые годы он в основном сотрудничал с почтовой службой, перевозя письма и посылки через Балтийское и Северное моря. Спустя несколько лет ему удалось выплатить заем. К тому времени Матеуш уже подписал государственный контракт, который должен был действовать в течение двух ближайших лет. Из-за этого ему приходилось отказываться от частных заказов. Платили бы за них намного больше, и это его, конечно, огорчало: он не хотел упускать выгодные сделки, а потому с нетерпением ждал окончания контракта. Трудиться стал еще усерднее и лишал себя общения с друзьями и отдыха до тех пор, пока не накопил достаточно денег, чтобы построить еще одно судно. На это у него ушло меньше года.
– Впечатляет, – пробормотал Саймон. Сидевшие за столом восхищенно закивали в знак согласия. Я, в свою очередь, понятия не имела, так это или нет, но предположила, что собравшиеся в зале понимают, как непросто было обзавестись собственным судном в то далекое время.
– Оно представляло собой скоростной трехмачтовый барк[18], – пояснил Мартиниуш. – А прежде чем работы были закончены, Матеуш влюбился и женился на девушке по имени Сибеллен. Корабль он окрестил в честь супруги. Это было быстрое и прочное судно, благодаря которому предприятию моего предка удалось совершить настоящий прорыв.
Поглощенная рассказом старика, я не заметила, как официант убрал грязную тарелку, и, опустив глаза, с удивлением увидела перед собой десерт – блинчик, увенчанный малиной в сахарной пудре. Я откусила кусочек, с интересом изучая кисломолочную начинку.
Мое любопытство не ускользнуло от Мартиниуша.
– Это налистники с творогом. Мои любимые.
– И я даже знаю почему, – ответила я с набитым ртом.
Он подмигнул и продолжил свой рассказ.
– «Сибеллен» всегда была гордостью компании и осталась ею даже после того, как флот Матеуша пополнился многими другими суднами. Его изображение, как вы могли заметить, украшает наш логотип. Вскоре пани Сибеллен родила двойняшек, которых назвали Михалом и Эмуном-младшим. Матеуш не присутствовал в момент их появления на свет – он все время пропадал на работе, ведь в то время его компания продвигалась вперед семимильными шагами.
Но пани Сибеллен устала от постоянной разлуки с мужем, и ей не нравилось, что мальчишки практически не видят отца. Поэтому она договорилась с Матеушем, что будет раз в год отправляться с ним в одно из путешествий. Поскольку на выполнение заказа могли уйти месяцы, мальчиков решили брать с собой до тех пор, пока те не подрастут, ведь тогда их разумнее будет оставлять дома с гувернанткой. Пани Сибеллен обожала приключения, а Матеуш был готов пойти на все, чтобы угодить любимой супруге. В общем, он согласился.
– А женщина на борту – это разве не плохая примета? – раздался с другого конца стола голос Эрика.
Мама окатила коллегу ледяным взглядом за то, что тот позволил себе столь грубый намек на ее присутствие в команде. Эрик тоже на нее посмотрел, но мне показалось, что ему совсем не стыдно за свои слова. Губы его искривились в гадкой ухмылке.
– Во многих странах действительно бытует подобное предубеждение, – признал Мартиниуш. – Правда, балтийские народы его не разделяют. В нашем случае все было как раз наоборот: экипаж решил, что им очень повезло, ведь теперь их сопровождала женщина, в честь которой был назван корабль. К несчастью, именно тогда удача от них отвернулась.
В 1869 году Матеуш и Сибеллен отправились в свое очередное совместное путешествие. Предполагалось, что оно займет год. Близнецам тогда было по восемь лет. С родителями поехал Эмун-младший, а Михал, страдавший морской болезнью, остался дома с бабушкой и дедушкой. Недуг уберег эту юную жизнь от гибели, а род Новаков – от забвения. – Мартиниуш сделал паузу, чтобы глотнуть воды. Голос его казался более хриплым, чем когда он начал свое повествование. Он промокнул губы салфеткой и продолжил: – Балтийское море печально известно своими внезапными штормами, и «Сибеллен» на полном ходу угодила в самое сердце одной из таких неистовых бурь. С тех пор корабль никто никогда не видел, – старик выразительно помолчал, чтобы мы прочувствовали всю важность этих слов. Не слышно было даже позвякивания столового серебра о фарфоровые тарелки. – В семье Новаков начался хаос. Юный Михал остался без матери, отца и брата. Страшная трагедия поставила под угрозу и существование компании. Отец Матеуша, Эмун-старший, уже достиг преклонных лет и от дел давно отошел. Поэтому за руководство перевозками взялись две младшие сестры Эмуна и их мужья. Все вместе они занимались предприятием до тех пор, пока Михал не стал достаточно взрослым, чтобы взять бразды правления в свои руки. Иными словами, компанией управляли четыре человека, ни один из которых ничего не смыслил в предпринимательстве. Нестабильное было время. К тому времени, когда Михалу исполнилось двадцать, компания находилась на грани банкротства.
– Могу себе представить, – вставил слово Майка. – Всякий раз, когда мой отец готовит себе тост, мать говорит, что он все делает неправильно. А вести с родственниками дела такого масштаба – наверное, сущий кошмар.
Все засмеялись.
– Именно так, – кивнул Мартиниуш и, усмехнувшись, добавил: – Когда у штурвала все, не рулит ни один. Из-за постигшей «Сибеллен» катастрофы моим предкам пришлось договориться, что отныне они будут готовить всех своих детей к управлению компанией, лишь только те научатся ходить. Исполнительным директорам тоже пришлось разделить бремя Новаков и освоить методы работы, которых в то время придерживалась компания; таким образом, если волею случая кто-то оказался бы в положении Михала, он гарантированно получил бы всю необходимую поддержку, прежде чем встать за штурвал. В общем, родственники поклялись друг другу, что потеря президента фирмы больше никогда не застанет их врасплох. Слишком многое стояло на кону.
К тому времени как Михал женился и его жена Саффи родила моего дедушку Яна, компания росла быстрее прежнего. За сто сорок восемь лет существования заслуги ее признали многие скандинавские и европейские государства. Это история восставшего из пепла феникса.
Все эти долгие годы ни один мой предок ни на миг не забывал об исчезновении «Сибеллен». С тех пор как барк затонул, компания каждый год выделяла средства из бюджета на его поиски. И по мере того как успех нашего предприятия рос, увеличивался и бюджет. Мы также предупредили все морские державы и их военно-морские силы на случай, если судно вдруг обнаружит третья сторона.
– Почему вам было так важно его отыскать? – спросила я. Как правило, в присутствии маминых коллег я хранила молчание, но на сей раз любопытство взяло верх.
– Помимо того что на корабле много ценных и, надеюсь, прекрасно сохранившихся товаров, стоимость которых в наши дни значительно превышает прежнюю, для Новаков «Сибеллен» стала своего рода Святым Граалем. Все мы, начиная с Михала, страстно желали его отыскать. Наверное, надеялись, что, когда судно будет наконец поднято со дна моря, души Матеуша, Сибеллен, Эмуна-младшего и всех моряков, погибших вместе с ними, наконец обретут покой. Какое счастье, что этот многолетний поиск завершается именно на мне! – подытожил Мартиниуш. Голос его дрожал от нахлынувших чувств.
– Почему? – полюбопытствовал Саймон.
Старик взял паузу, словно раздумывая, стоит ли отвечать на этот вопрос. Затем вздохнул и сказал:
– Потому что у меня нет наследника, который мог бы его продолжить. Теперь нет…
Сидевшие за столом переглянулись. Я посмотрела на маму: похоже, проняло даже ее. Значит, когда-то наследник у Мартиниуша имелся. Интересно, что с ним случилось.
– «Новак» всегда принадлежал семье, – продолжал он. – Мой отец Людвик скончался, когда мне было всего пятнадцать лет. Я занимаюсь бизнесом бо́льшую часть своей жизни. Мне очень повезло иметь прекрасные отношения с дедом, как вы помните, его звали Ян. Он не раз с удовольствием рассказывал мне о том далеком времени, когда компания была еще молода и балансировала на грани банкротства. Он также обучил меня всему, что я знаю о судоходном деле.
В середине двадцатого столетия поиски наши привлекли внимание общественности. Историю о пропавшем корабле печатали в каждой газете и морском журнале, в которых упоминались Балтийское и Северное моря. Пожертвования от современников лились рекой. Люди хотели, чтобы «Сибеллен» скорее нашли, и легко поддавались всеобщей мании.
– Как «Титаник», – вставил Тайлер.
– Именно так, – кивнул Мартиниуш. – Но, как и в случае с «Титаником», по прошествии времени интерес публики угас. «Сибеллен» перестала быть у всех на слуху. Однако мы оставались верны своему делу, невзирая ни на что, и год за годом безуспешно опустошали бюджет компании. Так было до прошлого года.
Казалось, что в эту минуту все затаили дыхание, столь плотной была воцарившаяся в зале тишина.
В уголках глаз Мартиниуша заплясали морщинки.
– Мы получили наводку от Британского флота. Разыскивая собственный затонувший корабль, они совершенно случайно наткнулись на таинственное судно, ровно стоявшее на дне моря. Им оказалась трехмачтовая баркентина родом из той же эпохи, что и «Сибеллен». А самое удивительное заключается в том, что нашли ее меньше чем в сорока восьми километрах от берега.
Изрядную часть бюджета мы потратили на изучение этой находки, сняв все необходимые гидроакустические показания и при помощи подводных роботов сделав столько фотографий, сколько смогли. Я хотел убедиться, что это действительно «Сибеллен», прежде чем вкладывать деньги в операцию по подъему корабля со дна моря.
– Как вы пришли к выводу, что это именно он? – спросил Саймон. – Опознать судно порой непросто, особенно в достаточно пресной воде. Вы нашли судовой колокол?
Все сидевшие за столом вновь повернулись к Мартиниушу, ожидая его ответа.
– Колокол отыскать не удалось, но все остальное сходится. Тот же размер, три мачты, аналогичный возраст. Я велел команде сфотографировать штурвал, поскольку знал, что тот имел совершенно уникальный для своего времени дизайн. И здесь все совпало.
– Удивительно, – пробормотал Майка. – Помните судно, которое мы поднимали близ Британских Виргинских островов? – он посмотрел на Саймона и Тайлера.
– Да, я тоже о нем подумал, – ответил Саймон и пояснил: – Нам доводилось опознавать корабль по штурвалу. Весьма нестандартный способ, но иногда он работает.
– Сколько лет было тому кораблю? – полюбопытствовал Мартиниуш.
Тайлер прищурился, пытаясь вспомнить.
– Какой там год постройки… 1890-й? – он вопросительно взглянул на Майку, словно искал подтверждение своим словам.
– 1896-й, – кивнул Майка.
– Браво, – Саймон поднял бокал в честь молодого коллеги. – Через наши руки прошло столько кораблей, что удержать в памяти все даты просто невозможно.
Майка улыбнулся и покраснел.
– Я запомнил это судно лишь потому, что на рукоятках его штурвала были вырезаны очень красивые узоры, похожие на кельтские узлы.
Мартиниуш вскинул брови.
– Как интересно! Не могли бы вы показать мне документы по этому кораблю? По вашему описанию складывается впечатление, что украшающая его резьба очень похожа на ту, которую мы видели на чертежах «Сибеллен».
– Да, конечно. Эти документы – достояние общественности, – кивнул Саймон.
– С удовольствием на них взгляну, – продолжал Мартиниуш. – В общем, я принял решение привлечь к работе профессиональных дайверов, лучших, каких только удастся разыскать. Конечно, и в Польше немало достойных команд, но мы с Антони потратили не один час, изучая послужные списки компаний со всего мира. Команда у вас небольшая. Тем не менее о ее достижениях без конца пишут в морских новостях, поэтому мы и решили вас пригласить, – он указал на Саймона, завершая свою речь.
На какое-то время за столом воцарилась тишина. Нарушила ее моя мама, задав вопрос, который, наверное, вертелся на языке у каждого, но никто, кроме нее, не решался его озвучить.
– Так кто же станет вашим преемником?
Мне ужасно захотелось легонько пнуть мою морскую деву. Саймону стало до того неловко, что он закрыл глаза, Майка опустил взгляд и уставился на десерт, а Тайлер спрятался за бокалом вина.
Мартиниуш недоуменно моргнул, но тотчас пришел в себя и ответил:
– После того как мой единственный сын скончался… Скажем так, я и моя команда юристов регулярно встречаемся для обсуждения этого вопроса, но решение до сих пор не найдено. В конце концов, у меня в штате несколько исполнительных директоров, готовых временно меня заменить, если со мной вдруг что-то случится, – старик сцепил пальцы. Он заметно погрустнел, и я прекрасно понимала почему: скоро впервые за всю свою историю компания перейдет в руки того, кто не принадлежал к его семье.
Моя дорогая матушка, не отличавшаяся деликатностью и никогда не блиставшая знанием этикета, не преминула воспользоваться представившейся возможностью и сделала ситуацию еще более неловкой.
– А что случилось с вашим мальчиком? – спросила она. Хорошо хоть, в голосе ее прозвучала капелька сочувствия.
– Дегенеративные нарушения кровообращения, о которых мы знали с самого его рождения, в конце концов взяли верх. Мы сделали все, что могли, чтобы увеличить шансы нашего сына прожить долгую жизнь, но у Бога, видимо, были иные планы. Вскоре не стало и моей супруги. Смерть нашего ребенка оказалась слишком тяжелым ударом. – Мартиниуш говорил очень спокойно, хотя эта тема явно была для него чрезвычайно болезненной.
Вновь воцарилась тишина, которую, как и в прошлый раз, нарушила моя мама:
– А как насчет Антони?
Я едва удержалась, чтобы не хлопнуть себя по лбу.
– Майра, – сквозь зубы процедил Саймон.
Но Мартиниуш засмеялся, и я облегченно вздохнула.
– Все в порядке, Саймон. Безусловно, я рассмотрю его кандидатуру.
Напряжение спало, и некоторые мужчины воспользовались этим, чтобы расспросить хозяина дома о кораблекрушении. Спустя какое-то время разговор переместился в соседнюю комнату. Поцеловав меня в лоб, мама проследовала за остальными. Я с радостью отправилась в выделенные нам апартаменты, поскольку чувствовала себя очень сытой и ужасно хотела отдохнуть. Минуя окно за окном, я шла по коридору, тускло освещенному лучами заходящего солнца, как вдруг заметила широкоплечую фигуру Антони, спускавшегося по главной лестнице. Мы встретились в холле. В руке он держал стопку папок.
– Как прошел ужин?
– Замечательно. Мартиниуш показался мне… замечательным, – промямлила я, смутившись своего косноязычия.
– Так и есть. Он рассказал вам о «Сибеллен»? И о том, как долго мы ее искали? – Лицо молодого поляка было таким открытым, что я просто не могла не проникнуться к нему симпатией.
– Ага. Какая трагичная история! – я покраснела, констатировав очевидное. – Думаю, как и у всех кораблекрушений. Невероятно, правда? В смысле, то, как вы ее нашли.
– Безусловно. И мы очень рады, что «Синие жилеты» здесь, чтобы поднять нашу красавицу со дна моря, – Антони замолчал и переложил папки из одной руки в другую. Я собиралась отправиться спать, как вдруг он сказал: – Мартиниуш велел мне все вам тут показать, если вы не против. Может, съездим в Гданьск? Или посмотрим наши лучшие пляжи? – он неотрывно смотрел мне прямо в глаза, улыбаясь в предвкушении ответа.