23 апреля 1971 года. г. Святославль
Добравшись, наконец, до дома, поставил завернутый в полотенце торт в холодильник. Украшать буду позже, когда все угомонятся. Сейчас же в доме царила суматоха и предпраздничная суета. Хата гудела как растревоженный улей.
Мама стояла на табурете, а бабуля с Никифоровной на скорую руку подшивали прямо на ней подол платья, которое Ахмад привёз вчера из Брянска. Аришка ползала вокруг, всем мешая. Взял ее на руки, а то еще ухватит что-нибудь ловкими ручонками, добавит хлопот. Малышке передалось всеобщее возбуждение, и она рвалась у меня из рук, ей обязательно нужно было потрогать мамино белоснежное платье.
Белое, блин, платье! Ну, Ахмад, ё-моё, хорошо ещё фату не приволок.
Платье было ниже колен. Женщины решили его укоротить, типа, сейчас так носят. Спорный, конечно, момент, но влезать не стал, пусть делают, что хотят. Вон у мамы лицо как счастьем светится. Да все светятся. Хохочут без причины…
Ходил вокруг этого табора, забавлялся с Аришкой. Она только подлетала на моих руках к маме, только собиралась схватить её за что-нибудь, как я, в последний момент, уносил её в сторону.
– Убери её! – визжала мама. – Платье мне заляпаете!
– Ваааааа! – вопила Аришка, когда я не давал ей за что-нибудь ухватиться.
Шум, визг, хохот.
В этот момент открылась входная дверь, и на пороге появилась испуганная и уставшая Инка.
Немая сцена. Мы все замолчали от неожиданности. А сестра, изумленно озираясь по сторонам, пыталась понять, что у нас тут происходит.
Наконец, оценив обстановку, она кинулась ко мне.
– Солнышко моё!.. – забрала она малышку у меня из рук и разрыдалась, уткнувшись ей в спинку.
Малая испуганно оглянулась на меня, протягивая ручонки, и заорала во всё горло.
Забыла родную мать…
Бабушка, бросив подол маминого платья, подскочила к Аришке и принялась её успокаивать, гладя по голове и радостно приговаривая: «Ну что ты! Твоя мама приехала!».
Аришка отстранилась от Инны и, на полном серьёзе, разглядывала её, сверяясь со своей памятью. Наконец, она робко улыбнулась и прильнула к матери.
– Воротника и шапки твоей испугалась, – убедительно сказал я сестре, кивая на её меха.
На этом инцидент был исчерпан. Остаток вечера счастливая Инна не выпускала ребёнка из рук.
Хорошо, что она приехала. Уложив малую спать, мы проболтали с сестрой до глубокой ночи. Она делилась со мной своими проблемами и по жизни в целом, и кулинарными в частности. Она стала гораздо меньше готовить, как Петра перевели, и она осталась одна. Но всё равно молодец.
Инна хотела перевестись в интернатуру в областную больницу Ижевска. Там до точки, где теперь служил Пётр, всего двадцать шесть километров. Предварительно он уже сходил туда, ему сказали, пусть жена приезжает, придумаем что-нибудь.
– Как ты собираешься каждый день добираться до города эти двадцать шесть километров? – спросил я сестру.
– Петя узнавал, там у них автобус школьников возит каждый день в Ижевск, буду с детьми ездить.
– А в каникулы? – всё ещё сомневался я. – А летом?
– Там до дороги восемь километров. Петя за час её прошёл, – ответила сестра.
– Петя выше тебя на две головы. Он, может, и прошёл за час, а тебе два часа восемь километров топать.
– На попутке доеду.
Я не поверил своим ушам.
– Какая попутка?! Вы сдурели оба? – воскликнул я. – А дикие звери!? Ты в своём уме?! Там тайга кругом!
– Что ты так всполошился? – удивлённо посмотрела на меня сестра. – Дорога не всё время идёт через лес. Там колхоз, поля…
– Пьяные механизаторы! – закончил я за неё фразу. – Инна, не морочь никому голову! Доучивайся в Перми!
Она вздорно пожала плечами, и я понял, что не убедил её. Мы разошлись по кроватям.
Я спать не собирался, мне еще торт украшать, поэтому просто лежал и думал, ворочаясь, представлял себе, какие опасности могут поджидать наивную зелёную девчонку по дороге своим ходом из воинской части до города. Придумывал какими словами буду писать письмо Петру. Понятно, что он скучает без жены, но не до такой же степени!
Дождавшись, пока все уснули, и в хате воцарилась тишина, тихонько встал, пробрался на кухню. Прикрыв дверь, включил свет, достал чизкейк из холодильника. Из формы его доставать не буду до самой подачи, так что украшать пришлось прямо в ней. С оформлением вариантов особо не было, поскольку все самые лучшие вроде цитрусовых цукатов или свежих ягод мне были по объективным причинам недоступны. Решил использовать для украшения шоколад, пустив на это дело один из остававшихся «Тоблероне». Ножом аккуратно настругал шоколадной стружки, а несколько долек растопил на водяной бане, благо чайник на печи был очень горячим. Растопленным шоколадом как мог аккуратно сделал по центру большой контур в форме сердца. Заполнил его внутри шоколадной стружкой и из нее же сделал по краю торта небольшой бортик. Получилось вполне приемлемо.
Довольный результатом, вернул торт в холодильник и отправился спать.
С утра уже с шести часов все были на ногах. Мне вручили Аришку и заявили, что это моя проблема на всё утро, пока женщины наводят марафет.
Сообразив, что подходящего момента у меня в течение дня уже не будет, позвал всех на кухню, торжественно поздравил маму и вручил ей торт, объяснив, что сделал его ей в подарок на свадьбу, но вручить хочу сейчас, потому что потом не до этого будет.
Мама расплакалась, бросившись мне на шею с благодарностями. Подумал, как хорошо, что не стал тянуть с вручением. Если бы подарил, когда она уже макияж себе сделала, пришлось бы переделывать. Потом и мама, и бабушка, и Инна минут десять рассматривали торт со всех сторон, ахая, восторгаясь, спрашивая, что это за рецепт и изумленно глядя на меня. В кулинарных экспериментах я ранее замечен не был от слова совсем, а тут целый торт. Удивить своих домашних я сумел точно. Утихомирить женщин удалось, только намекнув, что они такими темпами гостей будут встречать в ночнушках.
После этого замечания чизкейк был водворен обратно в холодильник, а дамы понеслись приводить себя в порядок перед торжеством.
К девяти часам начали подтягиваться гости. Первой пришла коллега мамы и Ахмада, я видел её у них в кабинете. Потом заявилась Никифоровна и принялась всех инструктировать по поводу подготовленных ею конкурсов для выкупа невесты.
– Анна Никифоровна! – воскликнул я. – Разве не подружки невесты должны выкупом заниматься?
– И они тоже. Мы так просто Полю не отдадим! Да, девчат?
– А то! – поддержала подругу бабушка и так задорно переглянулась с ней, что я уже больше ничему не удивлялся.
На мамину коллегу нацепили ленту свидетеля. Клара Васильевна и мама скрылись к приходу Ахмада с друзьями в маминой спальне.
ЗАГС был назначен на час дня. В одиннадцать Ахмад и Шанцев в сопровождении друзей и родственников были уже у нас. Шанцев, как свидетель со стороны жениха, бодался с Никифоровной по поводу назначенной ею штрафной рюмки. И дело было не в рюмке, он не прочь был выпить, а в принципе. Он, похоже, не ожидал увидеть здесь и сейчас Никифоровну, да ещё в главной роли. Свидетельница, увидев, кто свидетель, быстренько слилась, встала за спиной у Никифоровны и доверила ей свои обязанности.
Что за тёрки у Шанцева с Никифоровной? Не устроят ли они сейчас нам тут дуэль?
Но всё обошлось без мордобоя. Шанцев яростно преодолевал задание за заданием, грамотно привлекая друзей жениха в помощь. Сам не отлынивал, даже шампанское из туфли пил.
Но наших женщин так просто не возьмёшь! Ко времени, когда уже надо было выдвигаться в сторону ЗАГСа все мужчины, кроме меня и Германа в строгом костюме, были уже изрядно навеселе.
Наконец, Шанцев выкупил невесту. Я ошалело смотрел на то, как ему вывели кого-то полностью укрытого фатой. Это не мама, сто процентов. Она бы не стала фату надевать. И точно. Шанцеву подсунули Клару Васильевну в жутком боевом раскрасе.
И началось всё сначала.
Теперь уже Ахмад с завязанными глазами должен был наощупь узнать маму из трёх представленных ему девушек. Мама, Инна и свидетельница были плюс-минус одной комплекции. Задача перед Ахмадом стояла реально непростая, но он справился! Он просто щекотал их всех по очереди, и по визгу узнал маму.
Умели же раньше люди веселиться! Не то, что сейчас.
В смысле, сейчас умеют, не то что в будущем.
В ЗАГС поехали на двух машинах и автобусе. В чёрной волге Шанцева поехали мама, бабушка, свидетельница и Никифоровна. Ахмад повёз на своей копейке Шанцева, Инну с малышкой и меня. Остальные гости поехали к ЗАГСу на заводском автобусе.
У ЗАГСа к нам присоединились другие коллеги, родственники или друзья, которых я не знал. Целой толпой человек в двадцать пять мы заполнили зал торжественной регистрации. Важная работница ЗАГСа с высокой причёской и в строгом костюме сказала несколько пафосных слов про новую ячейку советского общества.
Ахмад поцеловал маму, у меня так сердце защемило, вспомнил, как дочь замуж выдавал.
Наша дружная толпа высыпала на улицу, раздались крики горько под хлопки шампанского.
Школа вместо уроков участвовала в общегородском субботнике по случаю дня рождения Ленина. Часть парней «10А» сразу забрали снимать шторы в кабинетах, их каждый год стирали к первому мая. Части девочек предстояло мыть окна в кабинете русского языка и в рекреации перед ним.
Остальные потащились разбирать грабли. Тимуру уже так надоела эта общественно-хозяйственная деятельность в школе и в больнице, что не было никакого желания грабли в руки брать.
Когда Диана предложила вместе вызваться приводить после зимы в чувство пионера-горниста, установленного во дворе школы, с радостью согласился. Там надо было помыть статую, пока сохнет, побелить бордюры вокруг будущего цветника и покрасить саму статую в белый цвет, а постамент в коричневый.
Сестра нарыла где-то ведро и тряпку. Тимур таскал воду, она мыла. Старая краска облупилась и сходила целыми кусками. У них не было под руками ничего, кроме старой видавшей виды берёзовой метлы. Вот ею Тимур и отскребал старую краску, если она сама не облуплялась. Все ободрали, и статую, и постамент, облили напоследок из ведра и оставили сохнуть.
Занялись бордюрами. Причесали их той же метлой, побелки было полно, народ из средних классов красил деревья и бордюры. Полянские отлили себе немного побелки в ведро у детворы, кисточку им выдали вместе с краской. Жаль, что только одну. Вдвоём быстрее бы управились. А так по очереди красить приходилось.
Пока они красили бордюр вокруг горниста, мимо них Мишка со Славкой несколько раз выносили на носилках старую листву, собранную девчонками. Туда прошли с листьями, обратно с Маринкой на носилках, подвезти её решили. Дурачились как могли, чуть её не уронили.
Светило уже тёплое солнце. Из распахнутого окна на первом этаже школы неслась бравурная музыка из огромной колонки. Все были заняты, и все улыбались.
Домазывая коричневой краской постамент под горнистом, Тимур вдруг отметил, что не испытывает привычной досады от этой работы, которая появлялась каждый раз, когда ему приходилось отрабатывать после уроков свои косяки.
Наверное, это от того, что все работают, а не он один, решил Тимур.
Из родственников со стороны Ахмада были его братья и сестра Зарета с мужем. Сестра, младшая, лет тридцати. Сразу привлекла моё внимание. Высокая, стройная, спина прямая, сама как сжатая пружина. И чувствуется такая в ней сила духа, что я невольно восхитился этой женщиной. И хотя она вела себя очень скромно и говорила тихо, я почему-то был уверен, что она и с джигитовкой знакома, и шашку в руках держала.
И как Ахмада угораздило полюбить маму, полную противоположность Зарете? Единство и борьба противоположностей…
Муж Зареты, тоже чечен, высокий, с широченными плечами, совершенно нормальный мужик, весёлый, боевой, пихнул меня шутя в бок. Похоже я непроизвольно засмотрелся на его жену, думая о своём. По тому, как он расслабленно улыбался, я понял, что он не воспринимает меня всерьёз. Конечно, такому щуплый школьник не соперник ни в чём.
Переключился на него и братьев Ахмада. Перезнакомился со всеми.
Родной брат Ахмада Ваха был старше сестры, лет сорока. Получается, Ахмад у них самый старший. Ещё приехал двоюродный брат Ахмада Иса с сыном лет шестнадцати. Ахмад был очень рад встрече с ними, стоял, обнимая племянника.
– Умар, – скромно пожав мне руку, представился племянник, а сам не сводил глаз с моих джинсов.
Тут приехали Славка с Эммой на мотоцикле и остались с нами. Шанцев скомандовал по машинам, и я подошёл к сестре.
– Вот и всё. Мама замужем уже, – шепнул я Инне, испытывая двойственные чувства.
Она улыбнулась с пониманием, я взял у неё малышку, и мы направились к машине Ахмада.
До базы отдыха ехали минут двадцать пять – тридцать. Большой трёхэтажный корпус, вокруг чистый сосновый бор, больше напоминающий парковую зону. Пока выгружались, успел заметить несколько отдельно стоящих деревянных домиков и котельную.
Из автобуса высаживались гости с вещами. Заметил Валентину, жену Германа, с двумя мальчишками дошкольного возраста. Ну и правильно Герман подсуетился, семью вывез обстановку сменить.
Нас встречала строгая комендантша, распределяла всех по комнатам.
Наша школьная медсестра, по совместительству жена Шанцева, оказалась тут же. Она была уже без верхней одежды и в туфлях, видимо, заранее приехала. Она напутствовала всех, получивших номер: размещайтесь и быстро возвращайтесь в столовую.
Нас разместили на третьем этаже. Мне дали номер со Славкой. Бабушке с Инной и Аришкой, Эмму разместили с Кларой Васильевной и двумя мелкими братьями Эммы. Им досталась большая комната улучшенной планировки, в которую для малых поставили две раскладушки.
Остальным достались обычные двухместные комнаты, кровати с тумбочками, стол, два стула, встроенный шкаф. Туалеты и душевые на этаже.
Мы со Славкой быстро скинули куртки и поспешили к нашим. Есть уже очень хотелось, а женщины сейчас начнут красоту наводить.
В столовой столы сдвинули буквой П, застелили белыми скатертями, изрядно уже весёлая Никифоровна выступала тамадой, не давая никому покоя, замучила всех конкурсами, устроила показательный сбор подарков, заставляя каждого сказать новобрачным поздравительную речь. Часа на два нас хватило культурно отмечать, потом врубили музыку, начались танцы и гости разделились по интересам.
Воспользовавшись перерывом между официальной частью вечера и танцами мужчины высыпали на улицу покурить и проветриться. Мы со Славкой не стали отрываться от них. Его мотоцикл стоял тут же у крыльца, и моментально появились желающие прокатиться. Мужики выпили и дорвавшись, резвились как дети. По очереди носились, пересекая большую лужу. Мокрые, грязные.
Умар, вообще, как будто первый раз на мотоцикл сел, упал посреди большой лужи, встал, с него вода течёт вперемешку с грязью. Вывозились до такой степени, что Наталья Кирилловна Шанцева некоторых не пустила обратно в столовую, отправила переодеваться.
Вернувшись в столовую, нашёл взглядом своих и подсел к ним.
Мы с Инной опять зацепились языками, я рассказал ей про приезд отца. И про то, что мои одноклассники Полянские наши с ней брат и сестра.
Краем глаза заметил в дверях столовой Умара, в нерешительности топтавшегося у входа. На нём было поношенное синее трико с вытянутыми коленями вместо испачканных брюк. Больше надеть, видимо, нечего. Не брал вторые брюки с собой. А у меня что на смену? Домашние брюки, они не так паршиво выглядят, как треники Умара.
Сестра переваривала полученную только что от меня информацию. По её ошалелому виду я понял, что продолжать беседу пока рано, поднялся и пошёл к Умару.
Ему явно нужна была помощь. Появиться на свадьбе дядьки в старых вытянутых трениках это и по нашим меркам косяк, а по чеченским не знаю. Может, это для них вообще косячище!
– Пошли, – сказал я ему и повёл в наш со Славкой номер.
Сняв с себя джинсы, я протянул их ему.
– На, дарю, – сказал я, надевая свои домашние брюки.
Умар растерялся на мгновение, потом видимо, взвесив все за и против, быстро натянул джинсы. Мы оказались почти одного размера. Джинсы и у меня болтались на бёдрах.
– Ремень вденешь и нормально будет, – посоветовал Умару.
– Спасибо, друг! – сказал он, – не забуду!
– Да мы теперь уже как бы и родственники! – улыбнулся я, – какие между нами счеты!
Он поспешил за ремнём, а я вернулся к сестре, которая всё ещё была под впечатлением от полученной информации о нежданно обретенных родственниках. Удивлению её не было предела, её переполняли чувства. На лице отражалось то радостное удивление, то брезгливое отвращение.
– Как он мог? – спросила меня Инна об отце.