Завтрак окончился. Моряки выскакивали из столовой и готовились к утреннему построению для развода на работы. Старослужащие последнего срока службы хлопали Вальку по плечам, по спине и давали различные советы, о том, что нужно делать в таких случаях.
– Ни в коем случае не оправдываться.
– Больше расскаиваться.
– Все валить на странное стечение обстоятельств.
– Черт попутал.
– Такая погода.
– Плохое самочувствие.
– Слабая сила воли.
– Давай до бесконечности различные обещания и клятвы.
– Делай все это как можно искреннее. Желательно со слезинкой на глазах и с дрожью в голосе. Хорошо если удасться показать как трясутся руки от волнения и раскаивания. На колени падать не надо. Должна быть определенная рамка ограничений в раскаивании. Например, замполит может договориться о том, что неплохо было бы стать его личным информатором и информировать о всем, что происходит в команд. Какие речи ведут между собой моряки в свободное от службы время. Но тут не поддавайся, так многих ломают и потом со стукачами одна профессиональная болезнь приключается. Сотрясение мозга. Замполит чистосердечное раскаяние любит. Особенно, если этот момент наступает после проникновенной замполитовской речи. Таким образом политическое руководство части видит реально свое воздействие на внутрений мир простого матроса. Это правда не снижает количество суток отсидки и и прочих размеров предстоящего наказания, но дает какое-то успокоение для обоих противостоящих сторон. Так как замполит считая себя психоаналитиком чувствует, что ему удалось частично разбудить остатки не полностью пропитой и загубленной совести в матросе, как заблудшей душе. И он замполит берет на себя нелегкую роль Спасителя. У матроса с другой стороны возникает облегчение от того, что он в течении этой почти двух часовой беседы, стоя по стойке смирно перед замполитом, и чувствуя что сейчас обоссыться понимает, что выход только один – писать через свои собственные глаза и это раскаивающемуся матросу удается.