У родителей собственный домик недалеко от города. Небольшой, зато уютный, со своим участком, на котором мама разбила огород, а папа обустроил себе целую зону барбекю.
Мама, сидя в грядках клубники, собирает крупную красную ягоду в глубокую миску. Не слышит меня и поднимает голову лишь тогда, когда я закрываю яркое солнце, роняя на неё тень.
– Ой, Вер! Напугала! – Отряхивает от земли руки. – А чего не сказала, что приедешь?
– Замоталась что-то…
– Ну ладно, проходи давай в дом. Я чайник сейчас поставлю. Кушать будешь? У меня рагу со своими кабачками. – Суетится мама, забирая из моих рук пакеты с продуктами. Сует в них нос. – Чего опять придумала?
– В магазин забежала. Там папины пирожные любимые, придёт с работы – угостишь. И так, по мелочи…
– Ну зачем, Вер? Что мы, в магазин сами сходить не можем?
– Можете, всё вы у меня можете. Дайте мне хоть позаботиться о вас немного.
Проходим в дом.
Сую ноги в мягкие тапочки, шлёпаю на кухню.
Мама ставит чайник, в два стакана бросает чайные пакетики. Но делает это всё на автопилоте, не сводя с меня взгляда. И взгляд этот такой пристальный, словно она по одному лишь выражению моего лица пытается понять весь масштаб катастрофы.
– Вер, не томи. Вижу ведь, что-то случилось. Ариша не болеет?
– Нет, хорошо всё с Аришей. Развлекается в лагере, – отвожу глаза в сторону.
Мама вынимает чайные пакетики и бросает другие – с успокаивающим травяным сбором. Заливает крутым кипятком.
Мне уже стыдно за то, что вообще пришла сейчас.
Зачем?
Никто за нас так не переживает, как наши родители.
Я четвёртый десяток разменяла, а мама до сих пор видит во мне ту девчонку, что таскала домой блохастых уличных котов и вечно приходила с разбитыми коленками.
Мама тогда дула на ранки, и становилось лучше.
Наверное, я и сейчас пришла, чтобы мне «подули на ранку».
Чтобы мама вот так, как умеет только она, сказала: «Да нормально всё будет, Верушка. Справимся». А я бы обязательно в это поверила.
Потому что пока я не могу представить, что действительно вывезу на себе одной то, во что решила вляпаться.
Разрушить семью, одной воспитывать дочь, платить ипотеку.
Страшно.
Но ещё страшней ничего не менять и делать вид, что всё хорошо. Продолжать жить во лжи, лишь бы не принимать сложных решений.
Мои родители своим примером показали мне, какой должна быть настоящая семья. И то, что предлагает сейчас Глеб – дешёвый, не подходящий мне суррогат. Иллюзия.
– Вер, – мамина ладонь ложится поверх моей. Палец ласково гладит вдавленный след на коже от обручалки. – Ну что у вас опять стряслось? С Глебом поругались?
– Да нет, не ругались, – жму я плечами.
И ведь не вру даже, мы не ругались по факту.
– А чего тогда?
Я бы с радостью на мамины вопросы ответила, если бы мне самой кто объяснил, что такое происходит с моей жизнью…
– Мам, мы разводимся.
– Как? – резко оседает мама на стул.
– Вот так.
– Кто решил?
– Я.
– Вер, ты не горячись. Вы если поругались, так это ничего страшного! Со всеми бывает. Голова остынет, и помиритесь. А по каждому пустяку на развод подавать – это ж…
– У Глеба есть другая женщина, – перебиваю я. – И маленький сын.
Лицо мамы стремительно теряет краски, становясь белым, как полотно, но почти сразу она натягивает несмелую улыбку.
– Да ну тебя, Вер! – отмахивается.
– Думаешь, шучу? – провокационно смотрю ей в глаза.
Мама молча встаёт, выплёскивает в раковину наш травяной чай и лезет в шкаф над плитой. Извлекает на свет маленький бутылёк валерьянки и капает в чистые стаканы, разбавляя холодной водой.
Со стуком ставит стаканы на стол.
– Дожили… – отпивает немного из своего.
Я тоже пью, только залпом.
– Отцу пока не говори, пойдёт ведь сразу морду Глебу бить.
– А может и надо ему в морду, а? – стискивает зубы мама от злости. – И уши открутить!
Вздыхаю.
– Может и надо. Но не сейчас. Он пока не должен знать, что я в курсе.
– Ах, это ещё и не он рассказал?! – С возмущением подбоченивается мама. – Гад какой! Мы к нему как к сыну! Я ж ему на каждый праздник его любимый медовик пекла! А надо было говна на лопате! Давай-ка вещи свои и Аришины собирай, да к нам переезжайте.
– Мам, да не могу я пока. Боюсь, он что-нибудь с деньгами сделает. Не знаю что, но проверять не хочется. Я намерена с него вытрясти положенную мне долю.
– Как же ты с ним бок о бок жить собралась?
– Он на пару дней в командировку смылся, хотя, учитывая новые обстоятельства, что-то я сильно засомневалась, что в командировку… – Усилием воли давлю колючий ком в горле. – В общем, время побыть одной и взять себя в руки у меня будет. Я, пока к вам ехала, уже с адвокатом связалась. Он обещал помочь.
– Это хорошо. Это ты правильно. Нельзя ему своё отдавать, а то, надо же, умный какой! Настругал детей и спит спокойно! В голове не укладывается!
– Мам, я вообще-то к вам помощи попросить приехала. Знаю, что вы деньги на ремонт копите, но мне срочно нужна крупная сумма. Я всё отдам очень скоро, когда совместно нажитое разделим.
– Вер, да в чём вопрос? Поможем. Конечно, поможем. А зачем тебе крупная сумма?
– Я собираюсь нам с Аришей квартиру взять, раз уж Глеб нас морозит. Как только нас разведут, влезу в ипотеку. Понадобятся деньги на первоначальный взнос, а как скоро разделят наши средства – не знаю. Адвокат сказал, судебные разбирательства могут и на несколько месяцев затянуться. – Забираю из маминой ладони стакан и вливаю в себя ещё одну порцию валерьянки. – Вот так живёшь ты себе спокойно и искренне веришь в то, что у вас надёжная крепкая семья. А у твоего мужа тем временем роман трёхгодичной давности на стороне. Вторая семья, можно сказать. И вот он в шоколаде, а ты – одна…
Мама встревоженно поджимает губы.
– Не одна ты, дочур, не одна! Мы с папой всегда рядом. Нормально всё будет, Верушка. Справимся!