– Меня убили! – прокричал он, врываясь в офис.
Распахнутая дверь вырвалась у него из рук, как норовистая лошадь у неумелого седока, с грохотом врезалась в стену, оттолкнулась и стремительно понеслась обратно. Гипсокартонная стена задрожала. Солидного вида диплом, забранный в темную рамку, качнулся туда-сюда и вертикально соскользнул на пол. Несколько мгновений сохранял хрупкое равновесие, как бы раздумывая. Сквозь треснувшее стекло можно было различить: «Лицензия… проведение охранных и разыскных работ. Детективное агентство «Белый гусь»…» И когда мелькнула надежда, что рамка так и останется стоять, она грохнулась плашмя. Зазвенело разбитое стекло.
Дверь захлопнулась неожиданно тихо. Лишь звонко и как-то издевательски чмокнула резиновая прокладка.
Высокий бородач восковой статуей застыл за офисным столом, широким, как дорога с двусторонним движением. Дорогой темный пиджак обтягивал могучие плечи, стильные очки с затемненными стеклами, закрывающие половину лица, придавали всему облику несомненную интеллектуальность и некоторую загадочность. Впечатление портили только раздутые, будто у хомяка, щеки. Быстро-быстро шевеля челюстями, бородач торопливо жевал. Могуче глотнул – аж шея раздулась – и вороватым движением спровадил в ящик стола надкусанный бутерброд с остро пахнущей салями. Проникнувшись серьезностью момента, кондиционер над столом захрюкал от усердия, втягивая предательский запах. Позади занимающего всю боковую стену зеркального стекла раздалось странное шевеление – шарканье и тихий рокот откатывающихся офисных стульев, как будто там кто-то стремительно разбегался по местам…
Бородач судорожно поправил что-то в ухе – на краткий миг раздался характерный гудящий звук, как бывает, когда включают микрофон.
Но нежданный посетитель не видел и не слышал ничего. Запустив все десять пальцев в торчащую, словно щетина половой щетки, шевелюру, он раскачивался на месте, безумно выпученными глазами глядя в пустоту. Его губы судорожно подергивались, точно плясали безумный танец. Время от времени с них срывался хриплый, задушенный стон:
– Убили! Совсем! – и вдруг, словно наконец осознав этот жуткий факт, он запрокинул голову к потолку и дико заорал, потрясая обеими руками: – Меня убили! Убили меня!
Бородач поглядел на посетителя настороженно – его напряженность была так велика, что просачивалась даже сквозь затемненные очки. Делано спокойным и слегка заискивающим тоном, каким обычно говорят с собаками в чужих дворах и родителями, собирающимися устроить своему чаду большой разбор полетов, поинтересовался:
– Вы предполагаете, вас собираются убить, и хотите, чтобы наше агентство вас защитило?
– Нет! – снова заорал посетитель – падать со стен было уже нечему, но лежащая на полу лицензия в рамочке аж подпрыгнула. – Думаете, у меня не было защиты? Да с тем, что у меня было, я стал практически неуязвимым! А меня все равно убили! – голос его сорвался на визг, он метнулся к столу и попытался ухватить сидящего за лацканы пиджака. Дотянутся не смог – теперь понятно, зачем в офисе такой широченный стол, – и бессильно простерся на столешнице, широко раскинув руки и глухо бормоча: – Убили! Навсегда! Навсегда!
– Э-э… А разве можно убить на время? – на всякий случай откатываясь назад на своем стуле, пробормотал бородач.
Посетитель поднял от столешницы мокрое лицо и сквозь слезы поглядел на бородача, как на полного недоумка.
– Конечно! Обычно я через пару минут воскресаю! – сказал он.
Бородач отъехал еще дальше и беспомощно покосился из-под очков в зеркальное стекло.
На самом деле это было очень хитрое стекло (Сева, специалист по экономическим преступлениям и по совместительству главный финансист агентства, непременно бы добавил: «И очень дорогое!»). Обычный человек такое увидит разве что в детективных сериалах: с одной стороны зеркало, а с другой – прозрачное окно, позволяющее детективам наблюдать за подозреваемыми. Но сидящих по другую сторону стекла ребят обычными никто бы не назвал. Нечасто встречается пятерка ребят, которые становятся самыми известными и высокооплачиваемыми частными детективами в городе с парой миллионов жителей. Правда, слава доставалась не им, а восседающему в офисе мускулистому бородачу по прозвищу Салям (мужской род от его любимой колбасы салями), которого все считали владельцем «Белого гуся».
Рыжеволосая Мурка, главная боевая сила агентства, чемпионка Европы по рукопашному бою, иногда думала, что это несправедливо. Они ведут расследования, порой по-настоящему рискуют жизнью, а уж ворочать мозгами приходится так, что даже у Вадьки, тайного шефа их агентства и компьютерного гения, серое вещество вскипает! А когда наконец добиваются результата… восхищенные клиенты прыгают вокруг Саляма, жмут ему руки и взахлеб вопят, как он крут и умен. Настоящим же сыщикам приходится делать вид, что они просто так себе детишки, случайно мимо проходили. Хотя на самом деле Салям – вроде робота, которым пятерка сыщиков управляет через спрятанный у него за ухом микрофон. Кисонька, Муркина сестра-близнец, мастер по бою с оружием, иностранным языкам и закадриванию парней, обычно соглашалась – да, слегка обидно. Но что ж поделаешь, если в мире, где доминируют взрослые, даже самым продвинутым детям приходится скрываться под маской – Кисонька любила изъясняться с вычурной элегантностью. Так же, как одеваться, причесываться и краситься. Сева обычно добавлял, что пока весь доход от агентства идет им, на славу ему наплевать. Соглашалась с Муркой только Катька, младшая Вадькина сестра, и тут же предлагала «уволить Саляма на фиг, а вместо него найти тупого задохлика, чтоб всем и каждому стало понятно, что такой придурок ну никак не может быть великим сыщиком!»
На что Кисонька обычно с молчаливым удивлением приподнимала идеальную бровь, а злобный Севка немедленно объявлял, что с поисками «такого придурка» придется подождать, пока сама Катька подрастет. Еще два компаньона агентства – боевой белый гусь со сложным именем Евлампий Харлампиевич и лондонский партнер, известный ребятам только по нику «Большой Босс», – своего мнения не высказывали. Евлампию Харлампиевичу славы хватало – его гордый ширококлювый профиль красовался на всех бланках и даже на печати агентства. А от зарубежного партнера пятерка сыщиков тоже шифровалась, старательно делая вид, что они вполне взрослые. К счастью, ни на телефонных переговорах, ни на скайп-конференциях тот не настаивал. Компаньонов это порой беспокоило – особенно Кисоньку. Ей казалось, что Большой Босс скрывается от них точно так же, как и они от него.
В рабочей комнате агентства Катька ткнула пальцем в стекло, за которым отчетливо был виден офис с перепуганным Салямом и посетителем, мерно и монотонно бьющимся головой об стол, и встревоженно пробормотала:
– Надо быстро оттуда Саляма вытащить – с вампиром даже он не справится!
Спящий в корзинке Евлампий Харлампиевич вытянул длинную шею, одним глазом поглядел сквозь стекло – и угрожающе зашипел.
– Какой еще вампир? – выдавил Вадька.
– Ну этот… – снова ткнула пальцем Катька. – Неуязвимый, воскресает – точно вам говорю, вампир!
В этот момент посетитель в офисе поднял голову. Прямо в стекло уставились мрачные, обведенные синими тенями глаза. Словно никогда не видевшая солнца кожа туго обтягивала выступающие скулы. Слишком длинные черные волосы падали вдоль бескровных щек, пальцы с давно не стриженными ногтями нервно сжимались и разжимались, будто стискивая чье-то горло. Вадька нервно покосился за окно – на улице царили плотные синие сумерки, плавно перетекающие в не потревоженную битыми фонарями тьму. Вполне вампирское время!
– На что хочешь спорю, что с той стороны он в зеркале не отражается! – авторитетно объявила Катька и деловито принялась вытаскивать из стаканчика на столе карандаши. – Никто не знает – карандаши из осины делают? Вместо кольев сойдут?
– Мои подточить надо, – пробормотала Мурка.
– Просто офигительно! – сквозь зубы процедил Севка. – Сейчас мы все дружно ворвемся в офис и истыкаем клиента карандашами!
– Точно! – кровожадно согласилась Катька и, заметив странное выражение на лице Севы, поторопилась успокоить: – Ты, Севка, не волнуйся, новые покупать не придется! Когда он рассыплется в прах, мы эти подберем!
– Ага, – точно в трансе, кивнул Сева. – А прах соберем пылесосом… Положи точилку, охотница на вампиров недоделанная! – заорал он так, что Салям в офисе дернулся и, болезненно морщась, прижал ладонью спрятанный за ухом микрофон. – Втыкать карандаши в клиента – плохо для бизнеса! А вы что ее слушаете? – накинулся он на остальных. – Не знаете, что Катьке вечно то вампиры, то зомби, то бегающие скелеты мерещатся?
– Бегающий скелет был на самом деле1, – пробормотала Кисонька, небрежно, будто она так, в пальцах покрутить взяла, бросая карандаш обратно в стаканчик.
– Тот скелет у нас расследование не заказывал, – неумолимо отрезал Сева.
– Этот пока тоже, – буркнул Вадька. – В смысле, не скелет, а вампир. То есть не вампир, а… Ну, в общем… – Он досадливо отмахнулся и щелкнул переключателем на своем рабочем столе, соединяясь с Салямом.
– А чего вы от нас-то хотите, господин покойничек? – в офисе поинтересовался Салям. – Мы ж все-таки не похоронное бюро!
В рабочей комнате Сева, не одобрявший шуток над клиентами, сердито нахмурился.
– Мести! – совершенно по-волчьи взвыл посетитель, и глаза его вспыхнули бешеным огнем. – Я хочу, чтобы вы нашли моих убийц и страшно им отомстили!
– Тоже всех поубивали? – в голосе Саляма звучали ехидные Вадькины интонации.
– Да! – возопил посетитель и принялся метаться по офису. – Я хочу, чтоб вы убили их всех – совсем, навсегда! И еще их друзей! И друзей их друзей! Разрушили их дома! Разметали в пыль их города…
– Он что думает – у нас тут местный филиал «Аль-Каиды»? – теперь даже Севка возмутился. – Салям – переодетый Усама бен Ладен?
– Если сумеете еще и меня воскресить, будет совсем здорово! – неожиданно успокаиваясь, добавил посетитель.
– Нет, он думает, что Салям – переодетый Господь Бог, – фыркнула Кисонька.
– Это не клиент, – вздохнул Сева, – и даже не вампир. Это просто псих. Надо сказать Саляму, чтоб гнал его отсюда. – Сева уже потянулся к микрофону, когда посетитель вдруг плюхнулся в кресло, тяжело перевел дух, вытер пот со лба и почти нормальным тоном сказал:
– Я сейчас вам все объясню! Со всеми подробностями!
– Вот только не надо нас так страшно пугать, – пробормотал Вадька.