Старому оружейнику никогда не поступало такого количества заказов от людей королевской крови. Кроме самого Бронзового Лиса даже его отец, Раджи, короля, отдавшего все полномочия управления Айдар сыну, ввиду скверного состояния здоровья.
Кузнец – был человек умный, опытный, и сразу понял, что доспехи и оружие для трех дочерей принца делается не просто для тренировок. Но он предпочел не лезть не в свое дело. К тому же подобное любопытство всегда оканчивается плачевно.
Дочки принца были очень красивы, все разные, по-своему необычные, но при этом они оставались женщинами.
Доспехи должны были сохранить их красоту. А зачем же еще доспехи женщинам?
Воительниц не бывает, все это детские сказки. Мужчина всегда сильнее женщины, какой бы мужественной он ни была. Мэллорн вспомнил, как в юности у них в рыбацкой деревне проводились зрелищные бои для народа, участвовали все, кто хотел. Одна баба, полная, с мускулистыми руками, с черными волосками над верхней губой вызвала своего мужа – худого мужичка, конюха, уж чем-то он провинился перед ней, думала, проучит его, или еще что.
Толпа бесновалась и кричала, жаждала крови и зрелищ. Но никакого зрелища не случилось. Мужичок испуганно трусился возле разъяренной скачущей женщины и в один момент с размаху угодил ей кулаком в нос. Баба так и рухнула, вопя от боли на землю, содрогаясь всей грузной тушей.
Не бывает женщин воинов… Ну не бывает… Слухи все это. А исключений – сплошные единицы, коих по пальцам пересчитать можно.
Мэллорн разложил приготовленное с вечера снаряжение для дочерей принца и нахмурился. Для одной из сестер полагались лишь два остро заточенных кинжала в легких кожаных ножнах на поясе, который можно легко спрятать под одеждой, и шесть ядов в крохотных пробирках на кожаном ремешке.
Вторая сестра, видимо, это Скатти, постоянно носящаяся с деревянными мечами на тренировку – боевая дама – стальные доспехи, шлем, двуручный меч – комплект весьма тяжелый для обычной женщины.
Третий комплект совсем ввел кузнеца в ступор… У него возникла мысль, что они собираются путешествовать в совсем разные уголки света.
Кинжалы – явно для юга; сталь – всегда для севера; а этот, по ходу, – лес?
Мэллорн бережно протер рукоять длинной сабли и убрал ее в простые ножны, что носят городские стражники Айдар. Сабля, кожаные поножи на заклепках, наручи, что-то вроде жесткого корсета из той же коричневой кожи, легчайшая серебристая кольчужка – все очень легкое, но прочное, созданное, словно, для лучников или лесных всадников. Оружейник огляделся и добавил к комплекту заранее подготовленный длинный лук из черного дерева, что произрастает только на берегах моря и около сотни тонких стрел. Тут он охнул и понял, что забыл еще два удлиненных кинжала на пояс.
«Теперь точно все. Вроде ничего не забыл, а то было бы неприятно так оплошать перед любезным принцем, который оказался так учтив и добр ко мне. Странно все это», – думал Мэллорн, протирая руки чумазой тряпкой.
«Если женщин отправляют воевать, то значит и конец мира не далек».
– Доброе утро, Мэллорн. – прервал размышления кузнеца серьезный, чуть хриплый женский голос.
В дверях его деревянной лачужки, что стоит на песчаном берегу, нарисовалась высокая девушка с темными прямыми длинными волосами и глазами, что снег на заснеженных вершинах гор. Он прежде никогда не видел третью незаконнорожденную дочь Агвареса, и она поразила его совершенным отсутствием какого-либо сходства с отцом.
На ней были штаны из темной оленьей кожи, тонкие, изящной выделки, совсем по фигуре и такая же кожаная рубашка на шнуровке спереди.
«Типичный наряд всадницы в северных землях» – подумал кузнец. Сабля и лук, вероятно, ее стезя… Хотя почему сабля, а не меч? Странно, странно все это…». Он вдругзастеснялся, смущаясь под пристальным взглядом девушки, опустил глаза и принялся складывать снаряжение в походный мешок.
– Нет, подождите! – окликнула его девушка и вдруг засмеялась. – Не нужно. Я одену все прямо сейчас и здесь. Помогите лучше мне одеться. – старик закивал и поднял взор на девушку. Она показалась ему странной для айдарки. – Вы не похожи на южанку, госпожа. Ваша мать, наверное, была нездешней. И красивой, – поспешно добавил он совершенно честно, застегивая поножи на ее ноге. – Возможно, – отозвалась девушка, разглядывая набор ядов на ремешке. – Меня зовут Раннвейг. Во мне и правда есть северные крови… Очень красиво, – она кивнула на длинный лук. Старик обрадовался. – Это для вас. Принц настоял именно на луке и сабле, хотя я бы выбрал бы меч, но… кто я такой, чтобы давать свои указания… И тот колчан со стрелами – тоже ваш. Будьте осторожны: они смазаны смертельным ядом. Хотя, чего вам бояться. Вас достаточно хорошо обучали в детстве и юности.
«Достаточно…»
Он закончил работу, и доспехи оказались Раннвейг впору, однако он заметил легкую печаль на ее бледном лице, и захотел приободрить девушку. Открыв ящичек стола, он достал еще один ремешок с пробирками ядов зеленого цвета.
– Возьмите. Это подарок принца для вас. Не говорите о нем никому и не показываете Это не для любопытных глаз, потому что в некоторых землях вас могут убить на месте, если заметят свечение этого яда. Не знаю, куда вы держите путь, но явно не к радушной дальней родне. Не мое это дело, ох, не мое это дело…
Этот яд содержит в себе слюну дракона и сок травы, что растет только в глубоких пещерах Земель Призраков, что в Красных Пустошах. Агварес очень берег этот яд, но я есйчас понимаю, для кого.
Девушки не могут сражаться, как мужчины, но у них есть другое оружие. Одна пробирка на стакан вина – и ваш злейший враг сваливается в кровать с ужасной болезнью, от которой нет лекарства. Три дня его мутит, идет кровь изо рта и носа, внутренности будто разъедает огонь… а потом он будто сгорает заживо изнутри… Если же это применить к животному, то его внутренности вспыхнут за считанные минуты, а смерть настигнет его в течении часа…
Но, Раннвейг, запомните, это только для ваших судьбоносных врагов.
Не стоит разбрасываться этим ценным ядом попусту.
Девушка заметно посветлела в лице и приняла подарок, молча, обняв старика за плечи.
Они вышли на утреннее зарождающееся солнце, и кузнец вывел ей коня, приготовленного Агваресом заранее.
Это была красная, багровая заря, спокойная, будто затаившийся тигр в кустах. Тихое море, будто не колыхалось под дуновением теплого ветра. Старик посматривал на Раннвейг и старался угадать по ее лицу, куда она поедет. Но льдистые глаза девушки не выражали никаких эмоций.
Крупный вороной блестящий конь с мускулистыми ногами рьяно бил копытом песок и вскидывал гривой. Увидев людей, он захрипел, потом заржал и принялся трясти головой вверх-вниз. Мэллорн с опаской подошел к нему и ухватил поводья.
– Сильный конь, боевой, хоть еще и совсем молодой. Несколько раз участвовал в сражениях и походах, что взыграло его молодую кровь! Посмотри, какой высокий, словно черная скала! Главное, не показывай страх, доверься коню, его настроению. Сложный у него характер, но любил его Бронзовый Лис за что-то уж очень… Давай не бойся, садись, Раннвейг. Возьми лук и саблю, кинжалы не забудь! А то мне потом знатно выскажут, если ты что-то забудешь! Эх, молодые такие беспечные…
Конь одним глазом недовольно покосился на подошедшую девушку, но послушно склонил морду под ее чуть дрогнувшей рукой. Раннвейг вроде казалась уверенной, но щеки ее запылали румянцем; она словно хотела подчинить коня своей воле, настроить его на свою волну, и у нее даже получилось, хоть и не сразу.
Конь попытался куснуть ее за нос. Ее крепкая ладонь заскользила по морде черныша, и конь покорно склонил голову, все еще возбужденно размахивая хвостом. Она легко взмахнула на широкую спину животного, закинула лук назад, надела пояс с кинжалами, и, прикрыв глаза, вдохнула прохладный утренний бриз.
Она казалась старику странной, не такой как все айдар. Внутренне чувство интуиции подсказывало ему, что этот день будет решающим в неких грядущих событиях, которые скажутся на каждом жителе Киритайна, но как примерный и послушный гражданин, он отмахнулся от этих глупых мыслей, боясь гнева господ.
Раннвейг так мало говорила, спрашивала, будто знала все наперед. «Айдарские женщины болтливы и любвеобильны, как вечно пылающий, непостоянный огонь. А эта – холодный лед, хоть и жаждущий того же пылкого огня, который растопит ее замороженное сердце. Вон, как она нежно гладила строптивого воронка.
Что ж, пусть у нее все будет хорошо».
– Спасибо, Мэллорн! – махнула ему рукой Раннвейг, и, развернув коня на север, поскакала галопом. – Увидимся еще…
– Да будет на то решение милостивых богов, – тихо произнес оружейник, наблюдая, как песок вздымается под копытами и поднимается вверх, заслоняя силуэт лошади и всадницы.
************************************************************
День разгорался все ярче, обнажая непривыкшему глазу выжженную пустыню, режущую глаз своей бесконечностью. Я всегда нелегко переносила жару, но этот полуденный зной вконец доконал меня.
С меня катился пот ручьями, я утирала его ладонями, но берегла воду, что дал мне принц. Кожаные доспехи не были слишком тяжелыми, но в такую погоду, хотелось снять не только доспехи, но и последнюю рубашку.
Конь, не торопясь трусил по тропе, названной Торговой, как говорила мне карта, так как она соединяла все пункты обмена товарами, рынки с юга на север. По пути мне встречались тележки со специями, шкурами, вонючей рыбой, бродячие торговки с тяжелыми тюками за спиной, неторопливо идущие куда-то по своим делам.
Многие удивленно глядели мне вслед, но я не обращала на них внимания.
Я тень, меня не должны запомнить.
Коня я про себя так и называла Чернышом, хотя вся его благородная, породистая стать заслуживала более достойного и возвышенного имени, примерно, как у средневековых рыцарей.
Изумительно, но я будто знала, как вести коня, он повиновался любому движению, словно чувствовал, куда я хочу ехать. Это было похоже на магию, но все же я спустила этот факт на то, что дьявол, что бросил меня здесь, позаботился о некоторых совершенно необходимых для выживания вещах.
Отпустив поводья, я облегченно вздохнула, похлопав коня по шее. Он недовольно фыркнул, но продолжил свой неспешный шаг. Я все вспоминала географические объекты Киритайна, о которых вещал принц, и память меня не подводила, когда я сверялась с потрепанной картой, которая открывала для меня иной, чужой мир, совершенно непохожий на мой… Это была так странно, так чудаковато, ведь, по сути, мой мир не существовал и вовсе. Здесь никто обо мне не знает и не догадывается о проблемах, с которыми я внезапно столкнулась.
Никто…
Мимо пролетали мелкие деревушки уж совсем находившиеся на грани нищеты и бедности, промышляющие уловом рыбы в море, сморщенные старики, чумазые дети, босиком скачущие по обжигающему песку. Один худой загорелый мальчик вприпрыжку засеменил за мной, пытаясь погладить лошадь по морде, и я отчасти растерялась. Как здесь нужно реагировать? Прикрикнуть? Ехать дальше? Пуститься галопом? Но мой Черныш оказался умным зверем: он сделал в сторону мальчика кусательное движение, и тот, вскрикнув, бросился наутек. Мы говорим словно на одном языке с этим незнакомым мне зверем… И это учитывая, что я всегда была с лошадьми на вы, но этот… этот был чудесен, будто создан специально для меня. Вся эта не моя жизнь начинала мне потихоньку нравится, несмотря на жажду и зной.
Сказка ли? Быть может, это и есть рай? Я умерла и попала в свой собственный рай, свое Средиземье, которое я заслужила?
Снова и снова сверяюсь с картой, боясь свернуть не туда.
Отлично. Все идет пучком! К вечеру я должна покинуть границы Айдара, если потороплюсь. Там, в разломе горного хребта есть некий Стылый приют, чье название мне не внушает доверия, но раз приют, щначит там можно поспать и поесть. Это что-то вроде рабочей деревеньки с трактиром и гостиницей. Если повезет – переночую там. Заодно поищу добрых людей, которые могут мне посоветовать, какой дорогой ехать дальше. Принц говорил, что мир не без добрых людей, надеюсь его жизненный опыт побольше моего. Главное – нечаянно не взять слишком влево и не угодить в близ Дола Тысячи Лезвий, где, по словам принца, так и кишат головорезы и наемники Медвежьего Короля.
Пекло нещадно. Я пожалела, что не взяла никакой легкой одежды, хотя бы той небесно-голубой туники, хоть мне и запретили снимать доспехи, во что бы то ни стало. Все эти люди, дома, вроде бы ничего страшного и опасного; здесь не было воинов, разбойников, только мирные торговцы и рыбаки… однако, я всегда старалсь была начеку. В истории и в фильмах чаще всего страдали те, кто беспечно развешивал уши и наслаждался безобидным солнышком, забывая о бдительности. Больше всего я боялась увидеть изображение гиены.
Но все спокойно. Мирная обыденная жизнь южных выселок неподалеку от морского побережья.
Так прошел день, который я провела в любопытных разглядываниях каждого кустика и старика с сеткой рыбы на плечах. От напряжения у меня чуть разболелась голова, и заслезились глаза. Я начинала сильно уставать и терять координацию, хотя, казалось бы сидела сиднем. Черныш, уверенно ступал по тонкому слою песка, иногда косясь одними темными глазами на меня, будто говоря: «А что, ты не знаешь дорогу? А я все знаю, я же конь, не то, что ты».
Близился вечер. Мой зад, кажется, окаменел от длительной неподвижности. Как же трудно ехать на лошади…! Тоже самое, что после длительного зимнего сезона садишься на велосипед, часами гоняешь по улицам, бешено крутя педали и задыхаясь от долгожданного чувства езды, а потом неделю ходишь как больной кузнечик, корчась от боли в бедрах.
Стоит размяться.
Спрыгнув с высокого коня, я все же решилась и повела его под уздцы, и он заворчал мне в ухо, утыкаясь теплыми ноздрями в плечо.
Дорога опустела, море давно исчезло на западе, редкие кустарники кололи мне ноги. Впереди я смутно различала желтовато-серые невысокие горы, видимо разделяющие Айдар на юге, Дол Тысячи Лезвий на западе и неизвестные мне пока земли на севере, которые я должна буду преодолеть, прежде чем доберусь до Торвальда. Стылый приют должен быть хорошо укреплен, ведь это, по сути, сторожевая башня Айдар на перепутье.
Стылый приют для – всех; последний приют – для меня.
Ноги гудели пуще прежнего; все мои мечты были устремлены к постели и теплому ужину. Я уже давно забыла о принце, своей смерти и миссии… В голове вертелась яркая картинка огромной миски с пшенной кашей и сочной куриной ножкой, а на десерт сладкий творог с вареньем… Или, что угодно калорийное и сочное!
Я поняла, что голодный человек, каким бы смелым и упорным он ни был – ничто, если в его желудке урчат киты.
Об этом в книгах не пишут. «Он блуждал по пустыне тридцать дней и три года, набираясь опыта древних мистиков, мастеров меча…» А жрал он что? Сухие кактусы? Пил собственную мочу? Первичные потребности человека оказались сильнее моих обязанностей… Но я не смогу выполнять свою задачу, если не поем! Как все это глупо! Просто упаду и умру в этих бесконечных песках.
Обязанности… Будто брачный контракт заключали! Прощай, храбрая Раннвейг! Принц Агварес «Бронзовый Лис», единственный законный правитель Айдар, повелитель песков и сабель, революционер и миротворческий деятель верил в тебя, отдал полжизни разработке секретного плана, а ты растянулась, как полудохлая отощавшая кобра на песке в ожидании смерти, не достигнув первого перевалочного пункта.
Мне почему-то стало смешно, когда я представила худую кобру… Занавес, все несчастливы! Смешно то смешно. А в животе бурлит.
Невозможно путешествовать на голодный желудок…
Перешеек через горы был удобен для преодоления даже с лошадью. В горах быстро темнеет, но взошедшая луна на чистом небе освещала мне каменистую, пыльную дорогу.
«Никому не доверяй… пей вино, кто знает, что будет завтра… тебе придется делать многое, что противоречит твоим взглядам… помни, кто твой настоящий враг… сохранить все в памяти, постоянно повторять… это отчасти и молитва и напоминание… в этом краю сложно быть самой собою.
Уже совсем стемнело… а вдруг на меня нападут, убьют и ограбят? Что я должна делать? Никто не учил меня владеть кинжалами…»
Повезло, что в школе я ходила на кружок по стрельбе из лука… но здесь… здесь все по настоящему, реально; я могу умереть от обезвоживания и стрелы налетчика, шпиона…» Я взглянула на Черныша, но его черные глаза были спокойны и умиротворенны.
Зверь знает лучше.
Втянув носом холодеющий ночной воздух, я усиленно вперилась во тьму, и кажется, стала различать едва заметные огоньки. «Надеюсь, это Стылый приют. Сколько я уже иду без отдыха? Осторожно Раннвейг, без фокусов. Пока ты еще айдар. Играть роль рановато. Правда, Черныш? Какая из меня актриса? Точно не такая прекрасная, как Крис…
Последняя мысль немного ввергла меня в уныние.
Конь громко засопел, прижимаясь ко мне гладкой бархатистой мордой.
Но тут откуда-то издалека на меня пахнуло ароматом трав, табака и чего-то древесного. Я потянула поводья назад и остановилась. Кругом виднелись очертания больших валунов, камней, редкие лиственные деревья, смежались колючками. Пейзаж постепенно сменялся более привычным моему глазу…
Что-то тут не так.
– Тихо, Черныш, – шепотом скомандовала я коню, и тот попятился назад, прижав уши, как заправский служебный пес, разлицающий команды дрессировщика. Другой рукой я медленно вытащила саблю из ножен, ощущая ее тяжесть и некую силу, опасную и смертоносную, которая немного сбила меня с катушек.
«Буду сразу резать горло» – кровожадно подумала я и сама испугалась этой мысли. За песчаным валуном показалось какое-то движение, и на меня внезапно и уверенно вышли… два человека. В руках они держали обнаженные ятаганы, такие кривые изогнутые мечи, я видела такие в исторических фильмах, но на монголов они явно не походили. Сквозь кольчугу, надетую на голое тело, я чувствовала, как у меня колотится сердце, грозясь выскочить из груди и своим шумом показать противникам мой страх.
– Стой! Куда идешь и откуда? – закричал один из них, наступая на меня. Я чуть пятилась назад, но все равно была готова напасть, при малейшем его неверном движении. В темноте его глаза светились белым. Они были одеты в простые рубахи и штаны, без доспехов и шлемов, однако мощные очертания их рук выдавали в них отнюдь не рыбаков.
– Меня зовут Раннвейг. Я внебрачная дочь принца Агвареса Айдарского. По его приказу держу путь на север. Где-то здесь должен быть Стылый приют. Я хотела бы переночевать там, – я обвела их суровым взглядом, на который только была способна, хотя не думаю, что в таком мраке, они это заметили. – Только двинетесь в мою сторону – я раню вас своей саблей, отравленной смертельным ядом. Малейший порез, и вы уже мертвецы! – я быстро и ловко сделала выпад в их сторону, и они чуть отошли назад, убирая клинки. Переглянувшись, они кивнули, и один выступил с улыбкой, еле различимой во тьме.
– Принцесса Раннвейг, – оба почтительно склонили свои сальные головы. – Приносим свои извинения за ошибку, но, поймите и вы нас: мы должны знать, кто проезжает в наш Стылый приют. Особенно, если это чистокровная айдар. Стылый приют ближе, чем вы думаете, – они разомкнулись, и за их спинами я увидела нечто вроде двухэтажного трактира-гостиницы, с постоялым двором и конюшней. На отсыревшем сене возле поилки для лошадей лежал пьяница с опухшим лицом и кричал что-то в небо, грозя кулаком…
«Как, как я не заметила? А если бы у меня под носом своровали коня? Глупая ты женщина, как же стыдно»!
– Добро пожаловать в Стылый приют, принцесса Раннвейг!
– Стойте, – меня вдруг осенило. – Могу я попросить вас, чтобы никто не узнал, что я дочь Агвареса? Прошу вас… Это очень важно…
**************************************************************
Пухлая хозяйка трактира стояла за деревянной стойкой и скучающе глядела на малочисленных едоков за столиками. Подле нее с кружкой эля заседал пожилой межевой рыцарь в потрепанных доспехах и сальными седыми волосами, вьющимися до плеч. Вперившись в золотисто-медную жидкость, он обратился к хозяйке:
– Как думаешь, дорогуша, чем все это закончится?
Женщина положила свои обвисшие, но еще надутые груди на стойку и с поддельным интересом уставилась на старика. Старик отметил про себя, что она похожа на помесь жирной курицы и свирепой гарпии. Но все, же больше на курицу…
– Мне-то почем знать? Я трактирщица и забочусь только о достатке и комфорте прихожан. Ты вон, рыцарь вроде, сам должен ответить мне. Старый хрыч.…Нацепил железки, думает, что он воин. Лучше за эль заплати. Уж слишком долго сидишь.
– Я не обижаюсь на тебя, добрая дородная женщина, – рыцарь улыбнулся и выпрямил все еще мускулистую, широкую спину. – Мужа небось нет, вот и пускаешь слюни на того малолетнего слюнтяя с лютней. Он-то не заплатил за свиную ножку, да?
Трактирщица дернулась, и на ее рыхлом лице проступил румянец. Она поджала губы и принялась протирать пыльную поверхность стойки, да так рьяно, что старик чуть было не рассмеялся. Достав трубку, он набил ее свежим табаком и затянулся.
Женщина налила ему еще эля и ее суровое гарпической лицо смягчилось.
– За счет заведения, рыцарь. Мужчины слабы. Напялят доспехи и кичатся своей напускной силой. А как проявить себя в словесном поединке с женщиной – так все, сдуваетесь. Нету настоящих мужчин, бабы куда выносливее пошли…
– А ты не пробовала бороться с ними не словами, а… – он кивнул на ее бесконечное декольте. Трактирщица заулыбалась.
– Поздно мне уже этим завоевывать мужчин. Женщина хочет быть слабой и зависимой. Но хрен ты найди такого храбреца, с которым можно расслабиться и не бояться за свое… эмм… достоинство и гордость. Мои дочки ушли в армию принца айдарского, так как не могли найти защиту у мужей, что посягались на их руку. Они боятся… просто боятся, дурак ты старый! А айдар заботятся о своих воинах, как о диких цветах. – …И отпускают их воевать наравне с мужчинами… – закончил за нее рыцарь и прищелкнул языком. – Хороший принц, ничего не скажешь. – пухлогрудая женщина усмехнулась.
– А что вы можете нам предложить? Любовь? Не смеши меня, старик. Каждый брак – это расчет. Женщины несчастны в нем. Родители выдают нас за нелюбимых, нелюбимые нам изменяют, обижают, не ценят. Мы рожаем детей и пытаемся найти утешение в них, и жизнь становится легче.…Но холодными вечерами ты садишься за пряжу или вышивание, смотришь на играющих малышей и видишь в их лицах насмешки, черты его.… Того, кто сделал твою жизнь адом. И выхода нет…
– Подожди, подожди, вот понеслась ныть, курица ты окаянная! Слышал бы тебя тот парнишка с лютней! – старый рыцарь охмелел и засмеялся, но реплика его затронула. Трактирщица горько улыбнулась и налила себе воды из кувшина. – А вы не пробовали полюбить этого человека? Быть может он и вас полюбил бы тогда.
– Слишком поздно, старый ты дурак, – спокойно отозвалась женщина, глядя, как открылась дверь «Стылого приюта». Моего мужа давно забрал Бог Соленого моря Сирион. А лучше бы забрали демоны! И я счастлива, что так рано. Хочешь слышать о любви? Поинтересуйся лучше у той прихожанки с луком, что она думает о пресловутой любви. Она куда моложе меня.
Обои, они повернули шеи на Раннвейг, уверенно направлявшуюся к ним. «Не местная», – понял рыцарь по снаряжению, предназначенному для охотников и лесных воинов. «Не замужем» – мелькнула догадка у толстой женщины. «Или северянка с мужем-тираном. Иначе, зачем ей доспехи…»
Девушка несмело окинула взглядом трактир из-под опущенных ресниц, утерла пот со лба, подошла к стойке и устало опустилась, внезапно потеряв интерес к этому месту.
– Я могу поесть у вас? Так хочу есть, наверное, съела бы волка. Даже двух. И еще воды, или чай, что вы тут подаете?
Женщина нахмуренно оглядела весь ее поникший облик, заметила пыльную обувь, мешки под глазами и вроде немного оттаяла. Все бабы завидуют друг другу, и нет сильнее зависти женщины старшей красоте и молодости младшей.
Но потухшие глаза пухлогрудой трактирщицы мягко заблестели. Быть может, она увидела в ней свою дочь или себя в молодости, сам черт не разобрал бы, но она, молча, скрылась на кухне и в ту же секунду принесла ей горшочек густой дымящейся картофельной похлебки, баранину с фасолью и большой кувшин компота. Усталая девушка заметно повеселела и, поблагодарив хозяйку, принялась живо уминать еду, будто не ела неделю. Старик-рыцарь усмехнулся, не скрывая любопытных глаз. Он переглянулся с хозяйкой и губы его растянулись в полуулыбке.
– Что за обед, милочка, без бокала вина или эля? Или ты все еще малый ребенок? Нацепила доспехи и вступила в ряды трезвенников? Женщины любят вино, ибо оно вызывает за собой чудные события, коими многие дамы похвастать на трезвую голову не могут. Ты кушай, я не обижу тебя. Уж слишком я стар, – старик приложился к стакану и, крякнув, вытер губы рукой. Девушка скорчила недовольную гримасу и снова накинулась на похлебку. Лицо ее добрело с каждой минутой и, выпив темно вишневый компот, она откинулась на спинку стула, тяжело дыша и поглядывая на толстую хозяйку.
– И что же за чудные события грядут после вина? – чуть хриплым голосом спросила она.
– Ты точно как малое дитя. Сколько тебе? И как тебя звать? Это точно стальной кинжал? Или ты везешь его в подарок племяннику. Вино пробуждает чувства, мысли, очищает разум. Ты сразу расставляешь приоритеты по тем местам, которые требует твоя душа, а не правила. Вино – это душа, это звук, идущий из самого сердца. Поэтому не стоит разделять принятие вина с теми, с кем ты не готов делиться звуками сердца.
«Пей вино, не думай о завтрашнем дне…»
Раннвейг ничего не ответила – ее рот был занят бараниной. Тут вмешалась хозяйка:
– Не пей, деточка, ты молода, а вино вызывает привыкание. Ты уйдешь в мир грез и фантазий, как только пристрастишься к красному… Оттуда не возвращаются… Многие мои знакомые и подруги сгинули во тьме, забываясь в этом напитке. Все хорошо в меру.
Стойка чуть пошатнулась. Дева вздрогнула и украдкой покосилась на своих собеседников.
– Боюсь, мне придется, – вздохнула она. – Иногда стоит выпить, чтобы не обидеть человека или выразить ему свое почтение.
Старик радостно подхватил эту мысль.
– Правильно говоришь, чужестранка! Обрадуй же старого рыцаря, выпей с ним за павших товарищей и за нового короля! – он взмахнул столовым ножом, напугав пухлогрудую. «Старый черт», – пробормотала она, вытирая стойку. Но девушка как-то отрешенно посмотрела на пожилого воина своими льдистыми глазами и произнесла:
– Вы хороший человек… Наверное… От вас мне ничего не нужно. Но знаете… Мне придется пить с врагами, сохраняя при этом ясность ума. Это нелегкое дело, ведь тогда, как вы говорите, я разболтаю все свои фантазии и сокровенные тайны. —Дева со звоном опустила пустой кувшин. – А их у меня немало.
– Все девушки хотят прослыть таинственными и загадочными, – сказала пухлогрудая. – Но женщины совершают ошибки, когда открывают их другим. – Девушка улыбнулась. – Я могу наговорить вам любой ерунды, и вы мне поверите. Но если я выпью вина и расскажу вам то же самое – вы усомнитесь в ее правдивости.
Это отличное оружие, им надо пользоваться.
– Я запутался, – ответил старик. – Все бабы говорят на другом языке, понятном только им самим. Ты главное, милочка, не забывай, где жизнь, а где фантазии. Вдруг сорвешься и тебя раскусят. Тогда, чего доброго, повесят, распнут или упаси боги, выворотят суставы. У тебя вроде хорошие, красивые колени. – Раннвейг передернулась. Ей вдруг показалось, что все знают о ней. Надо было сменить тему. – А за какого еще нового короля вы хотели выпить? Чем вас старый не устраивает?
«Только какой король? Или королева?»
– За будущего короля. Король – тот, кто любит свой народ. А этот любит только себя, наряды и поездки на охоту. Агварес хорош, но, увы, богат. Это сказывается на его образе жизни и отношению к бедным жителям Айдар! Я всегда буду пить только за будущего нового короля, ибо меня тешит надежда, что будет лучше прежнего…
– Как глупо, – задумчиво отрезала Раннвейг. Старик в гневе стукнул кулаком по столу, что все в трактире вздрогнули. Хозяйка торопливо подняла с пола упавшие деревянные ложки. Повисло неловкое молчание, нарушаемое лишь сдавленным чавканьем едоков. Синеватая жилка на лбу рыцаря запульсировала, что свидетельствовало о явном неудовольствии.
– Будь ты мужем – я бы пощекотал тебе горло кинжалом. – насуплено произнес старый обиженный рыцарь, отворачиваясь к кувшину с вином. – Женщины пошли сейчас шибко умные: то ли власти захотели, то ли славы… Раньше такого не было…
– Женщины и сейчас идут в обмен на мешок золота или пару десятков коров, – прервала его Раннвейг. Ее ноздри чуть раздулись от негодования, но она дышала спокойно. – Расскажи лучше мне, всемудрый доблестный человек, что сейчас происходит на Севере? Быть может, я отсыплю тебе пару медяков на вино и ужин, если удовлетворишь меня ответом.
Снова повисло напряженное молчание, и толстая хозяйка поспешила на кухню, проверять, готов ли пирог для новых постояльцев – уставших плотников из соседней деревушки у моря, пропахших солью и потом.
Рыцарь в железных доспехах угрюмо молчал, глядя куда-то в пустоту, будто и позабыл, где он и с кем. Казалось, что в его седой голове роился целый ворох назойливых, не совсем приятных мыслей.
Раннвейг вздохнула, чувствуя песок в глазах, и допив компот, встала из-за стойки, оправляя застежки на кожаных наручах. «Нет, так нет. Пойду спать. Иначе провались оно все. Как же я объелась»…Нижняя губа старика чуть дрогнула, и он небрежно бросил вслед девушке:
– Воевать – не женское дело, голубка. Север жесток для хорошеньких пташек. Одна ты не справишься с этим миром войн и распрей, насилия и издевательств. Найди себе друзей, пусть даже среди врагов. Поучись хитрости, природа дает нам многое, но мы не прислушиваемся к ней.
Найди себе защиту… защитника… неважно… любовь или нет. Гораздо лучше ведь быть живой, чем гнить в земле, верно? Мужи не ценят красоты, что их окружает. Сорвать прекрасный цветок, смять его лепестки и втоптать в уличную грязь – вот, что ждет тебя, если ты не станешь такой, как лисица или волк, а лучше – опасная волчица… И поменьше подтруниваний и едких шуток. У северян плохое чувство юмора. Эта жирная лошадь Эрика отбила им своим молотом все мозги… Но ты видно, не северянка… – с надеждой осведомился как бы невзначай старик.
Сжатые губы Раннвейг тронула горькая улыбка. Она немного помешкала, поглядывая по сторонам, и тихо сунула в ладонь старика мешочек с золотом.
Это было все ее золото.