В один из жарких дней, которые часто случаются в начале июня на черноморском побережье, в кабинете заместителя главного редактора издательства «Успех» Владимира Гоголева, высокого, видного темноволосого мужчины с тонкими чертами мужественного лица, проходил серьезный разговор между ним и младшим редактором, невзрачной худенькой Галочкой Сомовой, остренькой мордочкой напоминавшей лисичку. Сочный баритон Гоголева гремел, вырываясь из плотно прикрытой двери в узкий коридор. И если бы не конец рабочего дня, происходящим непременно заинтересовались бы редакционные кумушки. Заместитель главного редактора извергал громы и молнии, девушка плакала, и ее градом катившиеся слезы падали на блокнот в черной клеенчатой обложке.
– Ну, это, право, никуда не годится! – орал Владимир, искоса посматривая на собеседницу. – Ты могла бы все предотвратить, и не было бы сейчас этого неприятного момента!
Галочка словно очнулась и подняла на него заплаканные глаза.
– Это ты называешь неприятным моментом? То, что я беременна твоим ребенком?
Его покоробило. Владимир терпеть не мог сентиментальных сцен, в причастности которым к тому же его пытались обвинить, а он виновным себя не считал.
– Конечно! Разве я обещал тебе что-нибудь?
Она замялась:
– Мы не разговаривали на подобные темы.
Мужчина больно дернул ее за худое плечо.
– Нет, дорогая! Разговаривали. Когда ты легла ко мне в постель, я предупредил, что не собираюсь связывать себя брачными узами. Не помнишь?
Она покачала головой:
– Нет.
Заместитель главного редактора саркастически расхохотался:
– Где уж тебе! У вас на уме только одно!
Ее бледные щеки вспыхнули.
– А когда ты пытался затащить меня в постель в течение месяца и старался упорно сломить мое сопротивление, – как мы назовем это?
Его губы скривились.
– Ну, это не одно и то же. Мужчине нужно постоянно подогревать свой инстинкт охотника.
Она всплеснула руками:
– Значит, всего-навсего инстинкт! Но от него появляются дети.
– Такое случается, когда женщина глупа, – парировал он.
– А ты, конечно, принц на белом коне?
Владимир мельком взглянул на большие настенные часы. Стрелки приближались к семи. Оставалось всего полчаса до свидания с хорошенькой шатенкой, которую он заарканил на набережной. Если не решить проблему как можно быстрее, птичка ускользнет. Он усилием воли разгладил суровые складки на лбу и сел на стул:
– Что же ты предлагаешь?
– А ты?
– Разве еще не понятно? Я дам тебе денег, и ты сделаешь аборт.
Слезы снова покатились из глаз девушки.
– Я была у врача. Он сказал: больше я могу никогда в жизни не забеременеть! Ты понимаешь, что это значит для женщины – никогда не стать матерью? Это уже не женщина, а какой-то пустоцвет! Нет, я решила рожать.
Владимир согласился:
– Ладно, а что потом?
Галя вдруг порывисто вскочила и кинулась к нему. Она упала на колени и обняла его ноги:
– Володенька, миленький! Ну сделай, как я тебя прошу! Я знаю: ты меня не любишь! Женись на мне фиктивно, я и жить буду отдельно. Только не губи нашего ребеночка и дай ему свое имя!
Он оттолкнул ее, не рассчитав силы, и девушка упала на засыпанный пеплом ковер.
– С ума сошла!
– Ну почему ты не хочешь мне помочь?
– Потому что… – Владимир запнулся, – я еще нетвердо стою на ногах, потому что я молод и не хочу обременять себя семьей, потому что, в конце концов, я тебя не люблю.
Галя продолжала ползать по грязному ковру.
– Узаконь ребенка – и ты меня никогда не увидишь! Мне нельзя делать аборт!
– Но есть и другие способы.
Выпалив это, Владимир вспомнил одну историю. Школьником он часто приезжал в деревню к бабушке и был прекрасно знаком с ее соседкой, тетей Глашей, и ее мужем, дядей Семеном. Их дочь Маринка заканчивала школу, когда ему шел пятнадцатый год, и родители не могли налюбоваться на свою красавицу. А Маринка и впрямь была хороша. Натуральная блондинка, высокая, стройная, как статуэтка, с огромными, небесного цвета глазами, она гордой походкой шествовала по совершенно неподходящим для нее немощеным деревенским дорогам. Вокруг этой красотки всегда крутились парни. Марина же не удостаивала их вниманием. Тетя Глаша объясняла причины такого поведения дочери:
– Мариночка уедет из нашей глуши и поступит в городе в университет. На ее учебу мы не пожалеем никаких денег.
Им верили: чего не сделаешь ради единственной дочери! В том году Владимир приехал к бабушке, как всегда, в начале июня. Соседка сдавала выпускные экзамены в школе, но он не замечал, чтобы она часами сидела за учебником. Вернее, кое-что он за ней замечал, но вовсе не радение к учебе. Тем летом июнь выдался жарким, и мальчик спал на веранде. Из-за огромных комаров ему не сразу удавалось погрузиться в сон. Владимир увидел, как открывалась калитка соседнего дома, и Маринка, крадучись, выскользнула из сада.
– Привет, красавица, – послышался грубый мужской голос, и паренек понял: ее поджидает деревенский тракторист, пьяница и дебошир Михаил. Владимир быстро подбежал к забору, чтобы убедиться: слух его не обманул. Даже в самых кошмарных снах ребенок не мог представить их вместе. Утонченная, необыкновенно привлекательная Марина – и сутулый, черный, как цыган, тридцатилетний Михаил, по самую шею заросший жесткими волосами. Он слыл в деревне заядлым матерщинником. О чем же говорили два настолько разных человека?
А о чем они говорили – бабушка рассказала его матери. Осенью она приехала в город, как всегда, привезя полные сумки овощей и фруктов.
– Беда у соседей. Маринку помнишь?
– Как не помнить, – откликнулась мать.
– Спуталась она с Мишкой, забеременела от него, дура, и побоялась сказать своим.
Мать не удивилась:
– Тетя Глаша ее убила бы.
– Вот это еще как сказать, – возразила старушка. – А так Маринка сама себя почти убила.
Дочь вздрогнула:
– Как?
– Кинулась она к Мишке: женись, мол, давай ребеночка узаконим, а тот – в кусты. Попер девку вон да еще и совет бесовский дал: «Я, дескать, знаю одно народное средство. Выпей уксусной кислоты – выкидыш и произойдет. И матери можно не говорить».
– И она послушалась?!
– Послушалась, – тихо ответила бабушка. – Спряталась в туалете и от души хлебнула уксусной эссенции. Утром Семен нашел ее почти без дыхания. Все внутренности сожгла девка.
– А ребенок?
Старушка горько усмехнулась:
– В больнице ее от него и освободили. Все лето Маринка там и провалялась. Ну, в школе ее пожалели и экзамены на дому приняли, а вот на дальнейшей учебе дочки соседи поставили крест.
Мать слушала и яростно вытирала тарелку.
– Жить-то будет?
– Наша докторша говорит: пока прогноз неопределенный. Лучше в ноябре ее в область отвезти и там операцию сделать.
– Значит, сейчас девушка дома?
Бабка вздохнула:
– А где же ей еще быть?
– И как она?
– Краше в гроб кладут.
Владимир помнил: он тогда проникся судьбой несчастной девушки и с нетерпением ждал бабушкиного приезда, чтобы вновь услышать о ней. И однажды его поразили неприятным известием:
– Померла Маринка. Прямо на операционном столе и отмучилась, бедняжка.
Когда эта страшная история возникла в его памяти, он тут же осекся и погладил Галю по волосам.
– Не слушай меня. Ничего не предпринимай сама. Иди к врачу. Я дам денег, сколько потребуется.
Она резко поднялась с колен. Ее лицо пылало.
– Это твое последнее слово?
– Да.
Девушка потянулась за своей сумочкой.
– Тогда прощай! Что ж, желаю тебе счастья.
– И тебе. Звони, если понадобится помощь.
Она бросила на него взгляд искоса, и этот взгляд был страшен.
– Не беспокойся. Не позвоню.
– Как хочешь.
Владимир отвернулся, чтобы не видеть, как бывшая любовница покидает его кабинет. Он скверно себя чувствовал. Наверное, так чувствует себя последний подонок, у которого когда-то имелась совесть. Мужчина попытался бросить ей кость, как голодной собаке, сказав себе:
– Галя – взрослая девочка. Она найдет выход.
Он снова поднял глаза на часы. Шатенка Лариса, наверное, уже торопилась на место встречи. Заместитель главного редактора тоже стал собираться. Благо от издательства до набережной рукой подать.