Ранним утром Первого мая Федор Иванович Колесников, пенсионер со стажем, причесался, спохватился, что позабыл умыться, почистил зубы и потрогав обросший щетиной подбородок тут же начисто сбрил всю шерсть. Тесный старинный костюм трещал по швам, и он грустно усмехнулся своим мыслям: «Вырос!» Обтер тряпочкой запылившийся футляр от баяна, проверил и сам инструмент.
Тульский баян ответил обрадованными переливами. Приободрившийся Федор Иванович щелкнул напоследок ногтем в одну из многочисленных фотографий, висевших в рамочках на стене, где ему улыбались выпускники по классу «Баян» музыкальной школы номер семь города Ярославля. Впрочем, Колесников продолжал преподавать и, несмотря на почтенный возраст, более восьмидесяти лет, бегал по жизни бодрячком, не собираясь сдаваться на милость болезням и смерти.
Колонна единороссов сгоняемая со всех сторон суетливыми распорядителями только-только начала формироваться. Белые, голубые, красные флаги, составлявшие в целом триединство русского флага, трепетали на холодном весеннем ветру. Солнце светило ярко, но не грело. Люди поеживались, переминаясь с ноги на ногу, боязливо оглядывались на присутствующих здесь же начальников. Все они и власть имущие, и простые смертные совсем не рады были предстоящему шествию, но «дежурные» улыбки на всякий случай натянули на посиневшие от холода губы.
Федор Иванович оказался как раз, кстати, со своим тульским баяном. Когда он развернул мехи и послал в толпу людей звуки плясовой музыки, когда пошел частить простые народные частушки про любовь да нелюбовь, куда только и девалось уныние витавшее, несмотря на яркое солнце, над толпой.
Баян перелетел за спину артиста, виртуоз продолжал играть, как ни в чем не бывало. Толпа дружно, без раздумий, отдалась во власть русских плясовых.
Сказывалось всеобщее равенство, мужики с силой топали, им в ответ топали женщины. Частушки, одна заковыристее другой перелетали от одной стенки танцоров к другой. Не уступая ни на пядь, будто от этого зависела вся их жизнь, лихие частушечники яростно сверкали друг на друга глазами и горделиво подбоченившись, наступали.
Русские всегда останутся русскими, при каком угодно правительстве всегда, тем более, что правители приходят и уходят… Скоро вокруг баяниста выстукивали каблуками, подпрыгивали, пускались вприсядку разные ловкие танцоры. Над головами неслись слова веселых частушек. Молодежь, удивленно хлопая ресницами, подвигалась поближе, находя народные частушки весьма похожими на моднявый реп.
Сияя начищенными трубами, протопал вперед сводный духовой оркестр и скоро под звуки марша, колонна единороссов двинулась к центру города.
Колесников помахал им вслед, свои ведь, русские люди, просто подневольные! Заставили! Куда денешься? А не явись, попробуй-ка на первомайское шествие, выживут из учреждения, вышибут с завода, куда пойдешь, чем будешь детей кормить?
– Плавали – знаем! – вздохнул Федор Иванович.
Через полчаса отхода огромной толпы единороссов на том же месте стали собираться немногочисленные коммунисты.
Им он играл светлые советские песни. Старики с чувством в голосе пели, им вторили плачущие ностальгирующие старухи. Колонна формировалась, баянист притягивал людей мелодиями полузабытых песен.
И вот, украшенный красным бантом, прикрепленным к петлице пиджака, сияющий от счастья Федор Иванович двинулся вслед за маленьким духовым оркестром.
Красные флаги реяли над стариками. По пути, постепенно к шествию присоединялись прохожие среднего возраста, молодежь не отставала. Активисты шествия тут же передавали новеньким красные бантики, ленточки, бумажные флажки, яркие воздушные шарики.
Старики пели и шумно шагали в ногу. Колесников, подхватывая на лету боевые марши духового оркестра и ловко подстраиваясь, помогал своей музыкой всеобщему ликованию.
Холода никто уже не чувствовал. Федор Иванович заметил давешних танцоров, они сумели сбежать с митинга единороссов. Довольные, легко присоединились к демонстрации коммунистов, что было для них куда как привычнее, нежели лживые отчеты, речи сегодняшних управителей России.
После короткого митинга коммунисты не спешили расходиться. Колесников играл, а в перерывах потрясая уставшими руками, слушал отрывистые речи окружающих его людей:
– Я – советский человек! – ударял себя в грудь один худощавый старик. – У меня ни копейки за душой!
– Вот, лично тебе, сколько денег для счастья надо? – прозвучало где-то совсем рядом.
– Купить дом, – забормотал в ответ не молодой уже мужик, по виду простой работяга, – как минимум дом миллион рублей стоит. Трактор, дойную корову, мебель, по мелочи что-то, одним словом, на все про все тоже миллион рублей уйдет. «Уазик» не помешал бы, итого три миллиона рублей вполне хватит!
– А президент наш каждый месяц зарплату в три миллиона рублей получает! – съехидничал кто-то из толпы.
Ему ответили недоверчивым молчанием. Наконец, переварили информацию и ахнули:
– Это сколько в год? Куда ему такая прорва денег?!
Колесников вовремя разрядил накалившуюся обстановку плясовой мелодией.
До самого вечера ему не давали уйти. Песни, частушки, разговоры крутились вокруг баяниста резвым ветерком и высокое чистое небо сияло над головами собравшихся. А в центре города, на большой площади единороссы в пику коммунистам устроившие концерт не знали, что поделать с толпами пьяных гуляк набежавших отовсюду, на праздник жизни. Бутылки катались под ногами прохожих и скоро брезгующие подобным зрелищем добропорядочные не пьющие горожане перекочевали к коммунистам, затертым властями на небольшой дворик возле городского театра. Из толпы горожан вынырнули ученики Колесникова и он смог отдохнуть, передав свой инструмент в надежные руки молодых баянистов. Виртуозов среди них хватало.
День закончился для многих людей сказочно. И долго еще в городе рассказывали про Колесникова и его игру на баяне, оказавшуюся спасительною для стариков, да и не только для стариков. Молодежь города увлеклась народной музыкой, удивляя библиотекарей требованием выдать им книжки с частушками. В интернете беспрестанно блогеры обменивались боевыми стихами из военных песен советских времен. На улицах появились гитаристы и баянисты, мгновенно собиравшие внушительные толпы зевак. Все советские песенники шли в ход. Сами того не ведая, русские люди нанесли тяжеленный удар в солнечное сплетение власти единороссов и чем? Тем, что возвернулись к своему прошлому, к корням и вычеркнули всю бездарщину заполонившую радио-эфир, что уж говорить о телевизионных передачах частенько «слизанных» с второсортных американских шоу…
И Федор Иванович радовался, что внес маленький вклад в победу над властью врагов народа:
– Значит и на них можно управу найти! – шептал он, посиживая на своем балконе, с восторгом прислушиваясь к народному пению, доносившемуся с улицы.
Единороссы же растерянно молчали, надеясь, что возможно стихийное движение в сторону советских песен само по себе прекратится. Но прекратится ли, а?..