История Вене́тры начинается за несколько столетий до Точки ноль. Cтремясь расширить границы, этранейцы отправили на север воздушный город. Неясно, были ли поселенцы ещё и завоевателями, но корабль потерпел крушение в Катуэйских горах. В тот год Этране́йская империя распалась, и колонистам пришлось выживать без её поддержки.
Венетрийцы создали общество по образцу метрополии, переняв ряд законов, традиций и методики войны. После крушения сохранилось немало кораблей. Однако колонисты предпочли закрепиться на близлежащих землях, не захватывая новых, и охранять границы от Грео́на и Да́нкеля.
Как утверждают искусствоведы, у венетрийской культуры этранейская душа. Колонисты издревле стремились к прекрасному. В архитектуре прижились чистые линии и лёгкость позднеимперского периода. В технике же и по сей день ценится строгая функциональность.
Мария Гейц
Яхта парила над скалами.
Давным-давно Венетра, воздушный город, попала в бурю и встала на якорь между двумя пиками. Дожди и оползни приковали её к горам. Теперь покрытые мхом палубы выступали над склонами живописными полукружьями. По бортам стелились шали кустарников и вьюнков. В густых зарослях вальяжно расхаживал ветер, играя с гибкими ветвями и гирляндами синих цветов. Среди зелени проступали дома, белоснежные на фоне ярко-голубого неба. Каскады улиц спускались к подножиям ярусами свадебного торта. Внизу чернели фабрики, выдувая дым в тучные облака.
В восьмидесятых годах, во время Гражданской войны, горная столица серьёзно пострадала. Строители восстанавливали её два десятилетия. Она возродилась точно такой, как до бомбёжек: воплощением дуэта этранейского классицизма и символизма девятнадцатого века – сказочной, миниатюрной.
Теперь ей снова грозила беда.
– Я очень рада знакомству, – доктор общественных наук Мария Гейц непринуждённо убрала со лба прядь иссиня-чёрных волос и улыбнулась собеседнице.
Мисс Ило́на Майм, журналистка и владелица газеты «Венетрийская правда», согласно приподняла бокал и откинулась на спинку дивана. Профессор истории Джаллийской академии философии Лют Та́ргед довольно покивал. Лысый упитанный живчик донельзя потешно смотрелся в большом кресле.
– Мы вас так заждались! – воскликнул он.
– Я начала опасаться, что придётся улететь ни с чем, – добавила Мария.
Она вновь посмотрела на Илону, пытаясь понять, почему та казалась ей знакомой.
Журналистка выглядела эффектно. Высокая, стройная, с блестящими тёмными волосами, выразительными карими глазами и по-кошачьи мягкими чертами лица. Грациозную фигуру подчёркивал серый костюм, оживлённый розовым атласом шейного платка. Впечатление портили треугольные перламутровые ногти и узкий нос с заострённым кончиком, точно у мелкого ястреба.
«Ты только притворяешься идиоткой, милая», – подумала Мария. Она разбиралась в людях и чуяла хищницу.
– Нет-не-ет, мы тоже хоте-ели с вами побесе-едовать. Извините за эти заде-ержки, – Илона слегка растягивала слова.
Профессор замахал свободной рукой, демонстрируя, что совершенно не сердится.
Мария его мнение не разделяла. Они прилетели на Венетру именно затем, чтобы встретиться со знакомыми Илоны, последователями Жера́на Кернье́. Идеи этого давно покойного придворного два века назад уничтожили греонскую монархию. Сейчас кто-то использовал их, желая расшатать и опрокинуть трон Его Величества А́лега VI Марка́вина, короля Альконта.
Негодяи заставили учёных прождать две недели. Доктор ощущала: время на исходе.
К сожалению, Мария не знала ни мотивов, ни целей греонской крысы по имени барон Э́мрик Архе́йм. Он украл драгоценную церковную реликвию и гонял альконцев по всему Центральному региону в её поисках, как котят за бантиком.
Барон отвлекал внимание. Но от чего?
Марии предстояло выяснить.
В начале лета она и подумать не могла, что однажды вернётся к жизни доктора общественных наук. Капитан Лем Декс путешествовала на своём галиоте «Аве Асандаро», промышляя мелкими перевозками.
Теперь экипаж работал на Службу государственного спокойствия Альконта.
Расследование вёл старый знакомый Марии, лейтенант Севан Ленид, уроженец Гита. Он вынудил её сотрудничать шантажом и угрозами. По мнению капитана, гитец заслужил свёрнутую челюсть за подобное профессиональное рвение. Однако достопочтенный граф А́льберт Ко́рвунд, глава Службы, недавно сделал команде новое предложение, поприятнее. Сейчас их работа оплачивалась.
Вспомнив знакомство с лордом Корвунд, Лем едва сдержала нервную дрожь.
Капитан мало кого боялась, но он обладал просветлением Звучания и мог подчинять чужую волю. Во время отчёта Севан свалился в эпилептическом припадке; глава Службы заставил его уснуть, сказав одно слово.
Воспитанники Церковной школы пугали Лем. Люди шептались: те умели читать мысли, контролировать разум, предсказывать будущее и исцелять наложением рук, точно волшебник Эмрис из легенд о Пламень-мече.
Лорд Корвунд подозревал на Венетре заговор антимонархистов, а Корона была одним из трёх великих харутов, на которых держалось государство. Ещё двумя считались Церковь Белого Солнца и баланс между сельскохозяйственным равнинным Гитом, промышленной горной Венетрой и армией воздушного Альконта. Любое незначительное нарушение сломало бы отлаженный за века механизм.
Мария с ностальгией вспомнила мечту о серебристых крылышках и звании офицера Королевского флота. Она ведь почти добилась своего! Её экзаменовал Леовен Алеманд. Отличный пилот и, увы, такой же кретин с раздутым самомнением, как подавляющее большинство альконских аристократов. Впрочем, указ об отмене женской воинской службы был не его виной.
– «Причины Гражданской войны» – прекрасная книга, доктор Ге-ейц, – Илона выдернула Марию из размышлений.
– Я считаю кастовость первопричиной восстания, – невпопад ответила доктор.
Солнце заливало салон яхты, скользя по дубовым панелям, бархатным драпировкам цвета морской волны и акварелям с лазурными бухтами. Для восхитительного корабля Лют подобрал не менее изысканный интерьер.
Современная быстроходная модель. Судя по плавным обводам и высокой бизани кормового оперения, создатели вдохновлялись парусниками. Лем представила, как яхта висит над клыками скал, блестя, подобно змеиной чешуе, и мысленно облизнулась. Нет вибрации балансиров, шума дизельных двигателей – романтичный этюд, выскользнувший из-под кисти художника в небо.
– Удивительно, что соотечественники признали вашу работу, – нахохлился Лют. – Здесь всегда выкручивали руки. Как джаллиец по происхождению и республиканец по убеждениям я в гневе от методов альконцев! А будучи историком и политологом, убеждён: система скоро рухнет.
– Вам будет с ке-ем об этом поговорить.
– Закономерно, что Гражданская война вспыхнула именно здесь, – продолжила Мария под изучающим взглядом журналистки. – Венетра была уникальным государственным образованием. Альконцы всё разрушили.
– Вы про религиозные разногласия?.. – спросила Илона.
– Ах, вы же умная и образованная женщина, мисс Майм! – снисходительно перебил профессор. – Присмотритесь! Эдгар I впустил гитцев и венетрийцев в круг знати – и прошу! Религии Белого Солнца и Младших Богов с тех пор сосуществуют мирно!
– Кстати, – нарочито небрежно спросила Мария, – а местных устраивает, что единственный путь наверх – военная служба?
– У альконцев свои причуды… – ушла от прямого ответа Илона. – Перейдё-ом же к де-елу. Все-ех устроит завтра в четыре часа?
– Безусловно, – улыбнулся Лют. – Мне не терпится услышать, как венетрийцы трактуют идеи Кернье. Его выкладки легли в основу нашей конституции!
Илона с оттенком вины повела плечом, будто сожалела, что не может поддержать беседу на должном уровне.
«Актриса», – Мария отвернулась к видовому иллюминатору, скрывая неприязнь.
Капитан Лем Декс сказала бы: журналистка прячет в одном рукаве нож, в другом – яд. Её наставник, юркий черноглазый старик с Фелима́нского архипелага, ещё напомнил бы, что прикончить человека легко и без оружия.
Лем долго училась у него выживать и старательно усвоила уроки. Она ненавидела проигрывать.
15 мая 1980 г. – день начала Гражданской войны, праздник Восхождения Элиаса Чистого.
Накануне поклонявшиеся Младшим Богам гитцы и венетрийцы выступили против выходного в день, который не считали праздничным. Полиция грубо разогнала демонстрации. Волнения охватили: гр. Северный и Западный Катуэ́й, гр. Ри́волл, гр. Монск, б. Двина́, Ветск, Ард, гр. Ка́дом и, наконец, гр. Кре́чет и Аркон. Юг королевства оказался не затронут.
Напряжение достигло пика на Венетре утром дня Восхождения. Протестующие окружили собор Белого Солнца, не пуская к нему верующих. Полиция вновь попыталась разогнать демонстрацию. В толпе прозвучало несколько выстрелов. Проанализировав дальнейшие события, можно утверждать: мятежники устроили провокацию, чтобы разъярить народ.
На дворец герцога Венетрийского напали уже через час. Убиты охрана, слуги, супруга, три дочерии младший сын. Сам Его Светлость в тот момент нёс службу на Флоте, что и спасло ему жизнь.
В полдень на квартердеке Венетры прозвучали четыре взрыва. Одновременно произошли взрывы у дворцов герцогов Ветск, Ард, Ленков и два на Арконе. Первый – у королевского дворца. Второй, покушение на жизнь Его Величества Эдгара II Маркавина, – в главной церкви.
Параллельно восставшие захватывали воздушные порты по всей Венетре и Гиту.
Беспорядки в столице подавили вечером 16 мая. На остальных воздушных городах – в течение двух дней. Отсутствие превосходства в небе и сыграло решающую роль в поражении восстания.
Мария Гейц
Доктор Мария Гейц смахнула с плеча У́стина Гри́зека, юнги «Аве Асандаро» невидимую пылинку. Шестнадцатилетний коренастый парень с отвращением одёрнул ученический пиджак, поправил воротник рубашки и талантливо изобразил, как удавился галстуком. Отражение в зеркале покорно задохнулось, высунув язык.
– Кэп, сколько ещё? – он стянул в хвост пышные русые волосы и обернулся. – Задолбало придуриваться!
– Не ной, – доктор переложила у него на лбу прядь, скрыв шрам. Уродливый рубец рассекал надвое бровь, на излёте задевая веко. Левым глазом Устин почти не видел. – Как я тебе?
Парень поднял большой палец.
Костюм сидел на Марии идеально: короткий жакет и длинная юбка полусолнце оттенка кофе со сливками. Бежевый ремень стягивал талию, перчатки в тон облегали руки. Из-под подола выглядывали начищенные носки коричневых ботильонов на низком каблуке. Бегать или драться в таком наряде было сложновато, но Мария и Устин ехали в гости к приличным людям, а не грабить поезд.
Правда, оружие они взяли. «Приличное» общество не обязательно значило «безопасное».
– «Кейцы» под юбкой? – спросил Устин про любимые револьверы капитана.
– А джаллийский – во внутреннем кармане, – Мария хлопнула себя по жакету, где спрятала мелкокалиберный шестизарядник.
Парень довольно хмыкнул и кивнул на свой левый сапог. Доктор утомлённо потёрла переносицу. Иногда ей казалось, Хозяйкиных псов приручить проще, чем уговорить Устина расстаться с обожаемым «таганом». Он разве что под подушку его не клал, особенно на Венетре.
Без «Аве Асандаро» парень стал подозрительным, дёрганым. Ему не хватало старших членов команды и птерикса. Привык, что они рядом. Однако как доктор Гейц Мария могла взять с собой лишь кого-то одного. Она выдавала Устина за личного ученика. Штурман, механик и птерикс тем временем присматривали за галиотом в Главном венетрийском воздушном порту.
Мария с Устином вышли на улицу.
Доктор глубоко вздохнула, подставила лицо солнцу и зажмурилась. Ветер растрепал короткие волосы.
Воздух был кристально прозрачным, невероятно чистым, но куда холоднее, чем на равнинах. Мария соскучилась по тому, как легко дышалось в горах. Последний раз она прилетала на Венетру полгода назад к своему дяде Георгию Гейцу, ведущему механику из бригады обслуживания города. Тогда он пропадал на работе. На минус первой палубе под квартердеком что-то сломалось, а наверху ни много ни мало высились рубка Венетры и герцогский дворец.
Профессор истории Джаллийской академии философии Лют Таргед выбрал отель на вершине. Дом стоял на уступе в окружении чёрных сосен, между которыми затерялась озёрная слеза. На водной глади лежали огромные листья кувшинок, бледно-розовые полураскрывшиеся бутоны и отражение отеля с красными ставнями и черепичной крышей. У крыльца висел медный колокольчик с орнаментом в виде скачущих оленей. Между клумбами темнели фигуры фантасмагорических зверей и фонари из цветного стекла. Над входом висели кабаньи клыки.
Подъехал экипаж Илоны Майм. Как раз спустился Лют.
Мария не удивилась её выбору. «Рейлы» придумали на Венетре. За пределами герцогства они практически не встречались. Покупателям не нравился внешний вид. Они говорили, что маленькие колёса смотрятся несуразно под алюминиевым птичьим клювом кузова. Патриотичные венетрийцы возмущённо отмахивались, но в спорах напирали на плавный ход и удобство парковки.
Из экипажа вышел водитель, долговязый горец, и открыл перед учёными дверь.
Илона ждала внутри. Она поздоровалась со всеми, улыбнулась Устину:
– Мистер Гризек, я полагаю? Пое-ехали!
День выдался солнечным и ярким. Белокаменные дома взбирались по склонам; гранит уличных уступов обрамляли сады, цветники, плющ и разросшийся виноград. Алели крыши, чернели порталы. Каждую дверь, окно и ставни украшала резьба, ковка или роспись – в орнаментах переплетались упругие лозы и сосновые ветви, парящие птицы, бегущие животные и прячущиеся ящерицы.
«Рейл» покрутился по городу и остановился в тихом районе у ограды дорогого особняка.
Кованая решётка окружала двухэтажный дом в этранейском стиле с небольшим портиком. По архитраву струился узор из каменных роз. Орнамент повторялся на балконах и над оконными карнизами. На лужайке перед домом лежали мшистые камни, серебрились конусы лаванды, причудливо изгибались низкорослые деревья.
Мария вышла из экипажа и окинула место заинтересованным взглядом. Особняк смотрелся загадочно и таинственно.
Махнув рукой привратнику, Илона прошла по дорожке к дому и поднялась на галерею.
У двери встречал высокий человек лет пятидесяти с коротко подстриженными чёрными волосами и грубым, будто высеченным из камня, лицом. Журналистка представила гостям подполковника Микаи́ла Цейса, достопочтенного виконта Орманд.
– Чувствуйте себя как дома, – пожимая руки, он немного наклонялся вперёд, чтобы его точно услышали.
Из-под густых и широких бровей на Марию взглянули тёмные внимательные глаза. Доктор наморщила лоб. Она недавно слышала его титул, но не могла припомнить, когда именно и в связи с чем.
Виконт пригласил всех внутрь и провёл в просторный овальный зал на первом этаже.
В гостиной с массивной деревянной мебелью находилось двенадцать человек. Они увлечённо беседовали, постоянно перемещаясь по залу и обсуждая книги в шкафах-витринах. Шелестели шаги, голоса. У многих в руках шуршали блокноты. В паузы в разговорах вклинивалось громкое тиканье напольных часов, возвышавшихся на почётном месте между двумя окнами. Шторы были не задёрнуты, но от ненужного внимания извне защищал плотный тюль, похожий на надутый солнцем парус.
– Минуту внимания! – объявил виконт.
Разговоры стихли, несколько людей подошли ближе.
– Друзья мои, наш долгожданный гость, профессор истории Джаллийской академии философии Лют Таргед! И доктор общественных наук Мария Гейц! Думаю, все присутствующие знакомы с её статьями или как минимум с «Причинами Гражданской войны»!
Илона отступила в сторону. Её поманил к себе невысокий плотный человек, абсолютно лысый, кроме двух косматых пучков над висками.
Его звали Кла́ус Тейд. Финансист руководил крупным банком.
Другие гости в основном были ему под стать: трое крепких венетрийцев офицерской выправки; седой мужчина – владелец серебряных шахт; сухонькая вдова – наследница снабженческой компании; рыжая женщина – хозяйка сети типографий; чета богатых овцеводов.
Из их числа выбивались работавший в главной рубке Венетры субтильный диспетчер, студент с горящими глазами и хмурый тип в потёртом кожаном плаще, гонявший во рту зубочистку. Последний изредка прикладывался к металлической фляге, которую доставал из кармана брюк.
Мария улыбалась новым людям и запоминала имена.
Она почти исчерпала запас вежливых приветствий, когда Микаил, наконец, подвёл их с Лютом и Устином к окну, резюмировав:
– И это – ещё далеко не все наши сторонники.
– Искренне благодарю вас, милорд, – Мария тронула Устина за плечо, отправив осмотреться.
Парень послушно шагнул назад и вдруг споткнулся.
С громким стуком упала прислонённая к креслу Клауса трость. Устин схватился за пятку, скривился.
– Тяжёлая!.. – под яростным взглядом доктора он проглотил нецензурный эпитет.
– О! Простите, во имя Белого Солнца! – Клаус перегнулся через подлокотник и поставил трость на прежнее место. – Я занимаюсь бартитсу.
– Чем? – удивился Лют.
– Боевое искусство на основе лучших техник нескольких единоборств, – ответил за Клауса Микаил. – Фелиманский стиль, данкельская самооборона, альконский бокс… Местное изобретение. Порядком облегченная версия того, чему в обязательном порядке учат моих Белых сов.
«Он командир Белых сов?» – Мария помрачнела. Если предатели просочились в легендарный полк Крылатой пехоты…
– Видите ли, я много путешествую по работе. Регулярные перелёты и прочее, прочее, прочее… В небесах неспокойно, – Клаус подпёр кулаком щеку и поднял глаза на Устина, выразительно потерев пальцем левую бровь: – Вот вы, молодой человек, должны меня понимать.
Затылок Марии крылом погладило плохое предчувствие.
Парень насупился:
– Наймите телохранителя.
– Путешествия приносят неоценимый опыт, – поспешно вмешалась доктор. – Новые места…
– Да-да… Слышал, вас редко видят в королевстве? Профессор Таргед, как вам удалось поймать доктора? Она ведь не-у-ло-ви-ма! Её визиты в общество – сказочная редкость!
– Случайно столкнулись в Гите, – Лют опустился на диван. – Я подумал, моей бывшей ученице будет интересно послушать, что говорят в обществе о нынешней политике Маркавина.
– Джаллия разделяет наши взгляды?
– Кто не мечтает о мирной жизни?
– Считаете, Его Величеству придётся уступить Коронной Коллегии львиную долю власти?
Мария обратила внимание, что все замолчали, слушая.
Лют взял любезно предложенный собеседником бокал с бренди. Клаус продолжил расспросы. Финансиста интересовало отношение Джаллии к государственному строю Альконта и сепаратистским настроениям среди венетрийцев и гитцев.
Сперва Мария не поняла, что её насторожило. Разговор казался вполне обычным. Потом сообразила. Клаус не обращался к профессору по имени, всегда говорил «Джаллия» и регулярно подливал ему бренди.
Через пару минут она стиснула зубы.
Лют не увидел ловушки. Он охотно рассуждал на любимые темы, не замечая, как переглядываются последователи Кернье. Клаус выставлял его рупором Джаллии и вынуждал всех думать, что они слушают не лекцию, а обещания республики. Гости виконта, похоже, давно этого ждали.
Мария не сомневалась: профессор не имел отношения к заговору. За две недели она сотню раз выслушала его мнение по поводу Маркавинов.
Лют был в первую очередь ученым. Он рассматривал страны исключительно с научной точки зрения. Мария преклонялась перед опытом профессора, но с трудом не оспаривала вслух его выводы насчёт Королевства Альконт. Она отчаянно любила свою родину, несмотря на многие недостатки.
– Мария, вы ведь испытали этот ужас на себе? – неожиданно спросил Лют. – Правильно ли я помню – с академией? Что за беспросветная глупость: отменять недавно принятый закон!
– Это не имеет значения, – откликнулась она раньше, чем осознала вопрос.
Марию кольнула злость на болтуна.
Сколько лет прошло! Ей стало почти всё равно.
Коронная Коллегия надавила на едва взошедшего на трон Его Величество Алега VI Маркавина, и он отозвал отцовский закон о женской военной службе. Пять лет обучения в Лётной академии Его Величества полетели к Хозяйкиным псам. Мечта о Королевском флоте отправилась следом. Мария громко хлопнула дверью: пролетев под аркой главной башни Коронной Коллегии, посадила перехватчик во внутреннем дворе, прилепила к винту унизительный приказ и уехала из страны.
Все лица обратились к доктору.
Она рассеянно посмотрела на слушателей и чуть не упустила, как Микаил отвёл в сторону типа в плаще. Тот спрятал флягу поглубже в карман брюк, вынул изо рта зубочистку, бросил в пепельницу и кивнул.
Они вышли из гостиной.
– Это не имеет значения по сравнению со всем остальным, – поправилась Мария.
Отыскав глазами Устина, она взглядом указала ему на дверь.
Парень вышмыгнул в коридор. Позади доктор начала говорить о проблемах Альконта, намеренно приковывая к себе внимание.
Газовые лампы на стенах слабо светились, подкрашивая жёлтым полосатые обои. Устин спрятался в тенях и скользящим шагом двинулся за венетрийцами. Он рисковал попасться, но капитан на него рассчитывала. Ещё парень торопился разобраться с заговорщиками и вернуться на «Аве Асандаро». Он скучал по небу, занудству штурмана, шуткам механика, бульканью птерикса, маленькой каюте с эллипсом иллюминатора и купленному с первой получки гамаку.
Устин хотел домой.
– Лады, республикашки готовы вас поддержать, – пробасил «плащ».
– Сделаешь, о чём просили, Ге́рман?
– Раз такая пьянка… Оснастка е?
Микаил толкнул дверь на кухню.
Внутри никого не было. В раковине громоздилась посуда, полы давно не мыли. Вряд ли виконт часто направлял сюда слуг.
Устин спрятался за плитой; оттуда нырнул под стол и затаился.
Две пары ног миновали ряд шкафов с утварью и остановились перед входом в кладовую. Скрипнул вентиль. Светильный газ с тихим свистом наполнил трубы – в рожках вспыхнуло пламя. Микаил снял с крючка лампу и недовольно фыркнул, случайно уронив, по-видимому, лежавший на ней коробок спичек.
Тот упал с глухим стуком. Проехал по полу и ударился об ножку стола.
«Цверг! Лишь бы не засекли! – Устин отполз назад. – Слепая Гадалка! Молчаливый Братишка! Кто-нибудь!..»
Парень искренне надеялся на помощь матери авантюристов и справедливого защитника. Пантеон Младших Богов насчитывал более трёхсот покровителей. Каждый из них распоряжался каким-либо делом, идеей или природным явлением.
– Не видишь, где спички? – Микаил нагнулся, раздосадовано высматривая коробок. Покрутился на месте, заглянул под шкаф, шагнул к столу…
Устин сжался. Стало светло, и ему не удалось бы нырнуть обратно за плиту незамеченным.
Рука потянулась к верному альконскому семизарядному «тагану» в сапоге. Парень прикинул, что у него есть несколько секунд. Хватило бы вытащить револьвер, накрутить глушитель и дважды выстрелить.
«Гасить надо наверняк. Иначе хрен мне, а не побег с кэпом», – нервно подумал он.
Однако кто-то из Младших Богов явно услышал его молитвы.
– Забей. На, – Герман клацнул крышкой зажигалки.
Микаил распрямился.
Звякнул колпак лампы, зашипел фитиль. Венетрийцы зашли в кладовую.
Устин выждал минуту и вылез из-под стола.
Плясавшее в светильных рожках пламя озаряло башни корзин и пустые стеллажи внутри кладовой. Ей давно не пользовались. Полки покрылись пылью, дощатый пол зарос грязью. Замок подвальной двери изгрызла ржавчина. Открыв, Микаил и Герман подпёрли её плетёным коробом.
Чёрный зев уводил вглубь скалы. Кухонные светильники выхватывали лишь верхние ступени – и лестница пропадала во мраке. Венетрийцы рыли глубокие хранилища, подобно сказочным гномам.
Парень собрался с духом и начал осторожно спускаться. Он не любил замкнутые пространства. Похолодало, повеяло сыростью. На стенах заалел мох и заблестела плесень. Когда лестница превратилась в узкий тоннель, Устин почувствовал себя, словно в ловушке.
Бледное пятно огня исчезло за поворотом. Парень подкрался и выглянул из-за угла.
– Смотри, Герман, – Микаил высоко поднял лампу.
Бахрома сталактитов на своде маленькой пещеры вспыхнула кальцитовыми искрами. В глубине виднелся ещё один тоннель.
Устин распахнул глаза. Всё пространство занимали деревянные ящики.
Герман приподнял одну из крышек. Внутри блеснула ружейная сталь.
«Контрабандный склад», – смекнул парень.
– Сколько? – спросил Герман.
– Триста.
– Достаточно.
– Вот ещё, – Микаил открыл пару других ящиков. – Ножи, гранаты, взрывчатка… Форма, – он любовно провёл пальцами по пепельным мундирам венетрийской полиции с бордовыми погонами и вышитыми на груди серебряными орлами.
– А «Бастион»?
Виконт продемонстрировал ряд касок и боевых нагрудников отряда особого назначения.
Герман удовлетворённо хмыкнул и взял в руки куртку с рисунком из светло-зелёных, болотных, коричневых и чёрных пятен. На воротнике тоже блестел полицейский орёл, но с копьём в когтях.
– Есть и другие склады. Этот – для твоих.
– Замётано, – Герман бросил куртку обратно и протянул Микаилу мозолистую ладонь.
Устин затаил дыхание. Так крупно ему повезло лишь однажды, восемь лет назад. Верминг Готье, предыдущий владелец «Аве Асандаро», взял его на корабль.
Парень искренне поблагодарил Младших Богов и шагнул назад. Напряжённое до предела чутьё подсказывало: венетрийцы договорились, и пора уходить – сообщить капитану новости.
Он тихо вернулся к лестнице, поднялся в кладовку, вышел из кухни и поспешил к гостиной.
Сердце дико колотилось в груди. Не придумав оправдания отсутствию, Устин шмыгнул в уборную. Задвинул щеколду, прислонился к стене, сполз по ней на корточки, успокаиваясь. Не хватало ещё, чтобы заметили его нервозность. Тупым везунчикам Чёрный Кот ссал в тапки сразу после фарта.
Вскоре мимо двери простучали шаги.
– Вылез месяц из тумана, вынул ножик из кармана… – Устин встал, справил малую нужду, слил воду в бачке и вымыл руки. – Буду резать, буду бить…
Выйдя, он не увидел ни Микаила, ни Германа. На пороге гостиной переговаривались Илона и Клаус.
Финансист кивнул журналистке на зал и постучал тростью по носку ботинка.
В гостиной Лют перенял эстафету у Марии и держал внимание аудитории, безостановочно отвечая на вопросы. Половина слов казалась Устину фелиманскими вывесками, но последователи Кернье внимательно слушали профессора и постоянно что-то уточняли.
Парень неловко улыбнулся Илоне и протиснулся мимо неё в зал.
– Мистер Гризек, – журналистка поймала его за локоть, – вы не позовё-оте вашего преподавателя?
– Кхм, я здесь, – Мария подошла к ним.
Илона повернулась, переплела пальцы на груди и смущённо призналась:
– Я думала, как бы осторожно… украсть у вас интервью. Вы – лакомый кусочек для «Венетрийской правды»…
– Я посоветовал обратиться напрямую, – усмехнулся Клаус. – Доктор Гейц, как считаете, профессор Таргед не станет возражать, если вместо мисс Майм его отвезу в отель я?
Мария удивлённо приподняла брови. Минуту назад ни о чём подобном не шло и речи.
Плохое предчувствие уже не гладило крылом, а клевало в затылок.
– Ни за что не откажусь от интервью! – тщеславно ответила Мария. – Профессору Таргеду придётся смириться.
– Прекрасный подход! – одобрил финансист.
На недоумевающий взгляд Устина Мария едва заметно повела плечами – мол, потом поговорим. Она уже насмотрелась, как Клаус обманывал гостей насчёт Джаллии. Теперь пора выяснить, зачем.
К разговору с Илоной стоило бы подготовиться тщательнее, но пока события складывались удачно, а второго случая поговорить с ней наедине могло долго не подвернуться.
Светильный газ открыли более десяти веков назад. Широкое распространение, однако, он получил лишь в середине прошлого тысячелетия с разведкой крупных месторождений каменного угля и развитием промышленности. Это дало толчок к работе над двигателем внутреннего сгорания, вскоре заменившим паровой.
Первые системы газового освещения считались ненадёжными, но достойных альтернатив не существовало. Постепенно инженеры упростили конструкцию и в целях безопасности добавили клапаны, перекрывающие ход газу при подъёме температуры. Благодаря нововведению, технология распространилась по материку.
Долгое время газ применялся и на кораблях. Системы были громоздкими и хрупкими. Решение нашёл джаллиец Мартелло Мелани, придумав электрическую дуговую лампу. Его осветительные приборы по праву заняли место в авиации, хотя в повседневной жизни приживались куда медленнее из-за дороговизны.
На нынешний день лишь состоятельные семьи могут позволить себе электричество.
Выдержка из научно-популярного журнала
Всю дорогу Илона Майм говорила о Венетре. Журналистка родилась здесь, исходила любимый город вдоль и поперёк и охотно рассказывала про достопримечательности. Казалось, она знала каждый укромный уголок, каждую местную легенду. А красноречием её наградил не иначе как сам Сладкоголосый Баечник, покровитель писателей и певцов. В устах Илоны оживали самые сухие факты. Внимательно слушал даже Устин Гризек, перестав обдирать заусенцы.
Доктор Мария Гейц изредка поглядывала на парня. Он что-то узнал, и новости буквально грызли его изнутри.
Уже стемнело и постепенно зажигались фонари, когда «рейл» приехал на Торговую улицу. Место было одним из оживлённейших на Венетре. Люди тут сновали с раннего утра и до поздней ночи.
Закат скрыли набежавшие из-за горизонта тучи. Отголоски кроваво-багровых лучей растворялись в мерцании светильников, зелёной листве и разноцветных анютиных глазках, которыми пушились многочисленные клумбы. На газонах лежали длинные тени домов. Глаз радовал характерный для большинства альконских городов архитектурный стиль. Трёхэтажные белые башенки по обеим сторонам дороги будто склеили между собой боковыми фасадами. Каждый террасный дом – отдельная квартира или заведение. Лавки и конторы, рестораны и бары толкались стенами, конкурируя за свободные ярды4 и соревнуясь в оригинальности вывесок.
Мария высунулась из окна экипажа. На углу продавали газеты. У булочной спорили две пожилые дамы. Толстый кот прошествовал мимо кофейни и спрыгнул в подвал, лениво вильнув хвостом.
Дом Илоны находился между кондитерской и антикварным магазином.
– Вас не утомляет шум? – удивилась Мария, выбираясь из экипажа.
– Журналисты не должны избегать внимания, – Илона покинула салон последней и сказала водителю: – Приготовь кофе?..
Он кивнул, запер «рейл» и, позвякивая ключами, открыл дверь хозяйке и гостям.
Илона показала Марии и Устину дом. По мнению доктора – огромный для одного человека.
Первый этаж занимали кухня, столовая, гостиная и веранда. На втором – ванная, кабинеты и хозяйские спальни. На третьем – мансарда и две гостевых комнаты с туалетами. Всё оформлено в традиционном венетрийском ключе. Везде – на фоне светлых обоев округлых очертаний тёмная мебель: массивные комоды, тяжеловесные столы и стулья с ножками в виде звериных лап и застеклённые стеллажи с фарфоровыми сервизами и шарообразными статуэтками мопсов.
Повсюду царили нервирующие порядок и чистота. Не хватало только ярких электрических ламп, как в современных россонских больницах. Мария с трудом отделалась от ощущения, будто ходила по палатам. Пустующие каюты «Аве Асандаро» выглядели и то уютнее, чем идеальный дом Илоны.
В коридоре второго этажа висели несколько снимков. Доктор заметила знакомое лицо и остановилась.
– Мой оте-ец, – протянула Илона. – Ныне покойный…
Мария напряжённо кивнула. Она наконец-то поняла, почему лицо журналистки вызывало у неё чувство дежа вю. Доктор встречала фотографии Маймов в архивах, работая над «Причинами Гражданской войны».
В восьмидесятых годах семья рьяно выступала против Короны. Отец Илоны сражался на стороне восставших, будучи совсем юнцом. После окончания Гражданской войны он открыл «Венетрийскую правду» и достиг удивительного успеха. Илона унаследовала разросшийся семейный бизнес.
Если она хоть чуть-чуть переняла отцовскую хватку, Мария не зря сочла её опасной. Никто не знал, как Майм с его антимонархическими взглядами получил разрешение на издание новостной газеты.
– Куда принести кофе, мисс Майм? – на лестнице возник водитель.
Илона указала на кабинет в конце коридора и первой вошла в квадратную комнату с единственным ярким пятном – тяжёлыми жёлтыми портьерами. Здесь она явно не только работала, но и принимала гостей. У камина расположились журнальный столик и четыре кресла, а секретер приютился у окна.
Водитель принялся расставлять чашки.
Мария скользнула взглядом по корешкам книг на полках шкафов: джаллийские философы, греонские либералы, россонские демократы.
«Мечта цензора… – она отстранённо погладила ткань жакета там, где во внутреннем кармане лежал маленький револьвер. – В домаркавинское время, скажем, при Рестеровых, за такую библиотеку могли и казнить…»
Устин плюхнулся в кресло у камина, уставившись на водителя; тот недовольно дёрнул щекой.
– Не уходи далеко, – Илона коснулась его плеча и указала Марии на кресло.
Она села.
Журналистка налила ей кофе, и Марию кольнуло ощущение чудовищной нелогичности происходящего. Она почувствовала подвох в приглашении Илоны ещё в доме подполковника Микаила Цейса, достопочтенного виконта Орманд, но сейчас спокойно взяла чашку и собиралась сделать глоток, даже не принюхавшись? Абсолютное безумие!..
Чутьё завопило о смертельной опасности.
Почему?
Ответ изворотливым головастиком ускользнул из мыслей.
Мария попыталась сосредоточиться на нём и поморщилась от пронзившей виски боли. Она вдруг с ужасом осознала, что хотела перенести интервью на утро: приехать на встречу в удобной одежде, с поддержкой из своих парней с «Аве Асандаро» и агентов лейтенанта Севана Ленида.
Точно. Именно так. Подобным образом она и поступила бы, но…
– Пе-ейте. Кофе наш, венетрийский, – журналистка посмотрела ей в глаза; рука Марии сама собой прижала чашку к губам.
Доктора прошиб озноб: «Илона владеет Звучанием?!»
– Ты не церковник, – кипяток обжёг язык и внезапно пересохшее горло. – Как?..
– Це-ерковь многого не договаривает. У меня необычная семья, – Илона плотоядно улыбнулась Устину: – Пе-ей, мальчик.
Лицо парня покраснело. Ноздри раздувались, рука тряслась от напряжения. Устин с отвращением глотнул кофе.
У двери раздался шорох. Мария скосила глаза. Водитель накручивал глушитель на медно поблёскивающий револьвер.
Лаконичная короткоствольная модель – «санд». Аранчайцы, наёмники и оружейники, собаку съели на способах убивать. Револьвер безнадёжно мазал на дальних дистанциях, но на коротких ему цены не было.
У Марии в голове закрутились неприятные воспоминания. Один из подручных барона Эмрика Архейм был из Аранчая. Когда мерзавец пытался сбежать с подлинной Дланью, Севан прикончил его не без труда.
– Стены загадите, – брякнул Устин.
Илона его проигнорировала. Она обошла своё кресло и грациозно облокотилась на спинку. В руке появился миниатюрный «севендж». Похоже, люди Архейма питали слабость к аранчайскому оружию. Подобные револьверы шулеры прятали в рукаве, а шлюхи – в корсаже. Бандиты прозвали его «последний шанс».
– Тебе идёт, – хмыкнула Мария.
– Помолчи, – поморщилась Илона. – Терпе-еть не могу люде-ей твоего сорта. Шатаетесь по не-ебу, берё-отесь за любую работу, радуетесь объе-едкам, скулите от любого пинка. Трусливые шавки. Ни гордости, ни самоуваже-ения.
– Речь, достойная журналистки!
– Как считаете, окажу ли я вам услугу, отправив к Подгорной Хозяйке, капитан Ле-ем Де-екс?
«Неужели опять «крот»?» – Мария удивлённо распахнула глаза и попыталась встать.
Меньше месяца назад во время поисков реликвии экипаж «Аве Асандаро» попал в ловушку из-за утечки информации в Службе государственного спокойствия Альконта. Однако лишь руководители расследования знали о венетрийском задании. Не говоря уже о том, что доктор Мария Гейц и капитан Лем Декс – одно лицо.
– Сядь.
– Капитану не подобает сидеть в присутствии стоящей дамы!
– И не паясничай! – прикрикнула журналистка. – Барону Архе-ейм не понравилось, что ты связалась с лордом Корвунд. Меня попросили прибраться.
– Не нежновата для мусорщицы? – вскинулся Устин.
– Сказал паршивый актё-ор, – Илона выразительно провела пальцем по своему лбу там, где у парня розовел рубец. Под её взглядом Устин медленно сел обратно; на висках блестел пот. – На Джаллии заработал?
– С-с-суч… – парень поперхнулся. Илона заставила его проглотить оскорбление.
Мария стиснула зубы. Или в журналистке, помимо хищницы, жила и садистка, или отец не объяснял ей, что плохо играть с едой.
Когда «Аве Асандаро» привёз реликвию на Джаллию, капитан с механиком пошли за оплатой, и их чуть не сожгли заживо. Убийца Архейма даже пустил в обоих по пуле для верности. Одновременно напали на галиот. Благодаря заметившему опасность птериксу, команда отбилась, но шрам и практически ослепший глаз остались Устину вечным напоминанием о предательстве.
Илона забавлялась бессилием парня, жонглируя его жаждой мести.
– Архейм на Венетре? – с напускным равнодушием спросила доктор, крутя в руках чашку; фарфор скрипел во вспотевших пальцах. Она старалась не думать, что ей могли приказать убить себя или Устина. – Кхм, Лейд Сэ́йтон с ним?..
Психопат с волчьими глазами, маньяк – тот самый убийца с Джаллии.
Сознание на миг застлала алая пелена. За нахлынувшей яростью ответ Илоны прозвучал будто сквозь вату, куда менее вязкий и гипнотизирующий.
– Да. Мечтает тебя прикончить, но я его обойду. Только для начала: что изве-естно Службе?
– Они догадываются… – Мария сжала губы, часто-часто задышав, – вы использовали Длань… чтобы отвлечь внимание… от Венетры…
Словам было безразлично нежелание доктора говорить – они выползали изо рта, как ящерицы.
– Со мной следователь…
– Се-еван Ленид? С группой?
– Несколько гитцев… – Мария с силой закусила уголок рта. На язык прыснул отрезвляющий привкус крови.
Когда-то очень давно, теперь уже словно в другой жизни, в Лётной академии Его Величества, Марию тренировали не поддаваться психологическому давлению. Борьба с дарами просветлённых не входила в учебный план – Церковь утверждала, им невозможно сопротивляться, но доктор сконцентрировалась, невзирая на головную боль и подступившую к горлу тошноту.
Она продолжала говорить против своей воли, но произносила пустые слова.
– Думаешь, никто не заметит моего исчезновения?
– Кому нужна никчё-омная контрабандистка? Удивительно, как вы с Ге-ейц похожи. Сле-едует отдать должное находчивости лорда Корвунд. Барону Архе-ейм понравилась шутка.
Мария сдержала вздох облегчения. Смена темы давала ей передышку и предоставляла Илоне шанс снова оступиться. Любой промах журналистки добавлял доктору очков. А Илона с Археймом сильно ошибались. Они решили, что имели дело с двумя разными людьми.
Мария не собиралась их разубеждать. Она ещё сыграет на этом, когда выберется, и – так заговорщики не тронут её семью. Тот же Георгий Гейц, её дядя, вряд ли пригласил бы мятежников на пикник.
– Мне только интере-есно, сколько вы заплатили Таргеду? – Илона пристально посмотрела Марии в глаза.
Мысли доктора вновь подёрнулись дымкой. Она утомлённо покрутила головой, и журналистка звонко рассмеялась.
Подперев кулаком подбородок, Илона задумчиво прикусила кончик большого пальца.
– Кстати, где твой корабль?
– Ты чё от наших хочешь? – набычился Устин.
– Закончить недоде-еланную работу.
– Мои люди – не «работа», – в напряжённых до предела пальцах Марии треснула фарфоровая чашка. Обжигающий кофе протёк на юбку, струйкой сбежал на кресло и закапал на паркет.
– Ай-яй-яй! – Илона неодобрительно цокнула языком. – Какая неприятность!
Выйдя из-за кресла, она наклонилась к доктору:
– Ну, заче-ем так быстро заводиться? С подобным характером долго не протянешь и экипаж в бе-ездны Подгорной Хозяйки сведё-ошь. Хотя… они всё равно мер-тве-цы. Ме-ер. Тве. Цы. Слышишь?
– Да я тебя сам угрохаю! – Устин вырвался из кресла.
– Назад! – рявкнула Илона, и у него подогнулись колени.
Прицелившись в парня, водитель взвёл курок «санда».
– Избавься от него, – приказала журналистка.
– Только попробуй! – вызверилась Мария.
Доктор внезапно вспомнила, как Устин попал на «Аве Асандаро». Именно она уговорила Верминга Готье, предыдущего капитана галиота, взять парня и с тех пор негласно несла за юнгу ответственность. Он был для неё кем-то вроде приёмного сына, но Лем не позволяла себе слишком его опекать. Однажды этот корабль покинет материнскую верфь и отправится в собственное путешествие за Великий Океан.
– Не. Трогай. Грезу.
– Иначе что? – высокомерно хмыкнула журналистка.
В голове доктора Марии Гейц точно щёлкнул тумблер, сменив положение с «А» на «Б». Невидимые оковы Звучания треснули.
Никто не смел угрожать капитану Лем Декс, её команде и её кораблю.
В жизни простого альконца не существовало вещей важнее дома и семьи. Родственники Марии жили на Арконе и Венетре, но настоящим домом и семьёй для неё стали «Аве Асандаро», штурман Ви́льгельм Го́ррент, механик Константи́н Ивин, юнга Устин Гризек и прожорливый птерикс Ашу́р. Она каждый день рисковала вместе с ними шкурой и смеялась над шутками за кофе, восхищалась их способностями и мирилась с кучей недостатков. У неё не было никого ближе.
С десяток сцен отщёлкали у Лем перед глазами кадрами фотопулемёта.
Вот зануда-штурман собирается штопать на ней очередную дыру и, матерясь, готовит шприц с морфием.
Вот добряк-механик меняет газовое освещение на электрическое и вставляет лампочки в старинные рожки.
Вот наглец-юнга схватился за подлокотники пилотских кресел, болтает без умолку: «Всех втянули…»
Вот крикун-птерикс взлетел на рубку и презрительно булькает на чужаков с высоты, хлопая крыльями.
Серо-стальные глаза капитана Лем Декс превратились в две колючие звезды. Невозможно сопротивляться дарам просветлённых? Для неё нет ничего невозможного!
Она подалась вперёд, выхватывая из-под жакета джаллийский револьвер. Державший на прицеле Устина водитель не успел среагировать – инкрустированная перламутром рукоять врезалась журналистке в переносицу. Зашипев, Илона отшатнулась и вскинула руку к разбитому лицу.
Позади раздались глухой хлопок выстрела и грохот – Устин швырнул в водителя кофейником.
– Руки прочь от моих людей! – вспомнив фелиманскую выучку, капитан перехватила кисть Илоны и сломала одним движением.
«Севендж» выскользнул из пальцев.
Лем жёстко посмотрела поверх ствола в глаза журналистке. Боёк ударил по патрону, и пуля, переливаясь в свете газовых ламп, устремилась к цели.
Время для капитана словно замедлилось. Она чётко увидела обводы снаряда, и как он ввинчивался в лоб журналистке, оставляя неровный тоннель.
Продолжая двигаться в том же ритме, Лем обернулась к Устину и водителю. Парень выбил у противника оружие, и клубок из двух сцепившихся тел катался по полу. Устин держался за счёт роста и гибкости, уступая венетрийцу в весе и опыте. Водитель одной рукой сжимал его запястья, а свободной – тянулся к «санду». Пальцы почти сомкнулись на рукояти.
Барабан джаллийского шестизарядника провернулся, новый патрон встал под боёк.
– В сторону, Греза.
Устин ударил водителя коленом под рёбра и оттолкнулся от него обеими ногами, как от опоры.
Лем выстрелила. Она ненавидела убивать, но не колебалась, когда речь шла об «Аве Асандаро».
Капитан не зря называла себя лучшим стрелком в Северном и Центральном регионах материка. Пуля вошла водителю в левый глаз и вырвалась наружу в конусе кровавых брызг. Осколок черепа отскочил от стены.
Устин оттопырил нижнюю губу в зверином оскале. Они победили.
Лем опустила оружие.
Ярость схлынула, оставив напряжение стиснутой до предела пружины. Капитан хладнокровно подумала: если вынести тела и смыть кровь, комната вновь будет аккуратно-безликой.
Она погладила большим пальцем барабан.
Соседи точно услышали выстрелы. Вероятно, сейчас вызывали полицию.
В долгосрочной перспективе представители закона не пугали Лем. Служба отмажет – лорд Корвунд заботился о подчинённых. Однако встреча с констеблями, даже если Архейм не подкупил местное отделение, отняла бы драгоценное время, а медлить не стоило. Лем не давал покоя вопрос, как Илона узнала в докторе Гейц капитана Декс. Ей казалось, она упускала какую-то критическую деталь, и ответ бы связал разрозненные факты и исправил несостыковки.
– Здесь должно быть что-то против Архейма, – капитан решительно двинулась вдоль книжных шкафов. – Греза, помоги мне.
Парень охотно присоединился к обыску.
Они быстро проглядели лежавшие на виду выпуски «Венетрийской правды» и копии статей из других газет. Там, как и среди папок и книг на полках, не оказалось ничего интересного.
Лем хлопнула себя ладонью по лбу и ринулась проверять тела.
Устин осмотрел секретер. Повыдвигал полупустые ящики и досадливо его пнул. Без особой надежды заглянул под низ. Через миг лицо посветлело, и парень вытащил плоский металлический сейф для бумаг.
– Кэп! – он помахал приобретением. – Как бы вскрыть?..
Лем проверила карманы журналистки и нашла только личные документы и медальон. На снимке за ажурной крышкой маленькая Илона обнимала седого отца. Капитан мрачно отбросила украшение. Илона планировала их прикончить. Лем не хотела знать ни о каких трогательных днях её детства.
Вытерев шарфом журналистки кровь с пальцев, капитан подошла к Устину.
В сейфе отсутствовали отверстие для ключа или кодовый замок. Капитан покрутила его в руках, тщательно ощупала кончиками пальцев и уверенно надавила ногтём на почти незаметный выступ.
Раздался щелчок. Крышка откинулась в сторону.
Лем с Устином увидели картонную папку. Парень потянулся к ней, но капитан хлопнула его по запястью. Взяла папку сама, аккуратно развязала тесёмки и бегло просмотрела документы.
На первый взгляд, обычная бухгалтерия: договора, накладные и телеграммы о поставках.
Губы искривила саркастичная улыбка.
Всё – чистой воды фальшивки. Лем писала такие же на «отлично». Любой контрабандист-новичок сложил бы один и один: сведения о печатных материалах прятал бы лишь законченный параноик.
Поставки начались третьего июня и продолжались до сих пор. Караван из четырёх барж грузоподъёмностью в сто пятьдесят тонн5 приходил каждую неделю – из Харана через Джаллию на Венетру. По накладным суда перевозили контейнеры с печатными станками и расходными материалами для типографий «Венетрийской правды». Скорее всего, примерно пять шестых груза действительно относились к издательской деятельности. Остальное…
Лем прикрыла глаза.
Нет, это проблема капитана фрегата Королевского флота Альконта «Вентас Аэрис» Леовена Алеманда, командира восемнадцатой боевой группы, как он любил представляться. Она просто передаст бумаги Севану, и гитец, если контрабандистов ещё не поймали, скажет офицеру, где искать.
Её задача – разобраться с последователями Кернье.
По расписанию заговорщики ожидали последний караван в конце недели. Значит, Архейм пока не исполнил свой план, в чём бы тот ни заключался. Служба наконец-то немного опередила барона.
– Хабар! В подвале! – вдруг схватился за голову Устин. – Кэ-э-эп, там тако-о-ое!.. Оружие!.. Броня!.. Форма!.. Стервь всё из головы выбила!
Его прервал донёсшийся с улицы визг сирен.
– Потом расскажешь, – Лем запихнула папку за пояс юбки, затянула ремень потуже и подтолкнула парня к двери.
На пороге капитан обернулась.
Последний раз быстро осмотрев кабинет, она закусила верхнюю губу: «Как бы задержать констеблей?..»
В глазах разгорелись жутковатые искры. Однажды Архейм уже пытался её убить. Лем не планировала устраивать цвергов пожар, но огонь уничтожит все следы. Спасибо барону за идею!
Капитан сбила рукоятью револьвера колпачок с ближайшего светильника и вторым ударом покорёжила трубу. Разнесла ещё пару соседних ламп и выкрутила подачу газа на полную.
Пламя лизнуло обои и бодро поползло к потолку.
Лем и Устина окутало жаром. Капитан снова вспомнила Джаллию. В ушах отдались выстрелы Лейда Сэйтона, молитвы механика и смутно различимый сквозь пелену боли треск огня.
Капитан убрала оружие под жакет и бросилась в коридор:
– На чердак!
Воздух позади стремительно раскалялся. Лем знала: времени на побег немного. Горцы строили дома из камня, но деревянные перекрытия занялись вмиг. Как только расплавится преграждающий путь светильному газу предохранитель, грянет взрыв, и комнаты превратятся в жерло вулкана.
В прихожей зазвонил телефон. Устин притормозил. Лем схватила его за шкирку и буквально швырнула к чердачной лестнице.
«Лишь бы не Архейм!» – подумала капитан, взлетая следом.
Наверху она остановилась, стиснутая со всех сторон картинами, сундуками и старыми игрушками. В бедро упирался край коляски с люлькой, где лежала кукла с отрешённым фарфоровым лицом.
Сквозь чердачное окно падал фонарный свет, в котором кружились поднятые Устином пылинки.
Парень пробрался к выходу на крышу, выудил из лацкана пиджака проволоку, в два счета расправился с навесным замком и вывалился наружу. Капитан – за ним, захлопнув за собой дверь.
Ледяной горный вечер вцепился колючими пальцами в лица.
Лем огляделась, не распрямляясь. Торговую улицу наполняла какофония сирен – к дому Илоны неслись экипажи полиции. Почуявшие гарь соседи выбежали на свежий воздух и топтались на противоположной стороне дороги. От районной каланчи уже выехали пожарные.
– Туда! – Лем указала Устину на соседнюю крышу.
Они пробежали между коньками, слезли по водосточной трубе в подворотню и кинулись к ближайшему таксофону.
Чем строже государство запрещает товар к экспорту или импорту, тем выше его цена. Простое правило – основа процветающей с незапамятных времён контрабанды.
Часть торговцев специализируется на одном товаре; другие возят всё подряд, не брезгуя наркотиками и оружием. Нередко тайно переправляют антиквариат, драгоценности и краденое, которое сложно сбыть там, где поработал вор. Отдельной статьёй идут люди: эмигранты, иммигранты и рабы.
Методы контрабанды развивались столетиями. Корешки книг, полые протезы, ящики с двойным дном, скрытые палубы и пещеры со множеством выходов. Умельцы даже придумали кустарные пушки – кладут товар в контейнер и выстреливают в условленном месте, а сообщники подбирают за таможней. Похожим образом используют и лошадей. Нагруженная кобыла без проблем переходит границу – на сегодня ни один закон не даёт арестовать животных. Ещё есть «ослы», люди не в теме, которым втихаря подсовывают товар в багаж.
Верахвия Талвак
Следовало отдать Службе государственного спокойствия Альконта должное – действовала она быстро.
После звонка на условленный номер прошло не больше десяти минут, и капитана Лем Декс с Устином Гризеком подобрал тёмно-серый «рейл». Не желая привлекать лишнего внимания, джентльмены всегда предпочитали самые примелькавшиеся в том городе, где работали, модели и расцветки экипажей.
Водитель азартно крутил руль. Лем не сразу припомнила, где видела эти по-детски огромные голубые глаза под золотистой чёлкой. В памяти медленно всплыл последний вечер в Кадоме, столице Гита, когда Севан Ленид спас Длань. Мальчишка пришёл с достопочтенным графом Альбертом Корвунд, но имя она забыла.
– Ко́лин Ле́лев, – подмигнул водитель. – Что за срочное дело? Севан в ужасном нетерпении. Кстати, он тепло о вас отзывался!
Устин насупился. Энтузиазм Колина после передряги у Илоны был как кость в горле.
– Не выношу кретина, – отрезала Лем.
Водитель рассмеялся, словно предвидев её реакцию. У капитана зашевелились подозрения.
В голове всплыли слова лорда Корвунд: «Чтец Лелев…»
– Ты – цвергов мозголом!
– Цвергов просветлённый-чтец, – поправил Колин. – Не переживайте, капитан Декс, не стану я подслушивать ваши секретики. Впрочем…
«Катись к цвергам!» – раздражённо подумала Лем.
Колин разулыбался.
На следующем перекрёстке, недалеко от центральной площади Вентры, он свернул на оживлённую улицу с кафе и ресторанами. Мимо поплыли ярко освещённые окна и веранды, огоньки свечей на столах. Играла музыка; посетители ужинали, кутаясь в пледы и болтая о том о сём.
С Торговой улицы сюда не добралось ни единого отголоска пожара. Люди обсуждали вечернюю газету, ещё не зная, что владелица «Венетрийской правды» Илона Майм уже мертва.
Чтец припарковал «рейл» у маленького полупустого кафе, зажатого между заполненными ресторанами. Внутри было свежо и пахло знаменитым горским пастушьим пирогом. Заскочивший за посетителями сквозняк всколыхнул клетчатые жёлто-зелёные занавески на двух арочных окнах по обе стороны от двери. Затем принялся играть с кучерявым плющом в подвесных кашпо и ромашками в фаянсовых вазах на укрытых белыми скатертями столах.
Хрупкая официантка узнала Колина и проводила компанию в дальний угол зала, к Севану.
Гитец пил кофе и просматривал документы в кожаной папке.
Над ним определённо потрудились лучшие доктора и просветлённые-целители Службы. Он выглядел гораздо лучше, чем при прошлой встрече. Тогда Севан походил на измочаленный труп. Теперь о смертельной схватке за Длань напоминали лишь бледность и худоба: смуглая кожа обтянула высокие скулы, синие глаза запали, рубашка болталась, словно на штыре.
Севан посмотрел на Колина, после – на Лем. Капитан заметила, как по его лицу промелькнула странная тень. Он точно попытался услышать что-то внутри себя, но встретил тишину.
Смешавшись, Лем опустила взгляд на затянутые в перчатки кисти гитца. Аксессуар не был пижонством. Тонкая серая кожа скрывала скрученные ожогами пальцы правой руки. Раньше Севан пилотировал перехватчик, однако потерпел крушение и из-за травмы уволился с Флота.
Лем по-прежнему считала, что бывший сокурсник заслужил в челюсть, но откладывала выяснение отношений. Севан руководил венетрийской операцией; капитан боялась его нечаянно прикончить. Она приберегала хук на потом – пусть гитец полностью поправится.
– Говори, пожалуйста, – Севан устало закрыл папку и отложил.
– Берём лорда Орманд, пока он не пустил в ход целый арсенал, – Лем рухнула на стул и быстро пересказала события сегодняшнего вечера.
Судя по услышанному в доме подполковника Микаила Цейса, достопочтенного виконта Орманд, именно он стоял у истоков венетрийского заговора. Микаил и пара крупных промышленников давно лелеяли мечту о независимости. Вначале последователи Кернье планировали добиваться цели мирным путём: влиять на членов Коронной Коллегии, подкупать чиновников, продвигать наверх проверенных людей и проводить мирные демонстрации.
Методы кардинально изменились с появлением Клауса Тейда. Финансист убедил всех взяться за оружие.
Как доктор общественных наук Мария догадывалась, откуда у него столько влияния. Клаус обладал толстым кошельком и спонсировал Микаила. С помощью виконта он втёрся в доверие и к другим аристократам, тоже оказав им по значительной услуге. Постепенно финансист убедил венетрийский высший свет и видных предпринимателей в своей незаменимости. Поддержка Илоны, дочери известного издателя и легенды Гражданской войны, закрепила его позиции.
На Венетре об идеях Микаила знали не больше двадцати человек. У них были сторонники и союзники, которые передавали зёрна мятежа по цепочке. Крайние звенья понятия не имели, кто у руля.
Клаус и Илона заведовали внешними связями. Политическое чутьё подсказывало Марии: они изменили первоначальный курс виконта не из собственных радикальных взглядов, а не желая долго ждать денег и власти. Возможно, в погоне за наживой даже работали на Королевство Греон, давнего соперника Альконта, и планировали покинуть страну с началом беспорядков.
Под конец Лем выложила на стол папку с фальшивыми документами.
Севан пролистал бумаги и утомлённо потёр здоровой рукой висок:
– Колин, вызови Никиса. Возьмём их.
– А гитской бригады хватит? – засомневалась Лем.
– Лорд Корвунд пока не вычислил «крота». У меня приказ не обращаться к венетрийскому отделению Службы без его разрешения. Со мной приехал Фаддей Никис с парой подчинённых. Поэтому я надеюсь на «Аве Асандаро».
– Кхм… Дай мне созвониться с Ви́го и Касом.
Устин одобрительно закивал. По его мнению, тех, кто нападал на команду, следовало гасить вместе: быстро, без колебаний и пощады.
– Колин, потом свяжись с Главным портом, – Севан тяжело встал. – Мария, вам с Устином лучше переодеться. Тут всё есть. Мне надо переговорить с лордом Корвунд. Это срочно.
Капитан внимательно посмотрела на гитца. Внутри некстати шевельнулось сочувствие.
– Ты уверен, что не свалишься во время ареста? – она беспокойно прикусила верхнюю губу.
– А?.. – Севан приподнял брови.
Поняв, что похож на накачанную болеутоляющими развалину, он нахмурился:
– В Церковной школе сказали… я наделён Видением. Меня научат им пользоваться, но сейчас… нет времени. Они наложили барьер, чтобы… не случилось припадка, как в Гите. В остальном я… в полном порядке, – он попытался улыбнуться. Вышло фальшиво.
«Значит, нестабильный дар запечатали, точно бункер со смертельным оружием», – смекнула Лем.
– Так ты лишился хвалёной интуиции?
– Не сомневался, вспомнишь, в чём я хорош, – уязвлённо ответил Севан.
Капитан мысленно ругнулась и резко встала, смотря ему в лицо.
Задушевные разговоры с людьми, которые ей не нравились, не относились к сильным сторонам Лем. Однако Севану предстояло командовать экипажем «Аве Асандаро», а он, вместо того, чтобы сосредоточиться на деле, погружался в болото жалости к себе. Увязнув, гитец мог их угробить.
– Интуиция – не единственный твой козырь. У тебя под ногами всё ещё надёжная палуба или родная земля – не знаю, что тебе ближе. Ты вернул Длань. Неужели не обломаешь оборзевшего виконта?
Колин перевёл взгляд с неё на Севана и обратно.
Стоя с капитаном лицом к лицу, гитец несколько раз сжал и разжал покалеченную руку. По его губам промелькнула тень благодарной улыбки, и он настойчиво кивнул на служебные помещения:
– Иди собираться.
Во внутренних комнатах кафе нашлись внушительный арсенал, разнообразный гардероб и уйма вещей для маскировки, начиная с париков и театрального грима и заканчивая цветными линзами.
– Владелец заведения тесно сотрудничает со Службой, – пояснил Колин.
Лем живо представила, как в кафе входит степенный джентльмен, а выходит дама под кружевным зонтиком, и хмыкнула. Чтец кашлянул в кулак, скрыв смешок.
Рассказав, где что лежит, он удалился выполнять поручения Севана.
Устин с облегчением сменил ученический костюм и неудобные сапоги на практичные штаны с карманами по бокам, рубаху защитного цвета на кнопках, подбитую мехом безрукавку и высокие ботинки. Застегнув ремешки боевого жилета и закрепив под мышкой кобуру «тагана», он удовлетворённо развалился на стуле.
Лем тоже надела боевой жилет. После тяжёлого отравления свинцом на Джаллии капитан решила серьёзнее относиться к собственному здоровью. Поверх набросила кожаный плащ длиной до середины бедра.
Поправила пояс с парой «кейцев». Заказ оружия когда-то вылился ей в маленькое состояние. Вытянутые изящные револьверы, один для правой руки, другой – для левой, изготовили по её меркам, украсив чеканкой. Они выглядели произведением искусства, но для капитана были отнюдь не украшением.
Джаллийский шестизарядник Лем убрала под плащ и теперь ощущала холодок стали через хлопок рубашки.
Покачавшись с носков на пятки, чтобы привыкнуть к новым сапогам, она взъерошила волосы кончиками пальцев. Доктор Мария Гейц полностью скрылась за кулисами, уступив сцену капитану Лем Декс.
Разговор с кораблём занял пять минут. Экипаж всегда понимал её с полуслова.
Вильгельм Горрент, Константин Ивин и Ашур без вопросов приняли Севана как командира. Штурман начал проверять связь. Механик отправился готовить «Аве Асандаро» к вылету. Птерикс одобрил всё бульканьем.
Когда Лем, Устин, Севан и Колин вышли из кафе, капитан поёжилась. Погода испортилась. Небо затянули плотные облака; ветер раскачивал деревья, низко наклоняя кроны. Сильный шквал подхватил с мостовой горсть песка и мелких камней и швырнул четвёрке под ноги.
Устин покосился на тучи и забормотал молитву. Порой парень был донельзя суеверным. Лем уловила имя Розы Ветров, покровительницы путешественников, и «защити “Аве Асандаро”».
Перед кафе стояло уже два «рейла»: тёмно-серый, на котором Колин привёз авиаторов, и ещё коричнево-болотный. На капоте сидел сухопарый мужчина с мрачным рябым лицом – уоррент-офицер третьего ранга Фадде́й Ни́кис. Он курил, перебрасываясь фразами с сутулым блондином и кучерявым крепышом.
Их Лем тоже встречала в Гите. Блондина звали Яннис Ро́пулус; он быстро бегал и хорошо прятался. Крепыша ей представляли как специалиста по боевым взаимодействиям Три́фона Икли́да.
Никис осмотрел авиаторов от макушек до пят, задержав взгляд в вырезе рубашки капитана, и махнул рукой Севану с Колином. Щелчком отправив окурок в урну, он занял кресло водителя и завёл экипаж. Севан сел рядом. Ропулус и Иклид забрались назад, синхронно хлопнув дверьми.
Лем и Устин снова оказались в «рейле» Колина.
С наступлением ночи дороги опустели, и поездка не отняла много времени. Венетра засыпала – в домах гас свет. Люди расходились по постелям, понятия не имея ни о заговоре, ни о делах Службы.
После звонка Севана, лорд Корвунд, опасаясь утечки информации, напрямую связался с руководительницей венетрийского отделения Майе́рой Рейс, достопочтеннейшей вдовствующей графиней Ри́волл. Сведения о складе Микаила и документах Илоны произвели на неё глубокое впечатление, но она всегда безупречно держала себя в руках.
Леди Риволл сухо заметила: если Белые совы на стороне мятежников, придётся туго, и она начнёт немедленно собирать своих людей. Для обвинения же виконта понадобятся улики. Венетрийцы легко могли счесть ничем не подкреплённые слова клеветой, что лишь усугубило бы сложные отношения Короны с герцогством. Контрабандный склад являлся неоспоримым доказательством вины, способным остудить самые горячие головы.
«Рейлы» остановились за двести ярдов от дома виконта – под глухой стеной почты, единственного общественного здания в округе. Оно напоминало маленький замок, но без высокой ограды и лужайки с клумбами.
Отсюда хорошо просматривались задние ворота особняка Микаила.
Каким бы усталым Севан ни выглядел, думал он ясно. Марию разоблачили; гитец предполагал, что склад перевезут. Виконт не занялся бы этим при гостях. Илона и Мария уехали, когда встреча ещё не закончилась. С тех пор прошло меньше трёх часов. Скорее всего, мятежники работали прямо сейчас.
Изучив особняк в бинокль, гитец передал его Ропулусу.
– Плохо видно. И слишком… – агент по-звериному втянул ноздрями воздух, – тихо.
Вспыхнула молния, выбелив каменные стены. Разрушив тишину, ударил раскат грома. Начал накрапывать дождь. Лужайку затянула морось, и по земле поползла серая вуаль тумана. Стало не разобрать, где лежали ерошившиеся мхом валуны; силуэты деревьев слились с травой и дорожками.
Ропулус затянул ремни пуленепробиваемого жилета, убрал золотистые волосы под платок и, сделав полдесятка шагов, почти растворился в ночи. Серый с тёмными пятнами костюм превращал его то в тени кустов, то в камни, то в части ограды. Агент перемещался уверенно, плавно, словно привык ходить прячась и до поступления в Службу промышлял, как минимум, охотой.
Миновав задние ворота, Ропулус двинулся в обход особняка и пропал из виду.
– Колин, прощупаешь, кто внутри? – Севан левой рукой достал из кобуры «таган», вложил в правую и согнул на оружии малоподвижные пальцы.
– Далековато… – отозвался Колин. – Ты же знаешь, дистанция у Чтения небольшая. Двадцать футов6 – наш потолок.
Севан потёр висок, не понимая, как про это забыл.
Никис неодобрительно стрельнул глазами в его сторону и повернулся к Иклиду. Проверив оружие, стрелок кивнул: готов.
Устин взбудоражено пересчитал патроны в «тагане» – ровно семь. Лем успокаивающе похлопала парня по спине и подтянула выглядывавший из-под безрукавки плечевой ремешок боевого жилета.
Сама глубоко вдохнула и выдохнула. В голове разворачивались варианты развития событий. Они накладывались один на другой полупрозрачными меловыми контурами в изометрической проекции, словно тактические схемы, какие рисовали преподаватели в Лётной академии Его Величества.
Пальцы расстегнули кобуры и погладили рукояти «кейцев». Шероховатый металл придал Лем уверенности. Она вспомнила о галиоте. «Аве Асандаро» уже летел сюда. Скоро капитан вновь увидит ворчливого штурмана, верного механика и шумного птерикса. Она скучала по ним не меньше Устина.
Из теней вынырнул Ропулус.
– Дрянные новости, – встав перед Севаном, агент хищно оскалился. – В доме копошатся. Не ясно сколько. Задние ворота открыты. Дорога разъезжена. Склад вывозят. Пойдём сейчас – вклинимся между рейсами.
– Ясно, – ответил Севан и повернулся к остальным: – «Аве Асандаро» не ждём. Заходим одновременно. Я, Мария, Устин – с главной двери. Мистер Никис, вы с агентами и Колином – через кухню. Колин, рация с тобой?
Чтец напряжённо хлопнул себя по поясу.
– Сосчитай их сразу, как сможешь.
Лем заметила, что чтеца знобило, и хладнокровно подумала: «С ним возникнут проблемы».
Колин едва оперился после Церковной школы и на боевой операции точно был впервые. Условия лорда Корвунд не оставили Севану выбора. Ему пришлось задействовать всех, кто под рукой. Имея альтернативу, гитец вряд ли потащил бы неопытного просветлённого в Хозяйкины бездны.
«Или контрабандистов…» – сыронизировала капитан. Мысль принесла странное удовлетворение.
Севан направился вперёд, прижимаясь к ограде. Следом пошли Никис, Ропулус и Иклид. За ними – Колин, чутко поворачивая голову на любой звук. Лем и Устин замыкали цепочку.
Дождь усилился. Капли колотили по синим мундирам джентльменов и серой форме агентов. Лем прикрыла револьверы полами плаща и убрала за уши намокшие волосы. Устин постоянно стирал воду с лица предплечьем и подозрительно всматривался в ночь, готовый к неприятностям.
Чувство опасности кольнуло капитана, когда она увидела настежь распахнутые ворота. В грязи на въезде отпечатались шины грузового экипажа и многочисленные следы рельефных подошв.
Проходя через ворота, Севан замедлил шаг. Затем, укрываясь за деревьями, перебежал к особняку. Отряд – за ним. Новая вспышка молнии на секунду превратила их в белых призраков.
«Сильно промокших призраков…» – Лем слизнула капли с верхней губы.
Теперь они стояли вплотную к эркеру. За окном белел тюль гостиной, где днём профессор истории Джаллийской академии философии Лют Таргед разглагольствовал о Джаллии.
Колин прижался затылком к стене, поманил пальцем Севана:
– Трое. Только что вышли из области восприятия.
– Куда?
– Влево… – чтец нахмурился, – и вниз.
– В тоннель? – уточнил Устин, пальцем нарисовав в воздухе карту дома. – Кухня из зала влево. В кладовке – люк.
– Наверное…
Севан кивнул Никису, тот – агентам. Отряд разделился, как приказывал гитец.
Портик особняка укрыл его с авиаторами от дождя, хотя все давно промокли насквозь. Спрятавшись за одной из колонн, Севан взглядом указал капитану на дверь. Лем пристроилась справа от неё, проверила, легко ли выхватить «кейцы», и кивком подозвала Устина.
Парень достал отмычку и зашерудил в замочной скважине. Щелчок язычка и скрип петель утонули в грохоте рухнувшего с неба ливня. Сад, ограда, улица – мир растворился в потоках воды.
Севан хотел пойти вперёд, но Лем схватила его за предплечье. Гитец со стоном отшатнулся; вывернувшись, зло уставился на капитана. Она осознала, что сдавила ему искалеченную руку, но не почувствовала угрызений совести. Севану, в его состоянии, не стоило соваться в дом первым.
Гитец это понял. В синих глазах вспыхнула задетая гордость. Он собирался что-то возразить, но затрещала рация. Не отводя взгляда от капитана, Севан сорвал её с пояса и зажал кнопку:
– Колин?
– Восемь, – сообщил чтец. – Идут к вам. Справитесь?
Лем переглянулась с Устином – парень уже встал с другой стороны от двери – и оба помотали головами.
– Отвлеките, скольких сможете, – ответил Севан. – Отбой.
«Восемь… Вероятно, их больше. Колин мог учуять не всех. Интересно, это Белые совы или люди Германа?» – гитец повёл больной рукой, проверив, надёжно ли пальцы держали револьвер. Не хватало выронить оружие, чтобы Мария уверилась: он действительно инвалид.
Если это Белые совы, отряду несдобровать. Если люди Германа, надежда есть.
Севан проштудировал местную прессу за последние три месяца и держал в памяти всех мало-мальски значимых личностей. Он опознал Германа по составленному Устином словесному портрету. Венетриец крутился в низах, подмяв под себя реакционно настроенных рабочих.
– Мария, – сказал Севан, – начинаем.
Лем прокралась в прихожую и нащупала газовый рожок возле двери. Остыл. Значит, освещение погасили не меньше часа назад, или заговорщики пользовались переносными лампами. Вторая догадка подтвердилась – у кухни промелькнул голубоватый отблеск.
Лем продолжила осмотр. Она хорошо видела в темноте.
Через три шага на противоположной стене коридора находились двойная дверь в гостиную, ванная и туалет. Со стороны Лем – ещё три комнаты и лестница на второй этаж, под которой чернел чулан.
Что располагалось наверху, капитан не знала: гости общались в зале.
Устин нервно стёр с лица остатки воды, шмыгнул носом и выжидающе взглянул на капитана. Лем двумя пальцами указала ему на гостиную и скользнула к первой из трёх комнат рядом с собой.
Севан просочился в коридор последним, затворил дверь и укрылся за трельяжем.
Помещение погрузилось во мрак. Шум ливня притих. Стало отчётливо слышно, как часы в зале повторяли: «Тик-так… Тик-так… Тик-так…»
Вдруг на кухне что-то загрохотало. Судя по звону, рухнула стойка с посудой. Сразу же затрещал под тяжёлыми сапогами паркет, и особняк наполнился топотом. Пару раз хлопнули двери. Загремели выстрелы.
Севан упал на пол. Устин рванул в гостиную. Лем заскочила в комнату, прижавшись к стене.
Очередь прошла там, где они были мгновение назад.
Свинец разодрал обои, осыпав мебель штукатурной пылью; входная дверь превратилась в труху.
Спасаясь от пуль, щепок и осколков зеркала, Севан заполз под трельяж.
– Быстрее! – гаркнул незнакомый голос.
«Слепая Гадалка, только не сюда!» – капитан прислушивалась к топоту, боясь дышать.
По коридору прошла новая очередь, но богиня вняла молитве. Заговорщики ворвались в комнату, ближайшую к лестнице, а не в ту, где укрылась Лем. Раздался треск разбиваемого окна. Следом – несколько грубых окриков, раскат грома, плеск ливня и затихающий стук подошв.
«Почему они бегут?»
Ответ не заставил Лем ждать. Особняк виконта сотрясся до основания.