Небо расчерчивали трассы пуль.
Четыре торговые баржи отчаянно ревели двигателями, торопясь под защиту военного фрегата. На флагштоках трепетали яркие хара́нские вымпелы. Между принайтованными контейнерами носились бритоголовые рабы. Смуглые матросы в оранжевых рубахах отстреливались, прячась за щитами пулемётов, – орудия поднимались на верхних палубах по дюжине с каждого борта.
Одна из барж отстала: дымились пять винтов из шестнадцати. Преследователи стреляли по дизелям, вынуждая судно перейти в дрейф на балансирах. Три огромных куска ферритового минерала на днище искрили от напряжения.
Вражеский корабль, огромный уродливый каштан с бородавками винтомоторных групп когда-то бывший клипером, висел у баржи на хвосте и сек облака в клочья, словно обрётший плоть кошмар. Семь палуб щерились обломками, на крыльях запеклась ржавчина. Разбитые иллюминаторы смотрели пустыми глазницами. За паутиной колючей проволоки и драной чешуёй брони неровно пульсировали серо-фиолетовые глыбы, распространяя губительные волны. Излучение неочищенного минерала сбивало авиационные датчики с толку.
– Изгои, сэр! – паучьи пальцы старшего лейтенанта Ви́ктора Ка́рсова летали по верньерам.
– Эскадрилью в воздух, – приказал Леове́н Алема́нд, капитан фрегата Королевского флота Алько́нта «Ве́нтас Аэ́рис», командир восемнадцатой боевой группы.
Неподвижный и спокойный в белом мундире с золотом коммандерских полусолнц на плечах офицер наблюдал за подчинёнными с возвышения капитанского поста. Зелёные глаза холодно смотрели из-под козырька фуражки. Мало того, что харанцы последние месяцы шастали по Альконту как по родным джунглям, так теперь ещё и изгоев на хвосте притащили! Коммодор Велесов не зря ярился от каждой новой путевой.
– Харанцы начали манёвр уклонения!
– Это им не поможет. Изгои не отстанут. Комплексы к бою.
Серебряная громада военного корабля пришла в движение. Нос и борта ощетинились пушками.
На экраны к Карсову хлынули доклады из орудийных отсеков. Он застучал по клавишам, синхронизируя системы наведения. Его помощники не отставали, быстро переговариваясь между собой.
Мостик наполнился отрывистыми фразами и писком приборов. По коридорам прокатился вибрирующий гул: подключились авиатехники. Загудели двигатели, запитывая системы подачи боеприпасов.
На верхней палубе поднялись шлюзы, выпустив хищные тени перехватчиков.
«Вентас Аэрис» приготовился обрушить на изгоев огненную бурю.
– Чай, сэр, – валет возник рядом, словно из ниоткуда.
Ру́фин Бе́ртрев, светлоглазый альконец в идеально выглаженной серой форме, всегда появлялся вовремя.
– Благодарю, – офицер разомкнул сцепленные за спиной руки и взял чашку. Валет неизменно был рядом, в противовес старшему помощнику, – у того ещё не кончилось увольнение.
Карсов щёлкнул переключателем. В динамиках раздался панический вопль на ломаном альконском:
– Оньи догонять!!!
Алеманд сделал глоток, не сводя глаз с клипера изгоев. Харанцы паниковали не зря. Дикари Араханского массива не знали жалости и не вели переговоров.
Их клипер отличался от кораблей цивилизованного мира, как горы от равнин. Его сварили вокруг ферритовых глыб из ошмётков разных судов и выпустили в небо. Конструкция противоречила всем принципам авиастроения, но невероятным образом держалась на ветру и была куда опаснее самых современных боевых групп. Не из-за высоких лётных характеристик или уникального оборудования. Изгои не дорожили этими грудами металлолома и яростно таранили противников, превращая в обломки и свои корабли, и чужие.
От бортов клипера отсоединились восемь угловатых силуэтов. Уродливые маленькие машины-стервятники пронеслись над отставшей баржей. Каждая выплюнула на палубу по пять-шесть бойцов и ушла за подкреплением.
– Телец, – отчеканил Алеманд, – перехватчики изгоев на вас. Лейтенант Карсов, абордажный шлюп к взлёту. Лейтенант Ди́ров, слышите меня? Очистите баржу от дикарей.
– Вы же не о харанцах, сэр? – бодро отозвался лейтенант Юстас Диров, командир взвода Крылатой пехоты «Вентас Аэрис».
– Официально признанных дикарей.
Эскадрилья «Вентас Аэрис» пошла в атаку, распавшись на три звена. Одно защищало шлюп. Два прикрывали друг друга.
Полдюжины дизельных перехватчиков кинулись в погоню за стервятниками изгоев. Четыре изящные «фульмы» с треугольными крыльями и двумя килями смотрелись красотками на фоне мощных, усиленных бронёй «колубриумов». Тяжеловесы несли по паре ракет под брюхом и по шесть пулемётов между четырьмя двухлопастными винтами на загнутых кверху крыльях.
Их пилотов знали не только на фрегате.
Одним «колубриумом» управлял командир эскадрильи, майор Анато́лий Даре́мин. Он же – Телец. Майор отличался вспыльчивым нравом, привычкой орать, редким упрямством и незаурядными тактическими способностями.
Во втором «колубриуме» находился единственный пилот, который не признавал его авторитет. Впрочем, старший лейтенант Себастья́н Леви́цкий, барон, достопочтенный лорд Си́норск, позывной – Хару́т, вообще мало к кому проявлял уважение.
О Левицком на Королевском флоте Его Величества ходили противоречивые легенды. Многие заявляли, что ему не место в небе. Остальные утверждали: отправить блестящий талант в запас – спустить алмаз в канализацию.
Сложный характер мешал лихому асу продвигаться по карьерной лестнице, но Алеманд решил проблему. Молодые пилоты с энтузиазмом приняли старлея как инструктора. Кому-то нравилась его независимость, другие мечтали доказать, что без дисциплины на Флоте никуда, и заткнуть задиру за пояс. Третьи просто с интересом следили за противостоянием между ним и Дареминым и спорили, кто кого первым доведёт до отставки.
Алеманд сузил глаза: Даремин сблизился с отбившимся от стаи стервятником. Тот заметил преследователя и заложил вираж, садясь ему на хвост. Трассы пуль изгоя прошили воздух у киля перехватчика. Майор резко потянул на себя рычаг управления, ушёл вверх и кабиной вниз пролетел над врагом.
«Колубриум» оказался позади изгоя, и Даремин надавил на гашетку. Очередь отсекла правое крыло стервятника.
Он завалился набок и канул вниз.
Даремин усмехнулся: «Ха! Дикари! Никакой последовательности и дисципли…»
Прямо над ним пронёсся второй «колубриум».
– Харут! – рявкнул майор. – Куда почесал?!
– Пощипать уродцев! – весело ответил старлей.
Он развернулся и на высокой скорости спикировал за тройкой стервятников. Приблизился к крайнему справа с задней нижней полусферы, открыл огонь – хвост разнесло в щепки.
Даремин едва не выругался в эфир.
От гнева у него свело челюсти: «Да ты у меня месяц будешь батрачить с техниками на ВПП1!»
Одного-то Левицкий сбил, но прочие его заметили.
– Крапивник, прикрой Харута! – приказал майор его ведомому.
Молодой пилот, недавний выпускник Лётной академии, изменил курс.
Старлей направил «колубриум» вертикально вверх, теряя скорость. Стервятники охотно ринулись за лёгкой добычей. Однако перехватчик не пошёл выше трёх миль2. Там начинались «стеклянные» высоты, где не глохли лишь крупные корабли. Он развернулся в облаках, устремил нос на одного из преследователей и разразился очередями из всех пулемётов.
Корпус стервятника окутал дым. Миг – машина разлетелась в клочья. Левицкий промчался сквозь облако огня.
Второй противник, летевший навстречу,попытался уйти в сторону. Не успел – его подсек Крапивник.
Пули «фульмы» зазвенели по собранному из обломков перехватчику. Тот потерял управление и устремил нос к земле. Крапивник уступил ему дорогу вниз, разминувшись с «колубриумом».
Левицкий показал ведомому большой палец.
– Вы их крепче, чем россо́нцев, треплете! – восхитился Крапивник.
– Легче, – скрипнул зубами старлей. С россонцами у него были особые счёты.
Осталось четыре стервятника. Они собрались в группу, огрызаясь очередями и не подпуская к себе звенья.
Партия в воздушные шахматы затягивалась.
«Не поймёшь, куда бить!» – изучая клипер, Даремин в очередной раз проклял дикарских инженеров.
Творения изгоев уступали кораблям Флота во всём, но не имели единой схемы. Слабые места менялись. Каждый бой сопровождала раздражающая угадайка. Даремина это невероятно бесило.
Он быстро напал на одного из противников. Стервятник проигнорировал атаку и накинулся на ведомого майора.
За ведомым потянулся шлейф чёрного дыма.
– «Левантес», возвращайтесь! – приказал Даремин. – Парни, барьер!
Альконские перехватчики заманеврировали, защищая отступавшего.
Стервятники перестроились и брызнули в разные стороны.
Их схема показалась Даремину идиотской. Слишком поздно майор понял её настоящий смысл.
Изгои не собирались гнаться за «Левантесом».
Они освободили дорогу клиперу.
Корабль дал залп.
«Колубриум» Даремина содрогнулся от взрывной волны, потерял скорость и начал заваливаться. То же случилось с Левицким. Остальные перехватчики оказались вне зоны огня и рассредоточились, избегая угрозы. Отвлекая на себя стервятников и давая «колубриумам» время выровняться, они засновали между пунктирами очередей юркими невесомыми ласточками.
Алеманд наклонился, изучая показания на экранах.
Получив под командование «Вентас Аэрис», он составил список противников, с которыми мог столкнуться. Первые строчки занимали греонцы и пираты. Изгои находились на третьей, пусть редко добирались до альконских границ, чаще доставляя проблемы странам южнее Центрального региона.
Офицер проштудировал в Адмиралтействе все отчёты об араханских дикарях и даже заглянул в библиотеку почитать исследования этнографов. Противники регулярно выкидывали неожиданные трюки. Как сегодня, натравив клипер на эскадрилью Даремина. Никогда было не ясно, какую карту изгои разыграют следующей. Но Алеманд тоже прятал пару-тройку козырей.
Он мимоходом подумал, что до встречи с капитаном Лем Декс не воспользовался бы подобным вульгарным сравнением. Общение с отчаянной авантюристкой наложило отпечаток на его мысли. Она блефовала в небе, как заправский шулер.
– Огонь! – скомандовал Алеманд.
«Вентас Аэрис» ответил кораблю изгоев. Клипер сотрясся до самых крупных ферритовых глыб – несколько винтомоторных групп запылали. В районе кормы отвалился кусок брони, открыв дыру, сквозь которую мог пролететь хоть грузовой галиот.
– Вот нужная брешь, – удовлетворённо заключил Алеманд и вдруг увидел, как едва выровнявшийся «колубриум» Левицкого устремился точно в неё.
– Харут!!! – Даремин заметил манёвр старлея. – …!!! Накручу по винтомоторную!!!
– Харут, назад, – Алеманд досадливо стиснул в руках чашку; голос остался бесстрастным. – Вы на линии огня. Возвращайтесь.
Вместо ответа прозвучал резавший барабанные перепонки свист.
– У него отказала связь, – доложил Карсов.
– Телец… – начал Алеманд.
– Прикрываю! – майор направился за Левицким. – Псих! Идиот ненормальный!
– Я ценю ваше мнение, но не засоряйте эфир. Лейтенант Карсов, перераспределить огонь. Основная цель: нос. Лейтенант Диров, доложите обстановку.
– На месте, – сосредоточенно ответил тот.
Абордажный шлюп завис над баржей. Из днищевых сопл выстрелили металлические тросы с шестигранными фиксаторами на концах. Ферритовые держатели впечатались в фюзеляж и примагнитились к харанскому судну.
Отряд Крылатой пехоты пошёл на высадку. Чёрные тени соскальзывали по тросам на баржу и занимали укрытия на палубе.
– Они шдес!!! Дикьри-и!!! – вновь взвился в динамиках искажённый харанским акцентом альконский.
– Лейтенант Карсов, передайте, спасательная группа на подходе, – отчеканил Алеманд.
Бойцы лейтенанта Юстаса Дирова принялись за дело. Среди грузов замелькали фигуры в угольных касках и форме с серыми знаками различия. Слышался топот ботинок. Матово блестели сталь винтовок и защитные пластины боевых нагрудников.
– Первая группа – зона высадки. Вторая – верхняя палуба. Третья с Кейти́дом – машинное отделение. Кройц, Кипу́ла, А́тлид – со мной на корму.
Распределив людей, Диров пожалел, что рядового Ольга Фола́криса по прозвищу Лис ещё не выпустили из лазарета. Закадычной четвёрке капрала Марка Кройца не хватало его отменного чутья.
Ольга ранили в последнем рейде. Служивший на фрегате целитель Тит Ро́сев, просветлённый Церкви Белого Солнца, поставил Лиса на ноги. Однако даже божественный дар плохо справлялся с дробью в груди.
Пехотинцы рассыпались по барже. Диров махнул рукой своей группе.
Судно было стандартной планировки. Верхняя палуба – для контейнеров с грузами. Внизу – машинное отделение и вместительный трюм, куда можно напихать ещё товара. Командная рубка – на корме.
Великан Павел Атлид двинулся напролом, точно носорог. Винтовка в его руках то взрывалась выстрелами, то замолкала, и в дело шёл штык. Дважды или трижды изгои пытались повалить великана на палубу. Он разбрасывал их, как мелких ящериц, не останавливаясь и не всматриваясь в мерзкие лица. Словно дикари были обычными противниками, а не змеелюдами из жутких баек.
Капрал Марк Кройц, усатый горец, не скрывал отвращения, добивая уцелевших. Изгои выглядели точно помесь человека с игуаной. У одних кожу местами покрывала чешуя. У других вместо носов чернели две щели. Третьи смотрели немигающими жёлтыми глазами и передвигались с поразительной скоростью. Парад уродов: рассекающие спины гребни, вытянутые ноги, когтистые пальцы. Речь – сплошные свист и шипение. Оружием изгоям служило всё подряд от заточенных металлических штырей до трофейных револьверов и винтовок.
Чем ближе группа Дирова подходила к квартердеку, тем чаще попадались тела харанцев.
Лейтенант увидел, как крупный изгой вышвырнул за борт раба в белых тряпках, двумя прыжками добрался до одного из бортовых пулемётов и схватил черноволосого матроса-стрелка.
Диров вскинул винтовку, прицелился.
Два силуэта боролись в кольце мушки: харанец вырывался из лап изгоя.
Палец лейтенанта напряжённо задрожал на спусковом крючке: «Двинь ему уже, слабак!»
Будто услышав его мысли, матрос высвободил руку и врезал противнику в челюсть. Тот разжал хватку.
Выстрел Дирова снёс изгою полчерепа.
Труп рухнул на принайтованные ящики. Харанец отскочил за пулемётный щит и сжался, дрожа от страха.
Неожиданно по барже разнёсся высокий свист. Невидимый вожак изгоев восстанавливал порядок среди своих бойцов. На верхней палубе дикари начали стягиваться к корме.
Диров насчитал навскидку дюжину противников. Он поймал взгляд Павла и указал великану на одну из трёх лестниц к рубке, правую боковую. Вожака следовало искать там. Изгои всегда старались захватить корабли и увести с людьми и грузами. Одно Белое Солнце ведало зачем.
Павел скользнул вверх по трапу. Марк – за ним.
Дании́л Кипула, худой гитец с аккуратными бакенбардами, выглянул из-за угла, доложил:
– Главнюк на линии, – и прицелился в сутулого изгоя-карлика в боевом жилете; на лысой голове алел берет с ржавой бляхой.
Выстрелил – и едва скрылся от ответной очереди.
– Наверх, наверх! – подогнал Диров.
Лейтенант шёл последним и попал под обстрел. Несколько пуль впечатались в нагрудник около живота. Диров бросился на пол и перекатился за угол рубки, краем глаза отметив высокую тень Павла.
Великан промчался мимо центрального трапа, стреляя на бегу. Казалось, он не целился, но карлик отлетел к фальшборту, безвольно откинув голову на планширь. Оружие выпало из когтистых лап. Под ногами растеклась тёмная кровь.
Изгои встревоженно загомонили.
Диров воспользовался их замешательством и отдал пару коротких приказов. Даниил метко швырнул гранату со слезоточивым газом. Марк стал отстреливать противников с математической точностью: одна пуля – один труп.
Какой-то отчаявшийся изгой попробовал забраться наверх по трапу со стороны пехотинцев и атаковать со спины. Но не заметил Павла. Великан вынырнул сзади, быстрым движением сломал ему шею и отбросил тело. На широком лице с тяжёлым подбородком не дрогнул ни один мускул.
Диров дважды ударил прикладом в дверь рубки:
– Крылатая пехота! Все целы?!
– Д-да-а… – пролепетал писклявый голос.
Лейтенант закинул винтовку на плечо и взялся за рацию:
– Кейтид, что у вас?
– Мы заперлись. Их штук десять. Тут… Короче, нужны вы.
– Принято. Вторая группа, замените нас у рубки, – Диров повернулся к подчинённым: – За мной.
На мостике «Вентас Аэрис» Алеманд допил чай и возвратил чашку Бертреву – не глядя, точно зная, что валет предугадает желание и возьмёт.
Тот убрал посуду и склонился над подносом. Бертревы служили Алемандам уже много поколений и гордились своей династией.
– Сэр, первые три баржи в безопасной зоне, – сообщил Карсов. – Перешли в дрейф.
– Прекрасно.
Помощники Карсова продолжали сортировать непрерывный поток докладов. Алеманд скользил взглядом по экранам.
Он держал в голове всю схему сражения и жалел лишь, что не может, как в прошлом, присоединиться к эскадрилье на перехватчике. Фрегату требовался командир, а не дополнительный пилот.
– Спросите, не нужна ли им помощь.
Его словам аккомпанировал громкий хлопок. Мостик «Вентас Аэрис» озарили оранжевые отблески. Карсов вскинул голову, в ужасе уставившись на клипер. Корабль изгоев окутали огонь и клубы дыма.
Лейтенант подался вперёд, сжав кулаки:
– Харут!
Алеманд прищурился. С плеч как Катуэйские горы свалились, когда из пламени вынырнул «колубриум» Левицкого. Перехватчик не пострадал, но из двух ракет под брюхом висела одна.
Связисты обрадованно зашумели.
– К работе! – прикрикнул Карсов. Прикушенный уголок рта подёргивался в нервной улыбке: они с Левицким дружили.
«Колубриум» заложил вираж, намереваясь снова отправиться в пробитую «Вентас Аэрис» брешь. Рядом пристроился перехватчик Даремина. Майор условными жестами приказал выпустить последнюю ракету и уходить. Левицкий выразительно хлопнул ладонью по шлемофону и кивнул.
Через миг «колубриумы» синхронно закрутились по спирали, сбивая с толку наводчиков клипера и готовясь к новой атаке.
Несмотря на потери, изгои не сдавались. Они всегда дрались до последнего, словно Тень обрушила на них проклятье безумия, лишив инстинкта самосохранения.
Левицкий убрал тягу и канул в черноту дыма. Он летел туда, где побывал меньше минуты назад: к глыбе с ульями складов и щупальцами труб подачи боеприпасов.
Скала светилась бледно-фиолетовым. От одной ракеты она не развалилась, так что старлей и без указаний Даремина планировал выдать добавки. Пока недобалансиры держали монструозную конструкцию в воздухе, изгои расстреливали эскадрилью «Вентас Аэрис». А он успел к ней привязаться.
Левицкий хотел отправить клипер к земле. Внизу как раз тянулись горы, на которые не распространялись охранявшие драгоценные равнины Полиадские соглашения. Не было причин сдерживаться.
Он двигался практически во мраке, ориентируясь на отблески сиреневого света. Вокруг стучали моторы, искрили порванные кабели, мелькали всполохи пожара. Ученики Церковной школы сказали бы, что его вела интуиция. Но Левицкий доверял лишь своим рефлексам, навыкам и памяти.
Уже встав на курс, он вспомнил: Даремин понятия не имел, куда лететь. Старлей включил хвостовые огни, служа маяком. Невзирая на нелюбовь к горластому майору, он не подставил бы его в бою.
В шлемофоне в очередной раз промчались помехи.
Левицкий вздохнул: «Только б Телец не заблудил3, иначе меня отправят под трибунал…»
Он точно рассчитал время. Мизинец, безымянный и средний пальцы левой руки прижали рычажок в основании гашетки.
Ракета понеслась к цели.
«Колубриум» перевернулся через левое крыло и упал вниз, освободив дорогу Даремину. Левицкий считал, через несколько секунд майор повторит его путь: выпустит ракеты и закрутится в штопоре.
Однако последним, что старлей заметил при развороте, были три вспышки вместо одной.
Перехватчик накрыла взрывная волна. Стрелки датчиков заскакали на красных областях шкал. Двигатели загудели, срываясь на визг. «Колубриум» завертелся, чудом избежав неконтролируемого падения.
Даремин выпустил ракеты, когда подчинённый ещё не ушёл с линии выстрела.
На узком лице старлея яростно вспыхнули желтовато-зелёные глаза: «По ВПП размажу!»
Он пожалел, что лишился связи. Едва рядом показался перехватчик майора, Левицкий зубами стянул с руки перчатку и сложил пальцы в неприличный жест.
Даремин разразился бранью. Бессмысленно – старлей всё равно его не слышал.
Зато услышал Карсов и быстро убавил громкость. Один из его помощников неодобрительно покачал головой. Остальная команда рубки единодушно сделала вид, что ничего не заметила.
Алеманд потёр висок, поставив зарубку на памяти снова поговорить с обоими о дисциплине. Майор неоднократно грозился придушить «обнаглевшего мерзавца» или сразиться с ним на дуэли, когда встретит на земле. Первое запрещал устав, а второе было сложно устроить. Старлей почти не покидал «Вентас Аэрис», предпочитая службу родному поместью.
– Телец, заканчивайте, – распорядился офицер. Фраза прозвучала равно предложением не засорять эфир и приказом разделаться с вражескими перехватчиками.
– …сын!!! – осекся майор. – Принято, сэр!
От трёх ракет по клиперу прокатилась цепочка мелких взрывов.
Одновременно «Вентас Аэрис» дал залп, и корабль распался на две неравные части. Облака посерели от пепла. Из иллюминаторов вырвалось пламя. Вниз полетели обломки и нелепо размахивавшие руками и ногами фигурки изгоев. В воздухе остались одни ферриты в паутине лонжеронов и стрингеров и судорожно цеплявшиеся за них силуэты. Какие-то системы ещё работали: искрили двигатели, дёргались винты, пытались подняться орудия… Это была агония.
За минуту кошмарное видение превратилось в обгоревший скелет, способный напугать разве что ребёнка. Выжившие изгои не могли причинить вреда ни перехватчикам, ни, тем более, фрегату.
Стервятников Алеманд не считал серьёзной угрозой. Эскадрилья уже с ними заканчивала.
Тем временем группа лейтенанта Дирова достигла машинного отделения.
Технический отсек располагался точно посредине трюма. Из десяти изгоев, о которых говорил Кейтид, Диров различил в тусклом свете электрических ламп лишь семерых. Дважды пересчитал, переглянулся с подчинёнными и залёг за ближайшими бочками.
Пехотинцы рассредоточились и под прикрытием ящиков начали приближаться к противникам.
Изгои осаждали машинное отделение. Запертые внутри пехотинцы скупо огрызались очередями. Выбитую дверь они поставили поперёк входа как заградительный щит.
«Белое Солнце, зачем? – Диров недоумевающе прищурился. – Давно б уже разобрались».
– Действуем? – одними губами спросил капрал и по кивку командира бросил шашку.
Она улетела далеко вперёд, звякнула об пол и закрутилась на месте, распушив сероватый хвост дыма. Он взметнулся к потолку, непроглядной пеленой растянулся во все стороны и быстро заполнил трюм.
Изгои пронзительно завыли.
– Начали! – скомандовал лейтенант.
Павел перепрыгнул через ящик, повалил на пол ближайшего врага и всадил ему штык в грудь. Распрямляясь, великан развернулся и двинул прикладом в висок кинувшемуся на помощь сородичу противнику.
Изгой упал ничком.
Оставшаяся пятёрка растворилась в дыму и открыла пальбу, не жалея патронов. Трюм превратился в театр теней. Пули крошили ящики в щепки; звенели по бочкам и переборкам, высекая фонтанчики искр.
Марк вдруг выдохнул, схватился за плечо и переполз ближе к Даниилу. Гитец кинул на него взгляд, поджал губы и пустил очередь в гущу дыма.
– Кейтид, шевелитесь! – включил рацию Диров. – Нужна помощь! Быстро!
– Мы сидим на гранатах, сэр, – невесело ответил тот. – У харанцев о-ла-ла груз… Коммандер обрадуется.
– Будет прыгать от счастья, – буркнул лейтенант.
Вопрос, зачем группа собрала баррикаду, отпал. Доберись изгои до гранат, Крылатую пехоту подорвали бы вместе с абордажным шлюпом и половиной баржи.
– Остальные коробки?
– Не смотрели. Но эти уроды нарыли винтовки.
Диров выругался.
«Вентас Аэрис» регулярно ловил контрабандистов. Последний случай произошёл почти два месяца назад, но без массовки из орды изгоев. Служба государственного спокойствия королевства приказала фрегату досмотреть грузовой галиот «Аве Асанда́ро». На обшарпанной лохани перевозилась Длань – священная реликвия, украденная из главного собора Альконта на Арконе.
Немыслимое кощунство!
Лейтенант хорошо запомнил двухвековой музейный экспонат и его капитана, беспринципную дамочку с отвратительными манерами. Дирова бесило, что её отпустили, пусть мерзавка не имела прямого отношения к краже. За подобное преступление стоило расстрелять на месте.
Внезапно пальба стихла – у изгоев кончились патроны.
Послышался треск: они ломали ящики в поисках боеприпасов или нового оружия.
Даниил и Павел воспользовались этим и ринулись в бой, перепрыгивая через грузы. В тот же миг рухнула дверь-щит, и к ним присоединились несколько человек, охранявших машинное отделение.
Первый же просчёт оказался для изгоев фатальным. Через считанные секунды всё завершилось.
Марк педантично осмотрел тела и точным ударом ножа прикончил последнего шевелившегося изгоя. Обтёр лезвие об лохмотья и, убрав оружие в ножны на бедре, тяжело осел на палубу.
Он достал перевязочный пакет, но не сумел открыть чехол. Павел отложил винтовку и помог. Присев рядом, он с необычной для огромных габаритов аккуратностью оказал капралу первую помощь.
Даниил оглядел один из разбитых ящиков, обнаружил плотно уложенные ружья, спросил Дирова, взял двух помощников и отправился вскрывать контейнеры на верхней палубе.
– Поищите харанцев, – напутствовал лейтенант и вошёл в машинное отделение. – Показывайте, Кейтид.
– Думал, с запчастями… – коренастый загорелый гитец, Никлас Кейтид, указал на груз в углу, поправил пояс с инструментами и разгрузочный жилет, надетый вместо боевого нагрудника. – Потом этот красавец в руку взял…
У стены сидел мёртвый изгой с простреленной грудью и зажатой в пальцах ребристой гранатой. Рядом валялись ещё два трупа.
Лейтенант заглянул внутрь ящиков. Везде – взрывчатка, тщательно переложенная мотками изоленты и проволоки, тряпками и инструментами. Харанцы постарались на славу. При беглом осмотре его люди, скорее всего, впрямь приняли бы опасный груз за обычные запчасти.
– «Вентас Аэрис», – Диров зажал кнопку рации, – мы спасли преступников.
Алеманд выслушал лейтенанта и сухо сказал Карсову:
– Баржи под конвой. Подготовьте мне станцию связи со Службой.
Офицера охватило возбуждение. Перед ним словно повторялись события полуторамесячной давности. По иронии судьбы тогда именно Диров обнаружил реликвию. Теперь он нашёл контрабандное оружие.
«Оружие…» – Алеманд сосредоточенно переплёл пальцы за спиной.
За этим его и отправили на южную границу. Лем предположила: кража Длани являлась отвлекающим манёвром и скрывала нечто гораздо более важное. Служба потребовала от Алеманда внимательно следить за джалли́йским участком. Он искал ответы здесь, а капитан Лем Декс, она же доктор общественных наук Мария Гейц, отправилась за ними на Венетру.
С точки зрения Алеманда, двойное имя ей шло. Капитан удивительным образом сочетала черты безбашенной контрабандистки и на редкость приятной в общении учёной, преданной Короне. У Лем-Марии были причины вести тайную жизнь. Знакомство с ней началось непросто, но за короткое время офицеру начало казаться, Белое Солнце освещает их судьбы одними лучами.
Коммодор Велесов не зря бушевал из-за харанцев – словно чуял контрабанду. Алеманда ждал непростой разговор с джентльменом Се́ваном Лени́дом, лейтенантом, вёдшим дело о похищении Длани.
Перспектива не радовала. Синеглазый уроженец Гита приносил ему лишь неприятности.