На работу я прихожу в приподнятом настроении. Осмотры, обходы, консультации, операции – обычные дела торакального хирурга.
Сегодня у меня две плановые процедуры, и я очень надеюсь, что не привезут срочного кардиологического пациента. А с рядовым аппендицитом прекрасно справится и общий хирург.
– Ну, как молодая жена? – спрашивает меня анестезиолог, а по совместительству мой приятель Максим Новоселов, когда мы моем руки перед операцией.
Мы одеты в хирургические костюмы бирюзового цвета и в такие же шапочки. Лица закрыты масками. На глазах специальные очки с лупами.
– Отлично просто! – усмехаюсь я. – И тебе советую. Держит в тонусе и бодрит.
– Не, мне Янки за глаза хватит. Я на сторону ни ногой. Свят-свят! Как представлю ее грозное лицо, так вздрогну.
– Что, сковородкой огреет? – я вытаскиваю из стерильного пакета щетку и начинаю тщательно тереть ею ладони. Макс делает то же самое.
– Моя может, – смеется Макс.
– Ух, страшно! Я бы от такой грозной бабы держался подальше.
Я шучу. Прекрасно знаю, насколько теплые и доверительные отношения в семье друга. Они поженились по залету, на свадьбе у Яны отчетливо виднелся животик, но это скоротечное событие не помешало влюбленным стать дружной парой и хорошими родителями.
Тут же в голове мелькает воспоминание. Темный закуток. Девушка. Страстное дыхание. Выпитое спиртное, заводная музыка, веселая тамада со своими конкурсами – все сыграло роль в моем состоянии. Голова просто отключилась в тесном пространстве. Я и сейчас чувствую все выпуклости девчонки, прижимавшейся ко мне. Сперма мощным потоком ударила по мозгам, отключила разум и вылилась в безумный секс.
Стыдно. Вроде бы уже и не мальчишка был, у которого гормоны играют, а сорвался. Но девушка не возражала. Она отдавалась с такой пылкой страстью, что заводила и меня. Я сбежал первым и даже не сказал никому о неожиданном приключении.
Встряхиваюсь, как пес, отгоняя голос совести, который нет-нет, да и звучит в моей голове, и прислушиваюсь к Максу.
– Да, не. Я ее люблю просто. А она меня. Вот как познакомились, когда она студенткой была на практике в нашей больнице, так и не расстаемся до сих пор. Петька сорванцом растет.
– Сколько ему?
– Пять скоро будет. Такой мальчишка классный. Проси свою Лялю подарить тебе сына.
– Нет, я дочку хочу.
– Сын же род продолжает.
– И что? Девочка зато на маму будет похожа.
Я вздыхаю. Лялька не хочет иметь детей, придется несколько лет подождать. Представляю себя седым дедушкой, гуляющим по парку с коляской, и сердито ударяю локтем по крану, чтобы закрыть воду. Руки подняты вверх: вода стекает по коже и падает на пол. Иду в операционную, нажимаю ногой на кнопку, открывающую дверь. Руки не должны ни к чему прикасаться.
Здесь царит рабочая суета. Медсестры раскладывают на столе инструменты, второй хирург готовит пациентку, женщину пятидесяти лет, которой мы будем делать стентирование. В сосуд, суженный патологическим процессом, вставлю конструкцию, похожую на пружинку. Она приживется и поможет сосуду правильно функционировать, а больному прожить еще много лет.
Операция бескровная, потому что я не буду вскрывать грудную клетку, но требующая большой концентрации от хирурга.
Строгая Тамара подает мне полотенце, которым следует убрать лишнюю воду с рук, потом стерильный халат. Я просовываю руки, она завязывает тесемки сзади. Теперь очередь перчаток. Пальцы легко скользят внутрь. Тамара поправляет перчатки так, чтобы их края закрывали собой рукава халата.
Я улыбаюсь пациентке.
– Готовы? Первые минуты придется потерпеть, пока я буду делать пункцию, потом можете расслабиться. Представьте, что вам будут брать кровь, только очень толстой иглой.
Пациентка кивает, но в ее глазах страх. Она не понимает, почему операция на сердце будет проходить при полном ее сознании. Но стентирование не требует общей анестезии. Единственное неудобство, которое будет испытывать пациентка, это боль от прокола бедренной вены катетером – толстой иглой.
– Не хотите послушать музыку? – Максим показывает рукой на наушники, которые держит в руках.
– Д-да, – заикается женщина.
– Не бойтесь, все будет хорошо.
Операция проходит без заминок и занимает два часа. Женщину увозят в реанимацию, где она пролежит под присмотром опытных медсестёр до конца дня, а потом ее переведут в обычную палату. В течение дежурства я несколько раз навещу ее. Обычная практика.
Я возвращаюсь в ординаторскую. На сегодня это последняя процедура. Как здорово расслабиться и вытянуть затекшие от долгого стояния ноги. Делаю себе чашку кофе и сажусь к компьютеру, чтобы записать ход операции. Но кофе не помогает, глаза начинают слипаться, и я ухожу в комнату отдыха врачей, мечтая немного полежать. Все срочные дела выполнены, плановые процедуры закончены. Можно отдохнуть с чистой совестью.
Я закрываю глаза и тут только понимаю, что не проверил телефон: вдруг Лялька звонила. Хватаю трубку: действительно, моя жена в своем репертуаре, с интервалом в полчаса красуются десять пропущенных вызовов. Сердце бьется тревожно: наверняка что-то случилось.
Набираю номер жены и с замиранием жду ответа. Один гудок, другой, третий… Она не отвечает. Обиделась? Или не слышит? Начинаю нервничать. Щелчок раздается на восьмой гудок.
– Да, я слушаю, – голос Ляльки веселый и бодрый.
Где-то в отдалении слышится громкая музыка. «Точно! Она же хотела пойти в клуб», – облегченно вспоминаю я.
– Ляля, у тебя все хорошо?
– Теперь – да, но днем был настоящий ужас, – тон голоса меняется на плаксивый. Значит, предчувствие меня не обмануло. Что-то все же случилось.
– Какой ужас? – сон словно рукой сняло. Голова от волнения стала ясная.
– Представляешь…, – Лялька делает паузу и кричит в сторону. – Каро, закрой дверь! Ничего не слышу.
– Хватит болтать! – доносится мужской голос. – Иди к нам!
Странно! В клубе разве есть двери? Обычно там в центре – танцпол, а вдоль стен стоят столики. «Может, подруги решили взять вип-кабинку?» – мне опять стало тревожно. Денег на кредитке не так много, а подобное развлечение стоит дорого. И потом, зачем девушкам кабинка? Им же хочется танцевать. И мужской голос откуда?
Эти мысли промелькнули за несколько секунд паузы, но не успокоили меня, а еще больше встревожили.
– Ляля, ты еще меня слушаешь? Что случилось? Я начинаю волноваться.
– Да-да, я здесь. Мы с Кариной встретили друзей, вместе отдыхаем. Но до клуба мы ходили в салон «Нефертити». Жень, не переживай, я ни копейки не потратила, у Каро были бесплатные талоны. Так вот, там косметичка, коза, бросила меня в кабинете и сбежала. А когда я ее попыталась остановить, она толкнула меня так, что теперь у меня на лбу синяк. Представляешь? – голос опять стал как у капризной маленькой девочки. – Женя, я хочу, чтобы ты наказал эту злобную идиотку.
Я не мог представить, чтобы сотрудница элитного салона на пустом месте повела себя совершенно неадекватно.
– Успокойся, любимая. Не переживай. Когда закончится дежурство, я съезжу в салон и разберусь.
– Спасибо, Котик. Я побежала. Каро зовет.
Лялька отключается. Я смотрю на погасший экран телефона, а сердце сжимается от нехорошего предчувствия.
Но в отделении все тихо, пациенты рано ложатся спать. Неотложка тоже не беспокоит, хотя уже наступило время моего дежурства. Казалось бы, волноваться не надо, но разговор с женой выбил из колеи и заставил беспокоиться.
«Зачем ты дал Ляльке кредитку?» – пытает голову надоедливая мысль и буквально сводит с ума.
Мне не нравится эта подруга Карина, но и запретить с ней общаться не могу. Может, предложить Ляльке вернуться в университет, все же ей не будет так скучно?
Я кручусь на узкой койке и не могу заснуть. Впереди ночь дежурства, иногда ни на минуту не удается присесть. Завтра – полноценный рабочий день, убеждаю себя, что нужно отдохнуть, но в голову лезут воспоминания.
Я впервые увидел Ольгу Задворскую в неотложке нашей больницы. Скорая помощь привезла ее после аварии. Девушка была без сознания и в тяжелом состоянии. Она не справилась с управлением автомобиля на скользкой дороге и врезалась в столб. Уже позже я узнал, что новую машину ей подарили родители на день рождения.
Удар грудной клеткой о руль привёл к острой тампонаде сердца (состояние, при котором миокард подвергается риску в результате чрезмерного попадания жидкости (обычно крови) в сердечную сумку.)
Я был тем хирургом, которые делал ей пункцию перикарда. Жидкость из сердечной сумки откачал, Оля поправилась, но, пока я занимался ее лечением, не заметил, как влюбился в огромные васильковые глаза без памяти.
Это чувство возникло, как вспышка сверхновой звезды. Оно мгновенно поглотило меня. Я не мог ни есть, ни спать и каждый день мчался на работу с утра пораньше, чтобы зайти в палату и услышать возглас:
– Мой доктор пришёл!
Столько детской радости и восторга было в этом крике, что мое сердце плавилось от счастья. Она, не отрываясь, смотрела в мои глаза и медленно расстегивала пуговицы пижамы, чтобы я мог послушать ее сердце. А я умирал от смущения, невольно косился на упругую грудь с сосками-горошинами, и представлял, как она уютно будет лежать в ладони.
В последние дни перед выпиской я прикидывал, этично ли будет попросить телефончик у пациентки, но Оля спровоцировала меня сама. Во время моего дежурства она пришла ночью в ординаторскую.
Девушка остановилась в проеме дверей. Свет из коридора образовал сияющий ореол по контуру ее тоненькой фигурки. Стройная, изящная, она даже в больничной пижаме казалась сказочной принцессой, заглянувшей ко мне на огонек.
– Оля, марш в постель! – строго приказал я, буквально тая от восхищения и нежности. Очень боялся, что мой дрожащий голос выдаст меня с головой.
– Жень, да ладно тебе! – Ольга выглянула в коридор, довольно улыбнулась и прошмыгнула в ординаторскую, закрыв дверь. – Все нормально! Медсестры молодые, поймут.
От этих слов я чуть не задохнулся. Казалось, сердце сейчас пойдет плясать джигу-джигу, так оно колотилось в груди.
– Тебе нужно спать, чтобы сердечко полностью восстановилось, – сдавленным голосом от пересохшего внезапно горла сказал я.
– О! Оно бьется просто отлично. Хочешь послушать?
Ольга сделала несколько шагов к моему столу.
– Иди спать, – еще сопротивлялся я. – Сейчас кто-нибудь войдет и поймет ситуацию неправильно.
– А мы закроем дверь на ключ, – игриво хихикнула она.
– Ординаторская на дежурстве должна быть открытой. Вдруг что-нибудь случится?
– Фу, Женька, – от имени, сказанного с придыханием, у меня мурашки побежали по телу. Сердце заколотилось где-то в горле, в брюках стало тесно. – Для срочных вызовов есть телефон.
– Евгений Михайлович, – выдохнул я.
– Ох, Евгений Михайлович, – засмеялась Ольга и плавно, как кошечка, скользнула ко мне на колени. – Не будь букой!
Ночное дежурство было тихое. Пациенты спали, медсестры занимались своими делами. Настольная лампа ярко освещала мой рабочий стол, но вокруг царил полумрак. В воздухе повисло напряжение. Мне, с одной стороны, хотелось, чтобы она ушла, а с другой, я мечтал впиться в этот соблазнительный рот губами и растерзать их так, чтобы они опухли.
Кровожадное желание сбылось через мгновение. Не я, а моя ночная гостья сделала первый шаг и первый поцелуй.
Мы целовались, как безумные, словно кроме нас никого в этом мире не существовало. Ольга скинула пижаму. Только крохотная наклейка на месте входа иглы напоминала о болезни девушки.
Она подняла грудь, и я не выдержал. Доводы рассудка провалились в ад, а вместе с ними туда отправилась и моя душа. Я припал с наслаждением к восхитительным полушариям. Мой член напряженно пульсировал от едва сдерживаемой страсти.
Но и здесь мне не пришлось проявлять инициативу: Оля взялась руками за фонендоскоп, висевший на шее, вскочила и потащила меня в комнату отдыха врачей, находившуюся за боковой дверью.
Она не была девственницей и даже предусмотрительно захватила с собой презерватив, подумав о контрацепции. Я окончательно сдался.
Поженились мы быстро. Сразу после выписки из стационара Ольга Задворская переехала в мою холостяцкую берлогу. Моя пациентка превратилась в Ляльку, милую и бесшабашную женушку, которая сводила меня с ума своей детской непосредственностью, наивной трогательностью в постели и незрелыми взглядами на жизнь.
Мы не могли ни секунды прожить друг без друга, через три месяца сыграли свадьбу, вопреки желанию ее родителей, да и моих тоже. Пошли наперекор всему свету, а пролетел всего лишь год, и что-то сломалось.
Не то чтобы былые чувства угасли. Нет, мы по-прежнему страстно хотели друг друга и наедине были счастливы. Затосковала Лялька. Из-за болезни, которая случилась в разгар сессии, моя жена бросила университет. А через год и желание пропало получать профессию филолога.
– Я еще молода, хочу немного пожить для себя, – говорила она, убеждая меня, что находится в поиске. – Ты не против, дорогой?
Но счастье, что называется, длилось недолго. Вечное сидение дома в ожидании занятого мужа, в то время, как ее подруги наслаждались жизнью, превратило мою жену в раздражительную и нервную особу.
Я намекал на ребенка, но она обиженно надувала губы.
– Сейчас девушки в двадцать лет не рожают, – убеждала она меня. – Я жить хочу. Путешествовать, развлекаться, наслаждаться свободой. Я сама ещё ребёнок. Пожалуйста, милый, не загоняй меня в депрессию.
А потом следовало представление, которое Лялька подглядела у своей мамы. Она туго повязывала лоб свернутой в полоску косынкой или полотенцем, ложилась на диван и умирала от головной боли.
Или хваталась за сердце, обиженно поворачивалась ко мне спиной и сопела, а я чувствовал такую вину, что готов был простить ей все капризы.
С горечью я осознавал, что поторопился с женитьбой. Наши отношения перешли в какую-то жвачку, которую мы мусолим изо дня в день, но никак не поднимемся на новую ступень. Инфантильность Ляльки, постоянные обиды и слезы, вечные упреки ее матери, моя занятость не способствовали развитию семьи, но и выхода из ситуации я не видел.
Мысли о непростой семейной жизни утомили меня. Проще не думать, не жаловаться на судьбу и не сожалеть. Я почувствовал, как проваливаюсь в сон. Навстречу по ромашковому полю бежала счастливая Лялька и звала меня к себе, а с другой стороны неслась на меня девица со сковородкой наперевес. Я поднял руки, защищаясь…
Телефонный звонок вырывает из трясины сна. Приоткрываю глаза и нащупываю трубку.
– Да?
– Евгений Михайлович, привезли срочную больную. В машине скорой была остановка сердца.
– Как сейчас?
– Дыхание восстановилось, сердечные тоны ровные. ЭКГ сделали. Нужна ваша консультация.
– Сейчас буду.
Я встаю, умываю сонное лицо и выхожу в коридор, даже не подозревая, что делаю первые шаги в ад.