Все сложилось как нельзя лучше и так быстро, что было похоже на волшебство из детских сказок о богах и героях. Тех, в которых богиня Природы просто бросила семя в землю, и на глазах восхищённых придворных дворец Южных пределов начал возноситься к небу, оказавшись на ветке исполинского Древа, верхушка которого достигала летящих звёзд. Или тех, в которых однажды вечером Рег Валос, Повелитель Севера, остановился у горного озера и решил – здесь будет стоять его дворец. Он просто пожелал, и молчаливые скалы, послушные его воле, потекли, превращаясь в сияющие крыши палат и гордые шпили башен.
Вот и у меня вышло почти так. Стоило мне сделать кинжал, как не минуло и месяца, а охотники идут на пересмешников именно так, как мне и нужно. С ними Паурит, но он вовсе не главный. Главный – Ракот.
Я выглянул в небольшой оконный проем. Единственное, что меня раздражает, – охотники идут очень медленно. Я, конечно, мчался сюда со всех ног, но все же почему они едва плетутся по ровной пустоши? Не случилось ли чего-нибудь? Может, просто обходили засаду леопарда? Наткнулись на пуму?
Я пару раз подбросил на ладони свой клятвенный камень. Ладно, всё равно уже ничего не изменишь. Все эти дни я приучал смотрителей, надзирающих за огородами, что если накануне недобрал камень, то за полив принимался ещё до свету, и к моменту их прихода мой кусок работы был уже готов. Затем, отчитавшись о выполнении работы, я на их глазах брал плетёную переноску и уходил вниз по течению в руины за камнем. Так было и сегодня. Так что теперь мне некуда спешить, раньше обеда я никогда не возвращался с первой ходки. Ведь я по-прежнему слабак, для которого двадцать мер камней с развалин Древних – непосильная ноша, что в разы удлиняет любой путь.
Приняв решение спокойно ждать, я откинулся на стену, которая ещё не успела нагреться и приятно холодила тело, разгорячённое бегом вдоль реки. Значит, займусь другим делом. И я уверенно закинул в рот полоску завяленного почти до каменной твёрдости билтонга. После того памятного разговора Кардо с сыном дела нашей семьи значительно улучшились. Во всяком случае, мама стала получать полноценную пайку за работу. А я начал тайком охотиться. Оказывается, раньше, когда дядя Ди говорил, что ему улыбнулась удача, а я хвалил его навыки, прав был он. Теперь мне понятно то унижение, которое испытывает отличный охотник, вынужденный из-за Кардо заниматься делом неумех-новиков.
Охота на квыргалов вообще не требовала никаких других навыков, кроме умения смотреть по сторонам. Я выбирал направление, куда ни одна из групп сегодня не пошла, неспешным бегом преодолевал полосу безжизненного песка у развалин Древних, следуя в ту их часть, где ещё не исчезли одинокие скалы, но уже высилась густая трава, и изучал окрестности. Вот тут вступала в дело удача охотника. Можно было весь день нарезать круги и не встретить ни одного квыргала. Но если ты его увидел, то, считай, мясо уже в твоём мешке.
Возможно, ребёнку было бы сложно его добыть, но любому новику, имеющему силу и выносливость пяти звёзд Закалки Меридианов, это не составляло большого труда. Лопаточная кость джейра, а ещё лучше – любого его старшего родственника, и неглубокая нора квыргала, вырытая им в мягком сыпучем песке, скреплённом только корнями высохшей травы, не могла спасти зверька.
Я отлично помнил презрительную усмешку на лице мамы: «Жадный дурак!» И, выкопав одного грызуна, прочих оставлял в покое. И, конечно же, мне не приходило в голову приносить тушку домой. Глупый риск. Пусть маме и перестали впихивать тыкву, но и мяса давать не начали. Самому Кардо, как выяснилось, нет до нас дела, но Виргл и Паурит наверняка внимательно приглядывают за нами.
Поэтому я превращал мясо в билтонг. Нарезал полоски мяса, чуть подсаливал, вялил на солнце и лишь затем приносил домой. В общем, ужинали мы всегда мясом. Невкусным и тяжело жующимся, но настоящим мясом, а не корнем с его названием. Хотя Лейла порой начинала плакать и просить наваристого супа, но главное, её перестало шатать от ветра, ручки и ножки приятно потолстели, а серые глаза мамы потеряли стальной блеск сдерживаемой ненависти.
Я перевернулся на спину и посмотрел на небо. Снова начали кружить. Пришлось махать руками и ногами. Проклятые падальщики. Живой я. Живой. И не собираюсь сдыхать вам на поживу. Нечего на это надеяться и становиться в круг надо мной. Ещё, чего доброго, охотники насторожатся. Что это за падаль ожидается в руинах? Что там случилось и нет ли там пересмешников или шакалов? Грифы, летите прочь, вам сегодня в любом случае ничего не достанется!
Идут. Подползя к дыре, я наблюдал за точками вдалеке. Снова ждать и думать. Будут ли они следовать установленному ранее порядку? В мою сторону направилась одна точка, но Паурит ли это? Я положил ладонь на рукоять кинжала. Добравшись до этого места, охотники всегда делали привал. Затем разбегались в разные стороны, кроме старшего, который оставался ждать разведчиков.
Пустошь вокруг – это охотничьи угодья той небольшой стаи пересмешников, которых начали выбивать по приказу Кардо. Сейчас разведчики будут искать, где сегодня охотятся хищники. Многие травоядные и хищники в рывке быстрее обычного охотника пятой-шестой звезды. Но никто из них не может похвастаться такой же выносливостью. Травоядные не могут далеко уходить от воды, без нее они быстро гибнут. А хищникам приходится тщательно выбирать место охоты, потому как, упустив добычу раз, преследовать её или идти на новое место охоты без отдыха для них слишком тяжело. А вот человек может себе позволить полдня бежать по пустоши без воды в поисках добычи.
Прошлые две охоты Паурит проверял водопой, который принадлежал только этой стае. Подозреваю, что он это делал по двум причинам. Утром в десяти случаях из десяти пересмешников здесь не будет. Хищники могут вовсе не вернуться сюда – территория стаи велика, а если всё же надумают, то появятся в своих норах либо вечером после удачной охоты, либо в самую жару, чтобы переждать зной. А после ночёвки уйдут за добычей в рассветных лучах. Это самое безопасное место для проверки, а Паурит точно не храбрец. Вторая причина – сама вода в озере и какая-никакая зелень. Пусть это всего лишь жёсткая трава, невысокие плотные кусты колючей акации и несколько деревьев повыше, а также более густая поросль цимбопогона по берегам ручья, который и наполняет крохотное озерцо.
Думаю, если бы пересмешники не устроили себе тут логово, травоядные давно бы сожрали всю сочную зелень. Самый пик засухи. Дождей давным-давно не было, даже река измельчала, в пустоши стало совсем мало воды и растения высохли. Побывав у логова всего один раз, для проверки окрестностей, я был очарован. После голого песка с пучками сухих, звенящих на ветру ростков за деревней и жёлтого, покрытого пылью разнотравья в пустоши глаза просто отдыхали, глядя на эту яркую мясистую зелень. Вот и Паурит наверняка смывает песок с лица и переводит дух в тени акаций, перед тем как отправиться обратно по набирающей силу жаре.
Если руины вдоль реки можно смело считать городом, который когда-то занимал оба берега на многие тысячи вдохов пути, то что было здесь, предположить сложно. Если позволить разыграться фантазии и не забывать, что даже сейчас тут удивительно красиво, то можно решить, будто раньше это было место отдыха богатых горожан. Здесь не так много домов. Даже если считать, что уцелела едва половина, то все равно жителей было разве что раз в пять больше, чем в нашей деревне. И тогда эта капля воды ещё не испарилась и была огромным озером, плескавшимся у порога крайних домов. А может, здесь сидели чиновники, которые внимательно проверяли товары, доставленные в город по суше, и никакого озера и родника тогда вовсе не было… Кто знает?
Да, это Паурит. Я с облегчением опознал крохотную фигурку, оборвав свои фантазии. Не изменяет себе, это хорошо. Я заставил себя отпустить кинжал и размял затёкшие пальцы. «Осталось немного», – напомнил своему быстро стучащему сердцу. Бросил напоследок взгляд в небо. Ждут и следят. Всегда в ожидании чьей-нибудь смерти. И она близится.
Я спустился из своего наблюдательного гнезда и, тщательно следя, чтобы между приближающимся врагом и мной были камни или остовы зданий, побежал к подготовленной засаде. Ничего особенного, просто место, через которое, скорее всего, и пройдёт Паурит. Всего лишь вершина одного из камней, густо окружённого кольцом развалин домов. Высота – четыре роста взрослого мужчины. Просто вершина с запасом принесённых сюда почти от самой деревни камней. Несколько прыжков и подтягиваний на кончиках пальцев – и я замираю, распластавшись на нагретом чёрном камне. Теперь остаётся только ждать. Это пока здесь терпимо, но в полдень я уже такой трюк не проверну. Этот камень раскалится так, что на нем можно будет жарить мясо.
Вот, сейчас! Осторожно, двигаясь буквально на мысках, проверил то, что говорили мне мои уши, – Паурит подо мной! Я сглотнул тяжёлый комок в горле и решительно встал. Внизу я отчётливо видел своего врага. Первого, у которого отниму жизнь. Не стоило тебе трогать мою мать. Мудрецы говорят, что нет более жестоких существ, чем дети… Я оборвал поток мыслей. Хватит! Просто убей его!
Взяв в руки камень, занёс его над головой и, ещё чуть помедлив, швырнул вниз.
Тренировки не прошли даром. Камень, который я швырял, наверное, сотню раз, в сто первый попал именно туда, куда я и целил. Между лопаток ничего не подозревавшего Паурита. Второго камня не понадобилось, как и запасного плана. Вступать в схватку с убегающим врагом не пришлось.
Я приближался к хрипящему на сером песке человеку, которого пообещал убить, и стискивал в руке кинжал. Два месяца мне понадобилось на осуществление мести. Осталось совсем немного. Буквально три шага и один удар.
– Паурит… – Я замер над беспомощным врагом. Когда я копал норы квыргалов, случалось, что зверьки попадали под удар костяной лопатки. Моя сила была такова, что ломала им спину. Именно на подобный результат я и рассчитывал, бросая в охотника камень размером с две мои головы. – Ты слышишь меня?
– Слышу, – прохрипел Паурит, пуская кровавые пузыри. Хорошо, я боялся, что он умрёт, так и не узнав, за что понёс наказание. – Пацан, откуда ты здесь? Помоги! Помоги мне!
– Зачем? – нарочито удивился я, прислушиваясь, как всё спокойнее бьётся моё сердце, а затем сдёрнул с головы платок и улыбнулся своему врагу: – Это я бросил в тебя камень. И не буду тебе помогать. Я здесь не для этого. А знаешь, для чего?
– Ты что? Пацан, ты что?!
В маленьких чёрных глазках Паурита загорелся ужас. Это хорошо. Это выражение в них мне нравится гораздо больше, чем похоть, которая и привела его к смерти.
– Когда ты говорил свои первые грязные слова моей матери, я пообещал себе, что ты за них заплатишь, – принялся я объяснять. Он должен знать, почему сегодня умрёт, мне важно, чтобы он пожалел о каждом вдохе своего поступка. – Пожалуй, я бы ограничился тем, что сломал бы тебе руки, которые ты протянул к ней. Но ты ведь не остановился на этом? Тебе захотелось наказать её за строптивость, чтобы она была… Как ты сказал, Паурит, помнишь?
– Нет! Нет! – Охотник принялся отползать от меня. Я отстранённо отметил, что спину ему не сломало, раз ноги шевелятся. – Я пошутил… Нет, ошибся… Ошибся я! Забудь, пацан, забудь! Я извинюсь перед ней!
– Хочу, чтобы ты знал, Паурит… – Я вытащил из нашейного мешочка свой клятвенный камень и показал ему. – В тот вдох, когда ты советовал моей матери быть нежнее с тобой, я поклялся на этом камне Древних, что ты умрёшь. Умрёшь за свои грязные слова и улыбку, которой не место под этим Небом.
– Помогите! Помогите! – изо всех сил принялся кричать Паурит. Впрочем, получалось у него плохо, мешало отбитое нутро.