Оказавшись на пороге кабинета, в котором бывала уже сотни раз, я вдруг впала в состояние оцепенения. По телу пронеслась вереница дрожи, конечности налились необъяснимой тяжестью и ступни словно увязли в топком болоте.
Не ожидала, что будет так тяжко.
Я ведь все выходные настраивала себя на встречу со сволочным прошлым. С самого раннего утра прокручивала ее возможное развитие у себя в голове. Даже позавтракать не смогла. Кусок в горло не лез. Тошнило от одной только мысли, что мне придется смотреть на его рожу.
Но я понимала, что это неизбежно. Иначе никак. Иначе прошлое поглотит меня. Засосет на дно, а я ведь с таким трудом смогла выбраться на поверхность. Вздохнула полной грудью, а сполна насладиться вкусом счастья не успела. Не дали. Жизнь снова наставила на моем пути препятствия, будто я недостаточно трудностей хапнула за эти два года.
Раз так, то нельзя давать слабину. Ради сына я с гордостью перешагну любые препятствия.
Я готова. И к неминуемому разговору, который может перерасти в скандал, я также приготовилась.
Ко всему была готова.
Но не я одна.
Макар встретил меня с хладнокровным спокойствием на лице.
Стоя у приоткрытого окна и закатывая рукава рубашки до локтя, он всем своим видом показывал, что ждал именно меня.
Ну нисколько он не удивился моему появлению. Эффект внезапности сработал против меня же.
Разобравшись с рукавами, он вскинул левую руку и посмотрел на циферблат наручных часов.
– Рассчитывал, что ты придешь немного раньше, – произнес он деловитым тоном и жестом указал на кожаный диван, расположенный сбоку от рабочего места генерального. – Присаживайся, готов тебя внимательно выслушать.
Кое-как совладав со своим неуправляемым телом, я прикрыла дверь, намеренно прошла мимо дивана и присела на стул. Выпрямила спину, расправила плечи и воинственно задрала нос кверху.
Гордая и непоколебимая с виду, а внутри я уже ощущала, что еще немного – и начну разваливаться на куски.
Ведь если что-то пойдет не по плану, я могу и не выдержать.
– Воды? Чаю? Или может быть, кофе? – поинтересовался Макар низким голосом.
Он не спускал меня из виду, держал на незримом поводке. Он словно желал проникнуть мне в голову, вогнать меня в транс и повлиять на мои дальнейшие решения.
Не позволю! Не дамся!
– Нет, спасибо. Я пришла сюда не чаи с тобой гонять, – с неизменной холодностью ответила, важно складывая руки под грудью.
– А зачем же? Уволиться надумала, я прав? – спросил он тоном холодящей суровости, плавно опускаясь на диван.
– Интересно, как ты догадался? – хмыкнула я с напускным удивлением, делая вид, будто это была не вынужденная мера, а заранее продуманный план…
Тактика на случай вторжения всяких бывших на мою территорию.
– Всего лишь предугадал твои дальнейшие шаги, – пояснил Макар, забрасывая одну руку на спинку дивана.
Выходит, он сам подстроил все так, чтобы в отделе кадров меня сразу же развернули и направили прямиком к нему. Чтобы я оказалась у него в кабинете. Один на один. Загнана в ловушку.
Хитро, ничего не скажешь.
Вот только зачем? Чего он хочет этим добиться? Унизить меня вздумал?
Вряд ли у него это получится. Унизить меня больше, чем он унизил меня в день нашего расставания, ему не удастся.
Я потянулась через весь стол, прогибаясь в пояснице. Вынула из лотка принтера чистый листок, из органайзера достала шариковую ручку и, ощущая на своем лице пристальный взгляд, быстро набросала заявление.
– Подпишите заявление на увольнение, будьте так добры, – попросила я решительно, положила заполненный лист на стол и даже развернула для удобства.
На мою просьбу Макар не шелохнулся. Более того, ни один мускул на его лице не дрогнул. Он как сидел в расслабленной позе, так и продолжал сидеть, выводя меня из себя с каждым своим равномерным вдохом все больше и больше.
– Ты слышал меня?
– Нет, – отчеканил он, глядя на меня в упор.
– Что, нет?
– Я не подпишу тебе ничего, не в ближайшее время, – его решительность была столь же тверда и крепка, как и моя, если не больше.
Я моргнула в недоумении, сглотнула вязкую слюну.
С первых же минут все пошло не по плану. И мое положение становилось шатким, однако я всеми силами старалась держать лицо.
– Это еще почему? Ты что-то против имеешь? – пока еще спокойно спросила.
Макар протяжно хмыкнул, поднял глаза к потолку и пальцами огладил щетинистую челюсть.
Полагаю, мой вопрос застал его врасплох. Или он просто отыгрывал какую-то роль. Одно точно – нервы он выкручивал мастерски. И терпение уже было на исходе.
– Имею, – выдал вдруг с резкостью, возвращая на меня глаза, полные неподдельной неодобрительности. – Я не дам тебе так просто уйти, не разобравшись ни в чем. Даже не думай.
Мне не послышалось?
Я, значит, все выходные гадала, какую причину Макар выдумает для моего увольнения, а он и не собирался меня увольнять?
И что значит "так просто"? Разве "избавиться от общества ненавистного человека" ради своего спокойствия – простая причина?
И в чем он там собрался разбираться?
– На каком основании? – сдержанность уже трещала по швам, до боли я сжимала в руке ручку. – Ты же понимаешь, что не имеешь права удерживать меня здесь против моей воли? Я хочу уволиться. Немедленно. Это мое решение. Взвешенное, и оно не оспаривается.
К сожалению, Макара нисколько не убедили мои слова. Он был тверд, как несокрушимая скала. И холоден, подобно многовековому айсбергу.
– Мне нужна причина. Конкретная. Для начала я должен узнать, почему ты приняла для себя такое решение. Аргументируй свое желание уволиться из копании, в развитие которой было вложено немало твоих сил. Потому что пока я вижу, что ты просто бежишь в никуда.
Внезапно ощутила себя на приеме у психолога. Вот правда.
Сидела перед ним, таким самоуверенным, проницательным, мнящим себя сострадающим, и боялась открыть ему свою душу. Боялась, что он вывернет ее наизнанку и плюнет в нее.
Я боялась поделиться с ним своими проблемами, потому что он недостоин о них знать. Потому что он – и есть моя проблема. Огромная… гигантская проблема, которую я хочу немедленно решить. Забыть о ней раз и навсегда.
Макар и про мои вложенные в работу силы откуда-то узнал. Интересно, когда успел?
И тут вдруг я обратила внимание на рабочий стол, заваленный кипами документов, среди которых также находились папки с личным делом некоторых сотрудников. И только анкета с моим именем лежала отдельно от общих папок.
Макар проследил за моим взглядом и пожал плечами, мол, а ты как хотела. Имею полное право. Я вообще-то твой начальник теперь. Я обязан знать все о своих подчиненных, вплоть до их фактического места жительства и номера личного телефона.
Класс!
Нам с Глебом теперь еще и переезжать придется, если Громов и дальше продолжит наседать на меня. Этого мне не еще не хватало.
И так голова пухла от всего навалившегося, а теперь еще и раскалывалась.
– Причин несколько, – поспешила я вернуться к опостылевшему диалогу.
Я была твердо убеждена, что не выйду отсюда без подписанного заявления. Если понадобится, буду с боем прорываться.
– Озвучь их, пожалуйста, – требовательно произнес Макар.
Взгляд его стал выжидательным, и это нисколько не способствовало моей решительности. Он надламывал ее без особого труда.
И все он прекрасно понимал. Знал о самой главной причине, потому что сам ею являлся.
Но нужно же потешить собственное тщеславие. Вынудить меня произнести это вслух, чтобы я указала на свое самое больное место.
– Я не понимаю, зачем тебе это знать? Кто ты такой, чтобы я делилась с тобой своими проблемами? – сощурилась, и Макар тотчас нашел ответ:
– Я должен убедиться, что твое решение основано не на одних эмоциях и личной неприязни. Уволиться ты всегда успеешь, а вот найти новое место работы с похожими условиями не так-то просто. Вот я и хочу понять, когда эмоции стихнут, не пожалеешь ли ты о своем решении?
Не сдержавшись, я погано фыркнула.
Да что он знает о моих эмоциях? Если б догадывался, не стал бы ущемлять меня, пользуясь своим положением.
– Я все равно не понимаю, какое тебе дело до меня и моих решений… И с каких пор ты в альтруисты записался? Если хочешь помочь чем-то, так помоги. Подпиши заявление и разойдемся с миром, – не увидев никакой ответной реакции, я невольно раскрыла губы, испустила горький вздох и с мольбой посмотрела на него. – Пожалуйста, Макар. Давай не будем все усложнять. Отпусти. Дай мне уйти… Так просто.
И наверное впервые за время нашего разговора Макар позволил себе опустить затуманенный взгляд ниже моего лица. Гораздо ниже. Как будто в моем скромном декольте он надеялся отыскать верное решение. Будто на моих ногах, обтянутых тонким телесным капроном, было что-то занимательное. С таким нескрываемым интересом он разглядывал мои острые коленки и тонкие щиколотки, словно и ног никогда раньше не видел.
Подо мной будто угли раскалялись. Я заерзала на стуле, желая одернуть юбку вниз… Жалея вообще, что надела юбку. Додумалась же!
Неестественно прочистив пересушенное горло, я выдала резким тоном:
– Ты же понимаешь, я не смогу больше работать здесь! Это слишком для меня.
Макар наконец отвлекся от созерцания и вынырнул из задумчивости.
– Так… и в чем же выражаются твои трудности? – спросил как ни в чем не бывало.
Такому бесчувственному гаду, вроде Громова, меня никогда не понять, даже если я разжую все и в рот положу. Ему не понять, что свежи еще мерзкие воспоминания в моей памяти. И только из-за его появления они снова начали всплывать, расшатывать мою стойкость. Ему же не понять, сколько сил у меня ушло на то, чтобы заделать в сердце дыру. Заделала с трудом, а теперь из нее сквозит страшно.
Да, до недавнего времени я испытывала к нему полнейшее безразличие, а сейчас я его ненавижу, но ведь когда-то я любила его. Да, он лишил меня этого поистине прекрасного чувства. Я утратила его и, скорее всего, безвозвратно. Но находиться рядом с человеком, который посмел сотворить подобное со мной – это все равно что возвращаться в тот ужасный день и заново биться в агонии причиненной им боли. Из раза в раз.
Это вымотает меня. Сведет с ума.
Но ему же этого не понять… У мужчин не так все устроено. Готова поспорить, наличие бывшей в радиусе ста метров только подстегивает Макара, а меня же претит это чертово соседство.
Всеми силами я старалась держаться невозмутимо. Не смотреть на Макара больше. Держать оборону и не давать ему меня сломить.
– Как ты себе это представляешь? – всплеснула я руками. – Вот скажи, как мне заставить себя работать на человека, который в любой момент может всадить нож в спину?
Громов на краткий миг сомкнул веки и глубоко вздохнул. С сожалением. Складывалось впечатление, будто ему вдруг стало невыносимо стыдно.
Как жаль, что это впечатление было ложным.
– Аль… – едва слышно произнес Макар, однако этого хватило, чтобы меня насквозь прошило разрядом тока.
– Не смей называть меня так! – на полтона повысила я голос, выйдя на секунду из себя, вся моя невозмутимость лопнула мыльным пузырем.
– Как скажешь, – выставил он вперед руку в успокаивающем жесте. – Я хотел сказать, что не метил на место отца. Я понятия не имел, что так выйдет. Я знать не знал, что встречу тебя здесь. Но…
Громов осекся резко, сжал зубы и задумался.
– Но? – поторопила я.
Макар только раскрыл рот и тут же плотно захлопнул. Он хотел сказать что-то такое важное, определяющее, но в последний момент передумал. Даже не передумал. Он словно запретил себе говорить то, что было у него на уме.
Громов нахмурился, приподнялся с дивана и подошел к кулеру.
– Не нужно тебе увольняться просто из-за того, что ты будешь видеть меня чаще, чем тебе бы этого хотелось. Если причина только в этом, мы можем с тобой вообще не пересекаться, – поведал он будничным тоном, а затем сделал пару глотков воды из пластикового стаканчика. – Но я не могу позволить себе в такое непростое для компании время разбрасываться ценными кадрами, не попытавшись их сохранить.
Да уж, это совсем не то, что я хотела бы услышать. Ничего важного и определяющего в его словах не было. Одна вода. В уши так и заливал.
– Не нужно делать вид, будто для тебя я какой-то там ценный кадр! Ты же что-то задумал. Я прям чувствую.
Взгляд его метался по моему искаженному в сердитой гримасе лицу, пока он не отвернулся, чтобы выбросить стаканчик в мусорное ведро.
– А я не делаю вид. Я могу тебе открытым текстом заявить, что отношусь к тебе не как к обычному сотруднику, но это никак не отразится ни на тебе, ни на твоей работе. Я не задумывал ничего в отношении тебя, и никаких ножей у меня для тебя не припасено. Я просто хочу, чтобы ты не принимала поспешных решений, включила голову и ради своей карьеры оставила прошлое в прошлом, – он снова вернул взгляд на меня и через паузу на тон тише добавил: – Останься. Хотя бы до тех пор, пока не найдешь достойную замену.
– Не могу, – замотала головой, потупив глаза в пол.
– Тебя все еще это задевает?
– Что именно?
– Наша история в прошлом. То, как я с тобой обошелся?
Помнит. Все-таки не забыл.
А я-то уж думала, он мудак с кратковременной памятью, а он, оказывается, мудак обыкновенный. Просто притворяется хорошо.
– Нет, не задевает, – сглотнула я горький ком, не решаясь поднять голову.
– В таком случае пускай твое заявление полежит пока у меня. Обещаю, недели через две-три мы вернемся к этому вопросу. А сейчас я не хочу делать поспешных решений, о которых мы оба потом будем жалеть.
Сволочь! Снова на паузу решил меня поставить! Да чтоб ты провалился куда-нибудь! В ад – было бы здорово!
В моих глазах не было ни единого намека на слезинки, а душу уже вовсю топили слезы. Решетило нутро градом из заледенелых слез.
У меня было всего два варианта: либо разрыдаться, либо вывалить на него все, что накопилось во мне.
Третьего варианта, где я успокаиваюсь, покидаю его кабинет и выхожу на больничный, увы, не предвиделось.
– Я жалею лишь о том, что когда-то с открытым ртом выслушивала твое вранье, а теперь оно мне боком вылезает! Знала бы я хоть какую-то правду о твоем родном отце, да я бы в жизнь не пришла работать в его компанию! Я же спрашивала, что сейчас с ним, а ты сказал, он умер! Умер, Макар! А тут он вдруг воскрес! Ну ничего себе, чудеса какие! – меня точно прорвало. Трясло от злости.
Я резко вскочила на ноги, сгребла со стола первое, что попалось под руку (ею оказалась моя анкета), и с остервенением разорвала на мелкие куски.
До того он меня накалил!
– Я не желаю иметь с тобой ничего общего! Я терпеть тебя не могу! Ты мне противен! Настолько, что я лучше выколю себе глаза, чем буду терпеть твою физиономию еще какое-то время! Уволюсь как-нибудь и без твоего согласия! – напоследок я швырнула клочья бумаги ему в лицо.
Я предполагала, что моя выходка приведет Макара в ярость.
Ошиблась.
Взгляд его наполнился вселенской скорбью. На лице читалась полнейшая обескураженность. Своей истерикой я обездвижила его. Макар был дезориентирован. Стоял как вкопанный напротив меня. И моргать забывал. Его будто оглушили.
Еще бы…
Он ведь никогда не видел меня такой рассвирепевшей. А я никогда и не была такой… Я сама себя не узнавала. Точно бесы в меня вселились.
Возможно, позднее мне будет стыдно. Но сейчас стало даже чуточку легче.
– Прости, Алён, – прохрипел Макар, – если бы я только мог что-то исправить, я бы..
– Замолчи! Ненавижу твои паршивые "прости"! – почти кричала я, сама от себя не ожидая. Осуждала себя, но ничего с собой поделать не могла. Мерзкие слова лились изо рта, как дерьмо по сточным трубам: – Лучше прибереги их для своей богини минета! Твоей невесте они нужнее!
Миг – и Макар снова застыл. Только желваки ходили ходуном и ноздри расширялись. А в налитых кровью глазах уже вовсю зарождалось сущее зло.
Стало быть, я влезла туда, куда не следовало. Упоминанием Оли я таки привела его в ярость.
Мне ничего не оставалось, кроме как в испуге попятиться к двери.
– Как ты сказала? – выдавил из себя, пылая гневом. – Богиня… чего?
– Н-ничего, чего слышал, – буркнула я с опаской, упираясь спиной в дверь и нашаривая ручку.