– Андрей, ты, братец, малость побыстрее, давай, а то стемнеет скоро, – всё беспокоился Шустов, подгоняя шофёра.
– Да уж и так… Почти двадцать вёрст в час. Скоро и приедем к Балчугу, – ответил водитель.
Андрей Фомич Ховрин, водитель автомобиля господина Шустова, был личностью известной в спортивных кругах Москвы. Участвовал в автомобильном пробеге 1910года Петербург-Киев- Москва- Петербург. Сам Стабров был приглашён, как член Московского Авто-мото клуба, на памятный обед. Московский автомобильный клуб чествовал всех прибывших обедом в большом зале «Эрмитажа». Центральное место занимала несравненная княгиня Долгорукова, единственная женщина, участвовавшая в пробеге и все время сама управлявшая машиной. Обед был очень оживленный и приятный. Гонщики и шоферы-иностранцы разместились за отдельными столиками, по национальностям. Была масса тостов, очень оживленно сменявшихся один за другим. В общем, тот вечер, как вспоминал Стабров, закончился весьма приятно. Господин Ховрин тоже присутствовал среди гонщиков.
Так что на умения такого человека вполне можно было положиться.
Стабров молчал, лишь обдумывал происшедшее. И день ведь начинался неплохо, всё было спокойно. А тут на тебе, под вечер ерунда какая-то закрутилась. Но, ведь если уже согласился, так выполнять надо.
Авто же остановилось у набережной, Шустов подхватил коробку с фотоаппаратом и пошёл к лодочной станции. Сергей Петрович привычно оценивал это место, с домиком для смотрителя, с лодочным сараем, и домиком для желающих совершить водную прогулку. Имелся даже флагшток, на котором развевалось знамя Московского Яхт-клуба, голубой крест на белом поле. Выглядело всё вполне ухоженным и опрятным.
Навстречу шёл вполне представительный господин, одетый по-спортивному, в свитер и холщовые штаны ла парусиновые туфли на босу ногу.
– Сергей Ильич, такое ведь дело, – начал он, – так не доглядел, право слово..
– Ох, Иван Ефимыч… Ну вот, рассказывай. Член клуба, – и Шустов кивнул на Стаброва, – полицейский сыскной полиции, сам Сергей Петрович Стабров. Ему всё в точности и доложи.
***
Утро выдалось ветренным и прохладным, но Иван Ефимович Песков не унывал. Всё же, при хорошем деле состоит, и, за это и деньги платят, пусть и небольшие. Да ещё вдобавок, и жильё имеется, да ещё на самом берегу Москва -реки. Нет, оно конечно, где-нибудь на берегу Ялты, или там, Алупки, было бы куда приятнее, но и здесь было очень неплохо. А пока молодой человек ждал, как закипит гордость его обиталища, старинный самовар. Его лодочник заботливо вычищал почти каждый день, и пузатый медный агрегат, щедро украшенный медалями, награждал его в ответ превосходнейшим чаем.
На завтрак Ивана ожидали чайная же колбаса и три превосзодные вчерашние пышки. Отличный калорийный завтрак для спортсмена-гребца, а заодно, и лодочника. Он неторопливо нарезал аккуратные кусочки на старое, ещё бабушкино блюдо, рядом положил мучное. Отломил от сахарной головы несколько кусочков и положил в кипяток. А затем и добавил заварки из фарфорового чайничка. Всё было и готово. Он с аппетитом опустошил блюдо, запил завтрак горячим и сладким чаем, и был совершенно готов к трудовому дню.
Проверил лодки у причала, принёс табуреты из сарая, вымел начисто доски. Всё выглядело вполне прилично. Ну, а первыми подошли как раз эти, богемные не то художники, не то поэты. Двое молодых мужчин, и две барышни. Девицы или дамы, модные такие, с коротко стрижеными волосами, одна в голубом, другая- в оранжевом платье. Мужчины, в французских блузах и новоманирных шерстяных вязаных безрукавках и широких хлопчатых брюках, и лёгких кепи. Блузы у обоих были синие.
– День добрый. Мы бы хотели взять пару лодок, покататься, – сказал тот, в синей безрукавке.
– Да, пожайлуста. Мы тут на целый день, – добавил мужчина в красной безрукавке, – необходимо развеяться.
– Анечка, как здесь мило, – начала одна из девиц, – Андрей, нам вот эту лодку, – обратилась она к мужчине в синей безрукавке, – такая красивая!
– Таня, ну что же ты? Андрей и Феликс сами решат. Им это сподручнее!
– Сейчас, уже не время по «Домострою» жить! – капризно надув губки, ответила Таня.
Анна же спокойно, и с неким вызовом оглядела лодочника, слово тот был призовым жеребцом с Московского ипподрома. Иван спокойно поправил своё спортивное кепи, и даже приосанился. Знал, что многие из дам и барышень засматриваются на его стать, богатырские плечи.
– Мы возьмём пару лодок. Вот эту и эту, – степенно проговорил Феликс, поправив золотую оправу своих очков, – надеюсь, это поможет вдохновению. А то, ведь исписался я… Меня редактор«Аполлона» постоянно ругает.
– Наговариваешь ты себя. Строчки из твоего последнего сборника великолепные :
«Листья на ветвях курчавятся, как локоны твои…»
Проговорил Андрей, картинно махнув рукой, сделавшись похожим на статую античного бога, только с лирой в руке, а не с портфелем.
– Ты мне льстишь, друг мой!
– Кто де не знает поэта Феликса Рощиевского? Вы вот, к примеру, знаете о таком знаменитом стихотворце? – Андрей спросил лодочника.
– Да без сомнения! – соврал не моргнув глазом, ответил Иван, – зачитываюсь!
– Спасибо, – растроганно тихо проговорил Феликс, промокнув голубым платочком глаза.
Анна только подняла глаза к небу, и вздохнула, словно пережила сейчас нечто мучительное. Но, в лодочку всё же села. Однако, махнула рукой статному лодочнику. Татьяна составила компанию Андрею, грациозно присела на скамью, расправив подол платья. В общем, эта компания приступила к отдыху, а Иван Песков занялся и другими делами.
Скучать не приходилось, обыватели часто посешали это место. На реке уже раскатывали несколько лодок, в основном благоразумно не пренебрегая средством безопасности. Ну, или попросту, пробковым поясом. Всё было спокойно, и Иван приступил в важной части своей миссии- образовательной. Начал читать лекцию о спасении на водах. Люди слушали, ну кроме нескольких мальчишек, занятых облизыванием сахарных петушков. Тоже дело, как считал лодочник, по крайней мере, не отвлекают других от важного занятия.
Вскоре после полудня, Анна, на правах почти знакомой подошла к Ивану Пескову и встала рядом. Обаятельно улыбнулась, поправила волосы, и как бы невзначай изрекла:
– Вы знаете, Феликс пропал. Впрочем я думаю, это он из ревности вытворяет. Не понравилось, как я на вас посмотрела. Мы с Анной и Андреем ходили попить кофе. Он не захотел. А теперь, пропал. В лодке осталась лишь его безрукавка и рубаха.
– Что? – не поверил лодочник и стремглав побежал к лодке.
Точно, в наличии имелась лишь французская блуза и красная вязанная безрукавка, в беспорядке лежавшие на дне лодки. Барышня подбежала, подняла одежду, встряхнула и разочарованно произнесла:
– Записки нет. Нет, если бы он топиться собрался, так хотя бы записку оставил…
***
– Я, понятно, сразу в лодку, да погрёб. Прошёл выше станции и ниже не меньше мили в каждую сторону. И, ничего… Тела не заметил, – с грустным выражением закончил свой рассказ лодочник.
Господин Шустов внимательнейшим образом прослушал рассказ Пескова, и лицо его стало ещё более озабоченным… Ну, а Сергей Петрович был настроен куда более скептически.
– Вы Перовым не увлекаетесь, Сергей Ильич? – немного иронично изрёк Стабров, – есть у него такая картина. Теперь в «Третьяковской галерее». «Утопленица» называется, между прочим, полотно с историей. Так что вероятно, что этот Феликс Рощиевский сейчас в своей комнате чаи распивает, вдохновения, так сказать, набирается. Так сказать, «поймал волну», и строчит строчку за строчкой под своей зелёной лампой.
Казалось, слова Стаброва разрушили эту идиллию, этот песочный замок, возникший в голове командора Яхт-клуба. Сергей Ильич, озабоченно заложил руки за спину, и принялся вышагивать, гремя каблуками по доскам пристани. Выходило всё просто очень мелодраматично, не хватало только печальной музыки. Да и лицо Шустова не было уж слишком суровым.
– Хорошо… Сергей Петрович, вот вам на расходы сто пятьдесят рублей. Вы меня очень обяжете, если уладите это происшествие.
– Сами понимаете, если произошло преступление, замять это я не смогу.
– Так и не надо. Но, нет желания видеть всё это, – и он кивнул на лодочную станцию, – как тему сатирических журналов. Да и моему увлечению это повредит…
Перед глазами просто Стаброва возник рисунок художника Воротникова. «Гребец с бутылкой Шустовской», или « Одиссей у Калипсо и не может встать» или ещё лучше « Аргонавты между Сциллой и Харибдой», где роль Сциллы исполняла бы бутылка «Шустовского конька», а Харибды- бутылка « Старки». Да, картина была бы потрясающей. Обыватели непременно бы стали рукоплескать подобному опусу знаменитого сатирика.
– Конечно, Сергей Ильич. Примусь за дело.
– Не останусь в долгу, Сергей Петрович!