– Не надо, я же сказала. – Лиза отстранила руку, приблизившуюся к ее лицу. С пушистой кисти слетела пудровая дымка.
– Да я немножко совсем… – захлопала слипшимися от туши ресницами визажистка. Она улыбалась с демонстративным дружелюбием, от которого, должно быть, уже болело лицо. – Можно?
– Нет. Я сказала, что не крашусь. – Лиза и не подумала ответить на улыбку.
– А почему?
– Почему что?
– Ну, вы такая милая молодая девушка. Немного косметики только на пользу бы пошло. Можно скулы чуть-чуть подчеркнуть, сразу лицо станет худое, как у модели.
– Мне это не нужно. Я пианистка, а не модель.
– Тем более! – Визажистка снова нацелила на нее кисточку. – Вы же хотите популяризировать свое творчество?
– Не представляю, как толщина моего лица повлияет на интерес слушателей к классической музыке.
– То есть вы хотите сказать, что отказываетесь? – Натянутая улыбка пропала с лица визажистки. Мимические морщинки разгладились, но на их месте остались линии тонального крема.
– Я сказала это шесть раз.
– Понятно… Катюш! – крикнула визажистка Лизе в лицо.
– Проблемы какие-то? – донеслось из противоположного угла студии.
– Да есть тут одна!
Лизе в глаза прилетели капельки слюны. Она моргнула, но не сдвинулась с места. Надо будет погуглить, сколько человек в Москве заболели китайским вирусом.
– Сейчас, – пообещала редактор Катюша.
– Что это мы здесь шумим? – раздался над ухом мужской голос.
На этот раз Лиза вздрогнула и обернулась. Сбоку к ним подошел бородатый здоровяк в клетчатой рубашке. Режиссер. Он уже появлялся на площадке пару часов назад. Сколько же времени она потратила впустую…
– Да вот, героиня краситься не хочет.
– Правда? Разреши. – Он отодвинул визажистку и встал на ее место. Внимательные карие глаза изучили Лизу. – Правильно не хочет. Свежая кожа, пропорциональное лицо, медные волосы. Зачем здесь еще украшения? Разве что жемчужная сережка. Помните, как у Вермеера?
Мужчина улыбнулся Лизе. Она почувствовала, что заливается краской. Бросила взгляд в сторону визажистки. Та стояла, прижавшись к подоспевшей Катюше, и посмеивалась ей в плечо. Редакторша, в очках и сером худи, с таким же серым прилизанным каре, кивала в ответ на каждое слово режиссера. С торчащими из-под жидких волос ушами и вытянутой в их сторону шеей она напоминала мышку из мультика.
– На картине Вермеера не было сережки. – Лиза почувствовала, как краска отхлынула от лица.
– Не понял вас, – наклонил голову мужчина.
– Современные исследователи считают, что это не сережка, а блик от деформации. Реставраторы накосячили.
– Вон оно что… Не знал, учту.
Визажистка у него за спиной прыснула со смеху.
– Позовите, когда уже начнем, – сказала Лиза, встав со стула.
Режиссер отступил, освобождая ей путь. Она прошла мимо девушек к столу, стоящему в центре студии. Вслед полетели обрывки фраз. Что-то про бледную моль и новый случай коронавируса в России. Шутки о вирусе, убившем уже несколько тысяч человек во всем мире, показались Лизе неуместными, особенно из уст профессионала. Правда, визажистка не произвела на нее впечатления человека, увлеченного своим делом. Разве таким место на федеральном канале?
Пусть смеется, решила она, усаживаясь за стол и засучивая рукава пиджака. Пальцы нацелились на воображаемые клавиши. Посмотрим, как она повеселится, когда Лиза выступит в Большом зале Московской консерватории. Хотя, визажистка об этом даже не узнает. Где эта разукрашенная девушка, а где классическая музыка. Лиза выдохнула. Настроилась сыграть произведение залпом, от начала до конца, как пока что редко получалось. Сроки поджимали, а ей еще пришлось поехать на эти съемки… Пальцы застучали по столу, в голове заиграла мелодия Баха.
Услышать бы сейчас настоящее фортепиано, а еще лучше – комментарии Натальи Степановны. Им она часто верила даже больше, чем собственным ушам. Ее слух мог уловить только технические ошибки, а не те, которые Лиза обычно совершала. Преподавательница по специальности всегда их замечала, как датчик засекает газ без цвета и запаха. И нашептывала ей то, о чем молчала Лизина интуиция. Благодаря этим подсказкам девушка всегда была на высоте. Однако они же заставляли ее чувствовать себя самозванкой.
– Ну прямо Полинка моя, – раздался голос тети Любы.
Пальцы Лизы потерялись, словно заметили, что никаких клавиш под ними нет.
– Тоже в детстве так часами сидела и брынькала по столу. – Рядом опустилась Полинина мама. Потянуло сладковатым забродившим духом. Как-то Лизин папа из спортивного интереса своими руками собрал самогонный аппарат. Алкоголь и папа – вещи несовместимые. Он даже на Новый год шампанское не пьет, поэтому запах перегара Лизе толком не знаком. Но вот от того аппарата пахло почти так же, как сейчас от тети Любы.
– У Полины же не было своего инструмента, – отозвалась Лиза.
– Зато подружка была, с роялем.
– С пианино. У меня тогда старенький Петроф был. Хороший. Мама с папой его продали, когда нам гибрид покупали.
– Да не вам, зайка моя, а тебе, – погладила Лизу по медным волосам тетя Люба. – Полинка моя так без пианино и осталась… А талантливая ж девка, правда?
Лиза хотела возразить, что инструментом они пользовались на равных. Уже открыла было рот, но, увидев на непривычно гладком, матовом от пудры лице тети Любы влажные, с полопавшимися сосудами глаза, молча кивнула. Словно по ее немому согласию вспыхнул яркий свет. Телефон в кармане завибрировал, и Лиза тут же его выхватила. Новая привычка. Всего неделю назад она старалась реже вытаскивать его из сумки, чтобы не отвлекаться, а теперь дергалась при любой вибрации.
– Что, мама звонит? – спросила тетя Люба, которая, похоже, уже перестала ждать звонка от Полины.
Лиза посмотрела на экран и кивнула.
– Алло, мам. Я же предупреждала, что буду на съемках. Зачем…
– Ты там почти четыре часа. Не сняли еще?
– Даже не начинали. Чувствую, не успеем на десятичасовой автобус, а у меня завтра специальность первой парой…
– Ты мне лучше скажи, кормили вас?
– У меня шоколадка.
– Любка далеко? Дай ей трубку. Она быстро обед организует. Ты такая курица у меня, никогда не попросишь.
– Мам, давай не сейчас, – понизила голос Лиза. – Не до этого.
– Будет тебе не до этого, когда гастрит появится. С дороги детенок ничего не ел.
– Я же сказала…
– Экстрасенс на подходе, – протиснулась между прожекторами и осветителем редактор, – пятиминутная готовность.
– Слышала? Не могу больше говорить. – Лиза с облегчением сбросила звонок.
– Повторим еще разок, – обратилась Катюша к тете Любе, вытянув шею. – Экстрасенс садится, вы даете ему фотографию дочери. Спрашиваете, что с ней случилось.
Голос редактора подходил к внешности и напоминал Минни Маус. Лиза с детства разговаривала по-мальчишески низким, немного скрипучим голосом, поэтому сейчас даже слегка ей позавидовала. Каково это, быть милой маленькой девочкой?
– Вы здесь сядете или с сестричкой через монитор посмотрите? – Катюша повернула острый носик к Лизе.
– Через монитор.
– Отлично. Тогда за мной, в малый зал.
Развернувшись, Лиза лицом к лицу встретилась с ведущей. Миниатюрная блондинка. По телевизору она казалась выше и моложе. Вблизи Лизе удалось рассмотреть сеточку морщин на светящейся коже. Вот, наверное, как стареют эльфийки. Лиза поздоровалась, но ведущая этого, кажется, не заметила. Прошла мимо, даже не взглянув. Неужели, чтобы стать достойной внимания телевизионщиков, обязательно наносить боевой раскрас? Если так, Лиза обойдется. Катюша прошмыгнула мимо остальной съемочной группы в коридор и открыла ближайшую дверь.
– Сюда, – указала она на стул рядом с улыбающейся Юлей.
На секунду Лиза подумала, что младшая сестра Полины не в курсе происходящего, но потом сообразила – девочка просто рада ее видеть. Глаза школьницы Юли были такими же красными и уставшими, как и у матери. Похоже, не плакала только Лиза.
– Не бойся, это не больно, – улыбнулась Юля.
Лиза опустила взгляд и только сейчас заметила, что к лацкану ее пиджака прикрепляют микрофон.
– Осторожно, наушник вставлю. Вот это положите в карман. – Катюша протянула ей что-то похожее на блок питания ноутбука. – И девочки, большая просьба. Постарайтесь комментировать все, что видите на экране. А то зрители не поймут, когда экстрасенс правду говорит, а когда лажает.
Обе кивнули.
– Внимание, экстрасенс в студии! – донеслось из дверного проема.
В комнату вбежал молодой светловолосый парень и, улыбнувшись девушкам, наставил на них сбоку камеру. Еще одна, стационарная, выглядывала из-за монитора. Вместо убежища, в которое надеялась попасть Лиза, малый зал обернулся ловушкой.
– Ну, садитесь. – Катюша подтолкнула Лизу к стулу, а сама юркнула в коридор, будто выскользнув из-под прицела.
– Я так волнуюсь, – задышала Лизе в свободное ухо Юля. – Ты когда-нибудь видела живого экстрасенса?
– Да, мы с Полиной каждую неделю смотрели…
– Да не по телику, а вот так, – указала она на экран, на котором появилась темноволосая коренастая женщина. Смуглая, кареглазая, губы накрашены ярко-розовой помадой.
– Но она же и сейчас в телике.
– Ай, – отмахнулась Юля и наклонилась к экрану.
– Здравствуйте, Назира, – начала ведущая, вновь помолодевшая в кадре.
– Добрый день, – осторожно присев в кресло, мягким, вкрадчивым голосом ответила экстрасенс. Она посмотрела на тетю Любу с такой добротой, что у той на глаза навернулись слезы.
– Моя Полиночка. – Женщина дрожащей рукой протянула фотографию Назире.
– Ваша задача, – перебила ее ведущая, – определить, что произошло с девушкой на снимке.
– Хорошо, я постараюсь.
Назира взяла фотографию в левую руку, а правой провела над ней. Поднесла к носу, принюхалась. Подняла взгляд на замершую с распахнутыми глазами тетю Любу. Обе девочки подались к монитору.
– Я не чувствую…
– Что именно? – подняла брови ведущая.
– Вашу дочь, – обратилась она к тете Любе.
– Слышала? – заерзала на стуле Юля. – Откуда она узнала, что Поля – мамина дочка?
– Твоя мама ей только что сказала, – ответила Лиза, стараясь расслышать слова экстрасенса.
– Не говорила она ей… Тише! – сама себя перебила Юля.
– Ни среди мертвых, ни среди живых, – продолжала Назира.
– Что это значит?
– Пока не знаю. Можно мне мою сумку?
– Принесите Назире ее вещи! – крикнула ведущая.
В кадр тут же вбежала Катюша с бесформенным кожаным мешком.
– У Полины тоже такая была, помнишь? – подпрыгнула на стуле Юля. – Сумка-пельмень!
– У нас у половины колледжа такие, – пожала плечами Лиза и, вспомнив, что ее просили комментировать все происходящее на экране, добавила: – Мне всегда было интересно, почему экстрасенсы сразу не могут взять с собой вещи?
– Но не у всех же черная с золотой цепью на ручке? Тихо, смотри…
Экстрасенс достала из сумки чашу и палку, напоминающую деревянную толкушку для пюре. С полуулыбкой на губах принялась медленно водить ею по краю чаши, то и дело постукивая до звона. Эти плавные движения вызвали у Лизы раздражение. Она положила ногу на ногу и скрестила руки на груди.
– Слышите? – с придыханием спросила Назира у тети Любы.
– Звенит.
– Но как приглушенно. Заметили? Как будто сквозь вату или во сне… Звук есть, он живой, но мы его не слышим. Она, – экстрасенс указала на фотографию Полины, – тоже живая.
– Ох, слава тебе… – перекрестилась тетя Люба.
– А звука не слышит.
– Это как? Оглохла, что ли? Память, может, потеряла?
– Нет, с памятью все в порядке. Она как будто в ней сейчас живет. Все время вспоминает, как вы ей куклу подарили, с длинными такими, блестящими волосами.
– Еще бы они не блестели, – смахнув слезу, улыбнулась тетя Люба. – Она ж их маслом каждый день намазывала. Я хвать блины печь, а масла нет.
– Этого не вижу. Зато вспоминает, как в последний раз маленькой ручкой по тем волосам провела. Вижу только голову куклы, тела уже нет.
– Собака его сгрызла, было дело.
– А голова эта – самое ценное, что у нее есть. Она сжимает ее в кулачке, только волосы наружу торчат. Поглаживает их, прощается, а потом протягивает ладошку и отдает.
Лизу передернуло. Она вспомнила, как маслянистая пакля плюхнулась ей на ладонь. Полина тогда постеснялась прийти на праздник, поэтому вручила странный подарок рано утром. Лиза испачкала ночную рубашку маслом и до обеда выслушивала от мамы, какая она «бестолковая халда». Парень с камерой подошел ближе. Видимо, нужно как-то прокомментировать.
– Подружке подарила, – опередила ее тетя Люба.
– Мне, – кивнула Лиза и почувствовала на плече горячую ладонь Юли. – Так и было.
– Она ей потом на день рождения фирменную куклу принесла. Та младшей перешла, когда Польке играть надоело.
– Не надоело. Она пожертвовала, ради сестры.
Лиза услышала, как всхлипнула Юля. Наверное, нужно было так же положить руку ей на плечо или сказать что-то ободряющее, но Лиза застыла, не решившись что-либо сделать.
– Такая у нас девочка, да. – На экране появился крупный план тети Любы, вытирающей со щек слезы. Лиза впервые видела, чтобы Полинина мама плакала. Стало не по себе. Она отвела взгляд от экрана.
– Этого же никто не мог знать, правда? – посмотрела на нее ревущая Юля.
– Никто.
– А я говорила, они настоящие!
– Она сейчас оказалась там, где находится, – продолжала Назира, – из-за какой-то девушки. Мне идет образ светленькой…
– Это я! – не дослушав, заерзала на стуле Юля.
– Не высокой…
– Ну точно!
– Но и не низкой. Среднего роста. Не полной и не худенькой, нормальной комплекции. Очень рассудительной, серьезной.
На этот раз слишком маленькая даже для своих тринадцати лет худышка-Юля промолчала, покосившись на Лизу. Только в этот момент девушка сообразила, что речь, скорее всего, и правда о ней.
– Это Лизка наша, – подтвердила догадку тетя Люба, – лучшая подружка Полинина.
– Не знаю, имя мне не идет. Но эта девушка должна что-то знать.
– Она была там, когда Полинка пропала.
– Любовь, – обратилась к ней ведущая, – давайте расскажем экстрасенсу, что произошло с вашей дочерью. Возможно, зная обстоятельства, она сможет лучше понять свои видения.
– В общем, в прошлый четверг они с подружкой собирались на занятия в училище…
– В музыкальном колледже, верно? – поправила ее ведущая.
– Ну да. Они там вместе на пианисток учатся. Лизка туда всегда мечтала поступить, а моя Полинка с ней за компанию поехала и тоже поступила, представляете? Талантливая девка у нас…
Поехала, потому что настояла Лизина мама. Побоялась отпускать дочку одну.
– Получается, она живет не с вами?
– Нет, мы сами в Невинногорске, а она в областном центре, в Новопетровске. Там Лизкины родители квартиру снимают, а мы доплачиваем, как за койку в общежитии. Ну, в общем, вместе они живут.
– Расскажите, что произошло в прошлый четверг?
– Пропала она. Из закрытой квартиры на четвертом этаже, представляете? – Голос тети Любы дрогнул. – Девчонки вместе на учебу собирались. Лизка вышла в подъезд, внизу подождать.
– В квартире жарко в пуховике, – посмотрела в камеру Лиза, найдя наконец, что прокомментировать.
– Ждала-ждала Полинку, а ее все нет. Вдруг эсэмэска приходит. Мол, не жди меня, у меня месячные начались, останусь дома.
– Этого не могло быть, я знала, когда… – Лиза почувствовала, как краснеет. – А у нее в тот день с утра была специальность, такое не прогуливают. Я подумала, вдруг кровотечение…
– В общем, Лизка молодец, вместо учебы пошла обратно, проверить, как она там. В дверь звонит, а Полинка не открывает.
– Я попросила ее закрыть за мной на задвижку. У нас в квартире дорогое пианино. Гибрид цифрового и акустического, не сильно тяжелый, его легко вынести.
– Звонила, стучалась – бесполезно. Набрала мальчика Полининого. Тот приехал, слесаря вызвал. В общем, выломали задвижку, в квартиру зашли, а Полинки нет.
– Слесаря вызвала я. Платон сам хотел вскрыть, но сразу не получилось, а у него руки… – Лиза снова покраснела. Наверное, от собственного косноязычия. Она хотела сказать, что Платон тоже пианист, что ему нельзя рисковать пальцами, а вышло, будто у него лапки…
– Вот это да! – подняла брови ведущая. – Может быть, с ней что-то случилось в подъезде?
– Говорю же, квартира изнутри закрыта была. И менты весь подъезд обшарили. А еще у них там дверь такая тяжеленная. Когда закрывается, грохот аж на улице слышен.
– Я бы услышала внизу, – подтвердила Лиза.
– Тем более странно, почему подружка Полины не услышала, как она выходит, – потерла подбородок экстрасенша.
– Потому что она не выходила, я бы… – начала было Лиза, но, заметив, как на нее покосилась Юля, умолкла.
– Вот что вижу я, – продолжала Назира, взяв в руки фотографию Полины. – Рядом с вашей дочерью есть девушка. Молодая, но очень умная и целеустремленная.
– Лизка, – кивнула тетя Люба.
– Подождите, дайте договорить.
– Давайте послушаем экстрасенса. – Ведущая погладила Полинину маму по руке. – Может быть, узнаем что-то полезное.
– Дай бог…
– Так вот, эта девушка любит вашу дочь как родную сестру.
Лиза отвела глаза.
– Что есть, то есть, – согласилась тетя Люба.
– Но она ей завидует.
Лиза подняла взгляд на монитор, словно не расслышала и ждала повтора. Юля повернулась в ее сторону. Парень с камерой подошел к ней так близко, что, казалось, линза вот-вот запотеет от ее дыхания. Лиза отвернулась.
– Да ну, – снова перебила Полинина мама.
– Любовь, давайте послушаем.
– Сейчас эта девушка чувствует перед вашей дочерью вину.
Лиза закусила губу.
– Да за что ей завидовать, ну правда… – всплеснула руками тетя Люба.
– Она знает.
– Что знает, Назира? – вмешалась ведущая.
– Где может быть эта девушка. – Экстрасенс погладила фотографию Полины.
– Ничего я не знаю, – замотала головой Лиза. – Она, наверное, про какую-то другую девочку говорит. Может, кто-то из колледжа?
– Да ну, – повторила тетя Люба и, оглянувшись в сторону выхода, крикнула: – Лизка, ты слышишь, что говорят?
– Назира, девушка, которую вы описываете, сейчас здесь.
– Пойдем, – Юля взяла Лизу под локоть и потянула вверх, – выйдем к ним.
– Не хочу. Я ничего не знаю.
– Лиз! – донесся из наушника голос тети Любы. – Сюда иди, не боись.
– Пойдем, – погладила ее по плечу Юля. – С мамой постоим. Ничего эта Назира нам не сделает.
Лиза встала и на непривычно мягких, словно желейных ногах поплелась в большой зал.
– Здравствуйте, Лиза, – встала ей навстречу ведущая. – Назира, эту девушку вы видели?
– Не могу сказать точно, но энергетика похожа.
– Это не я. В смысле, я не знаю, где может быть Полина, иначе давно бы рассказала.
– Дайте мне вашу руку, – обратилась экстрасенс к Лизе.
Девушка сама не поняла, как оказалась в кресле, в котором минуту назад сидела ведущая. Экстрасенс накрыла ее руку своими ладонями снизу и сверху. Опустила веки и сжала ладони с такой силой, что у Лизы хрустнули пальцы. Она отдернула руку.
– Ну что же ты ладошку убираешь. – Назира открыла глаза. – А говоришь, ничего не скрываешь.
Она посмотрела на Лизу таким проницательным взглядом, будто видела что-то, о чем сама девушка не догадывалась.
– Мне больно! Вы же со всей силы сжали.
– Вспоминай.
– Что вспоминать?
– Ты знаешь.
– Бред какой-то, – снова замотала головой Лиза. – Ничего я не знаю. А если знала бы, давно бы уже все рассказала тете Любе и следователю. Зачем мне что-то скрывать? Не выдумывайте!
Экстрасенс поджала губы и посмотрела на стоящих рядом родственников Полины с таким видом, будто своими словами Лиза подтвердила каждое ее слово.
– Она знает. Вот увидите.