– Катя, здравствуйте, – вцепившись в горячую чашку с чаем, сказала Лиза. – Вчера вышел выпуск о пропавшей девушке, Полине. Я ее подруга, помните?
– Конечно, Лиза, – ответила редакторша ободряющим голосом Минни Маус. – Какие-нибудь новости появились? Что-то вспомнили?
– В том-то и дело. Я не могу вспомнить, потому что не знаю ничего. При монтаже, скорее всего, какая-то ошибка вышла. Там не показали, как я об этом говорю.
– Да, такое часто случается. У нас технически нет возможности показать все, что происходило на площадке.
– Но это важно, очень!
– Я вам верю. Возможно, в конце сезона сделают выпуск о том, что не пошло в эфир. Знаете, типа бэкстейджа.
– Да, я видела такие серии. Но это же будет нескоро?
– Ну, ближе к лету, наверное.
– Мне нужно сейчас, слышите?! Можно сделать программу на этой неделе? Или хотя бы на следующей?
– Ну, только если что-то новое выяснится по делу. Тогда снимем отдельный спецвыпуск, экстренный. А так, в конце сезона.
– Но это очень срочно! У меня конкурс в мае, от него зависит вся моя карьера.
– Да, вы же с Полиной пианистки, точно. Желаю победы.
– Спасибо. Дело в том, что из-за эфира у меня проблемы с подготовкой.
– В соцсетях замучили? Мы советуем героям в таких случаях нанимать администраторов и стараться максимально монетизироваться.
– Монетизироваться?
– Ну, знаете, рекламу в аккаунте продавать, пока там много просмотров.
– Нет, вы не поняли. Я в соцсети не заходила даже, я их не веду. У меня в реальной жизни проблемы.
– О, тогда вас ждет сюрприз!
– Хватит с меня сюрпризов. А можно как-то показать этот фрагмент в ближайших выпусках? Тот, где я говорю, что ничего не знаю. А еще лучше сказать, что экстрасенс имела в виду не меня, а какую-то другую девушку.
– Простите, мы не имеем права интерпретировать слова экстрасенса.
– Зато мои имеете, – процедила Лиза, вспомнив, как закадровый голос якобы согласился с ее мнением об изменениях подруги. – Тогда пусть Назира сама это скажет, иначе мне придется обратиться…
– А вот это можно. Хотите с ней поговорить?
– Да, хочу, еще как! – Лиза отодвинула кружку и потянулась за ежедневником. – Продиктуете номер?
– Давайте лучше я дам ей ваш, хорошо? Назира очень занятая. Представляете, наверное, с ее популярностью. Пусть она лучше сама вам позвонит, в удобное ей время. Вы тогда спокойно все обсудите. А то мало ли, она в астрале или еще где.
Лиза продиктовала номер и положила трубку. Пока она сжимала чашку в нервном ожидании, чай остыл. Она уже решила встать и пойти репетировать самостоятельно, раз с преподавательницей сегодня не вышло, когда телефон на столе все-таки завибрировал.
Схватив мобильный, Лиза почувствовала разочарование. И стыд. На экране появилась фотография мамы. Все ее детство та день и ночь работала, чтобы привозить куклы, о которых дочка не успевала даже начать мечтать. Наверное, Лиза привыкла скучать по маме, пока жила у бабушки. Настолько, что с тех пор, как бабушка умерла, а родители забрали шестилетнюю Лизу к себе, она мечтала снова по ним поскучать.
– Алло, мам. Привет, – собравшись с силами, ответила Лиза.
– Ты чего охрипшая такая? Не простыла?
– Нет, все хорошо.
– Хорошего мало, конечно. К тебе там никто не лезет?
– В смысле?
– Нас тут с папой замучили уже звонками. Он, как обычно, на охоту свою смылся, а я сижу отдуваюсь.
– За что?
– За шоу твое. Говорила, не надо туда ехать. Ну ладно, чего уж теперь…
– Даже вам звонят?! Кошмар какой.
– Да тут весь город на ушах. А у тебя как?
– Не знаю. Вроде бы спокойно, только…
– Ну, что случилось? Говори давай.
– Наталья Степановна как-то странно себя повела сегодня. Заниматься со мной не захотела. Сказала, что и так все нормально, репетировать дальше самой.
– Ой, я думала что-то серьезное.
– Но у меня же конкурс вот-вот. Как я без нее подготовлюсь?
– Ты у меня талантливая. Сама справишься.
– Ты не понимаешь, я себя со стороны не слышу. А еще эмоции надо передать, а я…
– Да успокойся, куда твоя Наталья денется.
– Мам, мне кажется, она думает, я что-то с Полиной сделала, чтобы она вместо меня на конкурс не поехала.
– Трындец. А говоришь, нормально все. Ты понимаешь, чем это кончиться может?
– Провалом, конечно. Вместо меня никого не отправят, сильных конкурентов в колледже нет. Но опозориться перед профессиональным жюри…
– Опозориться… Ты молись, чтобы к тебе с вилами не пришли. Поехала к экстрасенсам этим на свою голову. Кивала там сидела. Вот бестолочь, за что бы ни взялась… Теперь объясняй всем, что не знаешь ничего.
– Но я и правда не знаю!
Лиза подошла к пианино, чтобы упражняться с выключенным звуком, пока мама будет рассказывать, какая она неприспособленная к жизни.
– Да откуда тебе знать. Не была бы такой курицей, сразу бы сказала, мол, не знаю. Полина на твоем месте молча кивать не стала бы.
Пальцы дернулись, промахнувшись мимо нот.
– Я, может, и курица, – сквозь зубы проговорила Лиза, – но пока еще здесь…
– Ой, и не говори! Чудо просто. Вот уж не думала, что такая девка самостоятельная может пропасть. За тебя боялась, а за нее моя душа всегда была спокойна.
– Я на съемках сразу ответила Назире, что ничего не знаю. Мой ответ при монтаже вырезали. Но я уже позвонила редактору, она обещала передать мой номер Назире. Когда перезвонит, попрошу в следующем выпуске сказать, что она имела в виду какую-то другую девушку, а не меня.
– Ой, какая ты у меня еще глупенькая. Никто тебе не перезвонит. От тебя отделались просто. И как ты там одна без Полины будешь, не представляю. Давай домой вернешься, а?
Лиза еле сдержалась, чтобы не закричать, что как раз таки умная Полина попала в неприятности, а она, глупая курица, в порядке. Вместо этого дрожащим от гнева голосом проговорила:
– Ты же знаешь, у меня учеба. Скоро диплом, госы, конкурс.
– Привезем мы тебя с папой и на диплом, и на госы твои. Сдашь, куда денешься. Четыре года училась, головы не поднимала. Зря, что ли?
– Мам… Ты знаешь, я отсюда только в Москву поеду.
– В Москву… Ты посмотри, что с Полиной случилось.
– Но не в Москве же!
– Тем более. Ай… Папаша твой тоже хорош. Хоть бы квартиру тебе другую снял.
– Эта оплачена до конца года. Он и так сигнализацию поставил.
– Да ну его… Ладно, мне тетя Лена звонит. Ты давай там, сопли не распускай. И не вздумай никаких предположений вслух строить. Не знаю ничего, и все тут, поняла?
Лиза набрала в легкие воздух, чтобы ответить, но мать уже отключилась. Зачем задавать вопросы, если не хочешь услышать ответ? Лиза положила телефон на пюпитр и принялась играть произведение заново. Стук молоточков в темной и тихой комнате напомнил биение сердца. Она сосредоточилась на ритме. Боль отпустила. Раздался протяжный звонок. Кто-то пришел. Лизины пальцы замерли. В комнате застыла тишина. За окном темнота, почти ночь. Кому она понадобилась? Тому, кто забрал Полину? А вдруг это вернулась сама Полина…
Звонок повторился, на этот раз удвоившись. От мысли, что за дверью стоит подруга, а не ее похититель, Лизе стало даже страшнее. Если она вернулась, то откуда? В воображении всплыла совсем уж жуткая картина. В прямом смысле. «Лицо войны» Дали, с черепом, в глазницах и ротовом отверстии которого видны другие черепа, и так до тех пор, пока хватает фантазии. Сама же она застыла перед пианино в позе, напомнившей девочку с работы Эдварда Мунка «Мертвая мать». Ей так же хотелось зажать ладонями уши, чтобы не слышать протяжных, вытягивающих последние силы звонков. Похоже, искусство не слишком благотворно влияет на ее психику.
Наконец звонки затихли. Не успела Лиза выдохнуть, как им на смену пришли глухие удары. Вот это точно ненормально. Если вначале страх был неоправданным, то теперь самое время паниковать. Лиза схватила с пюпитра телефон. Пятясь к дивану, попыталась найти номер следователя. Семь пять семь… Как же там дальше?
– Блин, ну ты же дома, – послышался из-за двери баритон. – Где тебе еще быть? Открой, Лиз.
Платон! Она с облегчением бросила мобильный на диван и шагнула к двери. На полпути замерла. Вот и Полина точно бы открыла своему парню.