– Давай поговорим о том, что произошло за эти двадцать два года, – упершись в спинку стула, склонился над Лизой Петр Семенович. – Не только в жизни Баха, но и в целом в музыке.
– Соната появилась. На пересечении фуги и двухчастной формы. У меня отлично по истории музыки.
– Очень хорошо, – вновь принялся расхаживать взад-вперед вдоль рояля преподаватель. – Тогда все же о Бахе. К моменту написания второго тома выросли его сыновья…
Лиза услышала, как в сумке завибрировал телефон, и вскочила со стула.
– Простите, мне мама звонит, – схватила она сумку и побежала к выходу. – Это очень-очень важно.
Петр Семенович молча кивнул, проводив ее до двери изумленным взглядом. Раньше она ни за что бы так не сделала. Перед тем как войти в одиннадцатый репетиторий, как обычно отключила звук на мобильном. Действия те же, а дверь другая. Наталья Степановна взяла больничный. Впервые за четыре Лизиных курса. Директриса предложила походить на занятия по специальности к другому преподавателю. Всегда полезно поработать с разными мастерами, это придаст игре глубины, сказала она. Лиза даже не представляла, насколько глубоко решит копнуть Петр Семенович. До конца пары оставалось семь минут, а крышку рояля они так и не открыли. Кажется, теперь Лиза знала, почему его студенты ни разу не участвовали ни в одном конкурсе.
Сбросив вызов, она поспешила домой. Некогда болтать. Мама наверняка звонит, чтобы расспросить, что она ела. Нужно работать. Каждый день, много часов подряд. От рассвета до заката. Осознанно, с каждым повторением оттачивая технику. По крайней мере это она способна отследить. А потом спать, тоже много и качественно.
К вечеру Лизе хотелось биться головой о клавиши. Она промучилась шесть часов, так и не добившись прогресса. Скорее наоборот, закрепила ошибки. Поход в ресторан Лиза собиралась отложить до пятницы, до дня, когда Полина выходила на работу, но теперь понимала, что тянуть больше нельзя. Она должна выяснить, что произошло с подругой, и как можно скорее. Промедление уже стоит слишком дорого – Лиза теряет драгоценные дни подготовки. К тому же в пятницу или субботу пришлось бы платить за вход из-за живой музыки, а почти все присланные в этом месяце родителями деньги Лиза потратила на поездку в Москву. Хотя, откуда там живая музыка? Не могли же хозяева за пару недель найти Полине замену? Или могли?
Натягивая парадные брюки и плотную белую футболку, Лиза гадала, был ли у Полины трудовой договор. Наверняка по нему ее все равно имели право уволить за прогулы. Она так радовалась возможности не разносить тарелки, а играть, так держалась за эту подработку… Чем не причина, из-за которой она не могла уехать сама, никого не предупредив? Хотя никто, кроме Лизы, и так в это не верил. Версию побега озвучивали только для того, чтобы подбодрить друг друга.
Ресторан находился как раз между двумя остановками, поэтому от автобуса пришлось пройтись. Похоже, тротуары в этом районе не чистили. Шлепая ботинками по слякоти, Лиза представляла, как Полина пробиралась здесь на каблуках. Странно, что она каждый раз возвращалась в чистой обуви. Может, сегодняшняя грязь – исключение, и обычно коммунальные службы справляются лучше?
Впереди Лиза увидела ряд огромных окон. Наверное, внутри они от пола до потолка. Скорее всего, это и есть ресторан. Желтые огни по-праздничному сияли через плотные блестящие шторы. Слишком плотные для общественного места, будто скрывающие что-то, не предназначенное для посторонних глаз. Надпись «Виваче» над входом напомнила рассказы Полины о новых посетителях. Почти все принимали заведение за ресторан итальянской кухни, не догадываясь, что «виваче» – музыкальный термин, обозначающий темп. «Живо».
Открыв дверь, Лиза тут же убедилась, что хозяева ресторана, в отличие от посетителей, были в теме. С порога в глаза бросилась куча музыкальных инструментов. В прямом смысле куча. Они были свалены в хаотичном порядке, только не на пол, а на стену. Наверняка прибиты гвоздями. Лизу передернуло от такого кощунства. Желтыми огнями оказались лампы с тканевыми абажурами, висящие над застеленными скатертями столами. Вокруг стояли деревянные стулья, такие же, как когда-то давно в доме Лизиной бабушки. Родители продали его прямо на поминках, соседям, но Лиза частенько возвращалась туда по ночам. Во сне, конечно. Временами ей представлялось, что она и правда пробирается в дом, пока его новые жители спят. Так же она почувствовала себя и сейчас, оказавшись в пустом зале.
Ощущение усилилось, стоило Лизе заглянуть за угол. Там стоял он. Сердце застучало быстрее. Тот самый старый немец, о котором рассказывала Полина. Черный, глянцевый, с проглядывающим на торцах оголенным деревом. Трехногий красавец с двумя педалями. Начало двадцатого века. На мгновение Лиза забыла, для чего сюда пришла. Все, чего ей хотелось – поднять крышку и пробежаться пальцами по клавишам, которых касалось несколько поколений пианистов.
– Добрый день, – раздался голос сзади. Лиза вздрогнула, будто ее и впрямь застали среди ночи в чужом доме. – Присаживайтесь, пожалуйста.
Девушка в черной рубашке-поло и белом фартуке указала на стол у окна и тут же упорхнула в его направлении. Действительно, живо. Проходя через зал, Лиза постаралась сосредоточиться на деталях. На одном из столиков в центре заметила табличку с надписью «Забронировано». Неужели так много людей ходят в рестораны по средам, что нужно заранее бронировать столик? А может, его застолбили постоянные посетители?
– Держите меню, – протянула ей картонную папку официантка. – Хотите сразу заказать или еще подумаете?