Ира открыла дверь и шагнула на улицу.
Под ногами умирал лед, растворяясь в воду и перемешиваясь с землей. Весна – это хорошо, но грязь неизбежна.
Ира пошла по улице. До трамвайной остановки минут десять ходу. За это время можно покурить, поговорить по телефону, или просто, подумать о чем-то хорошем. Или не очень хорошем.
Ира все-таки закурила…
Сейчас, когда она находиться в пути, она словно бы нигде. Где-то в городе. В последнее время только в дороге она могла о чем-то поразмышлять. Дорога давала необходимое одиночество. Одиночество в обществе.
Даже в центре города, народ хоть и есть, но толпа состоит из сотен и тысяч одиночеств. Внутри у каждого человека свой мир, своя реальность. Настолько субъективная, что иногда для других людей просто неприемлемая.
Ира вспоминала ночь. Все-таки ночью случилось чудо. Чудо, что ее спас этот парень… Как же его звали?
Она слышала, что часто девушки после изнасилования резко меняются, замыкаются в себе, некоторые даже кончают с собой… А ведь это действительно страшно.
У Иры была подруга. В тринадцать лет ее на даче сельские подростки затащили в лес и изнасиловали, лишив ее девственности и пригрозив ножом на предмет того, что если она что-нибудь кому-нибудь вякнет, то ее при встрече прирежут…
Подруга не стала никому тогда ничего рассказывать, но у нее возникло странное желание…. Повторить… Она сама через несколько дней пришла к тем парням и отдалась всем пятерым по очереди.
Собственно, весь остаток каникул она провела практически в беспрерывном сексе. Приехав же в город, она долго не могла найти себе партнера. Все-таки в условиях города тринадцатилетняя девушка, предлагающая себя – это странно. Все бояться подставы.
В итоге она нашла на сайте в интернете какого-то сорокатрехлетнего дядьку, который в течении двух лет изменял с ней своей жене. Но этого было мало, подруга постоянно искала какие-то побочные увлечения. В пятнадцать у нее уже не было проблем в поисках партнеров, но ей хотелось все больше и больше…
Как-то один ее случайный любовник предложил ей попробовать связывание. Она согласилась и… Словом, садо-мазо оказалась той темой, которую она искала. Правда роль жертвы ее не прельщала. Уже в шестнадцать она стала известной в BDSM-кругах Госпожой. Ее дневник в Интернете пестрел фотографиями с хлыстами, в кожаной одежде, рядом со связанными голыми мужчинами. Для нее, казалось, не существовало уже никаких граней. Жизнь была подчинена идее физического удовольствия. Любители поунижаться выстраивались к ней в очередь, а она мало того, что требовала подчинения, она буквально насиловала своих партнеров, заставляя их часами ее удовлетворять.
А потом, когда ей стукнуло восемнадцать, она внезапно, сказав только родителям, обратилась в веру и уехала прислуживать в какой-то монастырь, где и повесилась. Как потом установило следствие, это случилось после того, как ее изнасиловал охранник монастыря…
Ира довольно хорошо знала эту девушку, даже как-то из интереса напросилась к ней, посмотреть через щелочку в шторах за тем, как она «общается» с любовниками. Зрелище шокировало и испугало ее. Мужчина, связанный черной лентой, ползал по ковру и целовал подруге ноги, а она орала на него матом и била по ребрам. Но больше всего ее удивило то, что мужчине, похоже, это нравилось…
После того, как она проводила его, Ира спросила ее:
– Неужели ему не было больно?
– Конечно было, – ответила она, – Но ты пойми, в жизни этот мужик директор крутой гимназии. Его слово там закон, он имеет власть, его бояться, у него красавица жена, но внутри у него есть комплекс вины, которую он искупает здесь.
– Но он же тоже получает удовольствие, когда вы в итоге занимаетесь сексом?
– Знаешь, есть девушки, которые берут деньги за то, что они унижают человека, смешивают его с грязью, а я беру за это их плоть. Сначала я пью их душу, а потом, словно в чистилище, я очищаю их тело. В такие моменты я чувствую себя почти что святой, всемогущей и всесильной!
Пройдя мимо маленького торгового центра, из динамиков над дверями которого звучала навязчивая песенка про белую стрекозу в пути…. Б-р-р, Иру аж передернуло… она перешла к трамвайной остановке.
Трамвай, громыхая и поскрипывая, остановился. Ира поднялась в него и, показав кондуктору проездной, села у окна.
За окном поползли дома. Знакомые и родные. Сколько раз она уже вот так вот ехала к метро, глядя на до боли знакомые пейзажи.
– Девушка, а можно с вами познакомиться?
Ира подняла голову. Рядом с ее местом стоял парень лет двадцати. Парень был худым, с черной челкой, в черных обтягивающих джинсах, черно-розовом свитере и с сумкой с черепом через плечо.
– А что, эмо нынче стали смелыми и знакомятся в транспорте?
– А что, вы думали, что эмо это бесполые, не интересующиеся красивыми девушками существа? Меня Егор зовут, а вас?
– А меня Ира, – зачем-то назвала свое настоящее имя Ира, – Только мне не очень нравиться, что вы нависаете надо мной. Я чувствую себя очень неудобно от этого.
– Ох, простите, – Егор сел рядом на корточки, – А вы куда едете?
– На работу… Егор, я, конечно, все понимаю, и ничего не имею не против эмо, не против тебя лично, но у меня в планах не было знакомства с вами. Да и вообще с кем-либо.
– Вот…. Вы все такие. Предвзято смотрите на нас, а ведь эмо культура – это очень сложная и…
– Эй… – послышалось со стороны, – эй ты, эмо недобитый, ты че, не слышал, что девушка не хочет с тобой общаться?
Рядом с Егором оказался здоровенный детина в камуфляжных штанах, берцах и дутой куртке.
– Уважаемый, – Ира обратилась к подошедшему, – только давайте не будем тут разборки устраивать. Я с ним сама разберусь, хорошо?
– Да что с этим говнарем говорить, фигакнуть ему по роже, да и дело с концом, – сдобрил матом свою короткую, но емкую речь детина, – это же эмо-муэмо, твари, позорящие нашу Родину.
Егор попытался встать, но детина рукой надавил ему на плечо:
– Сиди, не дергайся.
– Отстаньте от меня, – взвизгнул Егор.
– Да, отпустите его, я сама разберусь с ним.
– Да таких убивать надо! – послышался с соседнего сидения старческий голос, – отрастили челки, напялили бабские шмотки.
– Раньше милиция джинсы резала, да и сейчас бы занялась, вона, ростют на голове черте что, красятся. Худые. Наркоманы, небось… – это подала голос бабулька на другом конце вагона.
Егору все-таки удалось подняться. Детина, посмеиваясь, наблюдал, как он, расставив ноги, встал посреди вагона:
– Да что вы понимаете!? Это наша свобода, это мой выбор! А что, быть серым, как вы, или прятать себя всю жизнь, да вы…
Детина не выдержал и ткнул Егора кулаком в бок. Трамвай в этот момент дернулся, и Егор не смог устоять на ногах.
– Дохляк… – Сплюнул в его сторону детина и вышел на остановке.
Егор поднялся на ноги и вышел следом.
Ира успела заметить, как он все-таки сцепился с парнем в штанах…
Было и страшно, и противно одновременно. Все-таки это ужасно, когда между людьми возникает вражда только из-за того, как они одеты, какую музыку они слушают.
Вообще, впервые термин «Эмо» Ира услышала четыре года назад, когда ее подруга Даша стала встречаться с Адамом – парнем в смешных очках, игравшим в странной группе. Что они тогда играли – было совершенно непонятно. То ли панк, то ли металл, но все равно, ни то ни другое определение не подходило. Адам называл стиль своей музыки странным словечком «Эмо». А потом, спустя несколько лет, по Питеру стали ходить толпы молодежи, провозгласившие себя Эмо. У Адама группа давно распалась, да и успела забыться, ибо тогда, когда они играли, никому не были нужны. Интересно, что было бы, если бы они продолжали выступать сейчас?
Ира не имела ничего против каких-либо субкультур, однако ее всегда бесила гипертрофированность именно Эмо-культуры. Ведь даже самые радикальные панки хранили панк в голове, а у Эмо почему-то эмо было в прямом смысле этого слова, на лице в виде челки или черно-розовых ленточек, или…
Трамвай медленно, словно бы нехотя подполз к метро…
…Иру удивляло и то жесткое неприятие эмо со стороны, как молодежи, так и старого поколения. Эмо создали стереотип плакс и, даже если они таковыми не являлись, все считали своим долгом задеть их, посмотреть, как они разноются или начнут проповедовать свои идеи, которые и сами-то толком сформулировать не могли…
Последнее время писатели обратились к идее литературы для эмо. Ира ради интереса читала эти книги и все больше запутывалась. Наверное, эмо все-таки, выше ее понимания.
У метро было много народу.
Ира, потолкавшись, зашла в здание станции и, пройдя через турникеты, встала на ступенчатую ленту эскалатора.
– Ира… – Послышалось сзади.
Ира обернулась. Сзади стоял Егор.
– Ты, ты откуда тут?
– Да я, как загасил того урода, а это случилось довольно быстро, запрыгнул в следующий трамвай. Вы просто идете медленнее, чем я бегу….
– А что ты с этим сделал?
– Да ничего особенного. Просто помял бока немного. Это ж он перед тобой павлиний хвост свой распустил, а один на один со мной оказался обычным позером…
– Позерами обычно вас называют. Эмо то есть…
– Ха! – да нет, позеры есть везде. Рисуются на людях. Театралы. Я-то, вообще, если честно, просто люблю эмо-стиль. Чисто в одежде и эмо-музыку. Только вот вены себе не режу и не рыдаю по углам…
Ира только сейчас обратила внимание, какое у Егора было красивое и гармоничное лицо. Карие глаза завораживали, а губы, застывшие в улыбке, тянули к себе…
Стоп!
Ира пришла в себя.
– Ты очень красивая, я рад, что с тобой познакомился.
– Я тоже рада…
– Ты куда сейчас едешь?
– Я на Невский.
– Значит нам по пути.
Они сошли с эскалатора.
– Ты прости, что я тебя так вот отфутболила в трамвае.
– Ой, да ладно, – Егор рассмеялся, – Я же эмо – нытик и мудак вообще. Я же тогда на весь вагон закричал только для того, чтоб спровоцировать этого урода. Если бы трамвай не качнулся, я бы его прямо там загасил. Сломал бы стереотип, так сказать.
Ира не сразу и сообразила, что идет по перрону, держась с Егором за руку.
А когда сообразила, то мягко высвободилась:
– Ты прости, но мы все-таки еще не так близко знакомы, что бы наши отношения перешли в физические формы…
– Ух, как ты это сексуально сказала… – он опять улыбнулся и что-то добавил, но его фраза утонула в грохоте подъезжающей электрички.
Н-да, Ира вошла в вагон. Весна… Стоит мальчику улыбнуться, так на тебе. Нет, она точно сегодня изнасилует своего Диму, а то уже такое желание дикое, что хоть с…. Нет, изменять Диме пока не хочется. Ха! Пока…. А что вчера было?
– А ты кем работаешь? – сев рядом с ней, спросил Егор.
– Я журналистка, – скромно ответила Ира.
– Ух ты, это же так романтично. Звезды, небось, в очереди стоят, что бы дать интервью такой очаровательной девушке…
– Да нет, я ни у кого известного пока интервью не брала. Так, про молодых всяких пишу…
– А-а-а…. Понятно. У меня, кстати, друг есть – известный у нас в городе поэт. Стас Щербаков. Слышала, может быть?
– А кто сейчас про него не слышал! У тебя телефон его есть?
– Есть. Но, давай я тебе свой дам, ты мне позвонишь, и я тебя с ним сведу.
– Хорошо.
Ира достала мобильник, Егор продиктовал свой номер.
– Ты тогда еще и мой запиши. Будем на связи.
Егор записал ее номер и опять улыбнулся.
Станислав Щербаков был молодым мужчиной. Ему чуть-чуть перевалило за тридцать. Он одно время пел в какой-то группе, а потом ударился в чистую поэзию. Он, пожалуй, единственный из молодых мог позволить себе один собрать на свои вечера человек двести. Оно и понятно: экспрессия, нетривиальные рифмы и чертовское обаяние делали его новым героем поколения. Ира давно хотела взять у него интервью, но все как-то не подворачивалось возможности, а тут удача сама в образе улыбчивого эмо-боя приплыла к ней в руки.
– Ира, ау!
– Да, что?
– Ты чего замолчала?
– Да я про поэта этого думаю. Я давно хочу с ним пообщаться, но…
– Знаю. Он неуловимый. Вообще он журналистов не любит, но если ты скажешь, что от меня, думаю, он будет менее резок в своих высказываниях и более галантен.
– А ты чем занимаешься?
– А я учусь на преподавателя английского языка. Вот сейчас в родной универ еду, сегодня у нас конференция, я доклад читать буду.
– И как преподаватели к твоему внешнему виду относятся?
– Да нормально относятся. Привыкли уже, – Егор улыбнулся и манерно добавил – Я же такая обояшка.
– Ну да, – чисто автоматически согласилась Ира.
До нужной станции они ехали, болтая о всякой ерунде, о каких-то никому не известных группах и очень известных писателях, о родном городе, панках, готах…
– Приехали…
Выйдя из вагона, они пошли к эскалаторам.
– Ира, слушай, а может сегодня вечером созвонимся, погуляем…
– Егор, прости, я вечером занята очень, – ей не хотелось почему-то говорить ему, что у нее есть молодой человек, и вечер она планирует провести в его объятьях.
– Ну, нет, так нет, еще созвонимся.
Сойдя с эскалатора, Егор чмокнул Иру в щеку и, сказав: «Пока», устремился к компании ребят, видимо, ждавших его.
Ира секунду посмотрела ему в след, и пошла в сторону редакции.
Редакция находилась на втором этаже старого здания в одном из переулков.
Ира поздоровалась с охранником и поднялась по широкой лестнице.
– О, Ира, привет, – услышала она Маринин голос.
Марина была всего на пару лет старше Иры, но в кругах питерской журналистики имела огромный авторитет. Она еще не закончила заочно университет, но уже держала в руках пусть и не большую, но совершенно настоящую редакцию.
– Привет, Марина. Весна пришла!
– Пришла, – усмехнулась Марина, – Давай свое интервью. Аж самой интересно, хотя уверена, что ничего нового наша звезда не сказала. Зато все старое она сказала именно для нашей газеты, так ведь?
– Ага.
– Я тебя, кстати, пораньше вызвонила, чтоб денег дать за интервью. Просто ты у нас новый сотрудник, а деньги обычно в первую очередь платятся за материалы старичкам, но, поскольку у тебя интервью номера, то извольте в бухгалтерию, а я пока почитаю…
Когда Ира, получив деньги, вернулась в Маринин кабинет, та разливала по кружкам кофе.
– А ты знаешь, мне понравилось. Ничего так, достойно написано. Без соплей и по делу. Ты ведь кофе будешь?
– Буду, с удовольствием. – Ира села на стул. Было здорово, что ее статью оценили. Да и заплатили, кстати, не плохо.
– Слушай, ты можешь через недельку мне привести интервью с какой-нибудь интересной личностью? Ну, на твой выбор. Что-нибудь из творческой интеллигенции. Я просто следующий номер хочу посвятить всяким замечательным современникам. У тебя же, наверняка, есть какие-то контакты…
– Стас Щербаков подходит?
– Щербаков, – Марина глотнула кофе, – Знаешь, я с ним общалась года два назад. Он очень сложная личность. Он тогда-то не совсем вменяемым мне показался, а сейчас даже не знаю.
– Так страшно все?
– Да не знаю даже, но попробуй. Если напишешь, с удовольствием возьму в номер.
– Я постараюсь.
Допив кофе, Ира попрощалась с Мариной и вышла на улицу.
Достав мобильник, она набрала Димин номер:
– Алло, привет, зайка! – услышала она его голос.
– Привет, Димочка! Мы ведь, правда, сегодня увидимся?
– Можно. Только мне вечером в клуб надо, там один ди-джей презентует новый альбом, я просто хочу с ним договориться, что бы он у нас на корпоративе сыграл.
– Но с тобой можно? А потом к тебе!
– Конечно можно, Ирочка, что за вопросы? Только не как всегда, а что-то более демократичное надень, все-таки танцы.
– Я в кедах!
– А, ну вот и отлично. Подъезжай к моему офису, позвони, я выйду и поедем.
– Хорошо, милый, люб… – она запнулась, – люблю.
– И я тебя, крошка.
Ира нажала на отбой. Отбой, прибой, забой, эмо-бой. Странный ассоциативный ряд. Да ну его. Самоуверенный он слишком какой-то. Это она про Егора…