Петля затягивалась. Шею обожгло болью, когда верёвку дёрнули вверх, подняв меня в воздух.
Я задрыгал ногами, пытаясь отыскать твёрдую опору. Я ощущал присутствие человека за спиной; он жарко дышал мне в ухо. Я царапал пальцами шнур, пытаясь ухватиться за него, но он всё глубже врезался в плоть. Дыхание перехватило. Все мысли исчезли. Я попытался дотянуться до человека, который меня держал. Нащупал его большие руки с натянутой кожей, пальцы, обхватившие моё горло. Я размахивал руками, пытаясь оттолкнуть убийцу, но слабые удары лишь задевали капюшон, покрывавший его голову. Он встряхнул меня – как собака трясёт пойманную крысу – и снова затянул верёвку. Я чувствовал, как распухает лицо. Прекратив бессмысленные попытки ударить его, я постарался подсунуть пальцы под шнур, но он был затянут слишком туго. Мир вспыхнул перед глазами, превратившись в вереницу падающих звёзд, и всё почернело.
Я был уже не в силах поднять руки. Разум кричал, призывая бороться, но я ничего не мог сделать. Руки бессильно повисли вдоль тела.
«Том»! – мысленно звал я.
нет
нет
Том
учитель
помогите
падаю
я падаю
пол
Пол. Звук. Жар. Кто-то кричит.
Драка. Тень?.. Призрак? Медведь?
Моя шея! Как же болит шея!
Раздался звук бьющегося стекла. Я ощутил прохладу ветра, увидел мерцание свечей. Чьи-то руки подняли меня – большие, сильные руки. Меня опустили на кровать. Шнур! Шнур больше не стягивал шею, но кожа словно пылала.
Воздуха! Я со всхлипом вдохнул, и воздух вернулся.
Надо мной стоял перепуганный Том. Он щурился, один глаз покраснел и слезился. На щеке розовела ссадина. Он надавливал мне на грудь, словно стараясь втолкнуть воздух обратно в мои лёгкие. Я закашлялся, пытаясь вывернуться из его рук.
– Всё в порядке, – сказал Том. – Тот человек… ушёл. Он упал.
Я ошеломлённо огляделся. Увидел разбитое стекло и измятый плащ на полу. Должно быть, Том оттащил от меня убийцу и вытолкнул его в окно. Плохая новость для него: мы были на втором этаже.
Осенний воздух вливался в комнату, наполняя её холодом. Я дышал – часто и прерывисто. Я жив!
Я откинулся на кровать, чтобы хоть немного передохнуть, но голос в голове произнёс: «Ты кое о чём забыл». Я резко сел. Тело мистера Гловера по-прежнему лежало на кровати рядом со мной.
– Яд, – сказал я.
Вернее, попытался сказать. Но не мог выдавить ни слова.
Я попытался ещё раз.
«Останови их».
Стиснутое горло бунтовало. Шнур, пережавший его, сделал меня немым. Я не мог говорить. Не мог.
Я схватил Тома за руки.
– Ляг, – сказал он. – Всё будет хорошо. Ложись.
Я покачал головой.
Нет времени. Ты должен помешать им выпить вино.
Голос отказывался повиноваться. Мои беззвучные речи испугали Тома.
– В чём дело? Что тебе нужно?
Я указал на бутылки на полу.
Вино.
– О, да. Конечно.
Том взял открытую бутылку и поднёс к моим губам.
– Всё будет хорошо. Выпей.
Я в панике оттолкнул его руку. Бутылка отлетела обратно на пол. Остатки отравленного вина ручейком потекли под комод. Мне хотелось закричать от досады – закричать по-настоящему. Но голоса не было. И не было времени. Я заставил себя встать с кровати. Том в замешательстве наблюдал, как я схватил запечатанную бутылку и, шатаясь, поплёлся к тайному ходу.
Ох, нет. Там эти коварные ступеньки. Сперва придётся спуститься по ним в подвал, а потом снова подняться. Ноги были как ватные. Это займёт слишком много времени.
Я вышел из двери спальни и побрёл по коридору. Испуганный Том устремился за мной.
– В чём дело? Кристофер!
Я бы всё отдал, чтобы ответить. Но сейчас просто продолжал идти, двигаясь навстречу звукам из бального зала. Ноги подгибались. Тому пришлось дважды поднимать меня, когда я падал.
«Надо спуститься вниз», – подумал я. Но скорее всего я просто сломаю шею на лестнице. И тут я вспомнил бальный зал. Балконы. Балконы! Да, то, что надо.
Теперь я двигался быстрее, увереннее – у меня была цель. Я нашёл вход на ближайший балкон и, перегнувшись через перила, посмотрел вниз. На противоположном балконе по-прежнему играли музыканты. Все остальные были внизу. Слуги уже пробирались сквозь толпу гостей, разнося вино. Я поискал взглядом короля. Он был выше всех, и его нетрудно было заметить. Король уже держал бокал – как леди и джентльмены вокруг него, как лорд Эшкомб, как добрая половина гостей. Остальные тоже спешили взять вино с подносов. Один бокал передали французской леди в пернатой маске.
– Стойте.
Голос наконец-то вернулся. Но это было лишь хриплое карканье – слишком тихое, чтобы его услышали за разговорами, смехом и музыкой внизу. Карл поднял свой бокал, что-то говоря придворным.
Я сделал вторую попытку:
– Стойте!
Нет, они не слышали меня. Король закончил свою речь и поднёс бокал к губам.
Я всё ещё держал в руке закупоренную бутылку, прихваченную из спальни, где лежал Гловер. И у меня была только одна идея…
Я метнул бутылку в короля. Крутясь и кувыркаясь в воздухе, она полетела вниз и приземлилась прямо в центре круга придворных. Бутылка не просто разбилась – она словно взорвалась. Осколки стекла брызнули в разные стороны, хлеща людей по ногам. Вино вспыхнуло огромной рубиновой звездой, пятная шёлковые рукава и подолы. Раздалось несколько коротких вскриков, сменившихся оглушающей тишиной. Голоса умолкли, музыка прервалась. Все посмотрели вверх.
– Во имя всего святого, что… – начал Карл.
Тем временем охранники, стоявшие вкруг зала, начали действовать. Двое прорвались сквозь толпу, растолкав женщин и встали плечом к плечу с королём. Несколько стражников, лязгая алебардами, загородили выходы. Остальные выбежали из зала, без сомнения направляясь ко мне. Лорд Эшкомб рефлекторно протянул руку к бедру – туда, где обычно висел палаш… но на приём Эшкомб явился без него. Тогда он схватился за изукрашенную жемчугом, рукоять пистолета, осматривая балконы в поисках угрозы.
Заметив меня, Эшкомб замер, так и не вынув пистолет из-за пояса. Он нахмурился. Сконфуженный Том, явно огорчённый моей выходкой, отошёл в сторону. Не было времени объяснять ему, зачем я всё это проделал.
– Не пейте вино, – сказал я, но мой голос по-прежнему был слишком слаб.
В толпе послышалось возмущённое фырканье. Придворные остались не слишком довольны моим безумным поступком. Леди рядом с Его Величеством, более всего испачканная, в ярости проклинала меня. Все остальные смотрели на короля.
Карл попытался разрядить обстановку шуткой.
– Это ведь тот мальчик, которого ты привёл к нам, Ричард. – Он стряхнул с пальцев рубиновые капли. – Кто-то должен объяснить парню, что вино пьют, а не швыряются им.
Придворные рассмеялись, но я слышал лишь грохот сапог охраны на лестнице. И видел лишь блеск стекла. Король по-прежнему держал в руке бокал.
Я встретился взглядом с лордом Эшкомбом. Он озадаченно смотрел на меня. «Почему?»
Охранники были уже почти рядом. Я вытянул руку, словно бы держа кубок, и судорожным движением указал на воображаемую чашу. Лорд Эшкомб не сводил с меня глаз. Я медленно провёл пальцем поперёк шеи, а потом указал прямо на короля.
Больше я ничего не успел. Грубые руки схватили меня и швырнули на пол. К Тому тоже кинулась стража. Он отступил в страхе, но даже и не пытался защищаться. Его бросили на пол рядом со мной. Но лорд Эшкомб всё видел. Он обернулся к королю.
Между тем Карл вновь поднял свой бокал.
– За детство! – Он рассмеялся.
Придворные подхватили тост и тоже подняли бокалы:
– За детство!
Лорд Эшкомб широко раскрытыми глазами смотрел на короля. Карл уже поднёс бокал к губам. Не было времени, чтобы добраться до него. И вместо этого лорд Эшкомб выдернул пистолет и, единым плавным движением направив его на короля, нажал спусковой крючок.
Звук выстрела эхом разнёсся по залу. Пуля, вылетев в клубах дыма, ударила по бокалу в тот самый миг, когда вино коснулось губ короля. Стекло разлетелось; алая жидкость забрызгала королевский наряд. А пуля полетела дальше, сбив с короля парик, и ударила в стену, разрывая обивку.
Придворные ахнули. Охранники рядом с Карлом на миг застыли, словно не могли поверить своим глазам. А потом, расталкивая толпу, кинулись к своему командиру, чтобы обезоружить его. Но даже теперь они явственно пребывали в замешательстве.
Карл тоже был ошеломлён. Он смотрел на своего старого друга и когда заговорил, в его голосе не было злости – лишь боль.
– Ричард, – сказал король, – неужели ты изменник?
Лорд Эшкомб опустил голову.
– Простите меня, сир, – проговорил он, – но я думаю, что вино может быть отравлено.