Выйдя из мастерской, я убедилась, что супруги закрылись на ключ, а затем стала обследовать цокольный этаж. Больше всего меня интересовал запасной выход. Подойдя к нему, я легонько дернула дверь за ручку. Она податливо открылась. Выходило, что любой человек мог беспрепятственно проникнуть в здание со двора. Снаружи потянуло сигаретным дымком. Я выглянула во двор и увидела Нику. Она потушила сигаретку и пошла в мою сторону.
– А ты не куришь? – спросила меня секретарша.
– Нет.
– А я бросаю. – Ника зашла вовнутрь и стала закрывать дверь на засов. – Понемногу снижаю количество сигарет в день.
– Это самообман. Бросать надо сразу и неплохо бы найти этому занятию какую-то замену, например йогу.
– Без йоги обойдусь. – Ника побежала вверх по лестнице, я не стала ее догонять.
Вахтерша по-прежнему что-то вязала и даже не подняла на меня глаза не только тогда, когда я выходила, но и когда вернулась обратно, причем не с пустыми руками. А если у меня в пакете «калашников» в разобранном виде или взрывчатка?
В приемной снова никого не было, но пузыри по экрану уже не плавали. Только я шагнула к кабинету Родионовой, как дверь открылась и оттуда вышла Ника. Увидев меня, она пояснила:
– Думала, Антон Михайлович в кабинете, а его там нет. Ему звонили по городскому телефону.
Интересно, что она там делала в отсутствии Родионовых? Чтобы понять, что кабинет пуст, секретарше достаточно просто туда заглянуть. Это мне, поскольку я была здесь впервые, потребовалось зайти и заглянуть под стол. Я же не знала, что у Роденовой есть привычка разбрасывать свою обувь.
– Ника, – я присела на стул для посетителей, – Светлана Игоревна рассказывала про букет одуванчиков. Ты случайно не знаешь, откуда его доставили? Я своей тетушке хочу такой же букет подарить. У нее скоро именины, а она просто обожает одуванчики.
– Без понятия! Если очень надо, можно погуглить, – Никины пальцы стали бегать по клавиатуре. – Похоже, в Тарасове только одна фирма такие букеты составляет.
– Какая? – Я попыталась заглянуть в монитор.
– «Пан Тюльпан», – ответила Ника, повернув к себе дисплей, так что мне пришлось поверить ей на слово.
– Спасибо.
– А ты уже у кого-нибудь работала летописцем? – в свою очередь, поинтересовалась Ника.
– Приходилось, – кивнула я.
– Хорошо платят?
– Нормально.
– А что это у тебя за рулончики торчат из пакета? – полюбопытствовала секретарша.
– Светлана Игоревна попросила оклеить окна светоотражающей пленкой, сторона-то солнечная.
– Ясно, она уже и тебя припахала делать то, что, по идее, ты делать не должна. Привыкай, Роденова любит перекладывать на окружающих свои бытовые проблемы. Она меня пыталась сделать своей бесплатной домашней прислугой, я еле отбрыкалась. Хорошо, она хоть догадалась домработницу нанять. Скажу тебе по секрету, Светлана Игоревна по дому практически ничего не делает. Как говорится, не барское это дело! Готовить она вообще не умеет, Родионовы одним фастфудом питались, пока домработницу не наняли. Квартира у них большая, а убирались они там раз в месяц, а то и реже. И, скорее всего, не она сама, а Антон. То, что он сам себе одежду гладит, это точно. Он это даже не скрывает. Для него это нормально. Не знаю, где таких мужей берут. Мой вообще дома ничего не делает, – пожаловалась Ника, а затем резко вернулась к началу разговора: – Скажи, а здесь окна тоже пленкой можно оклеить?
– Да, и здесь тоже.
– Это хорошо, а то летом тут такая жара! Кондиционеры Светлана Игоревна устанавливать не хочет. Они, видите ли, испортят фасад здания. У себя-то она напольный вентилятор включает, а я здесь парюсь. Не за свой же счет технику покупать, правильно?
– Какую-то ты страшную картинку обрисовала. Выходит, что Родионова самодурка. Наверное, ее многие не любят.
– Знаешь, она разная. Иной раз может быть такой доброй, что даже неловко. То подарок какой-нибудь ни с того ни с сего подарит, то накричит без всякого повода. Короче, она человек настроения. Но некоторые ее любят. Петя вот вообще ее боготворит.
– Петя – это…
– Подмастерье ее. Вообще-то он начинающий скульптор, набирается у Роденовой опыта, но по сути у нее на побегушках. Еще есть Макс, тот цену себе знает. У него родители крутые, бизнесмены, а сам он называет себя свободным художником. При Роденовой состоит только лишь потому, что ему это выгодно. Рядом с ней он хоть как-то засветиться может. Тарасов не такой уж большой город, двух именитых скульпторов он не выдержит.
– А где же они сейчас?
– Так по понедельникам у парней законный выходной, поскольку они все субботы и воскресенья с Роденовой в мастерской пропадают. Правда, в этот уикенд никто не работал, были длинные выходные по случаю юбилея. Женя, давай пленку! Я сама здесь окно затонирую.
– Хорошо, – я вынула из пакета и подала ей рулончик.
Пока Ника, сама того не подозревая, занималась маскировкой приемной, я зашла в кабинет Родионовой, подошла к настенному зеркалу, подняла футболку и стала осторожно пальпировать свою грудную клетку. Я уже ни один раз ломала ребра, поэтому без всякого рентгена могла поставить себе этот диагноз. Сегодня все-таки пронесло. Отделалась лишь ушибом. Поэт меня пощадил. А ведь я никогда не питала любви к творчеству Маяковского! Надо бы почитать его стихи на досуге.
Минут через десять я вернулась в приемную. Там было непривычно темновато для середины дня, зато с соседнего здания уже никто не мог разглядеть, что здесь происходит. Взяв у Ники рулон, я вернулась в кабинет, чтобы продолжить начатое.
Сегодня еще должны были установить WEB-камеры – из своей машины я позвонила Боре, услугами которого частенько пользовалась. Я еле уговорила его приехать сюда после шести, когда все сотрудники Центра изящных искусств разойдутся по домам. Родионовы создали мне некоторые помехи в работе, когда решили скрыть, что я телохранитель. Было бы странно, если бы летописец указывал кому-то, где надо ставить камеры, вместо того чтобы фиксировать каждый шаг героини своей будущей книги. Хотя надо отдать должное Антону. Он с ходу придумал интересный пиар-ход. Скоро по городу разойдутся слухи, что у Светланы Родионовой есть личный летописец. Хотя кого-то это может сильно задеть.
Антон, похоже, на самом деле не верил в то, что его жене кто-то угрожает. Сам он ее боготворит, поэтому думает, что и у всех вокруг Света вызывает исключительно положительные эмоции. Но это не так. Секретарша стала жаловаться мне на свою патронессу, даже не опасаясь, что эти жалобы попадут в мою «летопись». Возможно, просто наболело. И, скорее всего, не у нее одной. Мои мысли переметнулись на подмастерьев. Петя и Макс были начинающими скульпторами, но находились в тени Роденовой. И, скорее всего, им оттуда не выбраться, пока на небосклоне сияет ее звезда. Хотя другому ее ученику, Кириллу Ключевскому, это удалось. Он уехал в Москву и заявил там о себе, победив в конкурсе. Что мешает Пете и Максу поступить так же? Она же не станет удерживать их силой в Тарасове. Или станет? А если они не хотят переезжать в столицу, а мечтают прославить свой родной город? Тогда им надо выходить из-под опеки Светланы Игоревны. Один из способов – испортить репутацию Родионовой и на гребне этой волны вознестись самому. Сейчас у нее два важных заказа, а вдохновения нет. И все это началось с букета одуванчиков, точнее, с записки в нем. Такой способ устрашения мог придумать только творческий человек. Возможно, это как раз-таки сделал кто-то из ее помощников. Макс или Петя.
Кстати, не мешает выяснить в салоне «Пан Тюльпан», кто и каким способом заказал доставку одуванчиков в Центр изящных искусств. Вряд ли знаток швейцарских фразеологизмов приходил туда лично, скорее всего, он сделал заказ по телефону или по Интернету, а значит, оставил свой след в электронной базе, по которому я попробую его найти.
Это сейчас надо мной нет никаких начальников, а начинала я работать бодигардом в одной охранной фирме. Босс всегда говорил мне: «Охотникова, не строй из себя частного детектива! Оплата у тебя повременная, чем дольше ты будешь охранять клиента, тем лучше, причем не только для тебя, но и для всех нас. Далеко не все хотят, чтобы охранником была баба, так что твой простой фирме обойдется слишком дорого». С коммерческой точки зрения он был прав. Но ведь это так скучно – месяцами охранять одного и того же человека от латентной угрозы! Мне гораздо интересней обнаружить ее и ликвидировать, чем ждать, когда нарыв созреет естественным путем. Такой уж у меня характер!
В кармане моих джеггинсов завибрировал смартфон, я достала его и взглянула на дисплей. Номер принадлежал Родионовой.
– Да, Света! – ответила я.
– Женя, как там дела?
– Окна оклеены.
– А камеры уже установили? – справилась моя клиентка.
– Пока нет, мой знакомый приедет сюда после шести, когда все ваши сотрудники разойдутся.
– Возможно, вы еще не в курсе, но в понедельник у нас короткий день, а у кого-то и вовсе выходной.
– Не знала.
– Мы с Антоном пока в мастерской. Я работаю, а он меня охраняет. Вы можете заняться своими делами.
– Тогда я ненадолго отлучусь.
– Хорошо, – Светлана отключилась.
Я не стала убирать смартфон, а вышла в Интернет, чтобы посмотреть, где находится салон «Пан Тюльпан». Но сначала я решила проверить, действительно ли только один этот флористический салон пустил одуванчики в продажу, или эти цветы уже давно пошли по рукам. И ведь действительно пошли! Приобрести срезанные одуванчики можно было еще и в «Пальмире», причем на нее указывала первая же ссылка. Интересно, Ника что-то недоглядела, или она сознательно утаила от меня этот адрес? До сего момента я не думала о том, что угроза может исходить от секретарши. А почему бы и нет? Пока хоть что-то не прояснится, подозревать можно и нужно все окружение Родионовой.
Я зашла на сайт «Пальмиры». Оказалось, что это не салон цветов, а эвент-агентство, одной из сезонных услуг которого являлось предоставление свежесрезанных одуванчиков для плетения венков. А кто сказал, что недоброжелатель Роде… тьфу, Родионовой не заказал одуванчики для венков, а потом сам не собрал из них букет? Кстати, профессии флориста и скульптора очень даже перекликаются. Так что и Пете, и Максу такое было, наверное, под силу. Это я просто собрала бы одуванчики в охапку, но человек творческий создал бы из них шедевр флористического искусства. Жаль, Света сразу же избавилась от такого необычного букета. Возможно, на упаковке были отпечатки пальцев не только курьера, но и кого-то еще. А был ли курьер? Может, Ника покрывает кого-то из сотрудников Центра, или же сама пронесла тот желтый букет через черный ход? Кстати, на записке тоже могли остаться отпечатки пальцев того, кто предрекал Родионовой, что она скоро попадет в могилу. Хотя Света и Антон уже наверняка столько своих пальчиков там оставили, что нужные уже и не идентифицируешь.
Ника заглянула в кабинет и сказала:
– Не знаю, как ты, но я – домой. Если у всех понедельник – день тяжелый, то у нас наоборот. Роденова так соригинальничала.
– Я дождусь Светлану Игоревну.
– Как знаешь! Если она творит, то может и до ночи этим заниматься. Она тебе дала ключи от этого кабинета, чтобы его закрыть?
– Нет.
– Отрывать ее от ваяния не рекомендую. Будет скандал. Если не дождешься Светлану Игоревну, то можешь взять запасные ключи у меня в столе. Пойдем, я покажу тебе, где они лежат.
Я вышла в приемную. Дверь в коридор была приоткрыта, поэтому мне было видно, что мимо то и дело проходят люди.
– А коллектив здесь большой? – поинтересовалась я.
– Человек тридцать.
– Откуда столько?
– Бухгалтерия, кадры, техотдел, коммерческий отдел, преподаватели…
– А разве Светлана Игоревна не сама занимается обучением?
– У нее есть уроки мастерства, но дисциплин много – рисунок, материаловедение… Извини, я тороплюсь. Вот смотри, – Ника выдвинула ящик, в котором лежали ключи. – Сюда же их и вернешь, потому что завтра рано утром ключ от кабинета Светланы Игоревны понадобится уборщице, а от приемной отдашь вахтеру. Я пошла, до завтра!
Все-таки в этом Центре определенно должно было что-то случиться, чтобы здесь наконец задумались о безопасности.
Подождав немного, я прошлась по коридору, чтобы определить места для установки камер. Затем спустилась на первый этаж, а после – в цоколь, который был только с тыльной стороны здания. С улицы казалось, что здание двухэтажное, а со двора – трех.
Черный вход был приоткрыт. Я выглянула во двор – там никого не было. Зачем нужен вахтер у парадного входа, если эта дверь все время открыта? Я закрыла ее на щеколду, а потом подошла к двери в мастерскую и прислушалась – за ней было тихо. Это меня насторожило. Немного поколебавшись, я решила заглянуть в замочную скважину, «раритет», который Светлана называла замком, позволял это сделать. Прямо напротив двери сидел Антон и ковырялся в смартфоне. Вид у него был крайне утомленный. «Еще бы! Личная охрана – это не пиар-менеджмент, – усмехнулась я, отодвигаясь от замочной скважины. – Всегда непросто делать то, что тебе не свойственно».
Пока Света была под приглядкой своего мужа (охраной в прямом смысле этого слова это не назовешь), я была более или менее спокойна. С завтрашнего дня я буду неотлучно следовать за Родионовой, а сегодня мне надо провести подготовительную работу.
До Бориного прихода было еще несколько часов. Фронт работ для него я определила и, чтобы не терять времени даром, решила сходить в эвент-агентство «Пальмира», которое находилось в соседнем квартале. Конечно, расследование не входит в обязанности телохранителя, но заниматься сыском представителям моей профессии не противопоказано.
Открыв дверь в агентство, организующее праздники и развлечения на любой вкус, я заставила забренчать металлические трубочки музыки ветра, прикрепленной у входа. В холле никого не было, но через несколько секунд, вероятно, услышав звон, из соседнего помещения вышел молодой человек.
– Здравствуйте! – произнес он с легким поклоном. – Буду рад вам помочь.
– Я слышала, что у вас можно приобрести одуванчики.
– Да, это так. Присаживайтесь, пожалуйста, – эвент-менеджер указал мне рукой на кресло, и я приняла его предложение. – Вы хотите сами плести венки, или вам подойдут уже готовые?
Молодой человек задал мне этот нелепый вопрос с самым серьезным видом. Еще вчера эта ситуация показалась бы мне совершенно ирреальной.
– Мне нужны просто срезанные одуванчики, причем много.
– Простите, а это вы час назад звонили насчет фотосессии на Малиновой поляне?
– Нет, я пришла без звонка.
– Нет проблем! Так какое именно количество цветов вам нужно? – Заметив мое замешательство, менеджер уточнил: – На сколько голов?
– Голов?
– Я понимаю, размер венков может быть разным, для детского венка цветов уходит меньше. Вы можете назвать возраст девочек или же барышень постарше, и мы сами определим нужное количество одуванчиков, – услужливость сотрудника эвент-агентства просто не знала границ.
– Понимаете, мои знакомые, которые рекомендовали к вам обратиться, заказывали просто одуванчики. Мне нужно такое же количество.
– Когда они делали заказ?
– Одуванчики нужны были им в прошлую пятницу.
– Вы уверены?
– Да, как раз в пятницу они устраивали фотосессию на пленэре для своей дочки.
– Но у нас в прошлую пятницу был только один заказ на свадьбу, причем с готовыми венками для невесты и ее подружек.
– Так свадебные фотосессии тоже можно с одуванчиками устраивать? – искренне удивилась я. – А букет для невесты из этих цветов можно заказать?
– Пока у нас такого опыта не было, мы специализируемся на венках, но, если это необходимо, мы пригласим флориста.
– Мне надо кое-что уточнить, – я поднялась из кресла, – и как только я буду располагать всей необходимой информацией, я снова к вам зайду.
– Будем рады организовать для вас любой праздник или подобрать реквизит для любой фотосессии! – Молодой человек застыл с улыбкой от уха до уха.
Попрощавшись с ним, я ушла. Если принять на веру его слова, то одуванчики, которые получила Родионова, были заказаны не в «Пальмире». Я была склонна поверить сотруднику этого эвент-агентства. Интересно, они специально где-то выращивают эти цветы или собирают их по городским зеленым зонам?
Осталось проверить флористический салон «Пан Тюльпан», но сегодня я уже не успевала туда съездить, так как он находился на другом конце города.
Когда я зашла в здание, на входе сидела та же вахтерша, но вот вязала она уже другую вещь. Нитки были уже не меланжевыми, а синими, и спицы потолще и подлиннее. Она лишь взглянула на меня исподлобья, но не спросила, с какой стати я весь день шастаю туда-сюда.
– Скоро сюда придет молодой человек, чтобы установить камеры, – предупредила я ее на ходу.
– Я в курсе. Идите, деточка, пишите свою книжку. Я его направлю куда надо.
В словах вахтерши, касающихся написания книжки, отчетливо слышался сарказм. Обращение «деточка» меня покоробило, а в целом осведомленность этой вязальщицы меня удивила. Так что я вернулась на два шага назад и уточнила:
– А вы знаете, куда надо?
Бабуля впервые при мне отложила вязание в сторону, посмотрела на меня взглядом умудренной опытом женщины и сказала:
– Давно надо было камеры установить, чтобы все коридоры и лестницы просматривались. А черный ход – под замок! Хоть тебя Света наконец послушала.
– При чем здесь я? Я всего лишь книжку пишу. Просто меня Светлана Игоревна попросила…
– Деточка, я тридцать с лишним лет в органах проработала. Ты только вошла сюда, я сразу поняла, какая у тебя профессия.
– Но вы ведь на меня даже толком не взглянули?
– Ошибаешься. Я увидела за полсекунды достаточно, чтобы составить твой словесный портрет, а по нему и психологический. Вот что, деточка…
– Зовите меня Евгенией, – попросила я.
– Не вопрос.
– А вас как зовут?
– Здесь все называют меня тетей Машей, но ты называй меня Марией Ильиничной.
– Мария Ильинична, а у вас есть предположение, что здесь происходит?
– У Светы появился какой-то недоброжелатель. Она не говорила мне об этом, но по ней это заметно. Если тебя интересует, работает ли этот человек здесь, я скажу, что скорее нет, чем да. Но он может здесь бывать время от времени. Это хорошо, что ты, Евгения, сразу взялась за то, чтобы навести тут элементарный порядок. Но вот только твоя легенда насчет летописца не выдерживает никакой критики.
Я хотела ей возразить, заметив, что не стала бы усложнять себе работу подобной легендой, но не успела даже рта раскрыть. Мария Ильинична поняла, что ошиблась, и поправилась, заявив, что такая дурацкая идея могла прийти в голову только Антону.
Как ни странно, мое профессиональное самолюбие не было задето оттого, что меня в первый же день рассекретила женщина глубоко пенсионного возраста. Я даже обрадовалась, что у меня появилась здесь союзница, да еще умудренная опытом. Мне сразу захотелось задать ей массу вопросов, но я не успела, потому что пришел Боря.
Мы с ним сразу же взялись за дело, и часа через полтора все ходы и выходы в этом здании были взяты под видеоконтроль. Можно было просматривать происходящее здесь как в режиме реального времени, так и в записи.
– Отличная работа! – похвалила я Борю, наблюдая на дисплее своего планшета за сменой вахтеров.
– А как насчет оплаты? – уточнил он. – Ты сказала, что постфактум.
– Я думала, что Родионова освободится, но она все еще ваяет. Когда Светлана в творческом процессе, ее нельзя беспокоить. Так что я решу этот вопрос завтра.
– Ладно, Женя, мы с тобой уже не первый раз сотрудничаем, надеюсь, что не последний, – Боря протянул мне счет за свои услуги. – Завтра так завтра.
Родионова закончила творить вскоре после того, как я проводила Борю. Она выглядела слегка уставшей, но при этом ее глаза одухотворенно блестели, чего нельзя было сказать об Антоне. Он был зол, вероятно, оттого, что был вынужден бросить все свои дела, чтобы просидеть полдня рядом с женой.
– Евгения, надеюсь, вы все здесь закончили? – спросил он, когда Светлана зашла в кабинет за сумочкой. – Завтра вы сможете приступить к своим непосредственным обязанностям?
– Да, окна заклеены, камеры установлены, – отрапортовала я, протягивая ему счет. – И с этой минуты я приступаю к своим обязанностям.
Родионов взглянул на счет, присвистнул и, прежде чем Светлана вышла из кабинета, успел сказать:
– Недешево обходятся Светины причуды. В прошлый творческий кризис нам пришлось поменять портьеры на жалюзи, а теперь вот вы, Женя, со своими…
Фраза была оборвана, но я и без ее концовки поняла, что Антон все еще не верит в существование угрозы, нависшей над его женой, и списывает ее мнительность на творческий кризис. Родионов готов был мириться с любыми причудами своей супруги, но при этом не скрывал, что делает это вынужденно, преодолевая себя.
Мне до сих пор казалось, что Антон боготворит свою талантливую супругу, но после реплики про ее очередной творческий кризис мое мнение несколько изменилось. Похоже, скульптор Светлана Родионова была его самым удачным пиар-проектом, и он просто не мог не боготворить свое детище и не потакать всем его капризам. В понимании Антона я была не столько личным телохранителем его жены, сколько ее очередной причудой. Только это ничуть не мешало мне выполнять свои обязанности. Когда мы спускались по лестнице, я предупредила Свету, чтобы на улице она держалась за мной, пока я не посажу ее в автомобиль, причем на заднее сиденье, чтобы ее не было видно за тонированными стеклами. Она согласно кивала, а Антон лишь посмеивался. Ему мой инструктаж казался игрой в бирюльки. Интересно, а у него есть хоть какое-то объяснение тому, зачем в букет одуванчиков вложили записку с угрозой, а затем продублировали ее разбросанными в подъезде цветами, вырванными из земли с корнем?