Антон пошел встречать гостей и вскоре вернулся с представителями прессы. Их было двое – корреспондентка «Тарасовского вестника» Лилия Гордиенко, которую я знала в лицо, и фотограф – молодой человек лет двадцати двух. Он сразу же стал устанавливать посреди кабинета штатив-треногу.
– Нет-нет, – возразила Родионова, – мы не договаривались о съемках, только интервью.
– Светлана Игоревна, всего один снимок, – попросила Гордиенко. – Вы же понимаете, читатели больше обращают внимание на статьи с фотографиями.
– Нет, я сейчас совершенно не готова позировать.
– А позировать и не надо, – заметила журналистка. – Слава очень хороший фотограф. В процессе нашего интервью он сделает несколько случайных кадров, мы с вами выберем лучший… Слава, ты готов?
– Еще пару секунд, – ответил тот и оглянулся на окно. – Вы позволите открыть жалюзи?
Антон услужливо направился к окну.
– К сожалению, это невозможно, – произнесла я, спешно подыскивая причину, чтобы его остановить. В кабинете было достаточно светло для интервью, а поднимать жалюзи – означало открывать обзор с крыши соседнего дома. – Механизм сломался. Мы как раз ждем мастера.
– Точно, я как-то забыл об этом, – вполне натурально подыграл мне Родионов. – Вот что, если вам так уж нужна фотография, то почему бы вам не снять работы?
Слава взглянул на Гордиенко, и та согласно кивнула.
– Дружище, пойдем в выставочный зал, – обратился к фотографу Антон, – я предоставлю там тебе широкое поле деятельности.
Слава подхватил свою треногу и направился за Родионовым. Мы остались в кабинете втроем. Я пересела в дальний угол и постаралась быть незаметной. Лилия расположилась напротив Светланы, достала диктофон, положила его на стол, включила и задала первый вопрос:
– Скажите, Светлана Игоревна, в каком возрасте вы создали свою первую скульптуру?
– Трудно сказать, – Родионова на миг задумалась. – Сколько я себя помню, я все время что-то лепила – из пластилина, глины, даже из песка. Мама говорила, что ее отец, мой дедушка, делал небольшие фигурки из гипса и продавал их на рынке. Вероятно, мне передался его дар.
– Светлана Игоревна, а вы ведь родом не из Тарасова?
– Откуда вам это известно? – удивилась Родионова.
– Да я уже и не помню, – журналистка не стала раскрывать свой источник информации. – Так где вы родились?
– Уж не знаю, насколько это будет интересно читателям, – Светлана скупо улыбнулась. – Я родилась в Тамбовской области, в небольшом, но очень красивом городке. Неподалеку от нашей школы был глиняный карьер, вот там мы набирали глину и лепили на уроках труда различные фигурки. Я частенько не успевала закончить свою работу за урок, потому что старалась вылепить детали. Мои одноклассники выбрасывали свои поделки – урок закончен, оценка получена и ладно. А я брала свои фигурки домой, доделывала их, разукрашивала.
– У вас сохранились те детские работы?
– К сожалению, нет. В старших классах я потеряла интерес к этому виду творчества. Я решила стать юристом, поэтому мне было не до лепки.
– Так вы юрист по профессии?
– Да, я училась этой специальности, но поняла, что юриспруденция – это не мое, и вернулась к своему хобби.
– А художественное образование у вас есть?
– Да, именно в стенах художественного училища я полюбила камень, особенно мрамор. Сначала он мне не давался, но это только подзадоривало меня. Преподаватель ругал меня за излишнюю детализацию, но я по-прежнему старалась воспроизвести каждую деталь, каждую черточку лица. В конце концов, он понял, что это мой почерк.
– Так где именно вы учились? – уточнила Гордиенко.
– Лилия, вы что, хотите написать мою биографию для Википедии?
– Нет, что вы! Давайте вернемся в настоящее. Недавно Центр изящных искусств, который вы, Светлана Игоревна, возглавляете, отметил пятилетний юбилей. Скажите, это коммерческий проект или все-таки творческий? – в свою очередь, поддела журналистка Родионову.
– Я бы сказала, что для меня приоритетным является передача своего опыта детям. В Тарасове есть другие школы и творческие мастерские, где развивают таланты в области скульптуры, но туда берут исключительно одаренных детей. Там есть какие-то вступительные экзамены, у меня их нет. Я беру всех без исключения и предоставляю им возможность самовыражения. Часто детей приводят их родители, бабушки-дедушки, поэтому иногда ребятишки не понимают, куда попали, зачем они здесь. А потом смотрят на других, на то, как кусок глины или неотесанный камень превращается в их руках в узнаваемую фигуру, и тоже начинают творить. Когда они выбирают материал, который им по душе, я начинаю подсказывать, что и как надо с ним делать. Это такое счастье, когда мне удается разбудить в ребенке творческое начало! Впрочем, я тоже учусь вместе с ними видеть и воплощать еще никем не выявленное…
– Светлана Игоревна, но ведь занятия платные, не так ли? – Журналистка без всякого стеснения «заземлила» одухотворенный рассказ Родионовой о ее воспитанниках.
– Первые два-три занятия совершенно бесплатны, этого времени обычно хватает, чтобы ребенок мог понять, есть ли у него желание заниматься ваянием. В дальнейшем за уроки придется платить. От арендной платы нас никто не освобождал. Но мы предоставляем материал.
– Ходят слухи, что вы продаете работы своих учеников и не делитесь с ними выручкой. В этом есть хоть доля правды?
– Что за чушь? Работы моих учеников, разумеется, по их желанию, периодически выставляются на аукционы, сбор средств от которых идет на благотворительность. Последний раз деньги, вырученные от их продажи, были направлены в приют для бездомных животных. По-моему, в «Тарасовском вестнике» как раз была статья об этом, – Родионова очень достойно вышла из этой щекотливой ситуации.
Но Лилия не унималась:
– У вас есть и взрослые ученики. Так ведь?
– Есть, сюда может прийти любой желающий овладеть искусством создания скульптуры, возраст не имеет значения.
– А как вы отнеслись бы к ситуации, если бы ученик превзошел учителя, то есть вас, Светлана Игоревна?
– Я была бы счастлива.
– Что ж, тогда спешу вас поздравить – у вас есть повод порадоваться за одного из ваших учеников. Вы догадываетесь, о ком речь?
– Вероятно, о Кирилле Ключевском. Я читала, что его статуэтка прошла жесткий конкурсный отбор и была выбрана в качестве приза одного престижного телевизионного конкурса.
– Но Кирилл лично вам об этом не сообщал? – В словах Гордиенко отчетливо слышалось желание поддеть.
– Пока нет.
– А вы сами в конкурсах принимаете участие?
– Нет.
– А почему? Боитесь проиграть или призы не слишком интересны для вас? – Журналистка так и пыталась вывести Родионову из состояния равновесия.
– Конкурсы – это прерогатива молодых.
– То есть вы себя молодой уже не считаете? Сколько вам лет, если не секрет? – совершенно распоясалась Гордиенко.
– Лиля, вы планируете написать в статье, какого я года рождения?
– Не так буквально, – стала юлить журналистка. – Думаю, нашим читателям было бы интересно знать, каково ваше внутреннее ощущение возраста.
– Если я скажу, что ощущаю себя двадцатилетней девчонкой, это прозвучит красиво, шестидесятилетней умудренной опытом женщиной – сенсационно. Но я скажу правду, я ощущаю себя в своем реальном возрасте. Я мать четырнадцатилетнего подростка, я состоялась в своей профессии, у меня даже интервью берут.
Светлана показалась мне очень мудрой женщиной, которую не так-то просто вывести из себя. Если одуванчики вызвали у нее панический страх, значит, на то были основания. У меня закралось подозрение, что Родионова знает, от кого исходит угроза, но по каким-то причинам не хочет делиться своими догадками ни со мной, ни с мужем. Может, это какой-то отвергнутый поклонник прислал ей тот букет? Хотя все это странно – предупредить о своих планах, а потом попытаться их исполнить. Тот, кто готовит покушение, обычно не предупреждает об этом свою жертву, а караулит ее с ножом в подворотне или нанимает киллера. Человек, вложивший записку в букет одуванчиков, либо просто действует ей на нервы, либо хочет, чтобы она знала, за что приговорена. Я склонялась к первому варианту, потому что пока не могла себе представить, за что Светлана могла бы заслуживать смерти. Конечно, у нее могло быть море завистников. Но им нет смысла идти на кардинальные меры. После смерти талант погибшего возводится в N-ную степень, здравствующему таких высот достичь еще труднее. Так что для удовлетворения своих амбиций им бывает достаточно разорить или опозорить объект своей зависти. А можно его вывести из состояния душевного равновесия, лишить вдохновения.
Гордиенко постоянно пыталась поддеть Родионову, выведать у нее какую-то сенсационную информацию. Впрочем, это была ее работа. Сейчас мало кто читает газеты, разве что пенсионеры, которые не увязли во Всемирной паутине. «Тарасовский вестник», конечно, не желтая пресса, но от жареных фактов не откажется. Иногда самая ценная информация содержится не в ответе, а в самом вопросе. «А это правда, что вы наживаетесь на работах своих малолетних учеников?» – стоит только опубликовать жирным шрифтом этот вопрос, и все, слухи потянутся по городу, независимо оттого, какой на него последовал ответ.
Интересно, кто направил сюда Гордиенко? Не тот ли, кто прислал Светлане букет с запиской на французском?
Вернулся Антон, один, без фотографа. У Лилии сразу же нашелся для него вопрос:
– Скажите, Антон Михайлович, а каково это – быть мужем Светланы Родионовой?
Все-таки Гордиенко была мастером провокационного вопроса, она решила поддеть и Антона, дав ему понять, что Светлана – талантливый скульптор, успешная бизнес-леди, а он всего лишь ее супруг. Многие мужчины сочли бы такую постановку вопроса оскорбительной для себя, но только не Родионов.
– Это – счастье! С той самой минуты, когда Света, – Антон подошел к жене и, немного наклонившись, ее приобнял, – приняла мое предложение руки и сердца, и по сей день я ежесекундно чувствую себя самым счастливым мужчиной на планете.
Слова сами по себе были напыщенными, но произнесены они были с такой нежностью и любовью, что сомневаться в их искренности не приходилось.
– Обычно женщины, занимающиеся творчеством, выходя замуж, оставляют свою девичью фамилию, а вы, Светлана Игоревна, ее поменяли. Это Антон Михайлович настоял?
– Нет, передо мной не стояло такой проблемы. Я вышла замуж и, как положено, взяла фамилию мужа.
– А как ваша девичья фамилия?
– Она входит в список самых распространенных русских фамилий, – Светлана скромно улыбнулась.
– А вы знаете, что вас за глаза зовут Роденовой?
– Роденовой? Это – производная от Родена? – Света была искренна в своем недоумении.
– Неужели не знали? – допытывалась Гордиенко.
– Нет, впервые об этом слышу. Антон, а ты? – Светлана подняла глаза на мужа.
– Да, я слышал это как-то из уст ребенка, твоего ученика, но не думал, что его оговорка прилипнет к тебе.
– Вот уж поистине устами младенца глаголит истина! – Лилия неожиданно оглянулась на меня. – Девушка, а вы, простите, кто?
– Евгения пишет книгу о Светлане, – прояснил ситуацию Антон.
– Вот как? А я все думаю, почему здесь посторонние? То есть выходит, что мое интервью облегчило вам работу? – съязвила Гордиенко.
– Не переживайте, я не узнала ничего нового для себя.
Лиля повернулась к героине своего интервью:
– В заключение я хотела бы спросить о ваших творческих планах.
– Сейчас мы готовимся к международной выставке, – сказал Антон, хотя журналистка обращалась явно не к нему. – Там будет выставлено десять или пятнадцать работ…
– Ясно! Светлана Игоревна, а вы не думали о том, чтобы подарить городу какую-нибудь скульптуру?
– А вы разве не в курсе, что Светлана – автор бюста Маяковского, того, что установлен в сквере его имени? – удивился Антон.
– Конечно, в курсе. Я имела в виду большой памятник или даже скульптурную композицию. Вроде «Мыслителя» Родена или его «Граждан Кале»? – Гордиенко продемонстрировала, что знакома с творчеством французского скульптора. Наверняка заранее почитала про него в Интернете.
– Зачем же такие аналогии? Я все-таки Родионова, а не Роденова.
– Давайте вернемся к предстоящей выставке, – предложил Антон, продолжая стоять за спиной своей супруги.
– Вы знаете, у меня уже достаточно материала, – оборвала его Гордиенко.
– Как Светин пиар-менеджер, я хотел бы почитать вашу статью прежде, чем она попадет в верстку, пришлите мне ее, пожалуйста, на электронную почту.
– Да, конечно, – Лиля убрала диктофон в сумку и направилась к выходу. Проходя мимо меня, она бросила в мою сторону: – Успехов!
– Благодарю, – кивнула я.
Когда за ней закрылась дверь, Светлана пожаловалась:
– Как же она вымотала меня своими вопросами! Антон, зачем надо было организовывать это интервью?
– А я и не организовывал, Гордиенко сама на меня вышла. Я не возражал. Света, не переживай, я отредактирую ее статью. Все будет хорошо.
Ника принесла свежезаваренный чай с пирожными.
– Евгения, подсаживайтесь к нам, – позвала меня клиентка.
– А кофе можно? – спросила я, вспомнив, что видела в приемной кофемашину.
Взгляд секретарши так и говорил: «А ты еще кто такая, чтобы я готовила тебе кофе?»
– Ника, Евгения теперь неотлучно будет находиться рядом со мной. Она мой летописец.
– Кто? – уточнила девушка.
– Летописец, – повторил Антон. – Женя пишет книгу о Светлане.
– Понятно, сейчас сделаю кофе. – Ника удалилась.