Целительство – это не только лекарственные настои и теоретические знания, но еще и практика… а практика с чего начинается? Правильно, с клизмы.
Свое обещание я сдержал – не произнес во время занятия ни единого слова. А вот «домашкой» милейшая леди де Ривье наградила нас так, что я только диву дался – если готовиться как положено, надо до утра проторчать в книгохранилище, чтобы составить более или менее приемлемый доклад.
Впрочем, мне это все равно не грозило – пара по огню была на сегодня последней, так что, когда впечатленные рассказом графини адепты поплелись за книгами, я бодро отправился в лечебницу, с аппетитом поедая заранее припасенный пирожок.
Выделенное под лечебный корпус здание располагалось в самом конце громадного парка, окружающего учебные корпуса и жилые башни. Низенькое, мрачноватое и одноэтажное, внутри оно тем не менее было гораздо больше, чем казалось снаружи. Отличалось гулкими коридорами и славилось многоуровневыми подвалами, в которых за годы существования академии потерялось немало адептов.
Топать дотуда было минут двадцать… по прямой. Но поскольку парк, как я уже говорил, был под завязку напичкан заклятиями, искажающими пространство – наследие магических дуэлей, регулярно происходивших на расположенных рядом учебных полигонах – то идти бы мне пришлось целый час. Если бы, конечно, я не знал прямой дороги или не умел пользоваться телепортационной аркой.
Выйдя из портала неподалеку от лечебницы, я проглотил последний кусок пирога и с любопытством присмотрелся к зданию. Но увы, смотреть там было не на что: за годы моего отсутствия оно практически не изменилось. Его не покрасили, избавляя от унылого серого цвета, не вымостили плитами утоптанные тропинки, не снабдили неухоженную поляну перед входом цветочными клумбами. Даже обвивающие фасад стебли плюща выглядели такими же квелыми, как и пятьдесят лет назад. Хотя выглядывающая из-за лечебницы, красующаяся заплатками из досок стеклянная крыша травянницы[7] свидетельствовала о том, что изредка тут все же заботились о сохранности помещений.
Старая, покрытая подозрительными бурыми разводами и многочисленными царапинами дверь при моем приближении искривилась и, раскрывшись посередине громадным ртом, злобно прокаркала:
– Кто там?!
– Микробов штамм, – бодро отозвался я, гадая про себя, не сменился ли пароль.
– Заходи, – неохотно скрипнула дверь и без промедления отворилась, показав мне узкий неосвещенный каменный коридор, больше похожий на тюремные казематы. – Профессор в кабинете. Ученики в лаборатории. Тебе куда надо?
– Я на занятие по воде опоздал. Явился отбывать наказание.
– Тогда спускайся в подвал, – решила дверь. – Первый поворот налево и вниз. На двери ищи цифру три.
– Спасибо, милая, – поблагодарил я артефактную вещицу. – В следующий раз краску для тебя захвачу, а то неприлично висеть без достойного оформления.
Дверь удивленно дрогнула.
– Ого. Да ты из знающих… что ж, ловлю на слове. И даю заодно добрый совет: не верь всему, что видишь, и бойся того, чего не знаешь.
– Разумно, – кивнул я, заходя внутрь, и тут же зажег крохотный магический огонек, чтобы не остаться в кромешной темноте после того, как за спиной захлопнется дверь.
– И правда, знающий, – удивился артефакт, с грохотом отрезав меня от внешнего мира. – Иди давай. Профессор тоже не любит опоздавших.
Я снова кивнул и уверенно двинулся по коридору, стараясь не прикасаться к его стенам. По опыту знаю – они холодны, как лед. Если неосторожно коснуться, можно пальцы отморозить. Да и других сюрпризов здесь хватало. Ловушек, к примеру, или неожиданно провалившихся полов… многие, зайдя в это гостеприимное здание, вскоре становились клиентами профессора, сутками дожидаясь, когда мастер Ворг найдет время, чтобы вырастить им новые руки, срастить кости, свести с кожи ожоги или избавить невезучих адептов от настойчиво вылезающих прыщей, появившихся лишь оттого, что кто-то очень неудачно чихнул в лаборатории.
Спуск в подвал, как и обещала дверь, прятался за первым поворотом и больше походил на вход в змеиное логово. Будь я обычным светлым, точно бы не сунулся туда в одиночку: из дыры сквозило так, будто там поселились ледяные великаны, а уж смердело до того невыносимо, что некоторые падали в обморок. Хотя тут и делов-то, что вовремя нос зажать, затем проскочить через порог, спуститься на две ступеньки, и все: вони как не бывало. Защита такая… от дураков. А вот начинавшаяся чуть дальше лестница и правда была серьезным испытанием: насколько я помню, мастер Ворг очень давно и увлеченно выращивал редкий, крайне капризный подвид целебных грибов, которые не терпят яркого света, поэтому нормального освещения в лечебнице не было. Старожилы-то привыкли и заранее запасались слабенькими осветительными артефактами, а вот первогодки время от времени проваливались в подвал и нередко что-то себе ломали.
Возмущенные родители писали ректору жалобы, требовали исправить ситуацию и даже надавить на упрямого мага, отказывающегося заботиться о безопасности учеников. Однако поскольку мастер Ворг являлся светилом лекарского дела, в свое время был личным целителем его величества Григоара Третьего, да и сейчас частенько консультировал королевского лекаря, то надавить на него не получалось. А на любые претензии он с негодованием отвечал, что, кроме как в его подвале, эти грибы, которые, кстати, излечивали мужское бессилие, не обитают больше нигде в мире. И при попытке нарушить баланс драгоценного мицелия мир останется без ценнейшего снадобья, стоимость которого на черном рынке порой превышала все мыслимые и немыслимые пределы.
Добравшись до нужной двери, на которой красовалась полустертая табличка с номером «три», я прислушался к доносящемуся изнутри невнятному шуму и толкнул обветшалую створку.
Внутри было тесно – комнатка оказалась совсем небольшой; холодно – как, впрочем, и везде; зато светло – лаборатории были единственным местом, где мастер Ворг позволял использовать нормальное освещение. Магическое, естественно – чадящие факелы при практически отсутствующей вентиляции были строго противопоказаны.
Мебели тут почти не оказалось, за исключением секционного стола, где лежало обнаженное мужское тело, наполовину наполненного водой ведра и покосившегося табурета, возле которого были свалены в гору набитые книгами сумки.
Хозяева сумок тоже нашлись. В количестве аж пяти штук: бледные, но при этом решительно настроенные и твердо уверенные в том, что предстоящее дело важнее трясущихся коленок.
Четверо из них, низко опустив вихрастые головы, стояли вокруг трупа… ну, я надеюсь, что это был именно труп… опоясавшись кожаными фартуками и держа в руках устрашающего вида ножи, а один – даже двузубую вилку. Тогда как пятый, наклонившись над телом, ожесточенно пытался продавить неподатливую грудину мертвеца, пиля ее, судя по раздававшимся звукам, самой старой и тупой пилой, которая только нашлась поблизости.
Хорошо еще, топора нигде не валялось. А то к изучению головного мозга адепты приступили бы немедленно.
– Эй, а что это вы тут делаете? – осведомился я, бесшумно зайдя в комнатушку.
Заслышав мой голос, мальчишки вздрогнули и дружно вскинули головы, а у пилящего субъекта от неожиданности выпала из рук пила. С громким лязгом окровавленный инструмент грохнулся на пол, породив мерзкое эхо, и окрасил давно немытый пол свежими алыми разводами.
– О, вскрываете! – вытянув шею и оценив по достоинству измочаленные ребра, догадался я. – И как? Получается?
– Не очень, – хмуро ответил пилильщик и, наклонившись, поднял с пола орудие пытки.
– Темные? – предположил я, не увидев закрытых фартуками эмблем. – Второй курс?
– С чего ты взял? – заносчиво спросил тот же парнишка. Худенький, светленький, зеленый весь, но настроенный более чем агрессивно.
Я хмыкнул.
– На первом курсе темные обучаются целительскому делу вместе с мастерами, а у тех по расписанию занятие только послезавтра. Третий курс относится к трупам более спокойно, а четвертый никогда не начал бы вскрытие с распиливания грудины или переломов ребер. Пятый – тем более. Ну а светлыми вы не можете быть по определению – у них процесс обучения построен иначе.
– Ты сам-то кто? – недобро спросил второй паренек, сжимая в руках громадные щипцы.
– Отработка у меня тут. А вы почему одни на занятии?
Мальчишка подумал, а потом, так и не увидев во мне явной угрозы, неохотно опустил щипцы.