Вешнее солнце сияло и искрилось над привокзальными скверами. Ласточки щебетали у широкого портала, где, несмотря на шум и суету, построили гнездо.
Элизабет медленно шла через площадь. Недавно прибыл поезд, и по площади разливался людской поток. Она немного постояла. И вдруг почувствовала чей-то взгляд. Дерзкие серо-голубые глаза блеснули на нее с загорелого лица. Она в смущении потупилась. А потом посмотрела вслед стройной фигуре в сером дорожном костюме. Лицо показалось ей знакомым. Но, как ни старалась, она не могла вспомнить откуда.
Фриц сидел в Приюте Грез, подбирал краски, когда на лестнице послышались быстрые шаги, дверь распахнулась и раздался возглас:
– Фриц… старина Фриц… – Крепкие руки заключили его в объятия.
– Эрнст, мальчик мой… неужто в самом деле ты? Откуда так вдруг?
– Просто сбежал. На неделю раньше развязался с этой казармой для старых дев… Фриц, дружище, весна ведь, ну можно ли долбить контрапункт и фуги. Я просто не выдержал – и приехал. Где городские девушки? Давайте их сюда! Мне понадобится целая армия!
– Спокойно, мальчик мой, спокойно… в маленьком городе жизнь течет не спеша. Ты взял слишком быстрый темп. Как насчет того, чтобы освежиться, а потом выпить чашечку кофе?
– Отлично! Ты прав! О нужном и практическом я всегда забываю. Стало быть, бегом в твою святая святых, дабы потоки радийсодержащей воды маленького городка промыли голову от греховных идей большого города. А потом чаю, Фриц! Но только настоящего, подлинного, уникального чаю Приюта Грез, идет?
Через минуту по соседству послышался плеск воды и фырканье; Фриц тем временем заварил чай.
– А теперь рассказывай, Эрнст.
– Да ну, рассказывать – занятие для старушенций. Я стану рассказывать, когда дряхлым, седым, беззубым старикашкой засяду за мемуары. Но сейчас? Я здесь! И баста!
Фриц добродушно улыбнулся:
– В свое время поймешь.
– Рассказывай ты, Фриц. Как поживаешь? Как твои картины? Закончены? Хороши?
– Я нашел натуру для большой картины и в ее лице новую, милую, юную подругу.
– Она красивая?
– Очень.
Эрнст весело присвистнул.
– И невинная, Эрнст!
– Невинная? Невинная… – Он посерьезнел. – Это много значит… возможно, даже все. Она тебе нравится, Фриц?
– Как и ты, Эрнст.
– Тогда будет мне сестрой.
– Я знал, Эрнст. Спасибо тебе.
– Это же само собой разумеется, Фриц.
– Ты надолго к нам?
– Времени у меня сколько угодно. Я по горло сыт нашим топтанием по педали. Хочу в Лейпциг, навести последний лоск. А как дела у Фрида? Он здесь, да?
– Да, уже несколько недель. Закончил Академию в Дюссельдорфе и теперь работает здесь. Получил заказ на две довольно большие картины, а кроме того, рисует узоры для обойной фабрики. Заодно продает экслибрисы, монотипии, а иной раз и рисунки пером и силуэты, оформляет книги, так что с ним все в порядке.
– Рад слышать. А Паульхен?
– Как обычно, егозит, спорит, хочет быть взрослой, да и впрямь скоро повзрослеет.
– Сходишь со мной на вокзал, Фриц? Мне надо забрать багаж.
Не торопясь, оба направились к вокзалу. И посреди разговора на них вдруг вихрем налетело нечто щебечущее и душистое – Паульхен!
– Эрнст! Это ты или твой дух?
– То и другое, Паульхен, у мужчины дух всегда при себе, тогда как дух девочки-подростка часто заключается лишь в ее воодушевлении.
– Ох! – невольно вставил Фриц.
– Дядя Фриц, слышишь, он опять начинает! Фу, Эрнст!
– Далеко ли ты собралась в этом восхитительном розовом летнем облаке, Паульхен?
– Пошататься, милый дядя Фриц.
– Пошататься? – в один голос вскричали оба. – Это как же?
– Ну, погулять, если тебе так понятнее, господин Эрнст, погулять по Главной улице с полшестого до полседьмого.
– Ах вот как, понятно, – сказал Эрнст, – раньше мы называли это место Глупышкиным лугом.
– Замолчи, гадкий мальчик… До свидания, дядя Фриц. – Она поспешила прочь, но все же вернулась. – До свидания, Эрнст.
– Так-то лучше. Повеселись хорошенько, Паульхен.
Они продолжили путь. На вокзале Эрнст вручил деньги и адрес служителю. А потом настоял зайти в кофейню.
– Куда же? – смиренно сказал Фриц.
– В «Виттекинд». Идем, старина, смотри веселей. Надо же мне снова повидать ваших девушек.
– А у вас там ты девушек не видал?
– Господи, да разве же это девушки! Сплошь «образованные»: закончили обучение или еще учатся. Внешний признак последних: стоптанные каблуки, пенсне в черной оправе, обтрепанные подолы… или гладкие, причесанные по-мокрому волосы, закрытая блузка со стоячим воротом и длинными рукавами. Еще хуже – студентки-музыкантши. Особый вид: прирожденные художницы, платья с огромным вырезом при гусиной-то шее, угловатых плечах и полном отсутствии бюста. Внешность для них значения не имеет! Во-вторых: они ведь «образованные». Новый сорт. Пьют чай, пишут маслом альпийские пейзажи, играют на фортепиано «Тоску штирийца по родине», «Молитву девы» и «Элегию», читают «И любовь никогда не перестает», «Разбитые сердца» и прочее… Некоторым я как-то раз показал парочку выпусков «Красоты». Господи, взрыв негодования. Что за люди! Эти лишенные женственности книжные черви знать ничего не знают о солнце, воздухе и красоте! Фриц, «образованная» женщина – это кошмар. У нас есть множество всяких законов, но нет ни единого, который бы мигом решительно отправлял под венец скучающих женщин, как только они принимаются политизировать, писать книги и так далее. После этих эстетствующих бледных физиономий прямо-таки жаждешь увидеть простую, милую, прелестную девушку, которая целует и любит так, как того желает мать-природа. А стало быть: вперед, на бойню!
Они поискали свободное место в довольно многолюдной кофейне. За одним из столиков в центре зала сидела очень элегантная молодая дама. Эрнст слегка иронично поклонился. Она же недоверчиво воскликнула:
– Господин Винтер?
Улыбаясь, он протянул ей руку.
– Добрый день, мадемуазель Берген. Я ищу два места и вижу их за вашим столиком.
– Прошу вас.
Эрнст представил Фрица, и они сели.
Перехватив взгляд Эрнста, Трикс Берген покраснела и сказала:
– Давно вас не видела, господин Винтер.
– Меня здесь не было. Я только сегодня приехал.
– А я три дня назад. Где же вы были?
– В Берлине.
– Ах, Берлин. Красивый город! Столько развлечений и шумных празднеств.
– И казарменного вида доходных домов, – иронически вставил Эрнст.
– На них смотреть необязательно. Надо делать себе жизнь как можно приятнее.
– А потом? – спросил Фриц.
– Ах, потом… пока что на дворе сегодня! Я пока что молода и хороша собой. К чему мне задаваться вопросом о потом. – Она подпела мелодию музыкантов и качнула плечами. – Ах, так хочется потанцевать. Здесь, в этих гадких городишках, такое невозможно. В Берлине повсюду танцы. Бостон… фокстрот… матчиш… капельмейстер Псих… ой… ка-ак грянет. А здесь… – Она щелкнула пальцами. – Скоро я опять уеду.
– Снова в Берлин?
– Разумеется… там всегда что-то происходит…
– Для счастья не всегда нужен большой город, – заметил Фриц.
– Счастье есть и в захолустье, вы правы.
– Все зависит от точки зрения, – сказал Эрнст. – Например, одна моя милая знакомая пишет, что теперь совершенно счастлива. У нее родился ребенок.
Трикс звонко рассмеялась: