«Уважаемый секретарь Восьмого отдела Патестатума, вчера я видел, как вахми раздавил ваш посох. Не расстраивайтесь, вы найдёте посох лучше. Я оставил в редакции АБО три жемчужины для Вас, заберите их и сходите в бар. Удачи, канцелярия Пятого отдела».
Лежа на больничной койке, Лида следила глазами за Илоной Васильевной Зарецкой, опытным доктором с родинкой на щеке и суровой морщинкой на переносице. С тех пор, как семью Минаковых приняли в экспериментальную программу, Зарецкая стала их бессменным лечащим врачом. И сейчас Илона Васильевна методично сообщала Лиде про очередное изменение в лечении и про новое лекарство. Но таблеток и уколов на одну маленькую Лиду приходилось слишком много, поэтому девочка давно перестала следить за новыми назначениями и просто делала, что говорили Дима и доктор.
– Ну как ты? – спросила Илона Васильевна, поправляя иглу. – Сегодня я увеличила дозировку. Будь готова к головокружению и сонливости, хорошо?
– Хорошо, – Лида уже чувствовала томление и смуту в мыслях. Она глянула на табурет, где покоилась ее сумка и джинсовая куртка. Табурет медленно поплыл влево. Напала зевота, и Лида снова припомнила свой сон: волшебную галерею и картину. Никак правда не могла вспомнить, что же ее так напугало ночью? Детали ускользали из памяти, как мокрое мыло. Удалось вспомнить только даму из старомодного журнала и билет в ее руках.
– Как там было? Станция «Залиния», «Заречная», «Зайцева?» – крутились в голове предположение. Так и не вспомнив, Лида уснула. И казалось, она задремала всего на секунду, только моргнула! Но, лениво открыв глаза, Лида обнаружила, что медсестра уже успела снять и унести капельницу. Подушка пахла чем-то очень горьким, но не как лекарство, а как трава… как полынь!
Лида оперлась на локоть и потрогала теплую подушку. Она решила, будто на наволочку пролили лекарство, но нет. Оказалась, одеяло пахло точно так же.
Послышался шорох. В палате был кто-то еще. Лида резко обернулась и увидела на соседней кровати незнакомого подростка. Он сидел, скрестив ноги, и смотрел в окно. Кажется, его очень интересовал зеленый, засиженный чайками двор.
Лида никогда не видела этого мальчика раньше, а Илона Васильевна не говорила про новых пациентов. Кроме того, мальчишка был бос! Лида опустила глаза вниз и нигде не увидела его тапки. Вещей, судя по всему, у него при себе тоже не было.
– Прости за вопрос, тебя привезли экстренно, или ты с самообращением? – раньше Лида боялась заговаривать с людьми первая, а тут зачем-то заговорила.
– Самообращение? – незнакомец перевел на нее глаза. – Очень забавное слово в контексте сложившейся ситуации.
– У тебя тоже экспериментальное лечение?
Он, как показалось Лиде, глянул на нее с высокомерием, будто она сказала что-то не то. В разговорах с мальчишками Лида часто попадалась в простую ловушку: она каждый раз твердила себе, думать, прежде чем говорить, но при встрече с парнями все умные мысли разом испарялись, и приходилось бубнить оставшиеся в голове слова.
– Извини, если вопрос слишком личный. Это… ммм… – Лида силилась рассмотреть собеседника, но никак не могла уловить его черты.
«Неужели от лекарств у меня испортилось зрение!» – подумала она, часто моргая.
– Сейчас четвертый час, – сказал мальчик, резко встав с кровати. – В пять часов начнется открытая лекция по генетике. Ты хотела сходить туда, я знаю. Читает профессор из твоего хабаровского колледжа.
– Чего? – удивилась Лида, все еще всматриваясь в его ускользающие черты. – Откуда ты знаешь? Илона Васильевна тебе рассказала, что я поступила?
Когда юноша подошел и уперся руками в спинку ее кровати, Лида, наконец, смогла разглядеть его лицо: лоб у мальчика был высокий, стрелки черных бровей удивительно длинные. Нос прямой, а губы решительно сжаты.
«Настоящий немец! – ахнула Лида невольно, хотя немцев в жизни не встречала. С чего вдруг она решила, будто он иностранец, Лида не могла объяснить. – А ресницы какие!»
Ресницы у мальчика были не просто густые и длинные, но еще и красные! В остальном он был страх как хорош собой.
– Что, идем? – спросил он, сощурив черные глаза и зачесав пятерней назад черные волосы.
– Но я не могу так просто уйти из больницы!
– Можешь! – отрезал он. – Если не станем рассиживаться, то мы многое успеем.
Лида стала зачем-то объяснять незнакомцу, что нужно обязательно предупредить доктора и Диму, стала спрашивать, с чего он взял, будто она с ним пойдет, хотя на самом деле она хотела попасть на лекцию и не только туда. Постепенно начала оправдываться, а ее язык жил сам по себе.
– Обувайся! – перебил болтовню мальчик. – Через двадцать минут отключат свет, мы должны прошмыгнуть к чёрному ходу. Пока не будет света, магнитный замок можно открыть и без ключа.
– Но… но зачем через черный ход?
– Выйдешь через центральный – пропустишь автобус. А на него обязательно нужно успеть! Все зависит от мелочей.
Лида засмотрелась на красные ресницы юноши и поняла – они не накрашены. Ни грамма туши! Она потянулась к мальчику ближе, чтобы рассмотреть его лицо, но тот вдруг отскочил.
– Почему твои ресницы красные? – спросила удивленная Лида. – Что с тобой такое?
– Не тронь меня! – заявил он. – Я щекотлив.
– Щекотлив?
– Ой, она уже здесь! Ляг на кровать, чтобы она не заподозрила… – шепнул «немец» и выбежал в коридор, как был – босиком.
Следом за ним вошла Илона Васильевна, листая карты пациентов:
– Ну, что? Как себя чувствуешь?
– Хорошо.
– Тогда я тебя отпускаю. В пятницу… ой нет. Меня не будет до понедельника. В общем увидимся через неделю. Соблюдай режим, – напомнила доктор.
– Я поняла.
– Хорошо… – Илона Васильевна была доктором строгим и никогда ничего не забывала. – Лекарства заберет Дима, он должен расписаться.
– А как Кира? – вдогонку уходящему врачу бросила Лида.
– Состояние стабильно тяжелое. Без изменений. Я не могу давать прогнозов, дорогая. Как только придут результаты, я сразу позвоню, – ласково сказала Илона Васильевна и направилась дальше по коридору.
– Подождите, – вдруг спохватилась Лида и, быстро обув тапки, догнала врача. – Ко мне в палату положили новенького?
– Новенького!? – подняла тонкие нарисованные брови Илона Васильевна.
– Ну, мальчика моих лет.
– Аня, посмотри, в четвертую палату кто-то поступил? – обратилась Илона Васильевна на пост.
Медсестра провела пальцем по странице большого журнала на столе.
– Никто не поступал, – резюмировала Анна.
– Может это Семен Сергеич вписал не ту палату в историю, – махнула рукой Илона Васильевна.
– Нет, – снова покачала головой медсестра. – Семен Сергеич сегодня, да и вчера, на дневной стационар не оформлял. Экстренных не было. Лида, какой еще мальчик? Тем более в женской палате.
Илона Васильевна и Аня уставились на Лиду.
– Ну, как вам его описать? Вы же его должны были встретить в коридоре? Он выскочил прямо перед вами, босиком.
– Как его имя, фамилия? – Аня стала снова водить пальцем по строчкам в дежурном журнале.
– Я не спросила, как его зовут.
– Ну что ж ты так?! – вздохнула Илона Васильевна, расписалась в журнале назначений и, улыбнувшись на прощанье, ушла в ординаторскую.
– Неужели, правда, вы никого не видели? Ведь отсюда сразу весь коридор просматривается? – усомнилась Лида.
– Никого не было. Вообще тишь да гладь по пятницам, особенно после обеда. Слушай, – нахмурилась Аня, – может это посторонний?
Лида растерянно пожала плечами.
– Я позвоню охраннику, не переживай, спрошу, приходили навещать или нет. Знаем таких, потом телефоны пропадают из палат. Я разберусь.
Лида вернулась в палату, переобулась в кеды, смешно окутанные синими бахилами, и вышла в коридор.
«Может и вправду поехать на лекцию?» – думала она, вызывая лифт, но кнопка все никак не загоралась.
«Это не понравится Диме. Но если я приду раньше него, то он и не узнает. Да. Съезжу. С другой стороны, если пропущу автобус придется возвращаться по темноте», – рассуждала девочка.
– А ты выйдешь из аудитории пораньше и успеешь на трамвай, – сказал кто-то за ее спиной. Лида обернулась, инстинктивно сжимая сумку.
Там стоял ее знакомый «незнакомец».
– Чего?
– Ничего, – босоногий мальчик нажал на кнопку, которая сразу загорелась. – Я устал тебя ждать, надо торопиться. Скоро свет отключится.
Мальчик вошел в лифт, а Лида замерла на месте в растерянности, подумывая, не пройтись ли ей по лестнице.
– Ты что хочешь застрять в лифте? – скорчил он кислую мину. – Скорее заходи, нужно успеть спуститься.
«Как глупо! Не буду идти пешком только, потому, что он вошел в лифт раньше меня. Я, в конце концов, имею столько же прав ехать, как и он», – подумала она и решительно вошла в кабину.
– С чего ты взял, что свет отключат? – решила уточнить Лида, нажав на кнопку первого этажа.
– Потому что авария.
– Откуда тебе знать? И кто ты, кстати, такой? Аня сказала, ты не лежишь в моем отделении?
– С каких пор это отделение твое? – усмехнулся мальчишка.
– Больницу не отключат, если хочешь знать! Она на муниципальном обеспечении, на аккумуляторах. Больницы некогда не отключают! – нашлась, что ответить, Лида.
– Ну сколько можно спорить?! – воскликнул он, и, отвернувшись к зеркальной стене лифта, стал трогать серебристую поверхность рукой, точно видел свое отражение впервые.
Лифт опускался удивительно медленно.
«Какой странный!» – в очередной раз подумала Лида. И тут двери лифта раскрылись, стоило им выйти, как кнопки резко потухли. В коридоре свет замигал и тоже потух. Дремавший на посту охранник сразу очнулся и зажег фонарик, смешно проворчав:
– На тебе, етить твою налево! Эй, припевочка, смотри не ушибись, я проверю, что за ерунда… – сказал охранник и ушел, в темный коридор.
Лида замерла, соображая, как мальчишка мог узнать об аварии. А тот молнией проскочил мимо поста и свернул к черному ходу.
– Эй, стой! Туда нельзя, вернись! – закричала Лида, замешкавшись всего на секундочку, и рванула вслед за ним.
Она спешила за еле уловимой в темноте фигурой, предчувствуя беду. Ведь мальчик был явно не в себе. Что он может учудить? Вдруг он вор, как сказала Аня, или, что еще хуже, наркоман? Может он устроил аварию, проник в больницу и только и ждал возможности что-нибудь натворить?
– Да поторопись же! – топнул он нагой, ожидая ее у черного хода. – Ты такая медлительная!
Лида толкнула дверь и, жмурясь от яркого солнца, вместе с чужим мальчишкой вывалилась на улицу. У тротуара стояла машина скорой помощи, а у электрического щитка оживленно переговаривались дворник и охранник. К ним уже спешили электрики.
– Пошли скорее, автобус уже завернул, еще квартал, и он на нашей остановке. Ты должна на него успеть, понимаешь?
– Да что ты ко мне привязался? – не выдержала Лида. – Я вообще не хочу с тобой идти, отстань!
– Непременно, только шагай, – он схватил ее за сумку и потащил к стеклянному павильону напротив больничного сквера. Лиде пришлось пуститься рысью, чтобы поспеть за ним.
– Вот так, – он перестал тянуть сумку, только когда Лида ступила на платформу остановки, – теперь будем ждать.
Мальчик отошел от Лиды под козырек и, казалась, совсем перестал шевелиться. Лида тоже отошла от него подальше. Люди на остановке любопытно косились на вновь прибывших. Потом, когда приехал переполненный до отказа автобус, мальчишка буквально втолкнул Лиду в салон, а сам остался снаружи.
«И слава богу!» – подумала Лида.
Она украдкой глянула на часы в телефоне – 18.30. Люди оттеснили ее в середину салона и зажали. Но едва тронулись, как на задней площадке тревожно вздохнули женщины. Завизжали тормоза. Стоявшие пассажиры стали падать друг на друга. Лиду отбросило на девушку с большими пакетами, стеклянные бутылки в пакетах побились.
Сразу открылись задние двери, кто-то выскочил из автобуса и не своим голосом заорал:
– Задавили! Задавили пацана!
Лида вскочила и хотела протиснуться назад, чтобы посмотреть, но автобус опять тронулся, а в боковое окно она увидела, как взмыла в небо и закружилась высоко-высоко стая чаек.
«На остановке не было других мальчиков, кроме этого босого, – она точно обожглась об эту мысль. – Неужели он бросился под машину?»
Автобус оживленно гудел. Едва дождавшись следующей остановки, Лида сунула кондуктору пятьсот рублей, выскочила из автобуса и, не помня себя, сломя голову побежала назад к больнице.
Красный свет остановил ее на перекрестке. Лида пережидала мучительно долгие тридцать секунд, пока горел красный, преступая с ноги на ноги. Наконец зелёный! Обруливая прохожих, она побежала дальше.
Когда она решила срезать через дворы, в ушах уже звенело и вдруг потемнело. Сначала Лида решила, что ей стало дурно от всей этой беготни, но нет. Это огромная черная туча наполовину заволокла небо.
«Задавили!» – стоял в ушах визг, и Лида бежала, не чуя ног. Завернув за угол, где была остановка, она думала увидеть толпу зевак, журналистов, полицию…
Вместо этого ее ждала унылая картина: съехавший с дороги грузовик уперся носом в фонарный столб, и водитель, присевший на дорожный забор.
– Простите, – обратилась она к водителю, в висках застучало и заболело в груди, – что произошло? Мы ехали мимо на автобусе, и я слышала, как кричали, будто кого-то задавили…
Водитель скорчил гримасу и пнул столб, наклонившейся на манер Пизанской башни:
– Фонарь задавили! Чайки, проклятые твари, вылетели стаей на дорогу и прямо в мое стекло. Етить ее налево! Теперь плати за тот столб! Еще часа два гаишников ждать…
Дальше потерпевший водитель принялся ругать и бранить чаек и весь белый свет. Потом он тоскливо закурил и поправил потный воротник на синей в горох рубашке. Было душно. В небе раскатисто загрохотало.
Лида выдохнула с облегчением, и села рядом с водителем, чтобы передохнуть. У нее точно камень с души упал.
– Так ты что же, бежала сюда? – спросил водитель.
– Угу.
– Вот, люди… Чуть что – паника! Навыдумывают всякое, – водитель выбросил окурок и забрался в помятую кабину грузовика.
Немного поглазев на тучу и на проезжающие мимо машины, Лида глянула на часы. Электронные цифры показали 18:59 и, сменившись на 19:00, зазвенели. Привычным жестом она откупорила пузырек и выпила таблетки. Потом медленно пошла в сторону дома. Настроение было хуже некуда, потому что, выскочив из автобуса, Лида забыла взять сдачу, и на проезд денег больше не было. При таком раскладе она придет домой затемно, получит от Димы, и никакой лекции. Вдобавок черная туча уже раскатисто грохотала прямо у Лиды над головой. В этот момент раздался удивленный возглас из соседнего сквера:
– Эй, Лида, стой!
За оградой по газону парка шел босоногий мальчишка. Видно он там прогуливался, глазея на тучу и чаек, и, узнав Лиду, пошел в ее сторону.
– Ну и что ты тут делаешь? – спросил он, поравнявшись с Лидой, теперь их разделял высокий решетчатый забор.
– Всё из-за тебя, – в отчаянье накинулась на него Лида. – Я думала, тебя сбила машина!
– …и выскочила из автобуса?! – он покачал головой.
– Да!
– Зачем ты вернулась? Я не понимаю, – он перемахнул через забор так, будто ему это было совсем не сложно.
– Я же сказала, думала, что тебя задавили, и перепугалась.
– Перепугалась из-за меня? – ехидно улыбнулся мальчишка.
Эта его ухмылка Лиде не понравилось. Он, вероятно, считает ее дурочкой, к тому же он иначе выглядит. Теперь на нем были старомодные высокие сапоги со шпорами, широкие штаны и белая рубаха. Интересно, когда и где он успел приодеться? И где раздобыл такие сапоги? Лида вспомнила, что идти домой не меньше двух часов, махнула рукой и свернула во дворы, чтобы сократить путь. Мальчик не отставал.
– Знаешь, я помогу тебе найти сумку, – сказал он не слишком воодушевленно. Лида уставилась на него как на приведение. Пока она подбирала слова, мальчику прямо на нос упала крупная капля, затем на лоб еще одна и еще. Забарабанил дождь, быстро превратившийся в ливень.
Вместе они спрятались под зеленый козырек подъезда. Рядом шумела сбежавшаяся дворовая ребятня, прыгая под дождем раскинув руки. Лило как из ведра.
– Сумку утащили хулиганы, – резюмировала Лида. – Постой-ка, я не говорила, что меня ограбили! ТЫ откуда знаешь? Илона Васильевна тебе сказала? – разозлилась Лида. Значит, Илона Васильевна все-таки лечит этого мальчишку, зачем тогда соврала, будто нет? Лида ничего не скрывала про себя от доктора, в том числе и происшествие с чайкой и хулиганами. Осведомленность этого наглого мальчишки Лиду озадачила.
– Я запуталась и устала, не ходи за мной! – заявила она, поежилась и понуро зашагала к перекрестку. Совсем скоро небо чуть прояснилось и капли стали лениво разбиваться о мокрый асфальт.
– Зачем ты вышла из автобуса, я не понимаю? – спросил мальчишка в десятый раз. Вместе они брели по опустевшей улице. Он никак не отставал. Уже темнело, поэтому Лида не стала отделываться от странного провожатого. Тем не менее, на глупые вопросы она не отвечала.
Мимо, брызгаясь и ревя, проносились машины, слепя фарами, а Лида все шла и шла – грустная и сбитая с толку. Кеды ее промокли и противно хлюпали при каждом шаге. Внезапно она опомнилась:
– Уже поздно. Тебе не надо домой?
Мальчик не ответил. Дальше шли молча.
Окончательно стемнело, от влаги поднялся серый туман. Он как дым клубился между домами и кустами. В конце переулка из двора вынырнули три темные мутные фигуры. Едва завидев их, Лида юркнула за дерево.
– Боишься, что тебя ограбят? – рассмеялся мальчика. – Трусиха. Ты уже потеряла сумку, что с тебя брать? Я же с тобой!
– Почему не горят фонари? – ушла Лида от ответа, ей не хотелось признаваться, что она испугалась, тем не менее, мальчик угадал.
– Я уже говорил – на городской станции авария, света нет. Вот фонари и не горят.
Лида поёжилась. Она слышала, что в темных переулках, часто происходит нехорошее. Жильцы соседних домов знают об этом, иначе, зачем так плотно задергивают занавески? И ей стало действительно страшно.
Троица приближалась к укрытию Лиды, и девочка услышала тихий разговор.
– Надо же было так подставиться? – говорил один из проходивших мимо мужчин.
– Слушай, чайки-то здесь? Здесь! Значит, мы правильно приехали.
Проходимцы шли прямо на мальчика, который стоял, выпрямившись в полный рост, и посмеивался над Лидой. Но, когда проходимцы начали спорить на непонятном языке, юноша храбриться перестал и побледнел.
– И тебе страшно? – шепнула Лида, когда троица иностранцев отошла достаточно, чтобы не слышать ее.
– Мне? – едва шевеля губами, процедил мальчишка. Троица свернула за угол и тогда, облегченно вздохнув, он крадучись, не то чтобы зашагал, а точно заскользил за иностранцами.
– Ни ответа, ни привета, – покрутила у виска Лида, провожая мальчика глазами, и бегом преодолела до своего дома последние двести метров.