«Ищу хорошего художника. Задуманная мной картина стоит перед глазами. Будет продана в столице ажна за 1 чёрную жемчужину, а может и за много. Такого, что я задумал, нигде не видели. Обращаться – Загроз, улица Тенистая, дом 5. Мишель».
Целый месяц к ряду чайка жила в квартире Лиды и постепенно поправлялась. Птица уже могла полностью вытягивать крыло и планировать со шкафа на диван. Лида поймала себя на мысли, что полюбила крылатого гостя. Гость – так они птицу и назвали, потому что Дима отказался давать чайке другое имя, чтобы дети к ней не привязались. Вдобавок ветеринар посоветовал, как можно скорее выпустить Гостя на волю, иначе он уже никогда не сможет жить самостоятельно.
Лида решила отпустить птицу в воскресенье утром, когда пойдет гулять с Андреем на набережную. А на эту субботу у нее имелись другие планы. Она как обычно съездила в больницу, навестила Киру, зашла в книжный и отправилась на почту. Накануне ей пришло уведомление о долгожданном заказном письме.
В маленькое и душное почтовое отделение как всегда набилось людей видимо не видимо. В очереди стоять не хотелось, но две бабульки в самом хвосте, напоминавшие сторожевых псов, не оставляли Лиде вариантов. Ситуацию спасла почтальон и по совместительству соседка Зоя. Колоритная женщина с внушительным бюстом и густыми темными усиками над верхней губой, завидев Лиду, громко протрубила:
– Кто с уведомлением – без очереди! Подходите ко мне.
По толпе прошла волна негодования, однако даже бабульки-церберы услужливо расступились, когда Лида протиснулась вперед.
Зоя протянула письмо и прошептала:
– Ну что там? Не тяни!
Она-то знала, что Лида ждет ответ из колледжа. Осторожно раскрыв липкие края конверта с печатью хабаровского медицинского колледжа, Лида пробежала текст глазами и подпрыгнула. Ура! Ее приняли! И даже попросили письменно дать ответ о необходимости предоставления общежития. С благодарностью выслушав горячие поздравления соседки Зои, Лида выпорхнула на улицу.
Хорошие новости нужно было непременно отпраздновать, поэтому Лида заскочила в минимаркет, коряво притулившийся у соседней жилой пятиэтажки. Там она набрала ароматных булочек с апельсиновым джемом для домашних, а для себя взяла батончик из льняных семечек. Несколько минут она постояла у стеллажа с детским шампанским, а потом осмелилась и взяла яркий бутыль. На газировку у нее тоже была аллергия, но сегодня она решила отважиться на рискованный шаг.
– Отмечать, так с музыкой! – решила Лида и пулей полетела домой, припоминая, что встречала эту фразу в сказке про волка и семерых козлят во время ежевечернего чтения для Андрея перед сном.
Только дома навалилась усталость. Лежа в постели, когда все уже спали, а в квартире погасили свет, Лида думала, каким этот вечер выдался замечательным: как приготовила макароны с сосисками, как Дима вернулся с работы, как они, весело смеясь, ели сладости и запивали их холодной газировкой с гордым названием «Детское шампанское». Дима на Лиду совсем не рассердился и пообещал, что придумает, как продолжать лечение в Хабаровске. Все обернулось благополучно, чему Лида была несказанно рада. Последнее, о чем она подумала, проваливаясь в сон, так это то, что в сказке о козлятах было что-то про смерть под музыку. И как только она это припомнила, далекий, как эхо, женский голос вторил ее мыслям:
– С волками жить – по волчьи выть, девочка…
Лида в панике попыталась раскрыть глаза, но тело совсем не слушалось. Кровать начала качаться точно на волнах, а потом рухнула в глубокую яму, темную, как кроличья нора. Тягучие мысли твердили, что по самой логичной логике сейчас она пролетит всю Землю насквозь и вылетит в открытый космос.
– Ой! – взвизгнула Лида, когда полет неожиданно закончился. Она ударилась о твердый пол и наконец сумела разлепить веки.
– Вот она, загадка бытия. Я догадалась, что сплю, но не могу проснуться! – сообщила себе Лида, вставая на ноги. Отряхиваясь от пыли, она заметила, нечто совсем странное, – постойте! А где пижама?
Одета Лида была во что-то тяжелое и черное.
С великим трудом и большой опаской она обернулась и вскрикнула от неожиданности. В зеркале, висевшем в длинном каменном коридоре вместо двери, отражалась необычная Лида: в прическе витые шпильки, черное платье с длинным шлейфом, к тому же расшитое жемчугом.
«Вот так, да-а-а… Как же это? – подивилась девочка, разглядывая руки в черных перчатках по самые локти. – Вот я лежала в кровати, а вот уже стою в платье. Как странно…»
Рассмотрев себя со всех сторон, Лида двинулась вперед по тёмному узкому как кишка проему. По бокам внезапно открывались зарешеченные и глубокие пропасти из которых доносились подозрительные звуки: чавканье или всхрапы. Появлялись шлемовидные витражные окна, в которых угадывались красные черепичные крыши домов.
Лида шла по коридору около часа, но он был таким же бесконечным, как «кроличья нора», по которой она летела. Окончательно растерявшись и не найдя выход, Лида села на каменный пол.
– Та-ак, следует успокоиться. Ели есть стены и окна, значит должны быть и двери. Иначе, зачем строить стены? – рассуждала она.
И сразу, словно по волшебству, появилась круглая деревянная дверца в стене напротив. Именно дверца. Туда можно было протиснуться разве что на четвереньках. Лида рукой приоткрыла дверь и заметила, что в темноте на той стороне мелькает фонарь, а протиснув голову, услышала, как кто-то свирепо ругается, стучат копытами лошади, гудит паровоз.
– Ну, проходи вперед! – приветливо поторопил скрипучий голос из темноты.
– Я заблудилась, – неуверенно начала оправдываться Лида.
– Спускайся вниз, там тебя ждут.
– Звучит сложно! – пожаловалась она в ответ и внезапно поняла, что голова у нее застряла в крошечном дверном проеме. – Голова не проходит.
– Чепуха какая, беги без головы! – сказал голос, и Лида, как по щелчку пальцев, очутилась на мраморной лестнице. Ноги сами понесли вниз и под высокую арку, на которой висела табличка: «Государственная Третьяковская галерея».
– Не может быть! – ахнула Лида. Галерея находится в Москве, а ни в какой Москве, ни в какой галерее Лида и в помине не бывала. Чувствуя прилив радости, она побежала вперед на такой скорости, что уже не могла остановиться. Пробегая залы, девочка едва успевала оглядеться. Увиденное ей нравилось.
Ласкали взор и красный бархат, которым обили стены, и блеск на позолоченных рамах, и едва мерцающие желтоватым светом витые канделябры… Смущало только одно обстоятельство: художники рисовали исключительно чаек. На картинах птицы были большие и маленькие, в масле, и в карандаше, и в акварели. Море и чайки!
Насмотревшись вдоволь, Лида обратила внимание, что в галерее она не одна. Вокруг картин стояли кучками и бормотали посетители галереи. Более того, народ все прибывал и прибывал. Их стало так много, что Лиде пришлось протискиваться сквозь толстые и худые тела мужчин и женщин. Они не обращали на Лиду никакого внимания, только шевелили губами и руками, как во сне.
– Послушайте, остановите наплыв посетителей, в галерее нет места, – обратилась Лида к пожилой даме-смотрителю. Та даже не обернулась.
Тогда Лида хотела позвать смотрительницу, но на именной табличке написано было только: «костёр, 30.09.1249». Никакого имени не было. Лида растерянно провела рукой по длинным волосам, убранным в замысловатую прическу, и отошла подальше к огромному пейзажу, где светилось лазурное небо и плескалось черное как чернила море. На ровном песчаном пляже росли пальмы с диковинными фруктами. Лида невольно залюбовалась, продолжая трогать мягкие волосы.
– Здесь совсем нет места! – воскликнул кто-то неподалеку, обращаясь к Лиде.
Стоило больших трудов оторвать взгляд от побережья и обернуться. На Лиду глядела мадмуазель, именно мадмуазель, облаченная в элегантное чёрное платье по моде 50—х годов XX века. Глаза ее скрывала шляпа с широкими полями. Она была похожа на модель из старых французских журналов, и талия у нее была такой тонкой, будто вот-вот переломится пополам. В руках особа держала желтый билет, такие выдавали в электричках.
– Это всё сон, они скоро уйдут, – сказала мадмуазель и взмахнула клочком бумаги, как веером. Лида прочла надпись на билете: «Кольцевой маршрут. Станция „Залиния“».
– И как скоро они «скоро» уйдут?! Мест уже нет! Сейчас станет нечем дышать, – возмутилась Лида.
– А вы давно ждете, да? У вас есть билет? – осведомилась дама, опустив голову, так чтобы полы шляпы бросили на ее лице больше тени. – Впрочем, не важно, поезд прибыл на перрон. Я умываю руки.
– Э-э-э… Я жду? – начала Лида, но дама в красивой шляпе уже не слушала. Она слилась с толпой, сонно двинувшейся к выходу. Люди действительно довольно быстро стали расходиться.
В доли секунд залы опустели, и в галерее воцарилась оглушающая тишина. Только сквозь холст на стене доносился звук морского прибоя. Лида, уставившись на нарисованные волны, почувствовала – они как настоящие накатывают на берег. Картина была живой. Лида, не помня себя от волнения, протянула руку и коснулась воды. Пальцы намокли! Она стянула мокрую перчатку и еще раз дотронулась до морской глади. Сомнений не было, картина ее приглашает в себя.
Лида огляделась по сторонам, не смотрит ли кто?
Она потянулась в картину, но тут из соседнего зала раздался голос смотрителя. Бабушка с табличкой «костёр» строго обращалась к Лиде:
– Вы почему не уходите?
– Я жду, – машинально ответила Лида, одёрнув руку.
– Ах, ждешь… – протянула старушка. – Ну, жди, скоро уже. А нам то, что… Сам Авсе́нь-угодник приходи, мы и того не разглядим, и под бока натолкаем. «Сторонись, дескать, наше дело правое», – говорила старушка скрипуче, удаляясь в вглубь галереи. – Не взыщи, девочка, болтаю я всё, играю.
Лида опять протянула руку в картину и опустила пальцы в горячий, мягкий песок. Покатала по ладони солнечные песчинки.
– Не может быть! – тихо рассмеялась она.
– Мы все, как ты. Не взыщи, я просто играю. Он, я, такие же, как ты, точно… – удаляясь, бормотала пожилая смотрительница. – Где всем плакать, мы смеёмся… Ааа, вот и он, пришел!
Лида краем глаза увидела, как с мраморной лестницы, украшенной каменными слонами, крупными шагам спускается нечто́, в разлетающихся и надувающихся, как парус, одеждах. Ошалев от ужаса, Лида могла только смотреть как ОНО крадучись приближается.
Нечто качало мощной шеей в белых перьях и шагало птичьим трехпалыми лапами. Чтобы поместиться в галерее, существу приходилось пригибать голову и горбиться. Оно подкралось совсем близко и нависло над Лидой черной скалой. Затем голова его со скрипом завертелась, так быстро, что очертания смазались, а когда голова приросла обратно к шее, вместо лица у существа появилась костяная маска с острым клювом и красными кругами вокруг прорезей для глаз.
ОНО долго всматривалось в замершую Лиду и моргало левым глазом, в котором мелькал красный огонек. Во втором, не мигающем глазе, девочка увидела отражение своего напуганного лица.
Чудовище подняло крыло в знак приветствия.
– Что это значит? – выдавила из себя Лида не своим голосом.
В ответ ОНО наклонилось так близко, что Лида чуть-чуть не уперлась лбом в костяную маску. От страха, она была готова раскричаться, но горло сковало, и в этот момент Лида почувствовала, как кто—то пихает ее в бок.
– Лида, ты спишь? – над кроватью стоял Андрей.
– Нет, – прохрипела она, облизнув пересохшие губы. Сердце бешено колотилось.
– Чайка улетела.
– Что?
– Она билась в окно, и я ее выпустил, – невинно признался мальчик.
– Ну и молодец, – Лида обняла за плечи племянника, и ее взгляд упал на приоткрытое окно, за которым разливалась тихая июльская ночь.
Андрей вернулся в постель, завозился и затих.
«Уснул наверно…», – подумала Лида, глядя в потолок. Ей было не по себе – так не по себе, будто она вовсе не просыпалась.