– Савва, ты так напряжен. Что-то случилось?
Кира сзади массирует плечи, целует в шею, но мне не так. Не нравится. Бесит.
– Все нормально.
– Когда мы поедем в горы? Ты обещал на следующей неделе.
– Я занят. Не до этого сейчас. На. Купи себе что-то.
Достаю несколько купюр. Я привык за все платить. Сложно представить уже, за что я НЕ плачу.
– Я хочу внимания, а не только денег. Савва, ну пожалуйста…
Целует меня, расстегивает рубашку. Закрываю глаза, а там воробей этот с голубыми глазами.
– Блядь…
Наливаю коньяк, пью залпом как лекарство. Сперма в голову ударила, стояк просто каменный. Членв ширинку упивается до боли.
– Иди сюда. Юбку задери.
Поднимаюсь, укладываю Киру на стол, нагибаю, стягиваю с нее трусы. Рывками, голодно, жестко.
Фигура как у гитары, мечта блядь, а не баба, сам выбирал. Большие сиськи, длинные ноги, рабочий рот. Кира станцует любой приват. Опытная, умелая, готовая на все в любой момент и только для меня. Лично.
Она прогибается, расставляет ноги, ждет, а я сзади подхожу, смотрю на нее волосы. Черные как смоль, густые, жесткие. Крепкая спина, упругая задница. Боевая лошадь, на какой только скакать и можно.
Невольно вдыхаю ее запах. Сигареты. Воняет, как от перепильницы. Уж точно не вишней пахнет, как.... блядь, о чем я думаю?
Становится жарко, наверное, коньяк в голову ударил, но желания нет. Не хочу впервые.
– Я помогу тебе.
Реагирует быстро, оборачивается, тут же опускается на колени и тянется к ремню.
– Не надо.
– Что с тобой, Савва? Проблемы?
– Устал. Все, иди работай!
Даю еще денег, берет. Кира всегда берет и меня это устраивает. Никаких обязательств, проблем или сложностей.
Хочу – трахаемся, мне мозг не выносят. Сбить напряжение, для здоровья полезно, но не более того, и меня это тоже устраивает.
Хлопает дверь, опираюсь рукой о стену. Аж хуево стало, старость что ли пришла? В тридцать семь лет… как-то рано.
Внизу все болит, сам себе не позволил, хотя стояк просто адский, но не на Киру. Не она меня завела, а та – “проблема” блядь, голубоглазая.
***
Прошла неделя, как я веду двойную жизнь. Я уже здесь почти всех знаю, и это хорошо. Крутого не видела ни разу, мелькал Ганс, но лезть в открытую к нему с расспросами я не рискую. Он слишком умен и тут же поймет, что я выведываю информацию.
– Пожалуйста! Не надо, я ни в чем не виновата!
– Лика – надо отвечать за свои поступки.
Я застаю эту картину у клуба. Молодая девушка сидит на коленях прямо на дороге. Ее губа разбита. Она дрожит и смотрит то на Савелия Романовича, то на еще двоих бугаев. Рядом Фари – сама непроницаемость, умная тихая гиена.
У всех такой вид, будто они за покупками вышли, а не мучают невинную девушку толпой.
– Что вы делаете?!
– Не трогай ее!
Рычит на меня Крутой, и я замираю. Эта Лика всхлипывает. Я вижу в ее глазах неприкрытый ужас, обреченность даже.
Что они творят. Крутой распоряжается судьбами людей по одному лишь щелчку пальцев! Он решает, кому жить, а кому умирать.
– Что со мной будет? Скажите, что!
– Куда ее, Савел?
– К Барону. Скажи, подарок. От меня. Не понравится – к Королю путь выкинет, тот такую умницу пристроит быстро.
Басит Крутой, и в тот момент мы встречаемся с ним взглядами.
– Входи, воробей.
Спокойно чеканит, будто не он только что подарил девушку какому-то Барону! Просто взял и подарил, как какой-то чертов товар, игрушку!
Краем глаза вижу, как эту бедную Лику взяли под руки и повели в машину. Они уехали, а я вхожу в клуб на деревянных просто ногах, точно забираюсь в логово зверей.
– Даша, переоденься и иди в вип-ку.
Карина зовет. Единственная из танцовщиц, которая не мечтает меня удушить.
– Зачем?
– Крутой ждет тебя.
Я одновременно радуюсь и пугаюсь, а еще наш разговор слышит Кира, которая не может скрыть негодования.
Она наверняка думала, что сегодня Савелий Романович ее позовет на приват, но он позвал меня, и я не знаю, радоваться мне этому или плакать.
***
– Добрый вечер, Савелий Романович.
– Виделись, Даша.
Даша. Крутой запомнил мое имя, и почему-то я дико радуюсь от этого. Улыбаюсь ему, как дура.
Алло, вообще-то, это он час назад невинного человека куда-то сбагрил, и сидит теперь как ни в чем не бывало, курит сигару.
Сглатываю, я уже в красивом костюме, обтягивающем фигуру, точно вторая кожа. Длинные рукава, спина и грудь закрыты. Я выбрала этот наряд специально, чтобы хоть немного сохранить что-то свое, не отдавать, не показывать все.
Подхожу ближе. Его взгляд обжигает, ощупывает словно щупальцами. Становится стыдно, второго такого позора у шеста я не переживу.
У Савелия Романовича расстегнута на верхние пуговки рубашка. Вижу, как пульсирует вена на его шее, как он размеренно дышит, отчего его широкая грудная клетка поднимается. И еще на лицо его суворове пялюсь, на широкие плечи, на сильные руки, и крепкие ноги, обтянутые брюками.
Стыд мой куда-то ушел, и я бесстыже разглядываю этого мужчину, чувствуя, как пылают щеки. Боже, он мне в отцы вообще-то годится, а я как пьяная стала. Неделю Крутого не видела, я думала прошло, но нет. Почему-то не проходит.
– Нравится?
– Ага… то есть, нет! Вы мне не нравитесь!
Судорожно мотаю головой, а Крутой только усмехается. Его большой рот растягивается в улыбке. Белоснежные зубы, острые клыки как у хищника, опасный темный взгляд из-под лба.
Снова смотрит, как на глупую овечку, на которую в любой момент готов напасть. Лев, царь зверей, хищник. Такой загрызет и дальше пойдет, мама.
Хм, а какой Савелий Романович без одежды? Ну ПРОСТО интересно!
А ЧТО такого? Ох, мамочка, ну почему у меня сводит низ живота, когда Савелий Романович близко? Меня всю лихорадит, между ног аж печет, и при этом я знаю, что он очень опасный человек.
Так, Даша – дыши! Ну что за идиотские мысли?! Собралась, амазонка, ну же! Где твои тормоза, где буйки, где шлюпки?! Дайте хоть одну, хоть дырявую и без весла…
– Вы меня хотели видеть. Я здесь.
Переминаюсь с ноги на ногу. Савелий Романович закуривает, откидывается на кресле. Он устал. Я вижу в нем это. Наверное, устал девушек раздаривать за целый день.
– Потанцуй для меня.
– Хорошо.
Спорить с ним я не решаюсь. Поднимаюсь на небольшую сцену и исполняю несколько движений, которые уже успела выучить и отрепетировать за эти дни.
Крутой смотрит. Молча. Не отводя от меня взгляда. На этот раз более пристально и без насмешки.
В какой-то момент я понимаю, что ему нравится, и начинаю стараться сильнее. Двигаюсь плавно как кошка, мне льстит, что ОН смотрит на меня. На одну только меня, не знаю… меня это будоражит. Заставляет чувствовать себя какой-то особенной.
– Хватит.
Глухо отвечает, а после коротко хлопаетладонью по колену.
– Ко мне.
Сцепляю зубы. Как у Тузику обращается. Слезаю со сцены, подхожу к нему.
– Так обычно собачек зовут.
– Если я захочу, ты будешь моей сукой. И лаять будешь, и прыгать на задних лапках.
Власть, Крутой в себе уверен, даже слишком. Господь бог прямо во плоти. Он себя любит, и еще раздражен почему-то, я вижу, что рубашка на нем едва ли не трещит от напряжения.
Что изменилось за эту неделю? Я не знаю, но меня это отношение бесит. Я же тоже человек, а не просто кукла на ходулях.
– Что?
Смотрит так, что я кипеть начинаю. За кого он меня принимает.
– Вам это, случайно, корона голову не давит?
– Похоже, прошлый урок уважения ты не усвоила, маленький глупый воробей.
– Я не воробей! У меня имя есть. Вообще-то, я Даша!
– На колени встань, Даша и попроси прощения.
Глаза Крутого темнеют, а на лице ни одной эмоции, кроме холода.
Я проявила неуважение к тому, кто этого не выносит. Снова. Меня же предупреждали так с ним не разговаривать, но что-то внутри дико протестует. Я не могу играть, когда Крутой ко мне, как к суке обращается.
– По-моему, это вы с прошлого раза не усвоили, с кем и как разговариваете. Я не встану перед вами на колени. Никогда!
Выпаливаю, раздается глухой щелчок и я застываю. В руке Крутого открывается нож-бабочка. Острое, как бритва лезвие переливается в грубой ладони.
Ну вот зачем я это ляпнула, а? Язык мой – враг мой, сто процентов.
Сглатываю, шлюпка уплыла, а я осталась. С ним. Наедине.
С опасным бандитом, его ножом и моим бешено колотящимся сердцем.