Стояла теплая осенняя погода, злато-багряный октябрь воцарялся в тихом провинциальном городке в пятнадцати километрах от Дестауна Новая надежда, штат Мэн. В воздухе повис аромат сжигаемых листьев, свежего навоза, сена и озона от частых проливных осенних дождей. Деревья утопали в золоте и багрянце, что так любил великий русский классик, небо заволокло тучами, а дождь лил чуть ли не каждый день. Местные жители стали проводить последние деньки в огородах и завинчивали последние банки зимних заготовок.
И был в Новой надежде парк, весьма крупный для такого городка, около трех гектаров. Он тут уже с незапамятных времен, а со дня заложения первого кирпича нового городка решили возвести здесь парк, и известно, что до сих пор люди относятся к нему с теплотой даже после тех событий, о которых пойдет речь.
В шестидесятых годах в девяти километрах от будущего городка открыли теплоэлектроцентраль, самую крупную в штате Мэн. На такую громадину рабочих рук в Дестауне, без того заполненном промышленными гигантами, не хватало. ТЭЦ нуждалась в работягах, а завезти их сюда могли только из деревень. Но помимо ТЭЦ разрастался еще градообразующий металлургический комбинат, требуя все больше рабочей силы в свои доменные цеха. Как уже упоминалось, было принято решение завезти рабочих из деревень.
С появлением нужды в рабочей силе на ТЭЦ и комбинате вокруг будущего парка стал разрастаться городок, получивший название Новая надежда, построенном специально для семей рабочих этих двух предприятий. Коммунальными благами поселок по большей части также обеспечивала ТЭЦ. Люди работали там, получали деньги и блага цивилизации. Зарплата, конечно, была не солидной, но на жизнь хватало, никто не жаловался. Государство обеспечило в прошлом деревенских орков бесплатным жильем и сделало из них рабочих, гордостью Соединенных штатов, строителей светлого будущего.
Жили в Новой надежде в основном рабочие с ТЭЦ и металлургического комбината и все новые переселенцы из деревень, решившие перебраться из своих родных захолустных ферм поближе к цивилизованному рабочему обществу (из-за такого переселения возникла целая сельская часть, застроенная частными домиками).
Но не все так радужно и безмятежно было в истории Новой надежды.
Недалеко от ТЭЦ располагалось обширное водохранилище, перегороженное дамбой. Оно так и называлось – водохранилище Новой надежды. Использовалось оно для водоснабжения ТЭЦ. На его берегах позднее вырос другой поселок поменьше. Водохранилище это не отличалось глубиной: ты мог уйти чуть ли не до середины, а вода даже не доставала до шеи. Из-за своего мелководья оно стало слыть любимым местом отдыха семейных пар с малышней, которых не рисковали пускать в настоящую реку. Родители спокойно сидели на берегу, разговаривали, выпивали, поглядывая на ребенка, и безмятежно проводили время.
Но не стоило обольщаться. В определенном месте дно водохранилища резко уходило вниз под откос, словно пропасть посреди чиста поля. Много жутких слухов ходило в Новой надежде, касающиеся этого обрыва на дне водохранилища. Для стариков не было секретом, что для воздвижения водохранилища затопили несколько деревень, располагавшихся в том месте, предварительно переселив оттуда людей в Новую надежду. И там, в низине, до сих пор покоятся те деревни, доступные только водолазам, решившим поплавать по затопленному селению. Жители Новой надежды не понимали решение властей воздвигнуть водохранилище. Они лишились нескольких прекрасных деревень, детского лагеря, находившегося там же, а получили взамен огромную лужу.
Водохранилище пользовалось дурной славой у местных жителей. За все время его существования там утонуло свыше десятка людей. Тонули они всегда в том жутком обрыве, на дне которого покоились деревни, где уже много лет назад застыло время и само понятие жизни. Тела бедолаг так никто и не находил, они бесследно исчезали в толще неподвижной воды, мрачной и холодной к любому, кто перейдет порог.
Как известно: сколько людей – столько и мнений. Сторонников кошмарных мистических теорий также хватало, особенно в новом поселке на берегу водохранилища. Ходили слухи, что некий человек наотрез отказался покидать родную деревню, которую отдали под затопление. Его и в полицию таскали, и по судам, но он с одержимым рвением безумца отстаивал свое право на ветхую лачугу в той деревне и всячески протестовал против затопления. Кое-кто проникся стремлениям этого человека, и у него даже стали появляться свои сторонники из этих же мест. Люди не желали переселяться, говорили, что родились здесь и умрут с достоинством тоже здесь.
Протест продлился недолго. Сторонников того человека то ли сильно запугали, то ли как-то всеми правдами и неправдами удалось их уговорить переселиться в Новую надежду. Но там они не нашли свою звезду пленительного счастья. Жили эти люди обособленно, общались только со «своими» и крайне щепетильно заводили новые знакомства.
А тот безумный гражданин, лишившийся всех своих сподвижников, стал теперь легкой мишенью. Однажды к нему в дом постучала полиция с ультиматумом на принудительное выселение – в противном случае ему стали бы угрожать тюрьмой. Стучали они долго, вглядывались сквозь окна в темные комнаты, но его там не оказалось. Местные утверждали, что уже очень давно тот не появлялся на людях, ходили слухи о его переезде, но это утверждение так доказано и не было. А когда пришел час «Х», день затопления, все деревни опустели. Сельские люди с камнем на душе распрощались со своими домами и уехали в Новую надежду.
Того человека по-прежнему никто не видел. Он словно растворился в воздухе. Но кое-кто все же утверждал, что он никуда и не исчезал, а все сидел в своей лачуге до самого конца. Так и затопили деревню вместе с ним. Говорят, что его мстительный неприкаянный дух до сих пор живет в той затопленной деревушке на дне водохранилища и не может его покинуть. Говорят, именно он утаскивает на дно неосторожных пловцов, оказавшихся на его территории. А что происходит с ними дальше – никто не знает.
История эта давно канула в лету и сейчас ею пугают разве что малышню, чье ребяческое стремление заплыть поглубже было сродни азарту заядлого картежника. Но маленькие городки помнят все, жуткие истории и предания передаются из поколения в поколение, а знаниям местных старожил позавидуют многие исследователи этих мест.
Со временем на ранее упомянутом пустыре стал вырастать парк. К тополям и кустарникам прибавилось большое футбольное поле, размером с крошечный стадион, асфальтированные и выложенные разноцветным кирпичом дорожки, хоккейная коробка – любимое место всей детворы в зимнее время года, скамеечки, спортивные и детские площадки.
Вот только не сажали там ничего: ни деревьев, ни подлеска, ни даже цветы. Все вырастало само. Пролетит какая-нибудь птичка, сбросит семечко, и, глядишь, что-нибудь да вырастет. Никто из ныне живущих в поселке про это не знал, исключением являлись разве что глубокие старики, живущие здесь с заложения первого кирпича.
Вечерами в парке по-прежнему можно встретить влюбленные парочки, собаководов, молодежь с музыкальными колонками на площадке для физических упражнений, пьяниц, лежащих на скамейках у футбольного поля и прочий люд. Каждый проводил здесь досуг как ему нравилось, ведь парк был местом всех и каждого от стара до мала, здесь каждый мог найти что-то свое.
Вечером там достаточно оживленно, а вот утром практически никого не доводится встретить. В лучшем случае наткнешься на одинокую старушку или старика на лавочке, с мудростью прожитых лет смотрящих куда-то вдаль, одинокого подростка на скейтборде, или двоих завсегдатаев, один из которых ведет под руку своего слепого то ли брата, то ли друга, и рассказывает ему о погоде и последних новостях из мира политики и бейсбола. Парк утром – это пристанище одиночек, а парк вечером – место всех и каждого, решивших отдохнуть после тяжелого дня. Только в этом месте Новой надежды можно встретить абсолютно все разновидности его жителей. Никто не брезговал ходить сюда, во всяком случае до тех самых событий. Сейчас тут поменьше народу собирается, так сказать, одни смельчаки и просто те, кому уже все равно. Вот вам слово, если оно для вас хоть что-то значит, – ни один из них (спросите у кого угодно, если доведется побывать здесь) не уверен, что парк стал нормальным (если можно так выразиться).
Ну, все, что общеизвестно об истории Новой надежды и местного парка в частности – сказано. И сейчас вас наверняка интересует вопрос: «А что же все-таки произошло в этом парке?». Можете обрадоваться (или огорчиться), об это этом и повествует сея повесть. Заваривайте чай, присаживайтесь поудобнее, укрывайтесь пледом, возьмите кота и айда окунемся в кошмар Новой надежды вместе.
В центре событий оказался наш герой по имени Марти Ройс. Давайте же с ним познакомимся поближе.
Марти жил в скудном двухэтажном частном доме сельской части Новой Надежды. Жила его семья весьма скромно: Мама Джулия работала продавцом в местном продуктовом магазине, отец сварщиком в частной фирме. Пил он каждые выходные и не редко подливал себе и в будни, из-за чего духу его на работе иногда, с заметной регулярностью, не появлялось. Как его начальник терпел – никто не знает. Как он держался на плаву с кучей кредитов – тоже никто не знает. Вся жизнь Ройса старшего вне дома оставалась тайной для всей семьи. Он почти ничего не рассказывал жене и сыну о своей работе, о том, с кем пьет и где проводит досуг.
Отец почти никак не помогал семье с домашними обязанностями. Чтобы попросить его что-то сделать, нужно было буквально на коленях упрашивать, и то не факт, что он согласится. «Козел, – как его называла Джулия за глаза, – не за такого человека я выходила замуж». Но и поделать она ничего не могла. Уйти от него и жить с Марти на зарплату продавца было бы невозможно (не трейлер же с клопами в подушках арендовать), а так Мартин старший хотя бы обеспечивал семью четырёмстам долларами в месяц (а остальное оставлял себе), да и делал это так, будто бросает своим собакам кость. Считал, что и за эти гроши они должны быть ему благодарны. Зато до оскорблений и побоев не доходило, на том спасибо.
Ройсы придерживались католической церкви, однако в саму церковь ходить почти перестали. Ройс старший считал всех священников кучкой невежд, которые используют свою сутану лишь для поднятия собственного эго, истинной верой они не обладают. Исключения он не признавал и твердо стоял на своем. Атрибуты церкви в виде священного хлеба, вина и распятий он воспринимал лишь как сладкий хлеб, скисшийся виноград и крест с изображением распятого Христа. Его многие принимали за агностика, но все же иногда он просил прощения у Бога, когда совершал что-то через чур плохое. Однажды после пяти кружек пива в баре он подрался с каким-то пареньком, которому едва исполнилось двадцать один, только потому, что он случайно толкнул Ройса и тот вылил пиво на свою новую рубашку. Закончилось все тем, что паренек угодил в больницу с разбитым лицом и сломанными ребрами, а Ройс ту ночь провел в камере полицейского участка. Тогда-то он и попросил прощения у Бога к несказанному удивлению шерифа Паркинсона.
Джулия же пыталась приучить сына к вере в Господа, но особых успехов не добилась. На церковных службах Марти одолевала всепоглощающая скука. Он смотрел на людей вокруг, пришедших послушать проповедь святого отца, и диву давался, как у них хватает терпения высидеть так долго и даже глазом не повести. Джулия ему говорила, что в церковь люди ходят не ради развлечения, а для укрепления своего внутреннего мира и веры в Бога, люди находят в церкви утешение и умиротворение, а исповедь воспринимают лучше любого похода к психотерапевту. Но, как бы Джулия ни старалась, Марти так и не понимал, почему его обязанностью является слушание певчего голоса священника, заучивание «Отче наш» и краска яиц на Пасху. Бог находил место разве что в речи мальчика, но не в сердце.
Марти младший в этой жизни звезд с неба не хватал. Он был невысокого роста, спорт оставался для него лишь словом, в следствие чего у него не доставало ни мышц, ни выносливости, ничего, что могло бы привлечь внимание женского пола и уважение мужского.
На момент трагичных событий Марти Ройс учился в десятом классе, уже достаточно взрослый для ребенка. Но то, что он был на пороге старшей школы, не освобождало его от издевательств со стороны одноклассников и других учеников. Казалось бы, прошлые школьные хулиганы должны повзрослеть, набраться ума, ведь они стоят уже на границе взрослой жизни. Но некоторые люди не меняются или не хотят меняться, они как издевались над слабыми, вроде бедного Марти, так и продолжали это делать. Ребячество должно было остаться в детстве, но они перенесли его и в юность. Это гнусное стремление издеваться нам теми, кто не может дать сдачи, переросло у них чуть ли не в патологию.
Издевались над Марти всегда. Он сменил уже три школы, всякий раз полагая, что в другой школе ребята будут к нему добрее. Что сказать, наивный парень. А родители только шли у него на поводу, потому что он единственный ребенок в семье (Джулия больше не могла иметь детей после тяжелых родов Марти). Ни о ком другом они больше заботиться не могли. Из первой школы он ушел после второго класса, из следующей после пятого, а когда перешел в третью наконец понял, что больше пытаться не стоит, не нужно тешить себя ложными надеждами на лучшее, а просто жить и приспосабливаться.
Во второй школе ребята, вспоминая своего бывшего одноклассника, называли Марти «Перебежчиком», а в новой школе «Зайцем». Дело обстояло в речевом дефекте мальчика. У него еще при рождении выявили заячью губу. Речь его была медленная и монотонная, лишенная яркости. В одиннадцать-двенадцать лет Илья ходил на занятия к логопеду, что заметно сгладило его речь, но осадок все равно остался в виде нескончаемых насмешек и издевательств. У хулиганов хороша память только на вещи, несвязанные с их обязанностями. Еще Марти носил огромные очки-бинокли, которые кое-как позволяли ему видеть дальше своего носа; в лучших школьных традициях его очки не могли остаться без внимания. У него их постоянно стягивали и прятали так, чтобы он не мог их найти и начинал из-за этого ныть. Однажды их повесили на большой папоротник в кабинете математики. Со стороны выглядело это крайне нелепо и забавно, словно растение с очками – это достопочтенный английский джентльмен с зелеными усами и бородой.
Когда его унижали, он даже не мог дать сдачи. Много ли можно добиться просто размахивая руками? В новой школе Марти смекнул, где его место, и стал держаться в стороне от всего класса, старался как можно меньше привлекать к себе внимание. Но, понятное дело, защитный купол он себе выстроить такими действиями не мог, и время от времени ему прилетало. Достоинством Марти перед остальным классом была выдающаяся успеваемость, а среди учителей он ходил в любимчиках. У него много кто списывал, и Марти без лишних слов позволял одноклассникам это делать, так он хотя бы мог отсрочить очередную шутку-выходку в свою сторону.
Если вы подумали, что у Марти не водилось друзей, то окажетесь правы, но с незначительной оговоркой. Был у Марти один «друг». Это был Кайл Глинчески, хотя семья предпочитала именовать себя «Глинами» на американский манер. По отцовской линии Кайл был евреем, а мать – румынкой. Отсюда и его специфический – и даже весьма экзотический – для американца внешний вид.
Марти с ним познакомился во второй школе, когда Кайл перевелся в их пятый класс. У Марти и тогда никаких друзей не водилось, поэтому он принял, наверное, самое правильное решение. Он решил стать первым человеком, который сдружится с новеньким. Непонятно как, верится в это с трудом, но Марти Кайлу приглянулся.
Эти двое являлись полной противоположностью друг друга: Кайл – высокий и физически развитый мальчик, характер имел заводной и слегка грубоватый, ему нравились машины и все, что с ними связано, а Марти был тихим и пассивным, ему нравилось играть в старые игры, установленные с CD-дисков, на своем древнем компьютере и проводить все свободное время в «Фейсбуке». Больше у него никаких увлечений не появлялось – новое он ни за что не хотел для себя открывать.
В этом-то и заключалось отсутствие друзей у Марти. Он не увлекался и не хотел увлекаться ничем. Наверняка, если бы он нашел себе какое-нибудь хобби, то непременно нашел бы и группу людей по интересам. Тогда бы и появились друзья, а, может, и подруги. Но Марти этого не понимал или не хотел понимать. Складывалось впечатление, что его все устраивает.
Но вернемся к Кайлу Глину.
Его отчим работал водителем, а мать оператором связи в банке. Он любил подолгу пропадать в уже ставшем его гараже, где разбирал и собирал старый «Бьюик» отчима и дедовский «Ситроен» семидесятых годов, доставшийся Кайлу по наследству. Со временем он завел себе много друзей и приятелей в новой школе, поэтому занудный Марти ему стал понемногу надоедать. Начиная с класса восьмого, когда семья его друга уже давно переехала, Кайл понял, что раз он у Марти единственный друг, то его можно под видом дружеской помощи заставить разделить грязную работу, порученную Кайлу отчимом. Они и огород пололи, и крышу помогали ремонтировать, и мыли начавшую гнить картошку, и кирпичи с досками разгружали, и даже один раз вместе воровали с соседней фермы деревянные панели.
Взамен Марти получал от друга лишь незначительную помощь в виде помывки велосипеда или части урожая с огорода. Прошло немало времени, как до Марти дошло, что Кайл его просто использовал в своих целях. Тогда он твердо решил оборвать с ним всякие связи, но очень легко забывал об этом, когда Кайл звал его вечером прогуляться по парку, потому что он кого-то там ждет и ему скучно бродить одному. Последние года два Кайл поддерживал общение с Марти только лишь из вежливости. На самом деле он ему давным-давно надоел.
Но назвать Кайла плохим человеком не получается при всей антипатии к нему. Он никогда не заставлял Марти делать грязную работу в одиночку, Кайл ему непременно в чем-то помогал. Он поистине человек своего времени, имевший задатки будущего предпринимателя. Используя Марти, Кайл прекрасно понимал, в каком тот положении. Марти готов был разделить с ним или взять на себя любую грязную работу, сохраняя дружбу, если это ее подобие можно так назвать. Кому-то поступки Кайла покажутся подлыми, а раз так, тогда какой же на них навалит шок, когда они наступят на грабли суровой, проводящей естественный отбор, реальности, где такой вот Кайл окажется их работодателем.