Я выхожу из ресторана, но продолжаю тайком подглядывать в окно, не теряя из виду Веронику. Она нервно теребит трубочку в стакане с соком и покусывает нижнюю губу. Я все еще считаю, что наш поцелуй был осечкой с моей стороны. Но тогда я был уверен, что мы больше не увидимся, и просто позволил себе вольность. Знал бы, что Акулов позвонит на следующий день и практически заставит стать телохранителем этой девчонки, ни за что бы не коснулся ее губ.
За все время работы я научился придерживаться определенных принципов. Именно они помогают мне по сей день оставаться на плаву и сохранять репутацию, которая идет впереди меня. Одно из таких правил: никаких интрижек с клиентками или родственниками клиентов.
Есть и еще одно правило, но оно носит уже сугубо личный характер: держаться подальше от богатых людей. Не в плане работы, конечно, а в плане общения. Ненавижу богатеньких. Пустышки, озлобленные люди, у которых в голове только деньги.
Вероника, скорее всего, одна из таких. Я наблюдаю за ней довольно долго: смотрю, как скрупулезно она выбирает шмотки в дорогих бутиках, с каким высокомерием расплачивается в супермаркетах, поднося телефон к банковскому терминалу. Она даже ходит до ужаса идеально, словно если увеличить шаг или перестать качать бедрами, случится Армагеддон.
Лишь одна вещь заставляет смотреть на эту девчонку иначе – ее жених. Я не раз слышал, как он отзывался о Веронике, сидя со своими дружками-придурками в дорогих заведениях. Так уж складываются обстоятельства, что моя профессия обязывает знать обо всем и даже больше. Этот богатенький наследник несколько раз подчеркивал, что Вероника – девственница и что ему с ней будет скучно кувыркаться в постели. И после таких высказываний они с дружками заливались громким смехом. Отвратительное зрелище! Позорное. Особенно для мужика.
Наверное, поэтому я и скинул ту фотку Веронике – не все человеческое во мне умерло. Однако, признаюсь честно, я ожидал иной реакции – как минимум разрыв будущего брака. Девчонки из моего общества за такое вообще дали бы по морде или чего хуже. Вот только Вероника либо трусиха, либо готова на все ради конченых купюр, которые в народе принято называть деньгами. И потому окончательно пала в моих глазах.
Вытаскиваю пачку сигарет и кручу ее в пальцах, продолжая наблюдать за Вероникой и за тем, что происходит вокруг нее. Официант поправляет фартук, мило улыбается, а затем приносит терминал для оплаты счета. Он поглядывает на Акулову с нескрываемым желанием – вон и языком по нижней губе провел, да так хищно, словно в своих фантазиях уже затащил девчонку в кровать. Интересно, она ему реально понравилась или этот товарищ – очередная жертва золотой клетки? Хотя мне все равно. Пусть хоть разложится перед ней и встанет на одно колено – главное, никаких запрещенных действий.
Вероника нехотя поднимается из-за стола, расправляет невидимые складки на своем платье. На ее лице больше нет той противной фальшивой улыбки, теперь там полное разочарование и нечто, что ей крайне несвойственно: неуверенность в себе. Неужели я настолько задел самолюбие принцессы? Мне казалось, она просто развлекается, используя меня в качестве новой игрушки. Что ж… Мне в любом случае стоит меньше о ней думать. В работе телохранителя это лишнее.
Засовываю пачку сигарет в карман, так и не закурив. Вредная привычка пришла ко мне еще в детские годы – не помню точно, мне было тогда десять или одиннадцать. У нас на районе каждый второй пыхтел. Как-то я спросил у кого-то из старших, зачем им это нужно, и получил ответ, что никотин помогает не сойти с ума от беспредела, творящегося в их жизни. Мне стало интересно, поможет ли сигарета кому-то вроде меня. Так я и подсел на эту дрянь.
После нескольких лет решил бросить. Толку нет, только ненужная тяга, как у долбанного наркомана. И хотя курить я давно бросил, все равно постоянно планирую начать снова. Рита бы сказала, что я дурачок, но это часть той среды обитания, в которой я жил, живу и буду жить. Здесь все курят, заливают в себя горячительные напитки и разбивают кулаки до крови в надежде, что это поможет решить проблемы. Но я знаю: табак, сбитые костяшки и пустые бутылки не спасают ни в какой ситуации. Наоборот, еще больше погружают в черный ящик.
Который вот-вот захлопнется.
Вероника выходит на улицу и замирает, когда замечает, что я стою около машины, а не сижу внутри. Она смотрит на меня словно обиженный ребенок, у которого отобрали конфету. Мне хочется растянуть губы в улыбке, окончательно добить девчонку, но вместо этого я подхожу к ней, чтобы, как подобает телохранителю, сопроводить свою клиентку к авто. Слышу, как по асфальту стучат ее каблуки. Она не пытается догнать меня, идет в своем темпе – идеальном. Не удивлюсь, если и сейчас она виляет бедрами, хотя нас никто не видит.
Мы усаживаемся в салон, я завожу двигатель и замечаю, что Вероника скрещивает руки на груди. Она делает это не от злости, просто замерзла – дрожащие плечи выдают.
– Включить печку? – спрашиваю как бы между прочим, выезжая с парковки.
– Пытаешься быть заботливым? – Акулова поворачивается ко мне, и я впервые заостряю внимание на ее глазах. Они добрые, до ужаса наивные, как у зайчишки. Будто в одно мгновение с Вероники слетела маска избалованной девицы, и я смог разглядеть ее настоящую. И вот это уже нехорошо. К настоящим людям испытываешь определенные чувства, а я не хочу ничего испытывать.
– Уточняю.
– Нет, – хмурится она.
Понимаю, что она специально отказывается, пытается показать характер, не думая о своем здоровье. На улице от силы десять градусов, а Вероника в открытом платье, в котором даже летом не жарко.
– У тебя мурашки, – перехожу на «ты» и тут же ругаю себя. Эту границу не стоит пересекать, если не хочешь оступиться и оказаться в болоте. Ведь несмотря ни на что, принцесса из золотой клетки красивая. Без доли преувеличения. Все при ней: точеная фигура, аккуратные, четко очерченные губы, и даже эта стрижка под мальчика ее не портит. Поэтому мне стоит быть на чеку, чтобы не нажить себе очередную гору ненужных проблем.
– Что? Нет, я… – она теряется и крутит сумочку в тонких пальцах. Тонких и изящных. У меня никогда не было девушек с такими красивыми пальцами, хотя я повидал разных. – Ладно, включи уже эту проклятую печку. И не смотри на меня, просто не смотри.
Ничего не отвечаю. Молча выполняю ее просьбу и наконец перевожу взгляд на лобовое стекло, чтобы перестать разглядывать руки Вероники. Не знаю почему, но откуда-то возникает странное желание выяснить, теплые они или нет, мягкая ли у нее кожа или грубоватая. Хотя, скорее всего, первое – откуда у такой девушки грубая кожа?
Я тут же себя одергиваю и выжимаю педаль газа. Жизнь меня научила самому главному: не подчиняться минутным слабостям. Наверное, по этой причине я до сих пор жив.
Мы едем по центральной улице, периодически останавливаясь на красных сигналах светофора. На тротуарах проносятся силуэты прохожих. Женщины закутаны в теплые плащи, мужчины спешат домой, шлепая по лужам в кожаных ботинках. Мне почему-то сложно представить себя одним из этих прохожих, который мечтает скорее оказаться дома, на любимом диване, в уютной семейной атмосфере. Ощущаю себя инородным телом, попавшим на Землю с другой планеты. Забавно: сколько себя помню, это чувство никогда не менялось.
Боковым зрением поглядываю на Веронику – она тоже задумчиво всматривается в мелькающие улочки и разноцветные неоновые вывески вдоль дороги. Больше ничего не говорит, лишь изредка постукивает пальцами по сумочке. В таком безмолвии мы доезжаем до дома.
Акулова не прощается. Она тихо прикрывает за собой дверь машины и семенит в сторону дома, пока внезапно не подворачивает ногу. Чудом удерживает равновесие, шепча себе под нос ругательства.
– Почему бы тебе их просто не снять? – предлагаю я, опять позабыв о рамках.
«Мы должны соблюдать роли, не переходить границы дозволенного», – напоминаю себе.
Девчонка оглядывается, в ее глазах читается вызов и нескрываемое раздражение. Что-то мне подсказывает, что ситуация ее, мягко говоря, нервирует. Не знаю почему, но Акулова сейчас выглядит в какой-то степени мило, да и в целом ситуация меня забавляет: вся такая правильная и идеальная принцесса выдает грубости. Я не могу сдержать смешок, но он не язвительный, а скорее – неожиданно для меня – дружелюбный. Правда, Вероника явно принимает его за сарказм или грубость. Тихонько фыркает, задирая свой носик повыше.
– Какой смысл ходить в одежде, которая не греет? В которой некомфортно? – пытаюсь зачем-то разрядить атмосферу я.
Акулова прищуривается, и этот ее взгляд, адресованный мне, отзывается искрой раздражения. Ненавижу высокомерных девушек! Особенно тех, у кого высокомерие берется из ниоткуда, как у этих богатых отпрысков. Вбивают себе в голову разную ерунду из серии «Всегда ходить на огромных шпильках, надевать брендовые шмотки». Сплошная показуха. И главное – для чего? Почему-то я уверен, что Вероника сейчас выкинет какую-нибудь идиотскую фразочку, развернется и походкой наглой вороны пойдет к дому, несмотря на боль в лодыжке.
– Ты прав, – говорит она.
А дальше происходит то, чего я никак не ожидал: Вероника сбрасывает туфли, наклоняется, поднимает дорогую обувь, а затем босиком идет по влажному газону к дому. Идет не так медленно, как обычно, и совершенно не качает бедрами. Черт возьми… Вот такая, в какой-то степени простая, но все еще дерзкая, она меня привлекает гораздо больше!
Я буквально заставляю себя перестать пялиться на ее тонкие икры и кончики пепельных волосы, которые начали завиваться от влажности. Меня будто приковали к земле на целую вечность длиною в пять минут. И только когда Вероника скрывается за дверью особняка, я наконец-то делаю короткий вдох. А потом опять тянусь к сигаретам, ругая себя за очередную секундную слабость.
Что не так с этой девушкой?