– Какой ужас! – возмущается Сонька, помешивая трубочкой молочный коктейль в пластиковом стаканчике.
Мы сидим за столиком в кафетерии и уже минут десять обсуждаем события прошлого вечера. До этого дня моя лучшая подруга души не чаяла в Егоре. Стишова все приговаривала, как мне повезло с женихом и как жаль, что сама она не из богатой семьи. Нет, Сонька, конечно, не ставила себе целью всей жизни найти денежного принца, но кто из девушек откажется от хорошей партии?
– Мне он никогда не нравился, – вздыхает Веня.
Веня Кожевников, сын крупного застройщика, не любит всех моих ухажеров. Он умудряется находить в них тысячу минусов и порой напоминает старого ворчливого деда. С Венькой мы дружим с детского сада, и как-то так повелось, что мы всегда и везде вместе. Для меня он как брат, за которого я порой заступаюсь, но Веня этого жутко стыдится и каждый раз намеревается пойти на курсы рукопашного боя или, на худой конец, нанять телохранителя.
– Это логично, – кивает Соня. – Ты же парень, с чего бы он тебе нравился? Это было бы ОС!
Она улыбается, заправляя за ухо прядь каштановых волос.
– «ОС»? – удивленно переспрашиваю, делая глоток холодного чая.
– Она хотела сказать «SOS», – поправляет Веня.
– Да ни фига, я имела в виду ОС!
– «Особо слабоумные»? – выдвигает теорию Вениамин. Он очень умный парень и порой слишком открыто намекает на то, что остальные не дотягивают до его уровня. Пожалуй, это одна из причин, почему Веня не может завести друзей.
– ОС – это «очень странно». Хотя твой вариант тоже ничего, – иронично подмечает Сонька. Правда, Веня ничего не понимает, а может, предпочитает оставить эту реплику без комментариев.
– Для Егора самое то! – соглашается Кожевников, не признавая, что намек относился к нему. – Надеюсь, ты расскажешь отцу правду. И вообще, почему ты нам не позвонила?
Я пожимаю плечами. А потом вспоминаю губы незнакомца и наш сладкий поцелуй… В тот миг мир вокруг исчез. Звуки вечернего города затихли, и остались только мы – два незнакомца. Как сейчас помню горячее и немного рваное дыхание парня, будто его самого захватил наш поцелуй. Я тогда ощутила себя как никогда живой, абсолютно свободной, словно воздух, который можно вдохнуть так глубоко, что больно легким. Стоп! Чего это я расфантазировалась? Было и было.
Хотя чего греха таить: не самый плохой вечер выдался. Однако при Вене я не решаюсь рассказать о том парне – он слишком консервативных взглядов, точно не одобрит. А вот с Сонькой обязательно поделюсь, но чуть позже, когда мы останемся наедине.
– Ника, давай я поговорю с твоим отцом? – предлагает Веня. Он отодвигает тарелку с десертом и наклоняется вперед, будто собирается раскрыть важную тайну.
– Не неси ерунду, – отмахиваюсь я. – Если бы папа умел слушать, я бы не стала невестой Жукова.
– Да уж, минусы богатых семей, – вздыхает Сонька. – В такие минуты я даже рада, что обычная. Уж простите, ребятки!
– Я обязательно придумаю что-нибудь, – уверенно заявляет Веня. Но мы оба понимаем, что ничего он не придумает. С моим отцом такие штучки не прокатят.
– А ты сделай предложение Нике, – предлагает вдруг Соня.
Я не сдерживаю смешок, а вот Веня почему-то краснеет. Он тут же отводит взгляд и тянется расстегнуть две верхние пуговицы на рубашке, словно ворот ему жмет. Кожевников часто носит рубашки в строгих оттенках – светлых, темных, но ничего яркого, и никогда не расстегивает пуговицы. Так что этот жест для него необычный. Может, жарко стало? Все-таки в кафетерии вентиляция не лучшая.
– Ага, и бебика заведем, чтобы отец точно не отказался, – добавляю я.
На мой взгляд, это звучит смешно, но Веня почему-то не улыбается и остаток обеда вообще молчит, делая вид, что занят десертом, в котором с неохотой ковыряет ложкой.
Тема брака сама собой уходит на второй план, мы вновь возвращаемся к разговорам об учебе.
Домой я возвращаюсь почти в шесть вечера. Планирую принять ванную с лепестками роз – хочется расслабиться после изнурительного учебного дня, однако отец не дает мне возможности заглянуть в свою комнату и просит срочно зайти к нему в кабинет.
Пока иду вдоль широкого коридора, разглядываю разные произведения искусства, которыми он обставлен: картины, купленные на закрытых аукционах – в основном творения современных художников, хотя есть среди них и парочка классических оригиналов; китайские вазы разных эпох; декоративные японские растения, за которыми тщательно ухаживает домработница. Все это старательно выбирала мама – карьера карьерой, а подчеркнуть свой статус богатой обстановкой и дорогими безделушками очень важно, поэтому она не жалела ни времени, ни денег на приобретение всего этого добра. Папа же, наоборот, не фанат таких изысков. Для его они не более чем пылесборники.
Приближаясь к кабинету, прокручиваю в голове варианты, о чем может пойти разговор. Идей немного. Конечно, проскакивают мысли о Егоре и о том, что он мог уже разорвать нашу с ним помолвку. Это заставляет чертиков в моей душе танцевать чечетку, даже появляется какое-то приятное ощущение, словно я одержала маленькую победу. Но стоит мне открыть дверь, как к груди подкрадывается волнение. Оно разносится покалыванием по всему телу, словно в комнате резко понизили температуру. Мне становится зябко.
– Привет, пап, – здороваюсь я и только после замечаю парня. Вернее, его широкую спину.
На нем черная кожаная куртка, темные джинсы и берцы – большего разглядеть не могу. Незнакомец смотрит в окно, скрестив руки за спиной. Обычно, когда я вхожу, гости отца демонстрируют манеры, сразу же начинают кланяться, лебезить, но этот почему-то делает вид, будто ничего не изменилось.
Меня это в какой-то степени радует: редко появляются люди без корыстных целей, которые не пытаются сразу заполучить мое внимание, чтобы подмазаться к отцу. Может, этот еще покажет себя, кто его знает, но сейчас его поведение говорит об обратном.
Я перевожу взгляд на папу. Его суровый вид и сведенные на переносице брови сигнализируют о чем-то как минимум зловещем. Неужели что-то произошло?
– Ника, присядь, – отец указывает на черный кожаный диван в центре кабинета, затем оттягивает узел галстука, показывая всем видом, что он либо недоволен, либо взволнован.
– Что-то случилось? – мягко интересуюсь я, устраиваясь на диване и закидывая ногу на ногу.
Отец начинает мерить шагами комнату, то засовывая руки в карманы, то вытаскивая. Вид у него тревожный. Точно что-то произошло.
– У меня две новости, и обе плохие.
Я свожу перед собой руки, укладывая их на колени. Такой тон не свойственен папе. Обычно он до ужаса уверен в себе: расхаживает по дому как павлин, распустивший хвост, и раздает указания прислуге: тут убери, тут поправь. А уж как по телефону со своими сотрудниками разговаривает! Оно и понятно: пережить лихие девяностые и подняться, со слов папы, смог далеко не каждый. А он умудрился отхватить лакомый кусочек в бизнесе, которым теперь безумно гордится.
Но сейчас выражение его лица со смесью тревоги и волнения заставляет меня неуверенно сглотнуть и сделать несколько глубоких вдохов. Я прикладываю все усилия, чтобы не выдать внешне своего беспокойства. В этом мы с отцом похожи: оба пытаемся держать свои истинные чувства в узде.
– Какие? – шепотом интересуюсь, натягивая на руки края кофты.
– Я перешел дорогу одному очень влиятельному человеку. Он подключил все свои связи, решив утопить меня. – Папа смотрит на меня прямо и обрушивает новость-беду. Раньше он старался утаивать подобное, всегда считал, что девчонкам вникать в мужские проблемы не нужно. А тут… говорит со мной как-то иначе, я даже толком описать не могу, но что-то в его голосе и взгляде разительно изменилось.
– Утопить? – переспрашиваю, не особо понимая, о чем он говорит. Разве в наше время еще действуют законы криминального мира? Может, я чего-то не знаю?
– Неважно, – отмахивается он. – Я думал, все в прошлом, но вчера подожгли один из наших складов на выезде, все следы ведут именно к этому человеку. Ника… – Отец вздыхает, а я невольно цепляюсь взглядом за парня, который продолжает стоять лицом к окну и спиной ко мне. Почему он не уходит? Они настолько близки, что незнакомец в курсе всех проблем папы?
– Да?
– Ради твоей безопасности мне придется приставить к тебе телохранителя.
– Что? – Я поднимаюсь с дивана и снова кошусь в сторону парня. Неужели этот человек будет моим телохранителем? Поэтому он стоит здесь а-ля статуя? Хотя сейчас нет времени об этом думать, меня больше волнуют отец и ситуация, в которой оказалась наша семья. – Пап, но разве в наше время может…
– Деньги, милая, могут творить ад в любое время. – Он закрывает глаза, будто у него на сердце тяжелый груз. Да, наши отношения не самые близкие и взгляды на жизнь не сходятся, но я люблю папу и очень переживаю за него.
– Пап, может, в полицию или…
– Вероника, ты не думай ни о чем, я разберусь. Девяностые пережил, а сейчас, – он усмехается, будто в самом деле вопрос пустяковый, – главное, чтобы ты была в безопасности. Поэтому какое-то время придется походить с хвостом. Познакомься, это Дмитрий.
Парень наконец-то поворачивается. Наши взгляды встречаются, и у меня перехватывает дыхание.
– Твой телохранитель.