Опаснее и кровожаднее преступника, чем Хазд-Май, невозможно представить. Не существовало норм морали, которые он не нарушил бы ради обогащения или просто развлечения. Он убивал, грабил и насиловал, наслаждаясь видом истерзанных жертв. Кровь и риск пьянили его, власть над жертвой возносила на пик блаженства. Он не помнил своего возраста, когда отнял первую жизнь. Давно это было! С тех пор пять раз Хазд-Май отбывал огромные сроки, выходил на волю и хохотал, видя штамп в документах: «Полностью исправлен». Кретины-гуманисты! Они не хотели понять, что такие, как он, не подлежат исправлению, а существующая пенитенциарная система – фикция истинного наказания.
Но вот он попался в шестой раз, и тюрьма ему теперь не грозит. Его ждёт другая кара.
Двести лет прошло с той знаменательной даты, когда отменили смертную казнь, не дававшую покоя поборникам истинной гуманности, приводившим три главных аргумента в пользу своих убеждений. Во-первых, никто не вправе отнимать чужую жизнь, кроме Создателя. Во-вторых, невозможно исключить судебные ошибки, обрекающие на смерть невиновных. Да, количество таких ошибок ничтожно, но они существуют. А в-третьих, казнь не воскрешает убиенных и не предотвращает новых преступлений. Исследования о том, сколько негодяев не довели дело до убийства, испугавшись за собственную жизнь, не проводились.
День, когда закон об отмене смертной казни вступил в силу, для преступного мира стал праздником. Пожизненное заключение – не подарок, конечно. Но сохраняется возможность помилования или побега. Не существует абсолютно надёжных тюрем. Работая на публику, приговорённые к такому наказанию мерзавцы, стенали: «Лучше мгновенная смерть, чем пытка вечной несвободой!» Трусливые лжецы! В душе они ликовали, оставшись в живых, и сырость каменных мешков была им несказанно милее жара крематориев.
Постепенно приходило понимание ошибочности принятого решения, но отыграть назад никто не решался.
Сто лет назад нашли компромиссное решение, заставившее содрогнуться преступный мир. Учёные сконструировали аппарат, получивший негласное название «Капсула смерти». Не лишённые сарказма инженеры назвали своё изобретение «Последняя надежда», но оно не прижилось. Абсолютно герметичную камеру оснастили уникальной системой жизнеобеспечения, не имеющей сроков эксплуатации. Заключённый погружался в состояние сверхглубокого сна, и «Капсула смерти» запускалась в космос. Доказательств обитаемости вселенной не существует, как и нет доказательств обратного. Космос безграничен, а значит, существует возможность, что когда-нибудь локатор «Капсулы смерти» обнаружит пригодную для жизни планету. При приземлении космическая тюрьма автоматически откроется, заключённый пробудится ото сна и получит шанс начать всё с чистого листа. Адепты отмены смертной казни признавали гуманность такого решения, но не могли не сомневаться. А вдруг капсула ничего не встретит на своём пути и станет вечной скиталицей? В противовес этому приводился незыблемый аргумент – срок у заключённого пожизненный, и беспробудно проспать его не самый худший вариант.
Кое-что пришлось скрыть от назойливых борцов за права негодяев. Приговорённый к такому наказанию путешествовал в беспросветном мраке, но не без сновидений. И сны эти были кошмарными. Вместе с питательным раствором, поддерживающим жизнь, вводился препарат, заставляющий память восстанавливать картины совершённых преступлений. Только теперь в роли жертвы выступал осуждённый – его унижали и изуверски мучили. Исследования показали: мучения в своих снах преступник испытывает ужасные. Фиксировались даже случаи помешательства и полной психической деградации личности.
Хазд-Май прекрасно знал, что впереди его ожидает бесконечное странствие, и отчаянно отбивался, не желая сдаваться в руки правосудия. Убив пятнадцать полицейских, он оказался-таки закованным в цепи. Скоротечный суд вынес приговор о пожизненном заключении, и «Капсула смерти» отправилась в бессрочный полёт.
Романтическая струнка есть в каждом человеке, даже самом прагматичном, привыкшем к спокойствию и благополучию. Нужны только определённые обстоятельства, чтобы она проснулась и зазвучала. Аркадий Ковригин к своим пятидесяти двум годам стал солидным бизнесменом, дважды отцом и единожды дедом. В третьем браке был женат на двадцатитрёхлетней красавице, природной блондинке, внешности и формам которой позавидовали бы многие голливудские дивы. И при этом – всё своё, ещё не тронутое пластическими хирургами. Алла Резвова имела за плечами истфак МГУ и сносное знание трёх языков. Выучила их так, для души. Ковригин же твёрдо выучил лишь несколько английских слов. Мог поздороваться, попрощаться, поинтересоваться о здоровье. Но вот ответы вряд ли разобрал бы. Такой женщине необходимо соответствовать. И он старался изо всех сил. Спортзал, здоровое питание, бассейн – и результат: отличная фигура, пресс кубиками и больше сорока пяти лет никто жгучему брюнету не даёт.
Несколько лет назад Ковригин приобрёл небольшую яхту и даже освоил управление ею, но на том дело и закончилось. В путешествия по коварным волнам морей и океанов он не стремился, и яхта с броским названием «Старина Флинт» тосковала в одном из портов Кабо-Верде. Ну не любил он дальних поездок, и всё тут. Обожал рыбалку, но на реках Среднерусской равнины. Именно так он и планировал провести свой ближайший отпуск – вдоволь отоспаться и порыбалить. Жену такая перспектива не устраивала вовсе, и зажглась она гневом праведным.
– Сколько можно?! – голубые глазки сузились недобро. – Вкалываешь как проклятый, а отдыхать не умеешь. Кардинальная смена обстановки – вот когда отдыхают и тело, и душа. Хочу тепла, моря и солнца!
Капризничала она редко, а потому сдался он почти сразу.
– Куда полетим? – спросил не без грусти, заранее страдая от пляжей, заполненных людьми, «всё включено» и шумной, до самого утра, анимации.
– У нас есть отличная яхта, – она не хотела мучить его рутиной стандартного отдыха. – Можем провести на ней две чудесные недели. Представь: я, ты, море, солнце. И лёгкий бриз ласкает наши волосы… Шанс испытать такое наслаждение судьба даёт только один раз.
– Почему же только один? – Яхта в данной ситуации казалась ему спасением.
– А потому, – сладко шептала она ему в ухо, – что второй раз – это второй раз. Он может быть лучше, может быть хуже, но таким, как первый, не будет никогда. К тому же, как и все женщины, я хочу стать мамой. А с малышкой разве рванёшь далеко от родимого дома?
Через пять дней «Старина Флинт» мерно покачивался в лазурных водах Атлантики, неспешно двигаясь в сторону экватора. Слева угадывалась полоска африканского берега, справа простиралась синяя бескрайность – таинственная, манящая, прекрасная. Тишина, нарушаемая лишь криком чаек да плеском ласковых волн. Полное наслаждение безмятежностью и отчуждённостью от остального мира! Романтическая струнка задребезжала в душе Ковригина и запела гимны окружающему миру.
Рыжее солнце сползло к закату, когда усталые от ласк влюблённые вышли из каюты на палубу, чтобы поужинать и насладиться видом неба, покрытого лёгкими мазками перистых облаков. Он – по пояс голый, бронзовый от загара; она – в коротеньких шортиках и топ-лесс.
Пока жена накрывала на стол, муж по-капитански стоял на носу яхты и в бинокль обозревал окрестности. Прямо по курсу он разглядел то ли перевёрнутую прогулочную лодку, то ли крупное морское животное.
Бездну времени «Капсула смерти» с Хазд-Маем неслась мимо квазаров и пульсаров, удачно минуя области чёрных дыр и взрывов сверхновых звёзд. Ничего этого он, разумеется, не наблюдал. Преступник видел лишь, как в злой ночи, тускло освещённой мрачным светом, льющимся непонятно откуда, за ним гонится чудовище. Он не знал, как оно выглядит, но чуял, всем своим поганым нутром чуял, что оно сильнее его во сто крат, беспощадно и кровожадно. Смрадный запах из его пасти уже накрывает беглеца, слюни брызгают ему на спину. Ещё мгновение, и стальные когти начнут терзать его плоть, они станут это делать медленно, наслаждаясь страданиями жертвы. Истошно крича, Хазд-Май делал рывок, пытаясь спастись. Бесполезно! Нестерпимая боль впивалась в него и рвала на куски. Никогда он не испытывал ничего подобного и призывал смерть как избавление. Наконец, обрушившаяся темнота гасила все чувства. Но не успевал Хазд-Май сделать несколько судорожных вздохов, как всё начиналось сначала. Сон, не отличимый от яви, возвращался с неизбежным постоянством.
В космосе нет времени, оно ему не нужно. И расстояния стремятся к бесконечности. Где-то, когда-то столкнулись два некрупных астероида. Лоб в лоб, со всей своей немыслимой скоростью. Уничтожили друг друга, разбив на большие и маленькие куски. Крохотный камешек, получив ускорение, устремился в холодную темноту. Летел и летел он себе, пронзая вселенную и наслаждаясь собственной независимостью, как вдруг однажды не ударился о что-то твёрдое. Не сильно ударился, по касательной, но этого оказалось достаточно, чтобы изменить направление полёта и отправиться в новые дали. «Капсула смерти» после неожиданной встречи отклонилась от курса, представлявшего собой нескончаемую прямую. Немного отклонилась, всего-то на полградуса.
Нестерпимая боль прекратилась, словно кто-то её выключил, и Хазд-Май увидел перед собой бежевую рифлёную ткань теплоизоляции. Бесконечный сон прервался, а значит… «Капсула смерти» попала в притяжение планеты, условия которой приемлемы для существования. Не сразу преступник понял, что предоставленный ему шанс, настолько малый, что в него не верили даже отчаянные оптимисты, сработал. Вскоре за бортом раздался всплеск, и ровное движение космической тюрьмы сменилось мерным покачиванием. Перед глазами запульсировал зелёный огонёк.
Непонятный предмет покачивался на волнах в четырёх кабельтовых прямо по курсу «Старины Флинта». Даже в мощный бинокль Ковригин не мог точно определить: что же именно он видит? Покрыт чем-то чёрно-серым, в пупырышках. Крупный дельфин или мелкий кит, отдыхающий на волнах? Чёрт его разберёт… Любопытство разыгралось не на шутку, подстёгиваемое проснувшимися вдруг воспоминаниями о прочитанных в детстве книгах. Пираты, необитаемые острова, сокровища, сундуки с потерпевших крушение кораблей, носимые волнами и течениями многие годы…
– Алла! Посмотри-ка, что я нашёл.
– И что обнаружил наш вперёдсмотрящий? – откликнулась лениво, но к мужу подошла.
– Гляди! – протянул он ей бинокль. – Прямо по курсу.
– Ничего особенного, – она быстро вернула бинокль, небрежно пожав плечами. – Мало ли хлама в океане болтается…
– Хлама?! – с этим он никак не мог согласиться. – Да нет же! Там нечто странное. Посмотри повнимательней.
– Да что там странного? – второй раз она смотреть не захотела. – Болванка железная или балласт, с корабля оторвавшийся.
– Балласт пошёл бы ко дну.
– Ну… Я не понимаю, что тебя так увлекло!
– Существуют же мини-подводные лодки… Я в кино видел! Правда, они не такие маленькие…
– Ох… – она вздохнула и махнула рукой. – Пойду-ка я лучше ужином займусь.
Он ничего не сказал, обогнал её и нырнул в рубку. Женщина почувствовала недоброе.
– Что ты собрался делать?
– Разверну яхту! У нас на корме гарпун. Подплывём поближе и…
– Ты с ума сошёл! – всплеснула она руками. – А если это бомба?
Кавригин замер на секунду, затем отрицательно мотнул головой и нырнул к штурвалу.
– Ты всё-таки набрось что-нибудь. Вдруг там плавательный аппарат. А в нём мужики… Видеть твои прелести – исключительно моя привилегия.
Мерцающий зелёный индикатор мог означать только одно: крышка «Капсулы смерти» готова к открытию. Хазд-Май услышал, как в корпус его несостоявшейся могилы что-то стукнуло. Гулко и несильно. Он не успел осмыслить, что произошло, как раздался жуткий скрежет, показавшийся узнику божественной музыкой. Внутрь капсулы устремились свежий воздух и яркий свет. Вечному узнику дарована свобода! Воздух показался непривычно холодным для его организма, но вполне пригодным для дыхания. Свет же был чрезмерно ярким и насыщенным, но так на него могли отреагировать глаза, долгое время лишённые освещения.
Крышка поднималась всё выше и выше; в образовавшемся проёме показалось синее небо. Он и представить себе не мог такую синеву! Целая прорва безграничной синевы! На родной планете небо было серым, невзрачным, а здесь… Пора выбираться из опостылевшего ящика.
Поднявшись, Хазд-Май замер как парализованный. Такого не могло быть в принципе! Он созерцал салон «Капсулы смерти», но… не видел собственного тела! Оно отсутствовало! Он ощупал себя. Всё было на месте. Он чувствовал собственное тело, но не видел его. Чудовищная метаморфоза! Вылезая из «Капсулы смерти», он опёрся о её край. Ужас пронзил душу. Конечности лишь скользнули по краю, не сумев опереться на него. Хазд-Май – гроза полицейских и кошмар добропорядочных граждан – превратился в беспомощную пустоту. Короткая радость сменилась чёрным отчаянием. Вложив всю силу в вопль безнадёжности и гнева, он подпрыгнул вверх. Неважно, что ожидает его там, только поскорее покинуть проклятую капсулу, сделавшую из него ничтожество.
Металлический гарпун с прикреплённой к нему лебёдкой устремился к намеченной цели и через секунду ударил прямо по центру. Но никакого вреда стальной снаряд, способный с одного выстрела уложить слона, странному предмету не причинил. Он отскочил от него, не оставив даже царапины.
– Что я тебе говорила?! – удовлетворённо произнесла Алла. – Обыкновенный металлический хлам.
– Не скажи… – прищурился Ковригин. Он уже включил механизм, возвращающий гарпун обратно на борт яхты. – Сейчас ещё раз попробуем…
Гарпун не успел пройти и половину обратного пути, как неудачно торпедированный предмет издал необычный звук. Он походил на скрип тяжёлой двери в древнем замке, ведущей в подземелье. Находка медленно открывалась. Супруги замерли, затаив дыхание. Щель увеличивалась, обнажая содержимое таинственной железяки. Алле пришла на ум мысль, что именно так открывается крышка гроба в фильмах ужасов. Ей стало страшно, и она всем телом прижалась к мужу. Порцию адреналина он тоже получил, но она пока приятно щекотала ему нервы.
– Ну что ты, – он погладил её по волосам. – Всё нормально, ничего страшного.
Страшного действительно, на первый взгляд, ничего не было. Показавшиеся внутренности напоминали раковину, из которой только что извлекли моллюска: такая же невнятная серость с остатками склизкой жизни. И вдруг оттуда раздался неистовый крик. Он закладывал уши и представлял собой какофонию из смеси сирены подводной лодки, паровозного гудка и свиста белухи. Не вызывало сомнений, что кричит именно живое существо, а не какое-то техническое устройство.
Никогда в жизни Хазд-Май не испытывал подобного отчаяния. Приговор, обрекающий его на вечное небытие, казался сказкой по сравнению с тем, что творилось сейчас. Быть может, он всё-таки умер и попал в ад? Пожалуй, это похуже, чем кошмары, терзавшие его на протяжении полёта. Беспомощность и безнадёга – вот его теперешний удел. Он – ничто, не только не способное причинить кому-нибудь вред, но и не в силах добыть себе пропитание. Нет! Ад и рай – болтовня для идиотов, чтобы они становились послушнее. Утешало одно: без пищи он долго не протянет. Неожиданно в его сознание влетела мысль, страшная настолько, что он резко оборвал крик, чтобы осознать её окончательно. А что, если разум не умирает никогда?! Вдруг он остаётся вечно витать невидимым и ни на что не пригодным облачком?!
Но и этот страх оказался пустяком. Когда он обозрел мир, который так недавно казался спасением, ему стало жалко, что он вообще появился на свет. Хуже того, что предстало его взору, не могло быть ничего! В том числе и кошмары, беспрестанно изматывавшие его на протяжении полёта. Под ним плескался чудовищный объём воды, такой же синей, как и небо. Вода! В ней он не мог существовать ни при каких условиях. Долгая и мучительная смерть от невыносимой боли – вот что ждёт его в этой среде. В стародавние времена отпетых злодеев никогда не казнили с помощью воды, считая, что нет преступления, адекватного столь жестокой пытке.
Инстинкт самосохранения толкнул его обратно в постылую обитель. Она сейчас казалась спасением, единственным шансом. Но с «Капсулой смерти» происходило непонятное. Её внутренности зашипели и стали скукоживаться, словно съедаемые невидимым огнём.
Не мог он знать о тайной хитрости конструкторов, заложивших в его тюрьму программу самоуничтожения. На всякий случай. Чтобы не оставить следов на чужой планете. Замешкается заключённый, и другая цивилизация никогда не узнает, какая гадина свалилась им с неба.
Путь назад был отрезан раз и навсегда! Прыгнуть вперёд и покончить со всеми мучениями сразу? Сознание не желало умирать и всячески противилось самоубийству. Он вновь посмотрел на простирающуюся в бесконечность водную стихию. Впереди, на расстоянии прыжка, Хазд-Май увидел нечто удивительное.
– Вот видишь, – сказал Ковригин, обнимая жену, когда неведомый крик прекратился, – ничего страшного. Просто удивительный моллюск открыл свои створки.
– Таких моллюсков не бывает! – её начинал сверлить безотчётный страх.
– Ты же у меня историк, а не океанограф. Можешь и не знать, какие именно существа обитают в этих водах. Я не раз читал о том, как рыбаки вылавливали тварей, считающихся давно вымершими.
– Мне страшно… Может, лучше… Уберёмся отсюда!
Она чувствовала миазмы страха, растворённые в солёном атлантическом воздухе, но Ковригин, опьянённый азартом, её состояния не понимал.
– Конечно, уплывём! Сейчас только я попробую ещё раз запустить гарпун, а ты сходи в каюту за фотиком. На палубу эту хреновину не затащишь, а вот запечатлеть её не мешало бы.
– Я принесу… – ей было приятно покинуть палубу. – Только… Быть может, не стоит больше стрелять?
– Я аккуратненько, – он не смотрел на жену, направляясь к гарпунной пушке.
Прицелился, но нажать на спуск он не успел. Алла же ещё не дошла до рубки, как из странного предмета повалили клубы чёрного дыма, вспыхнуло зеленоватое пламя, за полминуты не оставившее от него и следа. И дым улетучился, словно и не было его вовсе. Вновь – лишь мелкая рябь океана да небо, приготовившееся побаловать взоры людей южными созвездиями.
Хазд-Май не только не верил в жизнь после смерти, но и отрицал её наличие на других планетах. Не считая его планету, космос мёртв, в нём не существует даже насекомых. А сейчас он увидел, что на водной глади находилось нечто, превышающее по размерам «Капсулу смерти», доставившую его сюда, раза в два, если не больше. И оно никак не походило на тварь, созданную природой. На нём суетились две фигуры: нескладные тела с четырьмя стручкообразными отростками, два из которых служили опорой; вверху – кругловатые наросты с бессмысленным покровом. Интуиция Хазд-Мая, крайне редко его подводившая, подсказала мгновенно – перед ним разумные существа. Он мгновенно замолчал, боясь выдать себя. Инопланетяне смотрели в сторону «Капсулы смерти», жестикулировали и… разговаривали! Да-да, именно разговаривали. Он не мог понять ни слова из их речи, но в том, что это была именно речь, а не бессмысленная перекличка безмозглых скотов, сомневаться не приходилось.
Волна жара, как ни странно, оказалась для Хазд-Мая спасительной. Имей он своё прежнее тело, то мгновенно превратился бы в пепел. А так его отбросило вперёд, прямо на несуразных созданий уже ненавидимой им планеты. Он плюхнулся на ровную площадку, посередине двух существ, не сумел затормозить, проскользил дальше и врезался в стену, тут же погрузившись в темноту.
В течение минуты супруги стояли в недоумении. Находка не раскрыла своей тайны, сгорев без остатка. На мелких волнах не было ни обломков, ни масляных пятен – ничего!
– Н-да… – разочарованно произнёс Ковригин. – К моллюскам он отношения не имел.
– Что это было? – голос Аллы дрожал. Она по-прежнему испытывала ничем не объяснимый страх, медленно перераставший в стойкое предчувствие опасности.
– Я так думаю, какой-нибудь секретный аппарат военно-морского флота, – ответил он, чтобы хоть что-нибудь сказать. Самоликвидировался…
Она подошла к мужу и положила голову ему на грудь. Он почувствовал, что её кожа покрылась мурашками.
– Ну что ты, – крепко обнял её за плечи. – Всё уже закончилось. Забудем это приключение. Давай поужинаем!
Она согласно кивнула.
Романтический ужин прошёл в свете уходящего за горизонт солнца. Южная ночь опустилась быстро, как театральный занавес. Яркие блюдца звёзд рассыпались по чёрной скатерти небосклона. Вообще, Ковригину здесь нравилось, и он был благодарен жене за то, что чуть ли не силой увезла его за многие мили от родных широт. На свете есть на что взглянуть, а от океанского бриза веет романтикой, приключениями и тайнами. Сюда, чёрт возьми, стоит вернуться.
Кушали фрукты, маленькими глотками пили мартини и молчали. Недавнее происшествие не прошло бесследно и не отпускало мыслей.
– Ты знаешь, – потянуло прохладой, и она куталась в парео, – мне кажется, ты ошибаешься.
– В чём? – сделал вид, что не понял вопроса.
– Крик, который мы слышали… Он точно не искусственный.
– Согласен… Но и животного, способного так кричать, представить не могу.
– Значит, к военной технике объект отношения не имеет, – она не спрашивала, она утверждала.
– Не знаю… – он неопределённо пожал плечами. Отказываться от своей теории не хотелось, но и цепляться за неё оснований он не видел. – Жаль, конечно, что не удалось сфотографировать… Ты что так странно смотришь?
В её глазах действительно сквозила отрешённость пополам с испугом, словно она прислушивалась к чему-то или пыталась разглядеть что-то, находившееся где-то рядом, но остававшееся невидимым.
– Ты ничего не чувствуешь? – дребезжащие нотки звучали в её голосе.
– Чувствую, – он опустил голову.
– Что именно?
– Безумную любовь к тебе! – он посмотрел на неё и засмеялся, но смех вышел неестественным.
– Я серьёзно! – отмахнулась она.
Ковригин помолчал немного, будто разбираясь в своих чувствах, а потом признался:
– Я полагаю… Мы встретили… Инопланетное существо… И это вызывает тревогу, потому что… Я не уверен в его гибели… Мне кажется, оно…
– Где-то здесь! – она закончила его мысль.
– Верно…
Внезапно подала голос радиостанция, находившаяся в рубке. Разумеется, вещала она на английском языке.
– Пошли, будешь переводить.
Они вместе слушали монотонный голос, повторявший одно и то же, после чего Алла перевела услышанное:
– Приближается сильный шторм. Он накроет участок от Сенегала до Либерии. Суднам с малым водоизмещением рекомендовано зайти в бухты или держаться подальше от скалистых берегов.
– Когда он доберётся до нас?
– Говорят примерно о двух-трёх часах, – ответила она, немного послушав радиосообщение.
– Чёрт! До порта добраться не успеем… Как ты переносишь качку?
– Это опасно?
– Вообще-то, «Старина Флинт» построен надёжно и предназначен для океанских плаваний, но… Потреплет нас здорово. Откровенно говоря, я ни разу не был в подобных передрягах.
– Вот и прекрасно! – неожиданно её глаза азартно блеснули. – Получим все тридцать три удовольствия от путешествия. Я же говорила: первый раз – это первый раз.
Со стороны открытого моря потянуло холодом.
Палуба под ногами дёрнулась, но то был не удар волн, а самостоятельный поворот яхты и резкий набор хода.
Вскоре движение сквозь темноту прекратилось, и Хазд-Май замер непонятно где. Он ничего не видел и ничего не слышал. Но всё чувствовал! Каждой клеточкой сознания – единственного, что осталось! – понял: полностью парализован. Как жалкое насекомое вляпался во что-то обволакивающее, липкое, сковавшее все члены. И нет возможности даже дёрнуться.
Неожиданно Хазд-Май почувствовал, как непонятная субстанция, оставшаяся от него, наполняется неизвестной ему ранее энергией и такое наполнение не сулит ему ничего хорошего. Его ждут муки, несравнимые с предсмертными страданиями в воде. А она совсем близко. Но добраться до неё у него нет никакой возможности. И не будет уже никогда.
Алла тревожно наблюдала за мужем, пытавшимся справиться с взбунтовавшейся яхтой. Судно самостоятельно изменило курс и на всех парах летело к эпицентру надвигающейся бури. «Старина Флинт», как и положено истинному пирату, не подчинялся никаким командам и не слушался рулей.
– Что происходит?
– Понятия не имею!! – недоумевал он. – Система безопасности утверждает, что бортовой компьютер заражён вирусом.
– И куда мы плывём?
– Не знаю!!! – истерично выкрикнул он, но тут же взял себя в руки. – Свихнувшийся комп выбрал курс, задал параметры и отдал команду на выполнение. Будем плыть, пока горючее не кончится.
– Его надолго хватит?
– При такой скорости дня на два, не больше. Но это не самое страшное, – он посмотрел на жену, стараясь выглядеть как можно спокойнее.
Она рассматривала циферблаты и электронные табло приборов. Там творилась полная вакханалия! Стрелки то исполняли пляску Святого Витта, то лежали не шелохнувшись. Даже электронные часы выдавали немыслимые «67 часов 73 минуты».
– А что самое страшное?
– Яхта неуправляема. А когда судно не слушается команд, шторм становится существенно опасней.
– И что же делать?
– Прежде всего – успокоиться, надеть спасательные жилеты и ждать.
– Чего ждать?
– Сейчас подам сигнал SOS, и к нам устремятся спасатели. Одевайся!
Рация, к счастью, с бортовым компьютером никак не была связана, а потому на крик о помощи откликнулись немедленно. Однако они явно что-то спрашивали.
– Чего они хотят?
– Они спрашивают наши координаты.
– Я их не знаю! Навигация не работает! Мы находимся на постоянном пеленге. Пусть посмотрят на экраны своих локаторов!
Алла выдала слова мужа в эфир. После короткой паузы рация снова заговорила.
– Ну?! – нетерпеливо спросил Ковригин.
– Они говорят… – она нервно сглотнула, – нас не видно на мониторе!
– Почему?!
– Они сами не понимают. Просят назвать хотя бы приблизительные координаты.
Аркадий Семенович запнулся. А действительно – какие? Пребывая в безмятежности, он совершенно забыл засечь их последнее местонахождение. Пришлось назвать последние запомнившиеся координаты. Весьма приблизительные.
– Они говорят, что в ближайшее время вышлют за нами спасательную группу, – радостно перевела Алла ответ невидимого диспетчера.
– Вот и отлично, – он облегчённо выдохнул.
Между тем ветер начал крепнуть и набирать силу с каждой минутой, чёрные тучи пожрали звёзды, а ласковые волны превратилась в злые буруны, облизывающие палубу. «Старина Флинт» переваливался с одного борта на другой. Вскоре окружающая действительность и вовсе превратилась в ад.
Волны достигли высоты пятиэтажного дома и развлекались, швыряя яхту из стороны в сторону. Белоснежная красавица трещала по швам под напором неуёмной стихии, но продолжала упорно двигаться вперёд. Это походило на безумное, смертельно опасное катание на «американских горках»: судно взбиралось, натужно ревя мотором, на самый гребень волны, похожий на спину вставшего на дыбы мифического чудовища, а потом обрушивалась вниз, в развёрстую бездну гневного океана. И каждый раз казалось, что пучина поглотит непокорное судно навсегда. Но яхта каким-то чудом снова выныривала, раскачивалась, чиркая клотиком по воде, и двигалась дальше.
Супруги, даже не подозревавшие, насколько страшной и безысходной может быть буря, метались по капитанской рубке и молились. Стихия выворачивала их наизнанку.
К рассвету, проверив на прочность и людей, и яхту, буря утихомирилась. Она не улеглась совсем, но теперь не представляла опасности. Шесть часов показались бесконечностью. Измочаленные, разбитые и выпотрошенные, Ковригин и Алла вышли на палубу, идеально надраенную убийственными волнами. Бывший с вечера жарким воздух заметно посвежел, наполнился озоном и после спёртого воздуха капитанской рубки казался непередаваемым блаженством. Вновь захотелось жить, а отчаяние быстро уступило место радости спасения.
– О-ох… Этот пункт можно было бы исключить из программы нашего вояжа, дорогая. Если бы не «Старина Флинт»…
– Согласна, – Алла ещё сохранила способность улыбаться.
Океан, вдоволь набесившись, успокаивался. Бушевавший всю ночь ветер превратился в приличный бриз, промытая бурей синь неба весело освещалась поднимающимся из-за горизонта солнцем, и лишь север был чёрен от уползавшей дальше непогоды. На волнах не наблюдалось ничего, куда ни кинь взгляд.
«Старина Флинт» держал одному ему ведомый курс.
– Где же спасатели? – Алла тоже пыталась увидеть хоть что-то в бескрайнем просторе.
– Шторм мог помешать, – с робинзоновой грустью в голосе попытался объяснить Ковригин. – Да и по приблизительным координатам… Надо попробовать выйти на связь ещё раз.
Действительно, буря уже позади, они находятся в судоходном районе, так что особых поводов для беспокойства нет. Но! Судя по солнцу, яхта движется в сторону экватора, но не напрямик, а под небольшим углом. Таким небольшим, что они отдалялись от берегов Африки, но и к Южной Америке особо не приближались. Никуда не сворачивая, они вылетят в «ревущие сороковые». Не самая радужная перспектива. К тому же неизвестно, куда повлекут их судно течения, когда кончится горючее. Спасательным службам следует поторопиться.
Оставив жену немного подышать свежим воздухом, Ковригин направился к рубке. Для подачи сигнала бедствия обширных познаний в английском языке ему не требовалось. Как только он переступил порог своего капитанского пункта, на него накатила волна необоримого страха. Словно он угодил в замкнутую камеру, полную ядовитых змей. Их не видно, но точно известно, они повсюду: шевелятся под ногами, ползают по стенам, свисают с потолка. И все – все до одной! – направили на него немигающие взгляды, выбирая момент для нападения. Сердце сжалось до размеров фасоли, ладони заледенели, ног он не чувствовал.
Однако нашёл в себе силы прокрасться к радиостанции. На приборную свистопляску он сейчас не смотрел, но вот потухший красный глазок передатчика его обеспокоил. И очень сильно! Радиостанция мертва. Щёлкнул в последней надежде тумблером – тишина! Через пару секунд он стоял на палубе с бледным, как у мертвеца, лицом, вставшими дыбом волосами и глазами, похожими на шарики для пинг-понга.
– Что с тобой?! – Аллу удивил вид мужа.
– Рация с-сломалась, – пролепетал он онемевшим языком.
– И это тебя так напугало?
Он ничего не ответил, а лишь покосился на незакрытую дверь рубки.
Сознание Хазд-Мая неожиданно приобрело свойства, ранее ему неведомые. Оно подсказало, куда он угодил. Попав на палубу плавательного средства, он залетел в электронную систему управления. Энергия, питающая эту самую систему, парализовала его. Навсегда! Он будет теперь вечно находиться здесь. И ещё… Он теперь не нуждается ни в какой еде. А значит – его мучения вечны. Смерть, пусть самая страшная, но избавляющая от всего, никогда к нему не прикоснётся. Только вода – сейчас он слышал её плеск, казавшийся райским пением, – способна убить его. Она нестерпимо рядом, но она недостижима.
Неожиданно все его жертвы промелькнули перед ним. Они молили о пощаде, просили не истязать их. Но разве их страдания, совсем недолгие, можно сравнить с тем, что он испытывает теперь?!
В открытую дверь просочилось нечто – невидимое, неслышимое, неосязаемое, оно было как болотный газ, без запаха и прозрачный, с каждым вдохом проникающий в организм и неотвратимо убивающий его. Только вместо смерти нечто наполняло человеческое существо вселенским страхом, ужасом, ставящим на грань безумия. Оно разлилось повсюду от носа до кормы «Старины Флинта», сочилось из каждого миллиметра палубы, свисало с клотика, выползало из трюмов. Хотелось немедленно покинуть яхту. Пусть под ногами волны, из-за которых на пляжах вывешивают красный флаг, и бездна, прячущая в себе вечно голодных акул и жгучих медуз. Пусть! Лишь бы покинуть проклятое место.
Не сговариваясь, взявшись за руки, супруги прыгнули за борт, не обращая внимания на остывшую после шторма воду, и, не выбирая направления, устремились подальше от яхты.
Остановились они, когда солнце уже подобралось к зениту. Осмотрелись. «Старина Флинт» уплыл куда-то, скрылся из поля зрения. Они одни посреди океанской бесконечности. Но кромешный кошмар покинул их сердца, впустив туда радость спасения.
– Что это было? – спросил он так, словно исполнение вынесенного ему смертного приговора отменили, когда он уже положил голову на плаху. – Зачем с яхты спрыгнули?
– Я не знаю… – она была весела как ребёнок. – Помню только страх… Сводящий с ума страх!
– Это я тоже помню… Только… Разве одним в безбрежном море не страшно?
– Нет! – она ответила не задумываясь. – Там было гораздо страшнее.
Потом они замолчали, а через некоторое время она спросила, уже не улыбаясь, совершенно серьёзно:
– Вирус, поразивший компьютер, чувство необъяснимого страха… Тебе не кажется, что эти явления могут быть связаны с той находкой, что ты загарпунил?
– Вполне возможно, – согласился он. – Одно я знаю точно: ТАК провести отпуск шанса нам больше не выпадет.
Они заключили друг друга в объятия.
Спасательная команда извлекла их из воды примерно через два часа. Они сказали, что за борт их смыло волной, а яхта уплыла неизвестно куда. Впрочем, спасателей это особо и не интересовало.
Ковригин, выйдя из отпуска, не стал рассказывать друзьям-коллегам подробности незабываемого отдыха, но настоятельно рекомендовал выбираться в открытое море тем, у кого есть на чём. Нет? Тогда нужно приобрести как можно скорее. И – в путь. Впечатлений может хватить на долгие годы.
В баках «Старины Флинта» оставалось горючего на пару миль, когда он на полном ходу напоролся на риф. В образовавшуюся пробоину стала поступать вода. Удар оказался такой силы, что бортовой компьютер выломал своим весом приборную панель и грохнулся на пол. Океан медленно и величественно вошёл в капитанскую рубку, но утащить к себе всю яхту не мог – её нос прочно держало коралловое сооружение. Лишь мощная приливная волна могла снять судно с прикола и отдать добычу глубине.
Хазд-Май, терпевший непрекращающиеся адские муки, возликовал. Вода, когда-то проклинаемая и вызывающая ужас, а теперь ставшая желанной, подбиралась к его темнице. Ближе, ближе… Он чувствовал её запах и сырость, уже проникшую в ненавистную тюрьму. О, Создатель, подтолкни её, заставь сделать ещё один шаг. Вот, вот… Тягучая боль мерзкой гадиной проползла по нему. Как она прекрасна! Но воды пока слишком мало, чтобы навсегда отправить его в бесконечный мрак и бесчувствие. Но что это?.. Что?! Не делай этого, Создатель!!!
– Что там? – спросил командир подводной лодки у одного из матросов, направленных на яхту, торчавшую в полузатопленном состоянии на коралловом рифе. Они специально всплыли здесь, в несудоходном районе, чтобы остаться незамеченными и выйти на связь с базой.
– Ничего необычного, сэр! Людей нет, ни живых, ни мёртвых. Судя по всему, яхту покинули в спешке, не забрав с собой ничего. Бортовой компьютер валяется на полу…
Командир задумался. Не та ли эта яхта, что недавно подавала в эфир сигналы бедствия? Какие-то нелады у них с компьютером были.
– Вот что. Тащите компьютер сюда. Пусть наши спецы с ним повозятся. Только быстрее, погружаться пора!
Матрос поднял с пола компьютер в тот самый момент, когда его основание уже лизали волны прилива.