Крик этот раздался чуть дальше по улице.
Низкорослый молодой человек в ослепительно-белой курте[13] мчался за каретой принца, раскинув руки: того и гляди схватит. Зрители на трибунах и полицейские на улице загомонили. Откуда он взялся, недоумевала Первин. А молодой человек исчез среди частокола военных и полицейских так же молниеносно, как и появился.
Карета принца двигалась дальше, никто из сидевших в ней важных особ даже не оглянулся. Они будто бы не заметили храбреца, попытавшегося прервать процессию члена королевской семьи.
На трибунах перед Вудберном всю чинность как ветром сдуло. Студенты дружно полезли вниз, на улицу, мистер Гупта – за ними. Первин глянула ему в лицо, и ей показалось, что за очками она заметила слезы. Он понимал всю серьезность ситуации и, возможно, даже знал имя нарушителя спокойствия.
Ректор Атертон стоял на улице, преподаватели окружили его тесным кольцом, переговаривались между собой. Их реакция, в сочетании с реакцией мистера Гупты и других студентов, однозначно говорила о том, что имя нарушителя им известно.
– Господи боже. – Элис закрыла лицо руками.
– Зачем Динешу это понадобилось? Его же отчислят! – ахнула девушка слева от Первин.
– Да отчисление – ерунда по сравнению с тем, что с ним сделает полиция! – откликнулась Лалита. – Зря он это. Принц и вице-король его даже не заметили.
Динеш. Первин вздрогнула, ведь она знала это имя. Френи же говорила, что некто по имени Динеш – самый дерзкий из членов Союза студентов.
Первин подтолкнула Элис локтем:
– А ты знаешь этого Динеша?
– Динеш Апте, третьекурсник, блестяще разбирается в высшей геометрии. – Элис встала и с высоты трибуны и собственного роста посмотрела в толпу. – Что эти негодяи с ним делают? Мисс Дабу, дайте бинокль!
Элис настроила бинокль, а Первин влезла повыше на пустую трибуну, чтобы и самой что-то видеть. Сердце у нее сжалось – полицейские размахивали своими латхи[14], отгоняя студентов, а те пытались прорваться в их круг. Потом толпа расступилась. Первин увидела Динеша, трое солдат крепко держали его за загривок и тощие руки. Лицо у юноши было в крови, но голову он поднял высоко: его повели прочь по краю мостовой, где только что прошел парад.
Набережная Кеннеди опустела – большинство фотографов и репортеров последовали за медленно движущейся королевской каретой. От этого Первин стало еще тревожнее. Мало того что газетчики не увидели протеста юноши – они пропустили и то, как быстро и безжалостно его скрутили. Динеш может просто исчезнуть – и никому не предъявишь обвинения.
– Какой позор. – Мисс Дабу забрала назад свой платок и теперь обмахивала вспотевшее лицо. – Наш колледж выказал неуважение кронпринцу. И какая трагедия – юноша-то из местных! Репутация его семьи загублена навсегда.
Первин думала не о репутации, а о том, что теперь будет с Динешем. Вспомнила, как Френи жаловалась на его поддразнивания. Если судить по ее словам, вел он себя очень нагло. Возникнет ли конфликт интересов, если Первин предложит ему свое содействие?
Первин мысленно перечислила все аргументы. Они с Френи не подписывали никакого договора, девушка не клиентка адвокатской конторы Мистри. Первин решила, что попытается получить доступ к Динешу Апте, выяснить, как с ним обращаются в полиции, предупредить, чтобы он не отвечал ни на какие вопросы без присутствия адвоката. Можно спросить, не нужно ли ему порекомендовать защитника.
Разобравшись с внутренней дилеммой, она спустилась со скамьи и встала рядом с Элис – та вернула ей бинокль.
– Какое жуткое зрелище. Вот, держи.
– Спасибо. – Первин убрала бинокль обратно в портфель. – Мне нужно идти.
Элис озабоченно посмотрела на нее:
– Ты собираешься вмешаться, да?
Первин кивнула:
– Хочу убедиться, что он останется в живых.
– Я бы пошла с тобой, если бы могла, но мистер Атертон приказал, чтобы преподаватели сопроводили студентов обратно в колледж. Ты ведь будешь осторожна?
– Буду, очень. Только понаблюдаю.
Первин спустилась с трибуны. Поспешно шагая – насколько позволяло сари, – она попыталась забыть слова отца о том, что не нужно связываться с протестующими. Она была уверена: если бы Джамшеджи видел, как жестко отреагировала полиция, он сделал бы то же самое, что сейчас попытается сделать она.
Когда Первин приблизилась к тесному кольцу военных, путь ей преградил констебль-индиец. Он хмуро сообщил:
– Проход закрыт.
Первин, пытаясь изобразить беспечность, заметила:
– Так принц-то уже далеко. Я не помешаю ему проехать.
– Дело не в принце. – Глядя с высоты своего роста – сантиметров на тридцать выше нее, – констебль добавил: – Здесь полиция работает.
– Вот как? А я просто хочу пройти.
Но констебль сделал еще шаг вперед и полностью преградил ей путь, даже взмахнул латхи перед лицом.
Сердце у Первин неслось вскачь, и все же она не двигалась с места. Если он ее ударит, последует реакция толпы. С другой стороны, он на взводе. Может ее покалечить, лишить зрения и даже убить.
– Что этой женщине нужно? – осведомился какой-то человек.
Первин взглянула на новоприбывшего – свирепого вида англо-индийца в форме, на его нагрудной бляхе значилось: «Сержант Т. Л. Уильямс». Она поспешно пояснила:
– У меня нет никаких жалоб, сэр. Я Первин Мистри, поверенный, и я хотела бы видеть арестованного.
– Бомбейская женщина-поверенный. – Полицейский сморщил нос, будто почувствовав неприятный запах. – Не переживайте, с этим негодником уже всё.
Первин ощутила злорадство в его голосе, ей сделалось страшно.
– Вы хотите сказать, что его убили?
– Нет. Парнишку будут держать в участке Гамдеви. И как по мне, идея его защищать дурно пахнет. Очень дурно пахнет. – Он глянул на нее сверху вниз, будто бы подначивая устроить скандал, чтобы и ее можно было арестовать тоже.
– Сержант Уильямс, можно вас на пару слов? – раздался властный женский голос, и Первин поняла, что Элис Хобсон-Джонс никуда не сопровождает студентов, а стоит с ней рядом.
– Что-то не так, мадам? Вас кто-то обеспокоил? – Сержант заговорил куда более любезно, ведь перед ним стояла англичанка с выговором богачки.
Элис, воспользовавшись своим ростом в метр восемьдесят, посмотрела на сержанта свысока:
– Я крайне обеспокоена тем, что вы так нелюбезны с мисс Мистри, известным поверенным и радетельницей за дела общины, помощницей моего отца. Вы, возможно, слышали его имя – сэр Дэвид Хобсон-Джонс?
Сержант Уильямс залился краской:
– Мадам, мы не собирались проявлять неуважение или нелюбезность. Мы произвели арест – арестованный представлял угрозу для его королевского высочества. Он нам не сообщил, что у него есть адвокат.
Динеш выкрикнул всего два слова. К сожалению, одним из них было слово «смерть».
– Ну что же. Идем, Первин. – Элис положила ладонь ей на локоть; полицейский никак им не препятствовал, когда они вдвоем зашагали назад в сторону колледжа.
– Меня совершенно не обязательно спасать англичанке! И я вообще не работаю на твоего отца! – Теперь, в безопасности, Первин вдруг почувствовала тошноту: сперва от страха, потом от стыда – вот, ее пришлось выручать, как маленькую.
– Раньше работала! Ты же ездила в Сатапур! – возразила Элис. – А говорила я так потому, что эти полицейские окружили тебя со всех сторон. У меня паника началась. Я не знала, как…
Договорить Элис не успела, их прервала одна из студенток Вудберна. Первин узнала ее по личику сердечком: Лалита Ачария. Вид у девушки был исступленный.
– Мисс Хобсон-Джонс, я вас умоляю! Пойдемте со мной, вы и мисс Мистри.
Исступление Лалиты навело Первин на мысль, что кто-то в колледже рассердился на Элис за ее краткое отсутствие. Элис ошарашенно посмотрела на Лалиту своими глубокими голубыми глазами, и Первин поняла, что Элис готова ставить на место полицейских и военных, но при этом страшно боится потерять с таким трудом полученное место.
– И что они там говорят? – осведомилась Элис.
– Речь про Френи Каттингмастер!
У Первин екнуло сердце.
– Где Френи? Она…
– Дайте расскажу. Я первой вошла обратно на территорию колледжа и увидела, что Френи лежит в саду! – Голос Лалиты звенел от отчаяния. – Она мне не ответила, не подняла головы!
Первин почувствовала, что у нее и у самой голова идет кругом, но тут Элис дернула ее за руку. А потом властным голосом осведомилась:
– С ней рядом есть кто-то из старших? Врача вызвали?
– Да, там все преподаватели пытаются не подпустить к ней студентов. Мисс Дабу мне сказала, что нужно позвать мисс Мистри. Говорит, что к Френи может подойти только доктор-парс. Я этого не понимаю…
– Религиозная традиция. Сейчас иду. – Первин почувствовала, как внутри вздымается ужас. По религиозным предписаниям, к покойному парсу может прикасаться только другой парс. Видимо, мисс Дабу боялась, что девушка при смерти, но вслух этого не сказала.
– Лалита, не переживайте. Мы идем с вами. – В голосе Элис звучала утешительная уверенность, а вот лицо ее застыло от тревоги.
Они обе последовали за Лалитой; Первин шла и думала, что с самого начала не ждала от этого дня ничего хорошего. Так и вышло, и даже хуже, чем она предвидела. Один студент избит полицией и арестован, другая… нет. Не нужно заранее воображать себе самое худшее.
– Мисс Хобсон-Джонс, – обратилась Лалита к Элис, – а как у вас дальше будет организован учебный день?
– В смысле, после процессии? Торжественный ленч, а потом вас отпустят пораньше. Студенты как раз шли в столовую, когда я пошла тебя искать.
Первин старалась не терять из виду ярко-красное сари Лалиты – они протискивались сквозь толпу, которая медленно рассасывалась, ведь процессия уже исчезла. Казалось, что от ограды колледжа их все еще отделяют сотни людей.
– Она со мной! – обратилась Элис к чаукидару и потащила Первин внутрь, не потрудившись вписать ее имя в книгу посетителей. Первин пригляделась к охраннику: низкорослый, лет двадцати, в синей форме без опознавательных знаков. Он беспомощно стискивал руки и смотрел в сторону сада.
Лалита предупредила их о состоянии Френи, но Первин оказалась не готова к ожидавшему их ужасу.
Тело Френи лежало на боку, голова откинута назад, волнистые волосы, раньше аккуратно собранные в узел, рассыпались и наполовину скрыли правую сторону лица. Из-под головы вытекали два ручейка крови. Руки она раскинула, ноги сложила вместе под распустившимся сари. Поза какая-то странная, но чем именно, Первин сообразить не могла.
Рядом с Френи стояла на коленях профессор Дабу. Преподавательница поэзии положила одну ладонь студентке на запястье, другую на сердце. Губы ее шевелились, и Первин поняла, что преподавательница читает без звука «Ашем Воху»[15] – молитву, которую должен произнести перед смертью каждый парс.
Итак, мисс Дабу боится, что Френи может умереть от полученных травм. Стоял полуденный зной, но Первин никогда еще не было так холодно. Если бы, увидев сегодня Элис, она просто сказала: «Прости, не могли бы мы на пять минут зайти на территорию?» – возможно, они отыскали бы Френи в саду и убедили пойти с ними на трибуну.
Элис до боли стиснула руку Первин. Подруга цеплялась за нее, точно за спасательный круг, брошенный ей в море из шлюпки. Вот только до Френи круг уже не добросишь.
– Мисс Дабу, пожалуйста, расскажите, что случилось. – Первин изо всех сил старалась говорить спокойно, хотя внутренне будто летела в пропасть.
– Я ничего не знаю. Она лежала здесь, наверное, упала откуда-то. – Голос у мисс Дабу дрожал.
Первин посмотрела на Френи: лежит тихо, возможно, при смерти. Она в панике окинула взглядом толпу преподавателей и студентов, стоявших метрах в трех, заметила Навала – юношу с фотоаппаратом. Аппарат висел у него на плече, а сам он застыл, широко раскрыв рот. Первин спросила, вызвали ли врача.
Мистер Гупта сделал шаг вперед:
– Да. Достопочтенный Салливан в кабинете ректора, звонит в Европейскую клинику.
– Что? В Европейскую клинику не принимают пациентов-индусов, да и вообще там нет… – Первин поймала себя на том, что собирается сказать «морга», и только порадовалась, что ее перебила мисс Дабу:
– Согласно правилам нашей религии предпочтительнее пригласить врача-парса. Наверняка поблизости такой имеется!
Может, врач найдется на трибунах? Первин подумала, что еще есть неподалеку, – и ей пришла в голову светлая мысль. Она снова посмотрела на Навала, не отводившего взгляда от Френи.
– Мистер Хотелвала, могу я обратиться к вам с просьбой?
Губы его нервически скривились.
– С какой, мадам?
– Не могли бы вы пригласить врача-парса? Спросите на улице, если никто не отзовется, сходите напротив, в клуб «Ориент». – Первин снова посмотрела на Френи, та не шевелилась.
– Хорошо. А какого врача? Хирурга или…
– Любого! – оборвала его Элис. – Скажите, что в Вудберне человек получил серьезную травму.
– Да, мадам.
Первин смотрела, как Навал стремительно удаляется. Фотоаппарат так и болтался на плече, стукал его по ноге. Она хотела было его окликнуть – чтобы он оставил ей фотоаппарат, так двигаться будет быстрее, – но не успела.
В этот день она вообще ничего не успевала.