– Том!
Тишина.
– Том!
Тишина.
– Куда же он подевался!.. Том, где ты?
Тишина.
Тетя Полли опустила очки на нос и оглядела комнату поверх очков, затем подняла их на лоб и повела глазами из стороны в сторону. Минуту-другую старушка пребывала в растерянности, а потом произнесла – достаточно громко, чтобы мебель в комнате могла ее слышать:
– Ну погоди, я до тебя доберусь…
Она наклонилась и стала тыкать щеткой под кровать. Никого, кроме кошки, извлечь на свет не удалось.
– В жизни мне не попадался такой баловник!
За спиной послышался слабый шорох. Старушка резко обернулась, и как раз вовремя: она успела крепко схватить за полу коротенькой куртки мальчишку, который осторожно крался к открытой двери.
– Ага! Опять я забыла про чулан! Ты ведь оттуда? Что тебе там надо?
– Ничего.
– Неужели? А в чем у тебя руки? И рот тоже?
– Не знаю, тетя.
– Зато я знаю. Это варенье! Сколько раз я тебе говорила: не смей таскать варенье без спросу! Я тебе обещала, что выдеру? Отвечай!
Том насупился.
– Давай сюда розгу.
Тонкий прут взвился в воздухе. Казалось, избежать неприятностей не удастся.
– Ой, тетя! Что у вас за спиной?!
Старушка обернулась, испуганно подобрав юбку. Одной секунды мальчику хватило, чтобы метнуться за дверь, перемахнуть через высокий забор и исчезнуть без следа.
Тетя Полли возмущенно охнула, но уже в следующую минуту махнула рукой и добродушно рассмеялась.
– Эх, Том, Том! Ну что мне с ним делать! – проговорила она. – Давно уж мне пора было привыкнуть к его розыгрышам. Недаром говорят: и на старуху бывает проруха. Главное, ведь мальчишка прекрасно знает, что стоит ему меня рассмешить или отвлечь хоть на минуту, я и растаю! Что ни день – выдумает что-нибудь новое. Разве угадаешь, что ему придет в голову? Баловник, одно слово, а у меня рука не поднимается шлепать этого бесенка. Ведь он сын моей покойной сестры и круглый сирота. Как позволю ему сбежать от розги, меня потом совесть мучает, а если накажу – сердце прямо разрывается. Вот сегодня, например. Он прогулял школу, значит, завтра должен быть наказан. Что же мне с ним сделать? Ага… Том ненавидит трудиться, а потому, засажу-ка я его за работу прямо с раннего утра. Жалко, конечно, мучить ребенка. У всех детей выходной… Но долг превыше всего. Надо быть твердой, иначе я окончательно испорчу мальчика.
Том, который к этому моменту был уже далеко, и в самом деле не пошел в школу. Он отлично провел время и едва успел вернуться домой, чтобы до ужина помочь негритенку Джиму напилить дров и наколоть щепок для растопки – это входило в его обязанности. Во всяком случае, Том успел рассказать Джиму о своих похождениях, пока тот, качая от изумления головой, переделал три четверти работы. Младший, сводный, брат Тома, Сид, ловко собрал щепки и отнес их к топке. Сида всегда ставили Тому в пример, потому что он был послушный и тихий, и не имел привычки доставлять неприятности взрослым.
Том с честным лицом уселся ужинать. Украдкой от тети Полли он умудрился стащить со стола несколько кусков сахару и спрятать лакомство в карман. Старушка сидела, подперев лицо ладонью, и время от времени задавала племяннику каверзные вопросы, не сомневаясь, что он непременно попадется в расставленные ею ловушки и проболтается, что прогулял уроки.
– Том, сегодня в школе было не очень жарко?
– Нет, тетя.
– Или все-таки жарко?
– Да, тетя.
– Неужели тебе не хотелось искупаться, Том? Том бросил недоверчивый взгляд в сторону тети Полли. В душу его закралось подозрение. Лицо тети оставалось непроницаемым.
– Да нет, в общем-то не хотелось.
Старушка ощупала рубашку Тома.
– Надо же, даже не вспотел, – заметила тетя Полли.
Она мысленно поздравила себя. Это был хитрый ход: проверить, сухая ли у Тома рубашка, чтобы мальчик даже не понял, к чему она клонит. Однако Том мигом разгадал, в каком направлении вертятся мысли тети, и предупредил следующий вопрос.
– В школе действительно было жарковато, тетя. Ребята обливали друг друга из шланга. У меня волосы до сих пор мокрые, смотрите!
Тетя Полли немного расстроилась, что упустила из виду такую важную улику. Однако ее немедленно посетила новая удачная идея.
– Том, чтобы сунуть голову под струю воды, ведь не надо распарывать воротник рубашки, который я зашила утром, верно? Расстегни куртку, я посмотрю, на месте ли шов.
Лицо Тома посветлело. Он послушно распахнул куртку. Воротник был крепко зашит.
– Ну, ладно! – отступила тетя Полли. – Я, признаться, решила, что ты сбежал с уроков и пошел купаться. А ты на самом деле не так плох, как хочешь казаться, Том.
Хитрые уловки не принесли результата, но старушка была довольна: хоть раз Тома не пришлось уличать во лжи. По совести, ей совсем не хотелось наказывать мальчика. Тетя Полли совсем было собралась отпустить Тома, но тут вмешался Сид.
– Мне показалось, вы зашивали воротник белой ниткой, а здесь черная.
– Ну да, я зашивала белой! Том!
Том не стал дожидаться выяснения подробностей и пулей вылетел за порог.
– Ты у меня еще попляшешь, Сидди! – выкрикнул он напоследок.
Том спрятался в укромном уголке и внимательно осмотрел две иголки, приколотые с обратной стороны лацкана куртки и обмотанные нитками: одна белой, вторая черной.
– Она бы не заметила, если б не Сид, – пробормотал Том. – Ладно, вечером я ему устрою!..
Однако, не прошло и пяти минут, как мальчик забыл о своих неприятностях. Новый, более сильный интерес вытеснил прежние переживания из его души. Дело в том, что сравнительно недавно Том перенял у одного знакомого негра совершенно особенную манеру свистеть, и теперь ему хотелось поупражняться в этом искусстве. Том свистел по-птичьи, часто дотрагиваясь языком до неба, отчего получалась длинная певучая трель. Сердце мальчика переполнялось радостью от сознания, что ему удалось добиться таких потрясающих успехов. Он весело шагал по улице и восхищался собой.
Неожиданно Том перестал свистеть. Перед ним стоял незнакомый мальчишка, чуть повыше его самого. Приезжий любого возраста был редкостью в захудалом городишке Сент-Питерсберге, где жили Сойеры, и потому не заметить новичка было просто невозможно.
Стоявший перед Томом выскочка был хорошо одет: на нем красовался нарядный костюм, и это в будний день! Том неприязненно оглядел новую модную шляпу и чистую суконную куртку, застегнутую на все пуговицы, и такие же новые штаны незнакомца, затем перевел взгляд на ноги. Увиденное переполнило чашу терпения Тома. Мальчишка был в башмаках! Неслыханно! У него имелся даже галстук из какой-то яркой ленты. Такие носили только городские щеголи. Том долго и внимательно смотрел на малолетнего франта, все выше задирая перед чужаком нос – по той простой причине, что чем дольше он смотрел, тем более убогим казалась ему его собственная одежда.
Несколько минут мальчики в упор разглядывали друг друга.
– Хочешь, поколочу? – нарушил, наконец, молчание Том.
– Где тебе! – последовал ответ.
– Сказал, что поколочу, значит, поколочу.
– Не сможешь.
– Смогу.
– Не сможешь!
– Фу ты, ну ты! Захочу, одной левой тебя уложу.
– Что ж не бьешь? Только болтаешь.
– Будешь дурака валять – и прибью.
– Ну, прибей! Чего стоишь?
– Ишь вырядился! Велика птица! Еще и в шляпе!
– Что, не нравится? Попробуй сбей, тогда получишь.
Снова повисло молчание, а потом оба принялись ходить по кругу, косясь друг на друга. Еще пара минут – и они сошлись плечо к плечу.
– Убирайся отсюда! – заявил Том.
– Сам убирайся! – не остался в долгу чужой.
– Не хочу.
– И я не хочу.
Последовала смачная оплеуха, и бой начался. Оба мальчика стояли, выставив одну ногу вперед, как опору, и изо всех сил стараясь повалить противника. Напряженное пыхтение продолжалось несколько минут, однако ни тот, ни другой не мог одолеть. Наконец, раскрасневшиеся, они осторожно отступили друг от друга.
– Ты трус и щенок, – объявил Том. – Вот скажу старшему брату, он тебе задаст как следует, одним мизинцем прикончит.
– Плевать я хотел на твоего брата! У меня у самого есть брат, еще старше. Как перекинет твоего через забор!
Оба брата были плодом нехитрой мальчишеской фантазии.
– Врешь!
– Кончай трепаться!
Большим пальцем ноги Том провел на дороге черту.
– Только перешагни эту линию, я тебя как отлуплю, что своих не узнаешь. Попробуй только, не обрадуешься. Кто перейдет эту линию, тот покойник!
Новый мальчик поспешно перешагнул черту.
– Ну-ка, посмотрим, кто здесь покойник!
– Ты не толкайся, а то как дам!
– Ну и как ты мне дашь? Чего же не дерешься?
– Давай два цента, отлуплю.
Новый мальчик достал из кармана два больших медяка и насмешливо протянул Тому. Том ударил его по руке, и монеты полетели в пыль. В тот же миг оба мальчика сцепились по-кошачьи и покатились по земле. Спустя пять минут бесформенная пыхтящая масса приобрела некоторые очертания и сквозь пылевую завесу стало можно разглядеть, что Том оседлал чужого мальчика и молотит его кулаками.
– Проси пощады! – потребовал Том.
Мальчик только сильнее забарахтался, пытаясь высвободиться, а потом заревел – больше от злости, чем от боли. Том не уступал, и в конце концов поверженный щеголь сдавленным голосом признал себя побежденным. Том великодушно выпустил его.
– В другой раз смотри, кому на ногу наступаешь, – заявил победитель и добавил на всякий случай, – щенок.
Щенок, обиженно всхлипывая, сопя и отряхивая пыль с новой одежды, побрел прочь, пообещав на прощание задать Тому перцу.
– Когда поймаю тебя в следующий раз, – уточнил он.
Том вволю посмеялся над ним и в отличном настроении направился домой. Однако едва он повернулся спиной к чужаку, тот схватил камень и бросил, угодив Тому между лопаток. Не замечая боли и громко обзывая незнакомца гадом и подлецом, Том гнался за ним до самого дома и узнал, где живет его обидчик. Некоторое время Том сторожил у калитки, вызывая гада и подлеца на улицу, но тот только строил ему из окна рожи. Кончилось тем, что на крыльце появилась мамаша обидчика.
– Грубиян! – заявила она Тому. – Скверный и невоспитанный мальчишка! Убирайся прочь!
Том вернулся домой очень поздно и, осторожно влезая в окно, обнаружил у себя в комнате засаду в лице тети Полли. Когда старушка увидела, в каком состоянии одежда ее непутевого, но боевого племянника, ее решимость заменить Тому субботний отдых каторжной работой окрепла окончательно.