Когда-то я жила в одной комнате с мамой. Ее кровать с балдахином и моя маленькая кушетка ютились в углу наших апартаментов на седьмом этаже Красного Дома Красоты. Украденные из почтового ящика журналы мод скапливались целыми горами под моей кроватью, а изображения известных Прекрасных, утянутые из-под носа Дюбарри, украшали ширму цвета слоновой кости, отделяющую мою часть комнаты от маминой. Полки, на которых хранились сказки и фольклор о птице Фениксе Бога Удачи и серебряной лисичке Богини Обмана, были уставлены безделушками: высушенными лепестками, камушками из заводи и радужными жемчужинами в память о наших с ней приключениях. На туалетном столике стоял таз для умывания, а в камине всегда полыхал огонь. От этих воспоминаний на сердце всегда становилось тепло.
Мне сложно представить, как мама смогла когда-то оставить этот дом, а потом вернуться обратно.
Я окидываю мысленным взглядом сразу всю обстановку. Стены в золотую полоску упираются в потолок, расписанный причудливыми сплетениями роз. Я прохожу под ними, и лепестки вздрагивают и тянутся ко мне. На диванах с изогнутыми ножками раскиданы подушки, расшитые драгоценными камнями. Гобелен с вышитой золотом картой королевства Орлеан занимает всю стену. На широком белом столе в углу комнаты красуются счеты с жемчужными белыми костяшками, рядом стальные сейфы для хранения спинтрий.
Королевские слуги зажгли ночные фонарики и запустили в воздух. В их бледном свечении открываются новые чудеса, которые таит эта комната. В застекленных шкафах заперты бьютископы – небольшие латунные калейдоскопы, рассортированные по годам и месяцам и наполненные изображениями самых ярких и выдающихся придворных, зарисованных с натуры Орлеанской пресс-службой. Падма направляет узкий кончик бьютископа в сторону фонарика, летающего под потолком. Поймав свет, он проецирует на стену портреты элегантных мужчин и женщин. На эти картины не попадешь, хоть заплати огромную сумму. Послаблений нет даже для принцессы. Каждый мужчина, каждая женщина и каждый ребенок мечтают увидеть свой портрет.
Дюбарри никогда раньше не позволяла нам разглядывать бьютископы и читать новости, буклеты и сплетни. Нам нельзя было соприкасаться с внешним миром.
– Смотрите, что пожелаете, – проворковала Министр Красоты.
– И ни в чем себе не отказывайте, – добавила Дюбарри.
На богато украшенных журнальных столиках разложены стопки буклетов: «Дульче», «Миньон», «Ботэ», «Сюкрэ» и «Журнал мод для дам». Эдель и Валерия сразу принялись их перелистывать, демонстрируя всем интересные статьи. Буклеты наполняли образы, созданные Прекрасными, результаты голосования о том, кто из Прекрасных сможет обеспечить место в бьютископе, профилями каждой из Прекрасных нашего поколения и прогнозами касательно силы нашей магии в сравнении с предыдущими фаворитками, покидающими двор.
Рядом веером лежат газеты со всех концов королевства: «Трианон Трибьюн», «Хризантемиум Крониклз», «Орлеанзиан Таймс» и многие другие. Я глажу их. Заголовки теснятся и мелькают на бумаге, извещая о грядущей помолвке принцессы Софии и последних королевских законах о Красоте, изданных королевой и Министром Красоты.
ЗАПРЕЩЕНЫ ЛЮБЫЕ ДЕЙСТВИЯ
С КОСТНОЙ СТРУКТУРОЙ
И КАРДИНАЛЬНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ ФОРМЫ ЛИЦА и ТЕЛА
РАДИ СОХРАНЕНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ФОРМЫ ТЕЛА
ОБХВАТ ТАЛИИ не должен БЫТЬ больше 15 ДЮЙМОВ
СТАТЬЯ II – А, РАЗДЕЛ IV:
КОЖА ДОЛЖНА ИМЕТЬ НАТУРАЛЬНЫЙ ОТТЕНОК
МИНИМАЛЬНАЯ ШИРИНА НОСА
ДОЛЖНА ОБЕСПЕЧИВАТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ ДЫХАНИЯ
ДЛЯ СОХРАНЕНИЯ ЕСТЕСТВЕННОГО ПУТИ РАЗВИТИЯ ТЕЛА
ГРАЖДАНАМ СТАРШЕ СЕМИДЕСЯТИ ЛЕТ ЗАПРЕЩАЮТСЯ
ПРОЦЕДУРЫ ОМОЛАЖИВАНИЯ
Амбер заглянула мне через плечо, как будто мы и не ссорились.
– Когда меня назначат фавориткой, я добавлю новые законы.
– Зачем? Их и так слишком много. Или ты забыла те бесконечные списки, которые мы зубрили? – Этот спор повторялся бессчетное количество раз. – Я не хочу отменить их все, только некоторые.
– Как обычно. – Перед тем как отойти, Амбер подмигнула.
Я подняла «Империал Инквайер» и усмехнулась, увидев изображение придворных дам, застрявших в пробке на экипажах за день до Карнавала Красоты. На глаза мне попался заголовок, на который намекал тот юноша у ворот:
ХОДЯТ СЛУХИ, ЧТО КАМЕЛИЯ БОРЕГАРД
СПОСОБНА СОЗДАТЬ ЧЕЛОВЕКА ИЗ ГЛИНЫ
Я провела пальцем по витиеватому шрифту.
На табуретках стопками лежали издания желтой прессы. На их страницах перечислялись возможные любовники и любовницы принцессы. «Щекотливые Подробности» обвиняли принцессу в многочисленных страстных романах, в том числе с ее собственными фрейлинами. Другое издание, «Грязные Инсинуации», освещало королевские и придворные расставания, виня во всем изменения внешности и недостаток подобных процедур, а в «Непристойных Скандалах и Секретах» рассказывалось о черном рынке косметических снадобий, способных заменить работу Прекрасных. Нелепая статья меня рассмешила. Никакой тоник не сможет воспроизвести нашу работу.
По комнате, разбрызгивая духи, летали крошечные парфюмерные аэростаты.
– Эти покои приспособят под нужды новой фаворитки, – сказала Министр Красоты. – Здесь одна из вас будет встречать клиентов перед началом процедур. – Она прошлась по комнате, прикасаясь к роскошным предметам мебели, затем махнула слугам рукой. Они принялись открывать многослойные портьеры, за которыми оказалась стеклянная стена, отделяющая комнату от восхитительного сада с розами всевозможных оттенков, разнообразными цветами и растениями. – Солярий существует, чтобы черпать в нем вдохновение. Я настоятельно советую фаворитке посещать его ежедневно в терапевтических целях.
Если бы мама была здесь, она бы посоветовала мне набрать в саду лепестков для создания идеальных естественных оттенков и не заглядывать в обширные тома с образцами цвета, составленные Дюбарри. Ко мне подбежала Хана.
– Я сама себе не верю! А ты?
– Я тоже, – ответила я.
Мы разошлись по комнатам подобно тому, как стеклянные шарики раскатываются по полу. Я пошла за парфюмерным аэростатом по коридору. Стены были увешаны портретами прошлых фавориток в золотых рамах. Я остановилась напротив портрета мамы. Ее ясные глаза пристально смотрели на меня. Я представляла, как она ходила из комнаты в комнату, создавала одного красивого человека за другим, подумала про свой портрет рядом.
Я вошла в комнату. Наверное, здесь располагался процедурный салон. На стенах до самого потолка висели многочисленные шкафчики, а на выдвижных ящиках виднелись надписи: «Розовый крем», «Подушечки из лебединого пуха», «Масло» и «Помады». На мольбертах стояли портреты и пустые холсты. Слуги щелкали откидывающимися лестницами, пополняя запасы. Стеклянные витрины были заставлены баночками с пигментной пастой для любого оттенка кожи, в корзинах стопками уложены свечи, кубики воска и пастилки. На пузатой плите в дальнем углу разложили металлические инструменты. На большом столе лежали ворсистые подушки и стопки полотенец.
В дверь просунулась голова Ханы.
– Пойдем, Камиль, – позвала она и вывела меня наружу.
Министр Красоты провела нашу группу сквозь несколько дверей.
– Сюда, девочки. Тут у нас спальня. – Шесть кроватей с балдахинами выстроились в ряд, покрытые изысканными вышитыми покрывалами с изображением наших именных цветов. На полу лежал роскошный ковер. От горящего камина в комнате было тепло и светло. – После объявления фаворитки, разумеется, лишние кровати уберут.
Она открыла еще две двери, и мы увидели балкон, больше напоминавший террасу. Внизу раскинулся королевский пляж. Волны Королевского моря бьются о берег, а корабли императорского флота дрейфуют вдоль береговой линии. Некоторые судна пришвартованы к освещенному фонарями оживленному дворцовому пирсу, где бродят задержавшиеся допоздна торговцы.
Дюбарри встала за нашими спинами.
Я о таком и мечтать не могла. Прямо передо мной в золотистых крышах трех дворцовых павильонов отражалась луна.
– Не будет преувеличением сказать, что вид отсюда – один из лучших во дворце, – объявила Министр Красоты перед тем, как проводить нас обратно в помещение. Она указала в сторону холла. – Купальни и онсены находятся в конце коридора, рядом с процедурными салонами и комнатами отдыха.
– Сколько их всего? – спросила Падма.
– Восемь больших салонов, и все связаны между собой. Много лет назад королева приглашала Прекрасных из чайных домов, чтобы устраивать групповые процедуры. Она дарила их самым приближенным вельможам, и вместе они опробовали новые тренды и экспериментировали. Какие были времена!
Министр Красоты проводила нас в главную гостиную.
– Все до единой фаворитки жили в этих стенах. Воистину благословенное место, – сказала она.
От мысли, что моя мама ходила по этим комнатам, по коже пробежали мурашки.
Я представила, как поменяю эти апартаменты под себя: заменю белые свечки свечами из пчелиного воска с медовым запахом, а тяжелые портьеры – легкими занавесками, чтобы впустить солнце; прикажу передвинуть кровать ближе к балконной двери, чтобы звук океана убаюкивал меня. Я поставлю в спальне перед окном письменный стол, чтобы смотреть на небо над террасой, пока буду писать письма и отправлять почтовые шары.
Я бродила по комнате, гладила пальцами мебель и бархатные подушки, потом остановилась у люльки, свисающей с потолка на изящных цепочках.
– Фаворитке придется менять внешность и младенцам тоже?
– Крайне редко. Королевские особы используют токены для младенцев, посещая детскую комнату в Доме. Хотя и такое случается. – Министр Красоты щелкнула пальцами, и служанка принялась за дело. – Кстати, о токенах… в этом сезоне у них потрясающий дизайн. Я самостоятельно выбирала художника из дома Кузнецов. – Она хлопнула в ладоши. – Принесите мне ключи.
Две служанки поднесли узорчатые жетоны в форме ключей на обитой бархатом доске, блестевшие как упавшие звезды.
– Весьма остроумно, Мадам Министр, – сказала Дюбарри.
– Репортеры были в восторге. Их можно получить только при дворе. Стоят они дороже спинтрий. Выдаются только королем, королевой, принцессой и иногда фавориткой. Мой департамент их отслеживает. – Министр Красоты жестом приказала слугам уйти.
– Мне еще нравились жетоны в форме рук, – сказала Валерия. – Они были два сезона назад.
– Это моя первая любовь, – ответила Министр Красоты. – Пока не появились ключи. – Она постучала по стене за спиной. – И еще одно важное дополнение. Это в помощь Иви, бывшей фаворитке, которая в течение месяца будет помогать своей преемнице осваиваться…
Потайная дверь приоткрылась, и за ней оказался небольшой кабинет, переполненный похожими на подсвечники переговорными устройствами. Отовсюду раздавались дребезжащие звонки. У стены стояла передвижная лестница. Телефонные трубки свисали вниз как церковные колокола.
Мы заметили дочь Мадам, Элизабет Дюбарри. Мать с довольным видом посматривала на нее. У Элизабет узкое длинное лицо, похожее на рисовое зерно, короткая прическа напоминает гриб. Никакие процедуры не способны стереть неизменно кислое выражение ее лица.
Министр Красоты осмотрела ее с ног до головы, сморщив нос.
– Мисс Элизабет Дюбарри также будет находиться при дворе, – сказала она без энтузиазма.
– Я буду находиться в переговорном центре, – сказала Элизабет, шмыгнув носом, – отвечать на звонки и вести запись на процедуры и в чайных домах, и у фаворитки. Я буду заниматься заказами на снадобья и препараты и организую доставку почтовыми шарами внутри двора. – Она замолчала и зацокала языком. – Телефоны звонят не переставая.
Дома, когда Элизабет начинала что-то говорить, мы уделяли ей столько же внимания, сколько бродячим карликовым кошкам. Она любила приврать про другие острова, чтобы напугать, и делала все, чтобы унизить нас.
Эдель тяжело вздохнула.
– Я думала, мы от нее избавились.
Падма ущипнула ее. Я постаралась не засмеяться.
– Вы будете слушаться Элизабет, как меня, в то время, когда я буду работать и дома, и при дворе, – сказала Дюбарри. – Вы меня поняли?
– Да, Мадам Дюбарри, – хором ответили мы, как будто так и остались маленькими девочками у нее на уроке.
– Итак. – Министр Красоты прошлась под гобеленом, на котором была изображена старинная карта Орлеана. – Смотрите, как далеко вы забрались. – Она указала на самый верхний угол, где золотом вышит наш остров и его старое название – Хана. – Я счастлива, что вы наконец здесь. Наслаждайтесь этой ночью, потому что завтра мир – ваш, наш и всего королевства – изменится навсегда.
Дюбарри, а затем и мы похлопали ее словам.
– Я вернусь завтра утром, – сказала Министр, направившись к выходу, и подбитый норкой шлейф потянулся за ней следом.
– Девушки, вы замечательно справились, демонстрируя сегодня вечером свои таланты. – Дюбарри остановилась взглядом на каждой. – Даже ваши старшие сестры были в высшей степени впечатлены. Они готовы помочь вам освоиться, как только вы узнаете места своего назначения. Некоторые даже отметили, что вам потребуется меньше месяца, чтобы приспособиться к жизни при дворе или в чайном доме.
Я покраснела от предвкушения, восторга и немного от страха.
– Сегодня был один из сильнейших дебютов на моей памяти со времен, когда еще моя Матушка была жива. – Она поцеловала два пальца и прижала их к груди. Мы сделали то же самое, чтобы выказать уважение к усопшим. После Дюбарри вынула из кармана молитвенные четки и обмотала нить вокруг ладоней. – Мы проверим и сбалансируем уровни ваших аркан. Потом вы переоденетесь ко сну. – Дюбарри прикоснулась теплой рукой к щеке каждой из нас. – Вы должны хорошо отдохнуть. Сегодня вы впервые так много переживали. Вам необходимо восстановить баланс сил. Не забывайте, что эмоции плохо влияют на кровь, в которой течет ваш дар. Излишнее проявление чувств загрязняет арканы и повышает давление. Я никогда не устану об этом напоминать.
Много недель перед нашим днем рождения и Карнавалом Красоты я слышала это снова и снова, как заевшую мелодию на фонографе. Наши матери, няни и особенно Дюбарри каждый раз, будто первый, рассказывали об арканах.
Красота у нас в крови.
Мы с сестрами бубнили эту мантру, еще когда учили буквы и цифры.
Она дернула за шнур на стене и повернулась ко мне.
– Камелия и Эдельвейс, вас обеих разбудят раньше, – сказала она загадочно. – Нам нужно поговорить.