Пока я завтракала и купалась в онсене, слова Дюбарри, не затихая, зудели у меня в голове. Я будто плыла надо всем, что меня окружало, не в силах бросить якорь. После обеда я стояла в Королевском Ателье на постаменте, одетая в скользкий кринолин. Слуги измеряли лентами наши талии, руки и ноги и записывали мерки на пергаментной бумаге.
Элизабет наблюдала за нами. Я вновь прокрутила в голове утренний разговор.
– Что произошло у Дюбарри? – спросила меня Падма. – Ты в порядке?
– Все нормально. – Я постаралась улыбнуться. Все будет хорошо.
– А по виду и не скажешь. – Хана протянула руку и потрепала меня по плечу.
– Она мне угрожала, – сказала Эдель с гордостью.
Элизабет прокашлялась, и Эдель заговорила еще громче.
– Она так взбесилась, что я думала, у нее вена на шее лопнет.
– Ты принимаешь все это всерьез? – спросила Амбер.
– Твоей серьезности и так на всех хватает, – ответила Эдель. – Дюбарри сказала мне, что отправит меня на разговор к Министру Красоты. Как будто я должна испугаться или что-то в этом роде. – Она рассмеялась, но мне по-прежнему было страшно. Я не хочу всего лишиться.
– Сложно сказать, добрая Министр Красоты или злая, – проговорила Хана. – Я так и не решила, что о ней думать.
– Да кому какое дело, добрая она или нет? – Эдель разозлилась на служанку, пытающуюся измерить длину ее рук. – Я не собираюсь говорить с ней о моем поведении.
– Ее уже дважды избирали, – сказала Валерия и положила ладонь на живот. – Почему одна из вас не может сделать мою талию тоньше? У меня самый большой размер.
– Мы от этого можем заболеть, Валерия, – огрызнулась Амбер.
– Знаю, я просто… – коричневая кожа Валерии порозовела, и она нахмурилась.
– Амбер, ты все еще расстроена? – Эдель приподняла бледные брови. – Потому что нет другого оправдания твоему занудству после такого вкусного обеда.
Падма цыкнула, копируя Дюбарри.
Хана покачала головой.
– Я просто говорю правду, – сказала Амбер.
– Тогда твое тело похоже на шест, – ответила Эдель. – Никто никогда тебя не захочет, даже если тебе самой вздумается попробовать.
– Не надо грубить. Клянусь, ты самая невоспитанная из нас, – сказала Амбер. – Я не хотела тебя обидеть, Валерия. Ты такая, какой Богиня Красоты захотела тебя сделать. У тебя хотя бы есть грудь.
– Да, Амбер, а ты плоская, как блин. – Эдель соскочила со своего постамента, отпихивая очередную служанку. – Фигуры в форме песочных часов и красивые округлые тела всегда будут в почете, пока я буду фавориткой. – Она схватила Валерию за руку, потянула ее вниз и, обняв за талию, уткнулась носом в шею. – Я бы все отдала за такую фигуру, как у тебя.
Валерия захихикала. Эдель дотянулась до меня, и мы втроем закружились по комнате. Мы смеялись, визжали и уворачивались от служанок.
– Не грусти и не давай Дюбарри взять над тобой верх, лисенок, – прошептала Эдель. – Кому какое дело, что она говорит.
Элизабет одернула нас:
– Возвращайтесь на места.
– Нет. – Эдель послала ей воздушный поцелуй.
Как бы мне хотелось стать похожей на Эдель и не так страстно желать всей этой жизни!
– Вернитесь на постаменты, – попросила служанка.
Мы продолжали крутиться.
– Девочки! – закричала Элизабет.
Поворот, а за ним еще один. Мы не останавливались. К нам присоединилась Хана. Амбер лишь тяжело вздыхала, а Падма заливалась истерическим хохотом.
– Я наведу здесь порядок, – завопила Элизабет.
– Я наведу здесь порядок, – передразнила Эдель, и мы все захихикали.
– Леди, пожалуйста. Нам надо работать, – сказала одна из портних.
Внезапно открылась дверь.
Мы с Эдель, Ханой и Валерией замерли. Амбер и Падма завизжали, пытаясь прикрыться.
– Королевский Министр Моды Гюстав Дю Полиньяк, – объявил сопровождающий.
– Ну здравствуйте! – Мужчина в пурпурном костюме вальяжно зашел в окружении напудренных и чопорных спутников с записными книжками в руках и целой толпы портных и швей, которые вкатили внутрь огромные прядильные станки. – Я смотрю, у нас тут веселье идет полным ходом. Не волнуйтесь, девочки, чего я только не видел.
Его темно-коричневое лицо с красивыми чертами было усыпано веснушками, как печенье – шоколадной крошкой. Он положил руку на грудь, постукивая ногтями, украшенными драгоценными камнями.
За ним вошла Министр Красоты. Ее темные волосы были уложены в подобие птичьего гнезда, внутри которого сидели две настоящие голубые сойки. При виде нас они расчирикались. Министр Красоты улыбнулась мне, обнажив белые, как клавиши пианино, зубы.
– Какие энергичные девушки, – сказал Министр Моды и осторожно расцеловал свою коллегу в обе щеки, чтобы не оставить следов ярко-фиолетовой помады, покрывающей его губы.
Дюбарри вошла последней и начала хлопать. Остальные присоединились к аплодисментам.
Министр Моды поклонился и улыбнулся нам. Я видела его в газетах, где он демонстрировал правильный способ носить корсет по императорским законам красоты. Шнуровать надо было достаточно плотно, чтобы соответствовать желаемым параметрам, приличествующим гражданину Орлеана, но и с уважением к моде, чтобы создать идеальную форму, к примеру, песочных часов. Он был эталоном вкуса в нашем королевстве и отвечал за производство одежды.
– К вашим услугам.
– Он пришел творить магию, – сказала Министр Красоты. – Он и его команда, разумеется.
Прочие хорошо одетые мужчины улыбнулись ей, некоторые покраснели.
– Да, мы с моими модниками спешим на помощь. Прекрасной необходим элегантный гардероб, как художнику нужны чернила и краски. – Министр Моды помахал в воздухе тростью с золотым набалдашником. Стуча каблуками, он кружился по комнате, изучая нас всевидящим, как луч прожектора, взглядом. Наклонившись, он прошептал: – Добро пожаловать ко двору.
Мы подпрыгнули от неожиданности и рассмеялись.
– Прекрати их пугать, Гюстав. Ты же знаешь, что они не привыкли к рыскающим вокруг мужчинам, – упрекнула его Министр Красоты.
– Не бойтесь меня, куколки. Я совсем не заинтересован в женской компании, если вы понимаете, о чем я. Я пришел убедиться, что у вас на каждый случай найдется подходящее платье. Позвольте сказать и убейте меня, если я не прав, что мода – самый важный элемент красоты.
Министр Красоты легонько его толкнула, и они снова расцеловались.
– Вы восхитительно выглядите, – промурлыкал он.
Один из сопровождающих Министра Моды плавным движением снял с себя мантию из горностая, обнажив золотой медальон королевского министерства, другой поправил прическу гребнем с широкими зубцами. Министр помахал блестящей запасной рукой, украшенной бриллиантами, и поблагодарил свою команду, и обратил взор к Элизабет.
– А не юная ли это Дюбарри, приехавшая приобщиться к дворцовым делам?
Та присела в реверансе.
– Я Элизабет Эми Лонж Дюбарри, дочь Хранительницы Розы, и я неплохо разбираюсь в придворной жизни.
– Но разбираешься ли ты в красоте? – спросил он. – По виду не скажешь.
Эдель рассмеялась, но была вынуждена замолчать под тяжелым взглядом Дюбарри.
– Разумеется, разбирается, Гюстав. Она же моя дочь, – сказала Дюбарри с гордостью.
Он обошел вокруг Элизабет и повернулся к Мадам.
– Предстоит еще много работы, Ана, чтобы она доросла до твоего уровня. – Он поцеловал Дюбарри в неохотно подставленную щеку. – А сейчас пришло время наряжать Прекрасных, а после этого всему миру предстоит узнать, кто же из них избранная.
Слуги установили ширмы и открыли чехлы с тканями. Шелк и шерсть, кринолин и хлопок, атлас и тафта, тюль и бархат были разложены по длинным столам. На многоярусных поддонах лежали пуговицы, тесьма, ленты, всевозможные драгоценные камни и сотни прочих мелочей. Служанка поторопила меня зайти за ширму и помогла взобраться на постамент. Она развязала пояс, обернутый вокруг моих бедер, расплела шнуровку нижней юбки и сняла кринолин. К нам присоединилась портниха с набором необходимых швейных принадлежностей.
– Какое платье вы сошьете? – спросила я.
– То, которое приказал сшить Министр Моды. Он выбрал гамму, исходя из цвета твоей кожи. – Она села за громоздкую машину с тремя прядильными валами и двумя ткацкими станами. Ее толстые руки протянули нить сквозь последовательность петель и штырьков. Нога нажала на педаль. Машина с рыком пробудилась, скрипя, как старая карета на булыжной мостовой. Красные, черные и белые нитки оказались вплетены внутрь через цепочку направляющих.
Несмотря на то что меня столько раз наряжали и измеряли, я никак не могла привыкнуть к ощущению, что в эти моменты мое тело мне не принадлежит. Я превращалась в куклу, объект для украшения. Интересно, то ли это чувство, которое испытывают женщины на наших процедурных столах? Вот бы я могла сама выбирать себе платья. Я предпочла бы что-нибудь простое: красное платье с завышенной талией такого же цвета, как волосы моей мамы, с кремовым поясом и широкой юбкой, струящейся шелковой рекой.
Служанка помогла мне надеть халат и отвела в купальни принимать вторую ванну за этот день. Теплый свет фонариков отражался от розовой плитки и позолоченных зеркал. Вдоль стены тянулся ряд ванн на изогнутых ножках.
Амбер сидела перед зеркалом, разложив на туалетном столике свой бьютикейс. Валерию и Хану уговаривали поспешить с купанием. Трое слуг сушили волосы Эдель.
Мои ступни погрузились в пушистый ковер. Купание было окончено, – я залезла в воду и вылезла быстрее, чем она успела смягчить мою кожу. Банная служанка подвела меня к туалетному столику. Плавными движениями она вытерла мои руки, ноги и лицо влажным полотенцем, отполировала ногти, покрыла лаком и просушила. Она обула меня в красные туфли. Другая женщина дотронулась до моих век, заставив меня закрыть глаза. Я слышала, как они открывают отделения моего бьютикейса. В этот раз красивой будут делать меня: они припудривают мое лицо и наносят бальзам на губы.
Я слышала, как постукивают где-то рядом угольные карандаши. Служанка нарисовала стрелки двумя подводками разных цветов. На мое лицо слой за слоем наносят пудру и румяна. Затем растирают мои запястья и кожу за ушами похожими на воск твердыми духами. Мягкая пудра, карандаши и теплый крем заставляют меня расслабиться. Было бы проще, если бы я могла применить магию к себе самой, хотя Дюбарри утверждает, что это невозможно. Магия предназначена, чтобы служить другим.
Я представляла себе жизнь, которую могу получить: меня выберут фавориткой, я буду жить во дворце, наслаждаться всеми возможностями, которые дарит придворная жизнь, и делать людей красивыми. Несколько раз я глубоко вздохнула. Слова Дюбарри никак не шли из головы и высвечивали мое положение с беспощадностью косметических фонарей.
– Теперь займемся волосами. – Служанка разделяет мои волосы на пряди, тщательно прочесывая каждую гребнем. Пар от бигуди образует вокруг меня облако, а их тепло приятно греет кожу, пока она накручивает на них волосы. Кудри крупными волнами падают мне на плечи, чтобы тут же быть заколотыми в традиционный для Прекрасных пучок, украшенный лепестками розы, чтобы ни один волосок не выбился из прически.
Женщины поторапливают меня перейти из комнаты в примерочную, где уже ждет Бри. Она помогает мне облачиться в узорчатое черно-белое платье с длинными рукавами. Я никогда не носила других цветов, кроме темно-розового, который, по словам Дюбарри, придает медовый оттенок моей смуглой коже. Ловкие пальцы Бри застегивают ряд крючков на застежке платья. Кроваво-красный пояс на талии собирает юбку в идеальный колокольчик.
– Вы восхитительно выглядите, миледи, – сказала она.
– Спасибо, – ответила я.
– Вы, наверное, взволнованы перед посещением двора и встречей с королевской семьей? – спросила Бри.
– Да, очень. – Наши взгляды встречаются в зеркале. Я рада с кем-нибудь поговорить. – Что ты можешь сказать о королеве?
– Она милостива, миледи, – прошептала служанка.
– А о принцессе?
– Она милостива, миледи, – сказала она, но на этот раз ее голос задрожал. – Долгой жизни королеве и принцессе.
Я повторила за ней эти слова.
– Время пришло, куколки, – позвал нас Министр Моды.
Мы вышли из-за ширм. Министр Красоты заохала, захлопала и рассыпалась в комплиментах нам, нашим платьям и новому облику. Министр Моды засиял от гордости и прошелся по комнате с каждой из нас.
На Падме было ярко-фиолетовое платье с высоким поясом и юбкой, ниспадающей до пола прямой линией. Шелк струился волнами позади нее, а замысловатый рисунок из драгоценных камней змейками поднимался по рукавам. На платье Эдель рубины чередовались с эдельвейсами. Ее шаги гулко звучали в притихшей от восхищения комнате. Кремовое платье-бюстье облегало все изгибы тела Валерии, а подол, подобно рыбьему хвосту, расходился в стороны. На шелковом платье Ханы красовалось изображение нашего острова с кипарисами, а рукава спускались до самой земли. Мягкий шелк золотого цвета окутывал тонкий стан Амбер, а от ее пучка спускались бесчисленные желтые ленты, напоминающие лучи света. Я никогда еще не видела ее такой красивой.
Нам вынесли зеркало. Сердце гулко стучало в грудной клетке. Я с трудом узнала свое отражение. Я накрашена, как придворная дама на картинке в бьютископе: глаза подведены толстыми линиями с золотым акцентом, красные драгоценные камни украшают мои брови, лицо напудрено, губы ярко выделены. Пучок оплетен розами, платье обтягивает так сильно, что я вдруг обнаружила у себя невиданные ранее, но такие знакомые формы. Это фигура моей матери.
Вдоль нас прошла Дюбарри, поцеловав каждую в щеку. Когда пришла моя очередь, она прошептала:
– Тебе идет. Твоя мать бы одобрила. – Она прикоснулась к рельефному узору моего платья. Я представила себе мамино лицо, ее гордую и восхищенную улыбку.
– Ну, как вам? – спросил нас Министр Моды.
– Потрясающе, – прошептала я под визг сестер.
– Я решил отказаться от традиционных нарядов. По моему скромному мнению, пришла пора новых Прекрасных. Дюбарри такая ретроградка, когда дело касается подготовки, – пробурчал он себе под нос.
– Что, простите? – переспросила Дюбарри.
– Ах, ничего, пустяки. – Он подмигнул нам.
Министр Красоты постучала веером по плечу, а затем посмотрела на нас с сестрами.
– Пора узнать вашу судьбу.