Утро началось с дождя. Это был не тот дождь, под которым было приятно прогуляться по берегу Сены и по узким улочкам, вымытым от ставшего уже привычным амбре. Это был тяжелый дождь, со снегом и пронзительный ветром. Он громко барабанил в окно, вызывая тревогу, Элина поежилась и посильнее прижалась под одеялом к Дену. Он не спал.
– Будет буря?
– Будет буря.
– Может, останемся дома, займемся чем-нибудь? – рука ее потянулась к его паху.
– Может, но боюсь твой брат не поймет.
Он чмокнул ее в лоб и неспешно поднялся с кровати. Приняв душ, они направились завтракать. После вчерашней прогулки Ден был страшно голоден. Они надели теплые пальто, не позабыли зонты и вышли в бурю. Элина ежилась и прижималась к Дену, он старался удержать зонт, борясь с ветром. Они торопливо распахнули дверь и ввалились внутрь гостеприимного бистро. Le Bistro du Perigord встретил их уютными запахами домашней еды. В этот ранний час еще не было других посетителей, и хозяин сам встретил гостей с радушной улыбкой на лице, словно старых друзей. Он неспешно подошел к ним с бокалами, в которых плясало янтарное вино, и спросил на ломаном, оттого еще более приятном английском:
– Для вас, моя молодая леди, луковый суп с бриошью, половину порции улиток и чашечку кофе?
– Да, Пьер, благодарю. Как сегодня ваше колено?
Элина с сочувствием посмотрела на симпатичного седого старичка, он изредка подергивался от боли.
– Все в порядке, мадмуазель, вот когда оно перестанет болеть, тогда-то я и начну беспокоиться.
Он поставил бокал перед Деном и неспешно нараспев спросил:
– Для вас, мой друг, луковый суп с уткой на второе и кофе в конце, а мартини прямо сейчас?
– Да, мой дорогой Пьер, надеюсь мы вас не сильно потревожили в столь ранний час?
– Не тревожьтесь, молодые люди, мы с Люсьен половину жизни провели, работая на виноградниках Бордо, привыкли вставать с петухами. Люсьен и сейчас встает в пять, а что касается меня, я себя ни в чем не утруждаю, мое время на исходе.
Ден лишь вежливо улыбнулся:
– Не думаю, Пьер, вы еще меня переживете.
Позавтракав, они направились в сторону института Пьера и Марии Кюри. Институт находился в десяти минутах ходьбы от бистро, и пока они шли, успели изрядно промокнуть. Устав бороться с ветром, Ден свернул зонт и шел, низко опустив голову, словно пытаясь спрятаться от непогоды, чувствовал он себя неважно, но не хотел в этом признаваться.
– Ты знаешь, куда нам идти? – перекричала Элина вой ветра.
– Посмотри, в радиусе нескольких километров должно быть всего одно здание из стекла и стали, если видишь его, оно-то нам и нужно.
– Нужно было взять такси!
Когда они подошли ко входу, им уже улыбалось с экрана усталое, но довольное лицо Эмиля. Ворота широко открылись, пропуская их на территорию кампуса. На дисплее очков Дена высветился маршрут. Они прошли мимо главного входа и направились по тенистой алее к неприметной двери. На очках вспыхнуло сообщение с комбинацией.
Ден набрал замысловатый код, и тяжелая дверь медленно отворилась, по темному коридору к ним шел человек, худой и бородатый, он широко улыбался.
– Сколько лет прошло с нашей встречи, сестренка. Ден, дружище, рад видеть.
Он резко замолчал. Элина, бросившись обнимать, едва его не задушила.
– Пройдемте в лабораторию, я вам расскажу и, может, даже покажу, чем тут занимаются наши безумные ученые. Выпьем горячего кофе, съедим по булочке, вам не помешает согреться.
Они направились к лестничной площадке, Элина бросила на брата вопросительный взгляд, мол, почему не на лифте, но он лишь виновато ответил:
– Здесь все стараются снизить потребление электроэнергии, отключаем лифты на ночь и выходные. Не переживайте, нам не на самый верх.
Эмиль их не обманул, они остановились на одиннадцатом этаже двенадцатиэтажного здания. Элина, пока поднималась, успела согреться, с Дена и вовсе градом катил пот. Оставив вещи в кабинете Эмиля, они прошли в небольшую кухню, где несмотря на выходной день, сидели несколько человек из команды.
– Внимание все. Это моя сестренка Элина и мой друг Ден. Элина, Ден, знакомьтесь – все.
– Пришли на экскурсию, а?
Добродушного вида парень с широким улыбчивым лицом весело подмигнул им.
– Да, я пригласил их, хотел рассказать о нашей работе. Майк, ты ближе всех, передашь кофе?
– Да, секунду, держите, осторожно, она горячая.
Он протянул сперва руку, потом кофеварку. Ден, пожав руку, передал кофе Эмилю, затем снова обернулся к Майку.
– Рад знакомству.
Эмиль вернулся с двумя чашками обжигающего кофе.
– Бриоши на столе рядом с Фредериком.
Улыбчивый парень кивнул им, пододвинув блюдце поближе.
– Ну же, не стесняйтесь, ребята, расскажите, чем мы здесь занимаемся. Майк, расскажи ты, в чем заключается твоя роль?
– Мне и самому хотелось бы знать. Ты, меня нанимал не совсем для этого, я сейчас и не вспомню, как вообще оказался в команде, но в основном я занимаюсь поисками ответа на вопрос, как заменить жизнь, основанную на молекулах воды и углерода на жизнь, основанную на электромагнитном взаимодействии. У природы был миллиард лет на то, чтобы собрать молекулу ДНК, а Эмиль требует то же самое, но за три года.
– Верно, и полтора года из трех отпущенных уже позади, но я верю, что ты справишься. Майк руководит нашей лабораторией в Страсбурге.
– А вот этого молодого человека, которого я попрошу передать уже нам наконец блюдо с бриошами, зовут Фредерик, он наш штатный скульптор, руководит лабораторией в Орлеане.
– Скульптор, – Элина издала ехидный смешок, – что может быть общего у скульптора с моим братом? Без обид, Эмиль, но ты побывал в Лувре хоть раз после своего переезда?
Фредерик потер руки.
– Довольно много, если учесть, что я никогда в жизни не держал в руках долото и пемзу. Я занимаюсь подготовкой прототипов тел для тех ребят, кто может себе это позволить. Моя задача ваять безупречные тела.
– И как, получается?
– Пытаюсь.
– Я хотела бы на них посмотреть, можно?
– В другой раз, сестренка. Орлеан – это не на соседней улице, больше часа езды.
Ден запихнул в рот вторую половину булочки и залпом допил кофе.
– Эмиль, дружище, я далек от политики, но ты не задумывался о том, что у вас могут возникнуть проблемы, скажем, – он на секунду замешкался, – из-за резко отрицательно негативного восприятия вашей работы обществом, в большинстве своем отнюдь не столь состоятельным и прогрессивным.
– Загуглил? Непременно возникнут, – согласился Эмиль, – и именно поэтому в нашей команде лучший социолог и политтехнолог, которого мне доводилось встречать, знакомьтесь – Анна.
Анна вежливо улыбнулась Дену, помахала Элине.
– Эмиль, безусловно, преувеличивает мои достоинства, строго говоря, думаю, я единственный социолог, с которым он когда-либо сталкивался, а про политтехнолога он и вовсе все выдумал.
Эмиль сделал загадочные глаза:
– Мне кажется, она здесь по заданию комитета, шпионит за нами.
– Скорее, присматриваю за тем, чтобы дорогостоящий эксперимент не вышел из-под контроля. А также помогаю ребятам, как могу, не сойти с ума от стресса и переработок.
Эмиль согласно кивнул.
– Анна помогает нам расслабиться, она у нас еще и за штатного психолога.
– Так чем вы здесь, ребята, занимаетесь?
Элина выглядела по-настоящему заинтересованной.
– Налейте себе еще кофе, устраивайся поудобнее, рассказ будет длинным, начну издалека. Готовы? Тогда начинаю, – Эмиль, откашлявшись продолжил с наигранным пафосом. – Еще в середине девятнадцатого века мой предшественник, которого, как и меня звали Эмилем, но который носил куда более напыщенную фамилию, Генрих Дюбуа-Реймон, если не ошибаюсь, пришел к поразительному открытию. Мозг способен генерировать электрические сигналы. Меньше века понадобилось нашим предшественниками на то, чтобы, поняв природу электричества, осознать глубину его проникновения в самые разные процессы бытия. Прошло еще около века, и Грей Уолтер придумал вживлять микроэлектроды в мозг. Он воспользовался следующим трюком. Посадил подопытных перед проектором и велел нажимать на кнопку переключения слайдов. Через несколько переключений отключил передатчик, не предупредив об этом ребят, и – вуаля! – подопытные продолжили переключать слайды, но уже без кнопки, а с помощью электродов, представляете?
– Впечатляет…
– Так вот, когда я еще учился в университете, мой профессор ставил аналогичные опыты, правда без вживления, он одевал нам на головы аппараты, похожие на ЭЭГ, сажал нас перед телевизором и велел переключать каналы. Для нас восемнадцатилетних юнцов это было настоящее открытие. Позже мы продолжили эксперимент. Помните, были такие компьютерные мыши? Так вот, он одел на нас забавные шапочки, за пару лет они сумели уменьшить громоздкость приборов, и велел водить курсором по экрану, открывать файлы, выделять, нажимать правой кнопкой и так далее. Мы на этот раз были начеку и ждали подвоха, не выключится ли мышь. Но профессор был тот еще хитрец. Оказалось, что индикаторы зарядки на мышах были подменены обычными лампочками. На третий день мы заподозрили неладное, и мышки сразу начали отказывать, тогда-то профессор нам и поведал, что мыши разрядились еще в начале второго дня и все это время мы управлялись мыслью, все без исключения.
Позже данный эксперимент вылился в интерфейс между компьютером и очками, правда поначалу еще приходилось надевать специальные браслеты и кольца с электродами, поскольку многие пользователи слишком уж привыкли к тому, что мысль существует на кончиках пальцев… Потом в этой области последовали достижения, одно за другим, ты наверняка слышал про Neuralink Илона Маска…
Ден его слышал, но не слушал, кофе был обжигающе горячим, по венам разливалось приятное тепло. Он почувствовал легкое головокружение и в следующее мгновение его одолела сонливость, он откинулся в кресле и закрыл глаза…
Он мчался верхом на гнедом коне в погоне за всадником в длинном плаще. Погоня продолжалась уже не один час, и конь его был весь в мыле, выступавшую пену срывало ветром. Он приник к шее коня, успел почувствовать бешеный пульс, судороги и прыгнул… Вовремя – конь проскакал метров двадцать и рухнул, без сомнений, мертвый. Ему было жаль это сильное и благородное животное, но оплакивать его у него не было времени. Он подхватил меч и бросился следом за всадником. Мало кто об этом догадывался, но человек на длинной дистанции может бежать едва ли не быстрее коня. Он не был прославленным бегуном, но сейчас его переполняла энергия, вдобавок конь всадника устал после многочасовой погони, он же был полон решимости. Бежалось ему удивительно легко, словно земля не тянула его к себе, что-то необычное было в гравитации. Он догонял и уже мог разглядеть узор на щите, притороченном к седлу: лилии на фоне звездного неба.
Он был метрах в семидесяти, когда конь беглеца рухнул. Всадник не стал бежать дальше, поднялся и медленно повернулся к нему, откинув капюшон. Лица у него не было. Ден вздрогнул, но быстро взял себя в руки.
– Кто ты?
– Я это ты, – ответил Безликий.
Теперь Ден смотрел словно на свое отражение.
– Почему ты бежишь от меня?
– Ты не готов к этой встрече. Ты страшишься того, что с тобой вскоре случится.
– С чего ты взял, что я страшусь?
– Меч в твоих руках, не моих.
Ден вложил меч в ножны и огляделся по сторонам. Они находились посреди безлюдной долины. Далеко на горизонте возвышались величественные горы, выше любых, что он когда-либо видел. Шапки были покрыты белоснежными ледниками, прятавшимися за облаками, у подножья рос лес, кедровый или пихтовый, не разглядеть, облака наконец расступились, он поднял взгляд. На небе сияло солнце, размером чуть меньше земного, а рядом, он не мог описать словами, было черное пятно, чернее самой темной ночи.
– Что это за место?
– Мир, созданный воображением.
– Как я здесь оказался?
– Довольно вопросов на сегодня. Когда будешь готов, возвращайся, я буду ожидать тебя здесь, посреди долины, – всадник направился в сторону леса.
– Как я пойму, что готов?
– Смерть подскажет ответ, – всадник вновь повернулся к нему отсутствующим лицом.
Ден проснулся от обжигающей боли, открыв глаза, он увидел побледневшее лицо Элины.
– Ден, милый, с тобой все в порядке?
– Да, разумеется, задремал на мгновение, почему ты спрашиваешь?
Вдалеке раздался вой сирен. Элина произнесла срывающимся голосом:
– Мы тоже так подумали. Ты, казалось, задремал, но потом пролился кофе… а он горячий, а ты… когда мы стали тебя будить, ты не просыпался. Ты не просыпался больше получаса… – она зарыдала, потом взяла себя в руки. – Эмиль вызвал скорую, а пока дожидались приезда, сделали томограмму.
– Крепко же я спал, – с усилием улыбнулся Ден.
– Почему ты не рассказал мне о проблемах с сердцем?
Элина подняла на него взгляд, голос ее сорвался, она замолчала.
– Ты так молода и весела, не хотел, чтобы ты видела во мне старика.
– Будь ты стариком, был бы мудрей…
Ден увидел, что в комнате появился Эмиль.
– Элина, ты не могла бы оставить нас на минуту?
– Нет, – отрезала она.
– И все же я настаиваю.
Элина нехотя направилась к выходу.
– Благодарю, – Эмиль аккуратно прикрыл за ней дверь.
– Какой у тебя был прогноз?
– Около года, летом должна была подойти очередь на операцию.
– Боюсь, что ты не доживешь до лета, Ден.
– Сколько мне осталось?
– Недели, от силы месяц. Клапаны истощились. Видимо, прогноз на год предполагал размеренную жизнь с прогулками строго по расписанию, классической музыкой и умеренной диетой, с томиком Достоевского, таблеткой аспирина на ночь. Не с моей сестрой. Так или иначе, но он оказался слишком оптимистичен. Я не думаю, что ты сможешь покинуть Париж, Ден…
– Не смогу покинуть живым, так?
– Следовательно, – перебил его Эмиль, – нам придется решать вопрос здесь и сейчас. Я попрошу не отвозить тебя в hopitaux. Сомневаюсь, что твоя выездная страховка покроет операцию на сердце, а обратись мы в клинику… я проконсультировался с нашими коллегами кардиологами, отправил им результаты твоих анализов, они единодушны в том, что с большой долей вероятности не смогут тебе помочь, скорее всего, ты просто тихо-мирно будешь лежать и ждать конца…
– Что ты предлагаешь?
– Я попрошу отвезти тебя в клинику в Жив-сюр-Иветт. Рядом с нашей лабораторией. Там мы тебя подлатаем, на время. После попытаюсь включить тебя в нашу экспериментальную программу.
Послышались голоса людей, в комнату вошли санитары и доктор. На языке вертелся десяток вопросов, но у Дена снова закружилась голова, он почувствовал, что его затягивает в объятия Морфея или, возможно, Аида, он успел задать лишь один:
– Что потребуешь от меня взамен?
– Ничего особенного, мой друг, – грустно прошептал Эмиль, так что Ден его не услышал: – Ничего особенного, лишь твой разум, твое тело и душу.
Артур проснулся с ощущением страха, но не мог вспомнить, что же такого страшного он увидел во сне. Это был очень живой сон. Он ехал верхом, как когда-то давно в юности столь глубокой, что не стыдно назвать ее детством, но очертания сна, воспоминания о нем ускользали. За окном бушевала стихия, вселяя первобытный страх. Уставший, словно полночи он бежал по пересеченной местности, Артур закрыл глаза и уснул.
Рассвело, они завтракали в саду, умытом после ночного дождя. Мир вокруг был удивительно чистым, можно было рассмотреть каждую иголочку на соснах вокруг, стоял пронзительный запах живицы. Артур наносил масло на горячий хлеб, когда нахлынули воспоминания из сна.
Он стоит посреди долины, один, рядом возвышается кедровый лес. Вдалеке прорисовываются очертания гор слишком высоких, чтобы быть земными, а на небе сияют сразу два солнца. Нет, сияло лишь одно из них. То, что поменьше, было с черной, как бездна, сердцевиной.
Он никогда раньше не видел нейтронных звезд, но был совершенно уверен, что это одна из них висела в небе над ним этой ночью, одетая в корону света, струящегося из звезды, похожей очертаниями на родное Солнце. Пройдет пару миллионов, а может, миллиардов лет, и нейтронная звезда поглотит свою сестру. Ему показалось, что когда-то он уже видел эту картинку, и возможно не один раз, может, ему и раньше снился этот сон? Там он чувствовал себя удивительно легко и не приземленно. Нет, тут было что-то другое, что-то связанное с работой.
На веранду вышла Диана, одетая в теплый шерстяной свитер. Этот свитер он подарил ей много лет назад, еще в те времена, когда у него случались бесконечные задержки на работе. Вот оно, он вспомнил, где наблюдал эту картину. Вне себя от тревоги он решил поделиться с женой.
– Диана, помнишь, как я несколько лет назад принимал участие в разработке социального проекта под названием «Игра»?
– Не очень подробно. Напомнишь, о чем он?
– Мы помогали с финансовой составляющей проекта по управлению сознанием людей. Когда я говорю людей, я подразумеваю самые широкие слои населения в разных странах.
– Кажется, припоминаю… тебе как будто было не по душе то, чем вы занимались?
– Да, меня, скажем, смущала этическая сторона вопроса. Так вот, проект заключался в создании виртуальной реальности, в которую можно было бы одновременно погрузить максимально большое количество людей с тем, чтобы свободное время они проводили именно там, в виртуальном мире.
– И какую преследовали цель?
– Самую банальную. Как я уже сказал, мы искали способ понизить будущую социальную напряженность.
– Общественный протест против дальнейшего роста неравенства?
– Верно. Раньше разница в доходах обуславливала различный образ жизни, вилла на Средиземном море против однушки на окраине города или, скажем, «тесла» последней модели против проездного в метро. Но скоро все изменится, и для кого-то будет время жить, а для кого-то умирать.
– Я так понимаю, что мы можем оказаться как по одну, так и по другую сторону баррикад?
– Да, и не мы одни. Таких, как мы, от пяти до семи процентов населения Земли. Еще около трех процентов уверенно смотрят за пределы бескрайнего горизонта будущего.
– То есть ты хочешь сказать, что девяносто процентов населения не попадет в когорту избранных?
– Не попадет. Общество расколется на тех, кто приветствует цифровизацию личности, и тех, кто отвергает идею вмешательства в природу человека.
– Как с овечкой Долли?
– Да, с той лишь разницей, что запрета на переселение в цифру будут жаждать те, кто не может себе этого позволить, а решение будут приниматься теми, кто хочет, а главное сможет жить почти вечно. Понять можно и тех и других. Никогда прежде место в обществе не определяло, кому жить, а кому умирать. С другой стороны, имеют ли девяносто процентов населения право отнять у человека, который вкалывал по шестнадцать часов семь дней в неделю, возможность прожить долгую жизнь? Где заканчивается страх перед неизведанным и начинается банальная зависть, мне неизвестно, – Артур тяжело вздохнул: – В общем найдутся те, кто решит, что дорога в будущее она либо для всех, либо ни для кого. И среди них, в свою очередь, найдутся те, кто пойдет крушить серверные, или и вовсе объявит войну технологиям.
– Поскольку всем не получится, остается лишь вариант ни для кого?
– Да, и было принято решение, что нужно, с одной стороны, отвлечь горячие головы от суеты реального мира, а с другой – направить их энергию в другое русло.
– Как с крестоносцами?
– Да, как с крестоносцами и позднее конкистадорами. Те, кто жаждал перемен, представляли наибольшую опасность для правителей, их энергию нужно было куда-то направить. Их и направляли, и весьма успешно. Они возвращались усмиренными.
– Либо не возвращались вовсе?
– Вариант даже более предпочтительный. Но в двадцать первом веке, к счастью, крестовый поход не устроишь, это отбросило бы цивилизацию к позапрошлому веку. Следовательно, напрашивается простой выход. Нужен аналог крестовых походов или конкисты, но только виртуальный, цифровой и при этом достаточно реалистичный, чтобы обмануть человека всерьез и надолго. Ты не хуже меня знаешь, что многие наши сверстники выросли, играя в компьютерные игры. Спустя годы их решили вернуть в мир игр.
– Цифровой наркотик?
– Именно, способный усмирить и обуздать толпу, сделать так, чтобы человек не хотел покидать этот мир, возвращаться к проблемам и недостаткам реального. Но при этом важно сделать так, чтобы человек не пресытился. То есть там не будет неуязвимых людей или сплошь красавцев и красавиц, но будут большие возможности.
– И что в итоге стало с проектом?
– Мы проанализировали бюджет, согласовали финансовые модели и выдали положительное заключение на дальнейшую реализацию. А для достижения большей популярности Игры, придумали и предложили ход. Те, кто возвысился в Игре, смогут приобщиться к долгожителям.
– Лотерея, где цена победы вечность… Сильный ход.
– И жутко дорогой. Это была одна из самых сложных задач, предусмотреть такую возможность и при этом не свернуть проект как убыточный. Я не могу тебе рассказать, как, но нам пришлось пойти на некие дополнительные ухищрения. Во-первых, никто точно не сможет сказать, что значит возвыситься в Игре. Но главная хитрость заключалась в том, что вечность будет обещана для всей семьи. Люди по своей природе жертвенники и не станут ничего делать для себя, но для близких, скажем, престарелых родителей, жен и детей они пойдут на многое.
– Безукоризненная логика. Но почему ты вспомнил именно сегодня? Много лет прошло.
– Не знаю, помнишь ты или нет, но мы с командой тоже принимали участие в тестировании этого самого мира, и нам вживили некоторое, не очень большое количество электродов для синхронизации и оценки производительности чипов.
– Об этом ты не упоминал, – теперь Диана выглядела встревоженной.
– Так вот, сегодня мне приснился странный сон, и он был настолько реалистичный, будто я вновь оказался в Игре.
– Что это может значить, Артур?
– Это означает, что Игру запустили, и она ждет своих первых гостей, – Артур задумался. – Когда-нибудь я покажу тебе ее. Это действительно очень красивый мир. Ребята никогда не могли толком объяснить, как у них хватило фантазии нарисовать столь реалистичную среду. Знаешь, она похожа на Землю, но там ты чувствуешь себя как-то легче что ли. И атмосфера… в ней словно больше кислорода. И мир еще девственно чист, как, наверное, было с Землей, до того, как по планете расползлась опухоль человечества. И нейтронная звезда, сияющая в своей короне, непроницаемо черная, впитывающая свет окружающих звезд.