Неправильно судить о какой-либо доктрине по коррумпированным практикам, которые имели место при ней, если только не будет показано, что это ее законные плоды. Мы утверждаем, что христианство не несет справедливой ответственности за эти преследования; но давайте сделаем то же самое скидку на религии, которые подготовили ему путь.
§ 11. Христианство считалось противоестественным, а также сверхъестественным, поскольку оно было враждебно природе человека.
Если рассматривать природу человека как полностью злую, то христианство не просто сверхъестественная религия, а противоестественная. Этому учили очень часто. Природа человека была объявлена настолько полностью испорченной и чуждой всякому добру, что она радикально противоположна любви Бога и человека. Христианство, таким образом, приходит не для того, чтобы помочь ему достичь того, к чему он стремится, а чтобы изменить все его предназначение и цель – дать ему совершенно новую природу. Это результат учения о полной греховности, которое так долго преподавалось в Церкви как Православие. Оно учило, что все естественные наклонности и желания в человеке были полностью злыми и должны быть искоренены. Таким образом, оно сделало христианство непривлекательным и оттолкнуло людей от него. Но об этом нет необходимости говорить здесь, поскольку мы обсудим это учение и его влияние позже.
Глава IV. Истины и заблуждения относительно чудес.
§ 1. Тема указана. Четыре вопроса о чудесах.
Рассматривая истину и заблуждение в православном учении о чудесах, мы должны, во-первых, выяснить, что это за учение; во-вторых, посмотреть, какие возражения против него выдвигались; и, таким образом, наконец, мы можем прийти к какому-то заключению относительно того, где находится истина или заблуждение. Однако есть четыре отдельных вопроса относительно чудес, каждый из которых может быть рассмотрен отдельно. Есть философский вопрос, или определение чуда, который спрашивает: что такое чудо? Затем есть исторический вопрос, который спрашивает: действительно ли такие факты имели место? Далее следует теологический вопрос: какова ценность и вес этих фактов в определении нашей христианской веры? И, наконец, идет религиозный вопрос: каково духовное значение чудес и их влияние на сердце и жизнь?
§ 2. Определение чуда.
Поскольку Символы веры не дают авторитетного определения чуда, нам следует рассмотреть отдельные утверждения, чтобы понять православную идею.
Ответить на вопрос «Что такое чудо?» не так просто, как может показаться, если рассмотреть различные определения, данные разными авторитетами, и прежде всего взять определения из словаря.
ДЖОНСОН. «Чудо. Чудо – нечто, превосходящее человеческую силу. (В теологии.) Эффект, превосходящий человеческую или природную силу, совершаемый в подтверждение какой-либо истины».
ВЕБСТЕР. «Чудо. (В теологии.) Событие или эффект, противоречащий установленному устройству и ходу вещей, или отклонение от известных законов природы; сверхъестественное событие».
СЛОВАРЬ БИБЛИИ РОБИНСОНА. «Чудо. Знак, диво, чудо. Эти термины обычно используются в Писании для обозначения действия, события или эффекта, превосходящего (или противоречащего) общие и установленные законы природы. И они даются не только истинным чудесам, творимым святыми или пророками, посланными Богом, но также и ложным чудесам самозванцев, и чудесам, творимым нечестивцами, лжепророками или дьяволами». Приведя примеры этого из Писания, Робинсон добавляет: «Чудеса и чудеса, следовательно, не всегда являются верными знаками святости тех, кто их совершает, ни доказательствами истинности учения, которое они передают, ни определенными свидетельствами их божественной миссии».
AMERICAN ENCYCLOPŒDIA. Чудо. «Обычно его определяют как отклонение от хода природы. Но это определение, кажется, упускает один из элементов чуда, а именно, что это событие, произведенное вмешательством разумной силы в моральных целях; в противном случае мы должны рассматривать каждое странное явление, которое наши знания не позволяют нам объяснить, как чудесное событие. Откровение само по себе является чудом. Если кто-то утверждает, что он учитель от Бога, он утверждает о чудесном общении с Богом; это общение, однако, не может быть видимым, и поэтому видимые чудеса могут быть необходимы, чтобы придать достоверность его притязаниям. Таким образом, использование чудесного вмешательства в изменении обычного хода природы заключается в доказательстве морального правления Бога и объяснении его характера».
ТЕОДОР ПАРКЕР. «Чудо – это одно из трех.
«1. Это нарушение всех законов, которые создал Бог; или,
«2. Нарушение всех известных законов или подчинение закону, который мы еще можем открыть; или,
«3. Нарушение всех законов, известных или познаваемых человеком, но при этом соответствующее какому-то закону, находящемуся вне сферы нашего досягаемости».
Он говорит, что чудо, согласно первому определению, невозможно; согласно второму определению, это вообще не чудо; но что нет никаких предварительных возражений против чуда согласно третьей гипотезе.
ПАСКАЛЬ. «Чудо – это эффект, который превосходит естественную силу средств, использованных для его достижения».
ЮМ. «Чудо – это нарушение закона природы».
Д-Р ТОМАС БРАУН. «Чудо так же мало противоречит любому закону природы, как и любое другое явление. Это всего лишь необычайное событие, результат необычайных обстоятельств; эффект, указывающий на силу более высокого порядка, чем те, которые мы привыкли прослеживать в явлениях, более знакомых нам, но существование которых отрицает только атеист. Это новое следствие нового антецедента».
ВВЕДЕНИЕ ХОРНА В НОВЫЙ ЗАВЕТ. «Чудо определяется как эффект или событие, отличное от установленного устройства или хода вещей, или очевидный для чувств знак того, что Бог вмешал эту силу, чтобы контролировать установленные силы природы (обычно называемые законами природы), причем эффект или знак совершается либо непосредственным действием, либо с помощью, либо с разрешения Бога и сопровождается предварительным уведомлением или заявлением о том, что оно совершается в соответствии с целью и силой Бога, для доказательства или свидетельства некоторой конкретной доктрины или для удостоверения полномочий или божественной миссии некоторой конкретной личности». – Том I. стр. 203.
«Поскольку, как мы уже имели возможность наблюдать, надлежащий эффект чуда состоит в том, чтобы ясно обозначить божественное вмешательство, оно должно иметь соответствующие признаки, указывающие на такое вмешательство; и таких критериев насчитывается шесть.
«1. Итак, прежде всего необходимо, чтобы факт или событие, которое объявляется чудесным, имело важную цель, достойную его автора.
«2. Оно должно быть исполнено немедленно и публично.
3. Он должен быть ощутимым (то есть очевидным для чувств) и легко наблюдаемым; другими словами, факт или событие должны быть такими, чтобы чувства человечества могли ясно и полно судить о нем.
«4. Он должен быть независим от вторичных причин.
5. Не только общественные памятники должны поддерживаться в порядке, но и некоторые внешние действия должны постоянно совершаться в память о публично совершённом факте.
«6. И такие памятники должны быть установлены, и такие действия и обряды должны быть учреждены в то самое время, когда эти события имели место, и впоследствии продолжаться без перерыва». – Т. I. С. 214 и 215.
Из этих примеров мы можем видеть, какие разные определения давались чудесам, и что определение не такое уж простое, как можно было бы предположить на первый взгляд. Все зависит от точки зрения, которую мы занимаем. Если мы смотрим только на внешний факт, чудо – это чудесное событие, предзнаменование, нечто из ряда вон выходящее и не имеющее аналогов в обычном человеческом опыте. Но если мы смотрим на него с точки зрения характера того, кто творит чудо, то оно становится сверхъестественным делом или противоестественным делом, имеющим божественное или демоническое происхождение.
Но в целом православная доктрина чуда, по-видимому, такова – что это чудесное дело, противоречащее законам природы, совершённое непосредственным вмешательством Бога, в доказательство божественного поручения того, кем оно совершено. Два основных момента определения таковы: чудо противоречит законам природы; и что это единственное логическое доказательство божественного авторитета чудотворца. Мы называем это ортодоксальным определением, хотя должны признать, что никто в наше время не представлял эту точку зрения более убедительно и решительно, чем унитарианец Эндрюс Нортон, и хотя многие православные придерживались иной точки зрения.
§ 3. Различные толкования чудес Библии.
Четыре объяснения чудес Нового Завета (которыми мы сейчас ограничимся) таковы:
I. Естественное объяснение. – Согласно этому, чудесные факты Нового Завета должны быть объяснены как результат естественных причин. Они находятся на уровне нашей обычной человеческой жизни. Это такие события, которые могут легко произойти где угодно в настоящее время. Сам Христос был всего лишь природным гением высокого порядка. Его чудеса были просто естественными результатами его интеллекта и силы воли, или они были ошибками со стороны наблюдателей и рассказчиков, или мифами, которые впоследствии выросли в Церкви. Была проявлена большая изобретательность в попытке показать, как каждое чудо может быть объяснено так, чтобы в конце концов не быть ничем очень необычным. Но эти объяснения часто очень натянуты. Некоторые события, которые на первый взгляд кажутся чудесными, часто объясняются большинством комментаторов как естественные события. Так, рассказ об ангеле, который сошел в купальню и возмутил воду, обычно интерпретируется как естественное явление, а не как настоящее чудо. Современные путешественники заметили, что этот купальня Вифезда является пересыхающим источником, который мог обладать лечебными свойствами.
Однако старомодный натурализм в основном ушел в прошлое. Его объяснения были слишком натянутыми и неестественными, чтобы продолжаться долго. Более распространенным в настоящее время является тот, который предполагает, что рассказчики ошибались в историях, которые они нам передали. Г-н Паркер считает, что нет достаточных доказательств чудес. Если бы их было больше, он бы им поверил. Он не дает никаких дальнейших объяснений их происхождения. Но Штраус пытается дать объяснение, основанное на бессознательном действии фантазии и чувств со стороны авторов Нового Завета, заставляя их создавать эти инциденты из какой-то незначительной основы факта или истории. Ренан следует в том же общем направлении.
II. Неестественное объяснение. – Чудо – это нарушение или приостановление действия закона природы.
До недавнего времени это было излюбленным взглядом на чудеса среди теологов, и именно против этого взгляда были направлены в основном аргументы тех, кто их отвергает.
Аргументы в пользу этой точки зрения следующие:
1. Чудеса Нового Завета кажутся нарушениями законов природы. Например: превращение воды в вино; исцеление словом или прикосновением; усмирение бури; насыщение пяти тысяч; хождение по морю; преображение; воскрешение Лазаря; воскрешение самого Христа. Закон тяготения, кажется, был приостановлен, когда он шел по морю и т. д.
2. Христос и его апостолы ссылаются на чудеса в доказательство того, что Бог был с ним. Но если бы эти чудеса не приостановили действие законов природы, они не были бы доказательствами этого.
Вот две основные причины такого взгляда на чудеса.
Возражения.—С другой стороны, возражают,—
1. Что кажущиеся нарушения могут не быть реальными нарушениями законов природы. Примеры: арабский эмир в «Талисмане», которому сказали, что вода иногда становится твердой, чтобы выдержать человека на лошади; пароход, плывущий против ветра и течения; телеграф; дагерротип. Во всех таких случаях законы природы не нарушаются и не приостанавливаются, но появляются новые силы.
2. Христос апеллирует к моральному характеру своих чудес, а не только к их сверхъестественному характеру. Это чудеса благодати.
3. Если доказательство миссии Христа зависит от этого взгляда на чудеса, то оно никогда не может быть доказано. Мы никогда не можем быть уверены, что событие является нарушением закона природы.
4. С этой точки зрения возражения скептика против чудес неопровержимы.
Так говорит доктор Томас Браун в статье, перепечатанной доктором Нойесом из Кембриджа в «Богословских эссе», опубликованных Американской унитарианской ассоциацией. Он признает принцип «Эссе о чудесах» Хьюма, но говорит, что его ошибка заключается в ложном определении чуда как нарушения законов природы. Ложно, потому что,—
(а.) На принципе постоянного единообразия последовательности основана вся наша вера в причинность и, следовательно, в божественное Бытие.
(б.) Придает чуду вид непоследовательности и почти абсурда.
(c.) Законы природы нарушаются не тогда, когда за новым антецедентом следует новое следствие, а тогда, когда при том же самом антецеденте результатом является другое следствие.
(d.) Никакое свидетельство не может доказать такое чудо. Предположим, что свидетельство настолько сильно, что его ложность была бы абсолютным чудом; тогда нам пришлось бы поверить, в любом случае, что закон природы был нарушен. Нет оснований для предпочтения между ними.
5. Чудо может быть сверхъестественным или выходящим за рамки природы, не будучи при этом противоестественным или противоестественным.
6. Величайшие учителя церкви утверждали, что чудеса не противоречат закону или не существуют вне закона, но стоят выше общего права. Хан, упомянув взгляд на чудо как на приостановку закона и назвав его небиблейским и немыслимым, продолжает цитировать Августина и других авторов, которые считали, что чудеса никоим образом не противоречат закону.9
III. Сверхъестественный взгляд на чудеса. – Этот взгляд допускает реальность явлений, но объясняет их как результат таинственных сил, которые не являются ни божественными, с одной стороны, ни человеческими, с другой, но которые находятся вне природы. Это демонический взгляд, или тот, который предполагает, что злые духи, усопшие души или духи, не являющиеся ни хорошими, ни плохими, окружают землю и могут быть достигнуты с помощью магии, колдовства, чародейства, магнетизма или того, что сейчас называется спиритуализмом. Эта теория предполагает, что дела Иисуса были совершены с помощью духовных существ. Возражения против этого взгляда следующие:
1. Если предположить, как это предполагали иудеи, что Иисус пользовался помощью злых духов, то достаточным ответом будет то, что его дела были добрыми делами.
2. Если утверждают, что он творил чудеса с помощью духов, отошедших от Меня, которые были добрыми духами, то ответ заключается в том, что он сам никогда не придерживался этой точки зрения, но всегда заявлял: «Отец Мой, пребывающий во Мне, Он творит дела». Более того, весь характер чудес Иисуса отличается не только от всего, когда-либо совершённого посредством магнетизма или спиритуализма, но и от всего, что когда-либо было совершено.
IV. Сверхъестественный взгляд на чудеса. – Этот взгляд утверждает, что чудеса были совершены высшими силами, которые пришли в этот мир из более высокого мира, чем этот. Он утверждает, что помимо сил, которые регулярно действуют в мире, существуют и другие силы вне мира, которые могут время от времени входить в него. Мы называем их высшими силами не только потому, что они более могущественны, чем силы, которые прежде действовали в мире, преодолевая которые они производят необычные внешние явления, но и потому, что они всегда стремятся поднять мир ближе к Богу. Таким образом, доказывается, что они пришли из мира, который ближе к Богу, чем этот. Причины в поддержку этого взгляда, как и предлагалось ранее, следующие. —
1. Геология учит этому. Скалы показывают не только изначальное сотворение мира, но и последовательное сотворение растительной и животной жизни.
2. Сотворение мира учит этому. Сотворение было чудом в этом смысле слова.
3. Кажется, в конституции человека есть способность, предусмотренная для распознавания сверхъестественного элемента. Френологи называют ее органом чудесного. Такая способность доказывала бы существование соответствующего объекта, на котором она могла бы быть осуществлена.
4. Вся жизнь и характер Иисуса были сверхъестественны и чудесны в этом смысле. Они не могут быть удовлетворительно объяснены как результат чего-либо существовавшего в мире прежде.
§ 4. Критика этих различных взглядов на чудеса.
При попытке обнаружить истины и ошибки, содержащиеся в этих утверждениях, мы испытываем огромное удовлетворение от того, что наша вера во Христа и христианство не зависит от них. Если бы мы верили вместе с теми, кто считает чудеса единственным или главным доказательством христианства, мы вряд ли могли бы надеяться быть искренними и справедливыми при рассмотрении аргументов тех, кто отрицает чудесные факты Нового Завета. Нет сомнений, что число религиозных и христианских людей, которые отказались от всякой веры в чудесную часть Библии, значительно возросло за несколько лет. В настоящее время существует сильная тенденция не верить и отрицать все чудеса как невероятные и невозможные. Ренан в своей «Жизни Иисуса» говорит: «Чудеса никогда не происходят, кроме как среди людей, склонных верить в них. Мы изгоняем чудеса из истории во имя постоянного опыта. Ни одно чудо до сих пор не было доказано». Ренан добавляет, что «если бы комиссия людей науки решила, что человек воскрес из мертвых, он бы в это поверил». «До тех пор, – говорит он, – долг историка не признавать сверхъестественный факт, а найти, если он может, какую роль в нем сыграли доверчивость и обман». Соответственно, Ренан пишет свою «Жизнь Иисуса» в этом смысле, отбрасывая большинство чудес или объясняя их и пытаясь собрать воедино в какую-то форму оставшиеся фрагменты. Но Ренан не заходит достаточно далеко, чтобы удовлетворить некоторых других. Например, Герритт Смит в недавней лекции, которую он опубликовал под названием «Будьте естественны», говорит: «Иисус не совершал и не пытался совершать чудеса. Его мудрость и искренность запрещают такое предположение. Являюсь ли я неверующим в исторического Иисуса, потому что считаю его невиновным в нелепостях, которыми его обвиняют суеверия и глупость? Не больше, чем я должен не верить в Шекспира, отрицая, что он ходил по Эйвону или превращал его воды в вино. Господин Ренан не должен был упоминать эти истории о чудесах. Ему следовало бы полностью отказаться от них, как это сделал Раммохун Рой в своем индуистском переводе Нового Завета. Пусть легковерные питаются этими творениями суеверия, но пусть здравомыслящие люди отворачиваются от них».
Причина, по которой так много умных людей считают невозможным верить в чудеса Нового Завета, в то время как им очень легко верить в религиозное и моральное учение Иисуса, отчасти кроется в духе века. Интеллект этого века становится все более и более научным. Теперь наука – это знание фактов и законов. Чудо противостоит всем обычным наблюдениям фактов и часто называется теологами нарушением законов природы. Поэтому неудивительно, что люди, проникнутые духом науки, не любят понятие чудес.
§ 5. Чудеса не являются доказательством христианства.
Теперь, у нас не будет особых возражений, по чисто теологическим причинам, против отказа от чудес Нового Завета. Теологи построили доказательство христианства на чудесах. Они объявили их главным доказательством христианства. Они сказали: «Чудо – это нарушение закона природы. Теперь, никто, кроме Бога, не может нарушить закон природы. Если Иисус нарушил закон природы, это доказывало, что Бог был с ним. Но то, что он сделал это, мы знаем из Нового Завета. То, что он говорит правду, мы знаем, потому что он был написан очевидцами, которые не могли ошибаться, потому что они видели чудеса своими собственными глазами и не были лжецами, потому что они положили свои жизни, свидетельствуя об истинности того, что они утверждали». Поэтому утверждается: «Христос творил чудеса; поэтому он имел Божью помощь и силу; поэтому он имеет Божью власть учить религии Нового Завета».
Теперь, для тех, кто придерживается этого взгляда на христианство, если они отвергают чудеса, очевидно, что основание веры исчезло. Неудивительно поэтому, что они яростно противостоят всем нападкам чудес. Защищая чудеса, они борются за свою жизнь.
Но нам не нужно придерживаться этого взгляда на основу христианства. Христианство не обязательно основывается на физических чудесах Христа, но на его моральных чудесах, в которых никто никогда не сомневался и не может сомневаться. Христианство произошло от Иисуса и было передано им не как философия, а как сила, жизнь, которая обновила старый мир и создала новое устроение. Это великое чудо. Мы не верим в христианство на основе чудес, но мы верим в чудеса на основе христианства.
Давайте объясним это. Если бы чудеса утверждались как сотворенные Богом для того, чтобы доказать истинность иррациональной, противоречивой, отвратительной совести и сердцу доктрины, – например, для доказательства справедливости испанской инквизиции, законности рабства или того, что Бог любит одних своих детей и ненавидит остальных, – то все внешние доказательства в мире не убедили бы нас в том, что Бог учил такой доктрине и подтверждал ее чудесами. Если бы мы своими глазами видели мертвого человека, воскресшего к жизни, или если бы комитет ученых под руководством г-на Ренана засвидетельствовал, что они это видели, мы бы либо сказали, что они обмануты, либо сказали бы вместе с евреями: «Это делает какая-то дьявольская сила, а не божественная. Это не сверхъестественно, это противоестественно». Но само христианство – великое чудо человеческой истории. Оно более чудесно, чем воскрешение мертвого человека, ибо это было воскрешение мертвого мира – мертвого человечества. Прочтите Гиббона. Он неверующий писатель, но он безупречный историк. Он показывает вам христианство как живую силу, входящую в историю, вливающую прилив жизни в разлагающуюся цивилизацию Рима, переливающуюся через край на германские племена и изменяющую весь их характер, чтобы сделать из этих диких воинов милосердных и почтительных солдат, которые знали, как прощать и как щадить. Теперь, кажется, в этом есть что-то столь же сверхъестественное, как и в появлении новых деревьев и растений в мире в каменноугольную эпоху или в появлении млекопитающих, примерно через сто тысяч лет. Кажется, будто Бог приблизился к миру и коснулся его в Иисусе Христе; ибо сила одного человека была совершенно недостаточна для таких результатов, которые последовали за его приходом. Я верю в христианство как в божественную религию, религию от Бога, потому что она возносит душу ближе к Богу – потому что она вознесла человечество ближе к Богу и позволила людям поверить в Бога как в друга – не тирана, не сурового царя – а отца. Христианство божественно, потому что его истина и любовь божественны – потому что оно очищает, утешает и возвышает человеческие сердца; потому что жизнь Иисуса, по свидетельству таких людей, как Теодор Паркер, Руссо и Ренан, бесконечно превосходит все другие жизни, когда-либо прожитые в этом мире. Теперь, веруя в христианство и Христа на таких основаниях, мы можем с гораздо большим почтением и уважением смотреть на истории чудес, которые переплетены в его жизни. Мы не должны обращать на них внимания вообще, если мы находим их рассказанными только о простых людях; но рассказанные об Иисусе, мы вынуждены исследовать их более критически и спрашивать, возможно или нет, чтобы они были, в основном, реальными фактами.
Православная доктрина была и остается той, что христианство покоится на чудесах. Наша точка зрения заключается в том, что чудеса покоятся на христианстве. Но мы завершаем этот раздел выдержками из Лютера, Чаннинга, Тренча и Уокера, чтобы показать, что точка зрения, которую мы отстаиваем, не лишена способных сторонников во всех частях Церкви.
Мартин Лютер говорит:
«Люди превозносят как великое чудо то, что Христос сделал слепых зрячими, глухих – слышащими, а прокаженных – чистыми; и это правда, что такие дела являются чудесными знамениями; но Христос считает свое влияние на душу гораздо более важным, чем на тело; ибо как душа превосходит тело, так и чудеса, совершенные над первой, превосходят чудеса, совершенные над последней…
«Чудеса, которые Христос творил над телом, малы и почти ребячески по сравнению с высокими и истинными чудесами, которые он постоянно совершает в христианском мире своей божественной, всемогущей силой; например, что христианство сохраняется на земле; что слово Божие и вера в него все еще могут выстоять; да, что христианин может выжить на земле против дьявола и всех его ангелов; также против стольких тиранов и фракций; да, против нашей собственной плоти и крови. Тот факт, что Евангелие остается и улучшает человеческое сердце, – это действительно изгонять дьявола, наступать на змей и говорить языками; ибо те видимые чудеса были всего лишь знамениями для невежественной, неверующей толпы и для тех, кто еще должен был быть приведен; но для нас, которые знают и веруют, какая в них нужда? Для язычников, действительно, Христос должен был дать внешние знамения, которые они могли бы увидеть и ухватить; но христиане должны были иметь гораздо более высокие знамения, по сравнению с которыми первые являются земными. «Надо было привлекать невежд внешними чудесами и бросать им такие яблоки и груши, как детям; а мы, напротив, должны хвалиться великими чудесами, которые Христос ежедневно творит в Своей церкви».
В «Христианском экзаменаторе» доктор Джеймс Уокер говорит:
«Христианство воплощает в себе совокупность моральных и жизненных истин, и эти истины, помимо всей истории или философии, составляют само христианство. Поэтому вместо того, чтобы сбивать с толку и сбивать с толку молодежь тем, что называется доказательствами христианства, дайте им само христианство. Начните с того, чтобы дать им само христианство, как оно проявилось в жизни и характере Господа Иисуса, как оно проиллюстрировано его простыми, прекрасными и трогательными притчами, и как оно дышит во всех его рассуждениях. Они почувствуют, что это правда. Поверьте, как бы парадоксально это ни звучало, дети будут гораздо более склонны верить в христианство без того, что называется доказательствами, чем с ними; и это замечание относится к тем, кто не является детьми.
«Зачем говорить с кем-то об аргументе от пророчества или аргументе от чудес, когда это те самые пункты, и единственные пункты, над которыми его ум, в силу какой-то особенности его изначальной конституции или ограниченной информации, главным образом трудится. Дайте ему само христианство, под которым мы подразумеваем совокупность моральных и жизненных истин, составляющих христианство. Понаблюдайте за ним, когда захотите, и вы обнаружите, что сомнения и затруднения, внушаемые детьми, относятся почти исключительно к истории христианства или к тому, что называется внешними свидетельствами христианства, а не к истине самого христианства. Дайте им само христианство: ибо если они верят в него, этого достаточно. Нет ничего более неразумного, чем упорствовать в навязывании аргумента от чудес уму, который по какой-то причине стал таким образом безразличным и, возможно, нетерпеливым к нему. Как тщетно думать убедить человека в христианстве чудесами, когда именно в этих самых чудесах, а не в христианстве, он сомневается! Мы подозреваем, что такие случаи не редки, даже среди взрослых, которые сначала обращаются в христианство, а затем, благодаря нравственным и духовным переменам, которые вызывает христианство, приходят к полной и искренней вере в его чудесное происхождение и историю».
Доктор Ченнинг говорит:
«Есть еще одно свидетельство христианства, еще более внутреннее, чем любое из тех, на которых я останавливался; свидетельство, которое нужно чувствовать, а не описывать, но оно не менее реально, потому что основано на чувстве. Я имею в виду ту убежденность в божественном происхождении нашей религии, которая возникает и постоянно набирает силу у тех, кто привычно применяет ее к своему характеру и жизни, и кто впитывает ее дух и надежды. В таких людях есть сознание приспособления христианства к их самым благородным способностям; сознание его возвышающего и утешающего влияния, его силы даровать истинное счастье человеческой природы, давать тот мир, который не может дать мир; которое убеждает их, что оно не земного происхождения, а луч вечного Света, поток из источника небесной Мудрости и Любви. Это доказательство, которое поддерживает веру тысяч людей, которые никогда не читали и не могут понять ученых книг христианских апологетов, которым, возможно, нужны слова, чтобы объяснить основу их веры, но чья вера непоколебима, которые придерживаются Евангелия с убеждением более сокровенным и непоколебимым, чем простые аргументы, когда-либо созданные».
А вот отрывок из другого автора:—
«Несомненно, духовная слава Христа сама по себе столь же отличительна и столь же ясно показывает его божественность, как и его внешняя слава, и гораздо больше; ибо его духовная слава есть то, в чем заключается его божественность, и внешняя слава его преображения показала его божественность только потому, что она была замечательным образом или представлением этой духовной славы. Несомненно, поэтому, тот, кто имел ясное видение духовной славы Христа, может сказать: «Я не следовал хитросплетенным басням, но был очевидцем его величия», на таких же веских основаниях, как и апостол, когда он имел уважение к внешней славе Христа, которую он видел. Истинное чувство божественного превосходства вещей Слова Божьего более непосредственно и непосредственно убеждает в их истинности; и это потому, что превосходство этих вещей столь превосходно. В них есть красота, которая настолько божественна и богоподобна, которая значительно и очевидно отличает их от вещей чисто человеческих, или от того, что люди являются авторами и изобретателями, – слава, которая настолько высока и велика, что, когда ее ясно видят, она требует согласия с ее божественностью и реальностью. Доказательство, которое имеют те, кто духовно просвещен, об истинности религиозных вещей, – это своего рода интуиция и непосредственное доказательство. Они верят, что учения Слова Божьего божественны, потому что они видят в них божественность. То есть, они видят в них божественную, трансцендентную и наиболее очевидно отличительную славу; такую славу, которая, если ее ясно видеть, не оставляет места для сомнений в том, что они от Бога, а не от людей».
Тренч также отрицает, что чудо может иметь абсолютный авторитет, поскольку сатанинские силы также могут творить зло. Это убеждает нас, говорит он, что чудеса не могут быть использованы в качестве доказательства учения или божественной миссии того, кто его осуществляет. Учение должно сначала представить себя совести как доброе; затем чудо показывает, что это новое слово от Бога. Но когда разум и совесть отвергают учение, чудо также должно быть отвергнуто. Великий акт веры состоит в том, чтобы верить, несмотря на все чудеса, в то, что Бог открыл душе святого и истинного; не верить другому евангелию, даже если его принесет ангел с небес. Вместо того чтобы заставить согласиться, чудеса тогда скорее являются для нас предостережениями, чтобы мы держались в стороне; ибо они говорят нам не просто о том, что здесь есть ложь, но и о том, что тот, кто ее произносит, является орудием сатаны.
Ложные чудеса, или лживые чудеса, отличаются от истинных не интеллектом, а нравственным чувством, которое находит в них что-то безнравственное, или показное, или бесполезное, ни к чему не приводящее. Ориген говорит, что чудеса Моисея проявились в иудейском государстве; чудеса нашего Господа – в христианской церкви. Но какие плоды могут показать чудеса Аполлония или Эскулапа?
Чудеса Христа искупительны. Современные авторы свидетельств делают опасное упущение, когда не говорят, что доктрина должна испытывать чудо, а чудо – запечатывать доктрину. Учить людей верить во Христа только на основании его чудесных дел – значит прокладывать путь Антихристу. Те книги христианских свидетельств совершенно искалечены и несовершенны, чреваты самыми опасными последствиями, которые почитают в чуде только его силу.10
§ 6. Но Православие право, утверждая их Реальность как Исторические Факты.
Первое, что мы замечаем в чудесах Иисуса, это то, что они неразрывно переплетены со всем повествованием. Почти невозможно распутать их и оставить какой-либо прочный исторический остаток. У Гете есть история о статуе из железа и серебра с золотыми прожилками. Пламя вылизало золотые прожилки колосса, и он еще некоторое время стоял; но когда, наконец, самые нежные нити были вылизаны, изображение разбилось и упало бесформенной, жалкой кучей. Поэтому, когда язык критики съест сверхъестественные элементы евангельского повествования, героическая фигура распадется, как это уже произошло в конструкции Ренана, в аморфную массу неисторического мусора.
Затем мы видим, что большинство этих чудес являются чудесами исцеления, которые имеют свои аналоги во многих подобных событиях, разбросанных по истории. Можно было бы собрать много таких фактов, чтобы показать, что в человеке есть скрытая сила преодоления болезни, в себе и других, посредством большого напряжения воли. Если в обычных людях есть такая сила, скрытая и пока еще неразвитая, почему должно быть неестественным, что такой полный сверхчеловеческой жизни, как Иисус, должен быть возвышен до положения, где одним своим словом или прикосновением он мог бы излечивать болезнь, и это даже на расстоянии?
Мы видим, как каждый день делаются такие замечательные открытия скрытых сил природы и секретов, скрытых до сих пор от всех людей, что мы не знаем, где положить пределы возможности чудесного. Пойти в телеграфную контору в Бостоне, поговорить с человеком в Нью-Йорке или Вашингтоне и получить ответ через пять минут; получить свой портрет, нарисованный в одно мгновение лучами солнца, – такие вещи, как эти, показались бы нам чудесами несколько лет назад. Уметь сказать, какие металлы есть в атмосфере солнца, а какие нет; сказать: «В атмосфере солнца есть серебро, но нет золота; есть железо, сурьма, свинец и алюминий, но нет меди и цинка», – разве это не кажется невероятным? Но мы знаем, что теперь мы можем сказать именно это.
Когда мы читаем Евангелия, мы находим в них все настолько простым, настолько непритязательным, настолько мало попыток составить последовательную историю, настолько гармоничным характер деяний, приписываемых Иисусу (за одним или двумя исключениями), что мы непреодолимо склонны сказать: «Эти истории должны быть простыми фактами. Заблуждение никогда не говорило таким тоном, – таким ясным, таким светлым, – языком столь честным и искренним».
Я не отрицаю, что в записи могли вкрадываться некоторые ошибки или недоразумения. Иногда мы можем видеть признаки того, что что-то ошибочно принималось за чудо, хотя на самом деле таковым не являлось. Например, обнаружение монеты во рту рыбы могло быть ошибкой поговорки, распространенной среди рыбаков и использованной Матфеем в его оригинальном еврейском Евангелии, но которую греческий переводчик, не знавший популярной фразы, посчитал относящейся к чуду.
Самое естественное предположение заключается в том, что в Иисусе обитала чудесная сила, которая позволяла ему исцелять больных, исцелять безумных, а иногда даже возвращать жизнь мертвым. Что мы знаем о смерти? Последний вздох был испущен. Сердце перестало биться, легкие двигаться. Мы говорим: «Он умер». Но люди лежали в таком состоянии два или три дня, врачи объявляли их мертвыми, а затем снова оживали по естественным причинам. У утопленника есть все признаки смерти; но, пролежав в таком состоянии полчаса, он снова оживает. Чего же тогда не могла сделать та сверхъестественная сила жизни, которая, как показывает история, обитала в Иисусе из Назарета?
§ 7. Аналогия с другими подобными событиями, зафиксированными в истории.
Можно было бы вполне справедливо спросить, происходили ли чудеса с тех пор, как была закрыта библейская летопись; и если нет, то почему. Поскольку мы считали чудеса Нового Завета не нарушением закона, а проявлением более высоких законов или сил, чем те, которые обычно действуют в мире, почему они не могли произойти в наше время? Если чудеса Христа отличаются от других чудес только тем, что они выше и совершеннее, то что такое чудеса низшего класса? Можем ли мы указать на какие-либо события, принадлежащие к тому же классу явлений, которые произошли за последнюю тысячу лет?
В ответ на этот вопрос мы перейдем к упоминанию некоторых явлений, которые, по-видимому, принадлежат к тому же порядку, что и дела Иисуса. Различие между чудесами Христа и всеми этими предзнаменованиями будет указано ниже.
В «Atlantic Monthly» за февраль и март 1864 года появился отчет (написанный, как мы полагаем, Р. Дейлом Оуэном) о конвульсионистах из Сен-Медара. Факты, изложенные в нем, кажутся противоречащими всем известным законам физиологии. Низшая сторона чудес, а именно, их явное нарушение физических законов, здесь предстает настолько полно разработанной и полностью засвидетельствованной, насколько мог бы пожелать самый осторожный скептик. Поэтому, если кто-либо возражает против веры в чудеса Иисуса на том основании, что они кажутся нарушениями физических законов, мы спрашиваем, что они собираются делать с этими фактами, столь необычными и, тем не менее, столь полностью засвидетельствованными. Если верить, то нет никаких оснований, основанных на ненормальном характере дел Христа, отвергать их. Но если не верить, то это можно сделать, только отбросив все обычные правила доказательств и все законы веры в пользу негативного предубеждения чисто эмпирического характера. Явления, несколько похожие на эти, происходили и в других местах, как среди протестантов, так и католиков, в периоды большого религиозного возбуждения. У истоков большинства религиозных систем – методизма, квакерства и т. д. – есть истории, подобные этим, о сверхъестественных влияниях. Им обычно не верили, потому что их друзья заявляли слишком много: они утверждали, что такие явления были божественными подтверждениями истинности проповедуемой доктрины. То, что они доказывают, – это простой факт, что душа человека способна, находясь под сильным возбуждением, приостанавливать или, скорее, преодолевать все обычные физиологические законы. Мы видели, как подобные результаты часто следовали из таких причин, только обычными способами. Больной человек выздоравливает в одно мгновение под действием какого-то морального влияния; слабая и болезненная мать будет кормить больного ребенка грудью ночь за ночью, без отдыха и сна, и будет чувствовать себя хорошо, тогда как сильный человек сломался бы. Месмеризм приводит множество подобных фактов. Например, существуют хорошо засвидетельствованные факты, касающиеся передачи чувств: люди, находящиеся под влиянием животного магнетизма, могут читать лбом, под ложечкой или затылком. Мы видели, как слабый мальчик лет тринадцати, будучи намагниченным, поднял стул с тремя тяжелыми людьми, стоящими на нем. Ясновидение, или видение вещей на расстоянии, хотя и не так хорошо доказано, подтверждается огромным количеством фактов. Итак, мы подходим к нашему последнему утверждению относительно чудес, которое таково:
I. В человеке есть способность, пока еще не развитая и лишь изредка проявляющаяся в исключительных условиях, преодолевать общие законы природы силой воли; иногда она добровольна, иногда недобровольна.
II. Это явление принимает следующие формы:
A. Власть души над телом (a.) противостоять боли, как в случае мучеников, которые сжигаются заживо без всякого проявления страданий; (b.) противостоять физическим травмам, как в случае с конвульсионистами; (c.) обходиться без обычного обслуживания чувств, как в случае с девочкой в Вустерском приюте для душевнобольных, штат Массачусетс, находящейся под опекой доктора Вудворда, которая могла читать книгу в совершенно темной комнате и с завязанными глазами; (d.) придавать телу сверхъестественную энергию и силу.
Б. Сверхъестественное знание – такие случаи, как тот, о котором рассказал доктор Бушнелл из Йонта в Калифорнии; или знание через сны, предчувствия наяву; случаи предвидения или пророчества; проницательности или знания того, что происходит в других умах; ясновидения или знания того, что происходит на расстоянии, о которых множество фактов рассказано в таких книгах, как «Провидица из Проворста», «Ночная сторона природы» миссис Кроу, «Шаги с границы невидимого мира» Роберта Дейла Оуэна, которые после просеивания беспристрастной критикой оставят большой остаток неразрешимых фактов.
C. Выше этого – сверхъестественное возвышение всего характера, как в таких случаях, как случай Жанны д'Арк, где молодая девушка, невежественная, крестьянка, лишенная всех обычных средств влияния на кого-либо, с помощью простой силы веры, потому что она считала себя вдохновленной и уполномоченной, преуспела в получении командования армиями Франции, а затем в достижении ряда побед, равных, в целом, как простые военные подвиги, победам первых капитанов мира.
Во всех этих случаях мы видим проявления власти души над природой, телом, людьми и законами времени и пространства. Поэтому мы говорим, во-вторых, —
III. Этой силой в самой высокой степени, известной в этом мире, обладал Иисус из Назарета, и она отличалась в нем от других случаев в следующих моментах:
1. Оно всегда было добровольным в своем применении, никогда не было невольным. Он не был одержим им, он владел им. Он использовал его только тогда и там, где он хотел его использовать. Оно всегда было в его распоряжении; он, кажется, никогда не пытался сотворить чудо и потерпел неудачу. Итак,—
2. Он был в нем постоянно, а не время от времени. В других случаях, когда появляется элемент чудес, он как будто приходит и уходит; но Иисусу дух не был дан мерой. Он имел его всегда.
3. Эта сила в нем была полной, а не частичной. Она была, следовательно, гармоничной – в гармонии со всеми его другими качествами. Он имел власть над болезнями тела, а также над болезнями души. Он знал, что было в человеке, и что было в природе – в настоящем и в будущем. В нем не было ничего экстатического, восторженного, ничего волнительного; но все указывало на полноту, ПЛЕРОМУ этой духовной жизни.
4. Осуществление этой власти во Христе всегда было в высшей степени моральным, никогда не произвольным. Одно или два кажущихся исключения, как, например, проклятие смоковницы и вселение злых духов в свиней, должны быть объяснены в гармонии с огромным большинством его действий, которые всегда направляются любовью, справедливостью и святым чувством того, что истинно и хорошо.
5-е и последнее. Чудотворная сила Иисуса достигла более высокой точки развития, чем у кого-либо другого. Воскрешение мертвых к жизни и таинственная власть над природой, указанная превращением воды в вино, чудом хлебов и рыб, успокоением бури, если это факты, то это факты, не имеющие себе равных в любой другой биографии, но кажутся возможными, хотя и непостижимыми, если рассматривать их как исходящие от такого властного и повелительного духа, как дух Иисуса.
И это, наконец, подводит нас к чуду воскресения, относительно которого мы сначала процитируем статью из последнего номера «Westminster Review», чтобы показать самые последние идеи критической и негативной школы по этому вопросу.
§ 8. Чудо Воскресения. Скептические возражения.
В статье в «Westminster Review» в разделе «Жизнь Христа» Штрауса есть следующий отрывок:
«Ибо из двух альтернатив, открытых для свободного исследования, что если Иисус умер, то он никогда не появлялся, или если он появлялся, то он никогда не умирал, Штраус считает первую не только предпочтительной, но и единственно разумной; ибо он не может убедить себя, что слабый страдалец, который поначалу едва мог покинуть гробницу и в конце концов поддался смерти, мог ухитриться внушить своим последователям убеждение, что он был Князем жизни, Победителем могилы. Таким образом, Штраус признает, что вера в сверхъестественное возрождение погребенного Назарянина была, несомненно, исповеданием христианской церкви, безусловным антецедентом, без которого христианство не могло бы существовать. Если же мы отказываемся считать воскресение историческим фактом, то нам придется объяснить происхождение веры церкви в него. Решение, которое удовлетворяет Штрауса и которое нам также кажется адекватной интерпретацией проблемы, зависит от двух следующих позиций: 1. Явление Иисуса было буквально явлением, галлюцинацией, психологическим феноменом. 2. Это было также своего рода практической ошибкой путаницы, случаем ошибочной идентификации.
«Но скажут, что это естественное решение проблемы подразумевает предопределенный вывод – отказ от православного или сверхъестественного решения. Конечно, так и есть; и соответственно Штрауса обвиняли в догматическом или нефилософском предположении. Но отказ от теологического решения – это не результат невежественного предубеждения, а просвещенного исследования. Антисверхъестественное – это окончательный и необратимый приговор научной философии, а настоящий догматик и создатель гипотез – теолог. То, что мир управляется едиными законами, – это первый пункт вероучения науки, и не верить всему, что противоречит этим единым законам, всему, что противоречит полной индукции, – это императивная интеллектуальная обязанность. Конкретное чудо заслуживает доверия только тому, кто уже верит в сверхъестественное действие. Его достоверность основывается на предположении – существовании такого действия. Но наш наиболее всеобъемлющий научный опыт не обнаружил такого действия. В природе нет чудес; нет никаких свидетельств существования в природе какой-либо чудотворной энергии; нет факта в природе, который оправдывал бы ожидание чуда. Справедливо сказал один английский ученый и богослов, что свидетельство – это уверенность из вторых рук, слепой проводник, который не может ничего противопоставить разуму; и что для того, чтобы получить какое-либо доказательство того, что Божество творит чудеса, мы должны выйти за пределы природы и разума.
«Таким образом, предвзятость Штрауса оправдана. Это предвзятость рационального теиста, который не верит в Бога, который меняет свое мнение и совершенствуется с практикой – подмастерья-создателя мира; это предвзятость пантеиста, в чьей теории совершенного правления имманентного Бога чудо – излишество и абсурд; это предвзятость философского натуралиста, чей опыт действия природы не признает никакого внеземного вмешательства».
Мы процитировали этот отрывок как содержащий наиболее отчетливое утверждение крайнего антисверхъестественного. Признавая смерть Иисуса как факт, он отрицает его воскресение как факт, и это на доктринальных и теоретических основаниях. Объявляя антисверхъестественное окончательным необратимым приговором научной философии, он предполагает, что сверхъестественное является отрицанием того, что мир управляется едиными законами. Он предполагает, что воскресение Христа противоречит этим единым законам. Он отрицает существование какой-либо сверхъестественной силы в делах этого мира. Он отрицает, что когда-либо было чудо в природе или какое-либо внеземное вмешательство в историю природы или человека.
Это то, что в настоящее время претендует на звание науки. Мы отрицаем, что это наука, и утверждаем, что это чистый догматизм и теория, противоречащие многочисленным фактам. Чистая теория – предполагать, что воскресение Иисуса было нарушением закона. Чистая теория – определять чудо как нечто, противоречащее закону. Чистая теория – предполагать, что чудесные факты, приписываемые Иисусу в Евангелиях, должны были быть, если они произошли, нарушениями закона. Это предположение, противоречащее геологии, что нет ничего в опыте натуралиста относительно действий природы, что показывало бы какое-либо внеземное вмешательство.
Мы признали, действительно, что эти же самые предположения были сделаны православным богословием. Православные богословы также предполагали, что чудеса Христа являются нарушениями законов природы. Но некоторые из самых выдающихся богословов во все века Церкви не определяли их таким образом. И нет никаких причин, по которым человек науки должен отрицать возможность факта, потому что другие дали этому факту ненаучное объяснение. Этот писатель фактически говорит: «Я не поверю, что Христос появился после своей смерти, на основании любого количества свидетельств, потому что некоторые люди определили такие явления как противоречащие законам природы». Безусловно, верно, что мы не можем полностью поверить в реальность любого явления, которое кажется нам нарушением закона. Также верно, что сообщенные факты, касающиеся явлений Иисуса, кажутся нарушением закона. Но научный курс заключается не в том, чтобы отрицать факты или объяснять их, а в том, чтобы изучать их, чтобы увидеть, не приведут ли они нас, в конце концов, к каким-то новым законам, ранее неизвестным.
Воскрешение Иисуса заслуживает этого исследования, поскольку, согласно признанию самой науки, христианская церковь покоится на этой вере. Штраус признает, что христианство не могло бы существовать без нее. Но, поспешно предполагая, что реальное появление самого Иисуса было бы нарушением закона природы, он предполагает, что этот колоссальный факт христианства покоится на галлюцинации и случае ошибочной идентификации.
Но, возможно, в конце концов, воскресение могло быть примером универсального закона. Как и другие чудеса, которые являются спорадическими проявлениями в этом мире законов, которые могут быть природой других миров, так и воскресение могло быть таким же естественным событием, как и любое другое в жизни Иисуса. Возможно, это закон природы, что все души должны быть отделены от земного тела на третий день после смерти. Возможно, все они воскресают в духовном теле, существенном и реальном, но обычно не воспринимаемом чувствами. Возможно, в случае Иисуса, то же самое высшее управление чудесной силой, которое проявилось во время его жизни, позволило ему легко и свободно являть себя, когда бы он ни захотел. Что стало с земным телом, мы не знаем; возможно, его удалили священники или солдаты, чтобы помешать ученикам завладеть им. Тело, в котором явился Христос, очевидно, отличалось от земного тела разными способами. Оно появлялось и исчезало таинственно; иногда его узнавали, а иногда нет; и она вознеслась в духовный мир, вместо того чтобы снова перейти к смерти и могиле. Возможно, поэтому это может быть всеобщим законом, что души поднимаются из материального тела в более высокое состояние, облаченные в другое тело, субстанциальное и реальное, но не материальное. Суть воскресения такова: воскресение не есть возвращение к жизни снова в том же теле, но восхождение в высшую жизнь с новым телом.
Можно сказать, что все это только возможно. Очень хорошо; это только возможно, но это все, что нам нужно, чтобы опровергнуть логику только что процитированной статьи. Научный скептик говорит: «Я не поверю, что Иисуса действительно видели после смерти, потому что это было бы нарушением закона природы». Мы отвечаем: «Нет, не обязательно. Возможно, это могло быть так и так». Этого будет достаточно; поскольку, если мы сможем показать, что это не обязательно является нарушением закона природы, мы полностью устраним возражение.
Но мы можем пойти дальше и утверждать, что такое предположение, как мы сделали, не только согласуется с историей в Евангелиях, но также и со всем духом христианства и со всеми аналогиями природы. Воскресение Иисуса, рассматриваемое таким образом, становится самой естественной вещью в мире. Если души живут после смерти, как учит даже естественный инстинкт, они живут где-то. Как по аналогии природы мы видим восходящую шкалу телесного существования вплоть до человека, чье тело превосходит тело всех других животных, потому что приспособлено для самых высших целей, так и если человек должен жить в будущем и в другом месте, а не в этом земном теле, аналогия предполагает, что он должен жить в теле, но в более высокой форме. Если Иисус, следовательно, воскрес в этом высшем теле и явился своим ученикам, то это было для того, чтобы поднять их над страхом смерти, показав, что это тленное должно облечься в нетление. Поэтому Его воскрешение было не просто возвращением к жизни в том же теле, но восхождением в более высокое тело и более высокое состояние, чтобы показать нам, какими мы должны быть, дать нам возможность заглянуть в загробную жизнь, перекинуть мост через пропасть между этой жизнью и будущей.
§ 9. Окончательный результат данного экзамена.
Итак, мы рассмотрели настолько тщательно, насколько позволяет ограниченное пространство, спорные вопросы относительно чудес, касающиеся старых православных и современных неортодоксальных взглядов; и результат, к которому мы пришли, можно сформулировать следующим образом:
1. Мы можем верить, на основании свидетельства истории, что через Иисуса из Назарета в мир вошел великий импульс творческой нравственной жизни, который был и есть обновлением общества. Этот новый импульс жизни можно считать чудесным или сверхъестественным.
2. Мы можем верить, хотя, возможно, и менее сильно, но все же решительно, что во время пребывания Иисуса на земле произошло много необычайных явлений, таких как внезапное исцеление больных, воскрешение мертвых к жизни, проявление чудесной проницательности и предвидения или знания настоящего и будущего, и некоторое влияние на органическую и материальную жизнь и на безжизненные силы природы. Точных пределов этого мы не знаем и не должны претендовать на определение. Нам не нужно думать, что необходимо устанавливать границу. Это может быть интересно как предположение, но это не важно как религия.
3. Ибо, в-третьих, мы можем сказать, что эти чудеса Иисуса имеют очень мало прямого отношения к нашей религии. Поскольку они иллюстрируют его характер, они ценны, а также потому, что они помогают нам верить, что законы природы не являются жесткими и негибкими, как движение машины, но что есть сила над силой, водоворот живых сил, во вселенной, поднимающийся все выше и выше к источнику всей силы и жизни в Боге. Все предзнаменования и чудеса полезны, поскольку они вытряхивают нас из механического взгляда на вещи и показывают, что даже внешний, чувственный мир полон духовной силы.
4. Мы также можем верить, что чудеса Иисуса были естественными в том смысле, что при тех же условиях их могли бы совершить и другие, и что они, вероятно, пророчествуют о времени, в которое их совершат другие. Рассматриваемые как простые знаки или предзнаменования, он сам не одобрял того, чтобы на них обращали внимание. Рассматриваемые как логические доказательства для убеждения неверующего, он никогда их не выдвигал. Целью его чудес, как утверждает г-н Фернесс, было просто выразить его характер. Некоторые из них, действительно, были символическими, как проклятие смоковницы. На Востоке существует обычай, когда учителя говорят на символическом языке.
Чудеса сначала считались низменными, как нарушения закона Богом, находящимся вне мира. Теперь в них не верят на научных основаниях. В них, возможно, снова поверят на основании философии и исторических свидетельств, не как предзнаменования, не как нарушения закона, не как основа логического аргумента, а как естественное истечение и исход души, подобной душе Иисуса, в которую снизошел сверхъестественный приток света и жизни. Они не более чудесны, чем природа; они не столь чудесны, как перемена сердца, посредством которой плохой человек становится хорошим. Но они найдут свое надлежащее место как свидетельство того, насколько пластичны низшие законы к влиянию высшей жизни.
Глава V. Православное представление о богодухновенности и авторитете Библии.
§ 1. Тема этой главы. Три взгляда на Библию.
Предметом этой главы является православная идея относительно вдохновения и авторитета Библии. Мы рассмотрим конфликт мнений между теми, кто верит в полную вдохновенность каждого слова Писания, и теми, кто относится к нему как к обычной книге, и попытаемся увидеть, насколько мы должны верить факту или учению, потому что оно утверждается или кажется утверждаемым каким-либо писателем в Библии.
Такие вопросы, безусловно, имеют большое значение для всех нас в настоящее время, когда мнения по этим предметам не устоялись, и мало кто знает, во что именно верить. Особенно в отношении Ветхого Завета, не многие люди имеют какие-либо четкие представления. Они не знают, что является его вдохновением или его авторитетом; они не знают, следует ли им верить рассказу о сотворении и потопе в книге Бытия, вопреки геологам, или верить геологам, вопреки Бытию. Конечно, желательно, если мы можем, иметь некоторые ясные и четкие мнения по этим пунктам.
И, во-первых, относительно Вдохновения: есть три основных и ведущих взгляда на вдохновение Библии. Четвертого быть не может. Могут быть модификации этих взглядов, но ничего существенно иного. Эти три взгляда таковы:
(a.) Полное вдохновение. – То есть, все в Библии – слово Божие. Все канонические книги вдохновлены Богом, чтобы сделать их непогрешимыми проводниками веры и практики. Каждое слово, которое действительно принадлежит этим книгам, есть истина Божья и должно быть принято без вопросов как истина, независимо от того, насколько оно может казаться противоречащим разуму, фактам природы, здравому смыслу и общепринятой морали.
Это православная теория даже в настоящее время. Любое отклонение от нее считается отклонением в ересь. Несомненно, на практике от нее отклоняются очень православные люди; но все протестантские секты, заявляющие о своей православности, заявляют, что придерживаются полной вдохновенности Библии.
(б.) Рационалистический или натуралистический взгляд на Библию. – Библия вообще не вдохновлена, или, по крайней мере, ничем не отличается от любой другой книги. Ее авторы были вдохновлены, возможно, так же, как были вдохновлены Гомер, Фукидид или Цицерон, но не иначе. Поэтому она не имеет авторитета над любой другой книгой и так же подвержена ошибкам, как и любая другая. Если бы вы объединили в один том истории Геродота, Тацита, Гиббона и мистера Банкрофта, поэмы Горация, Хафиза и Данте, а также письма Цицерона и Горация Уолпола, то эта коллекция имела бы для натуралиста такой же авторитет, как и Библия.
(c.) Посреднический взгляд на Библию, или взгляд, который является посредником между другими. Этот взгляд стремится примирить другие, принимая истины в каждом и устраняя их ошибки или недостатки.
К этому третьему разделению мнений принадлежат те, кто принадлежит к большому классу, кто не готов принять ни первое, ни второе. Они не могут верить, что каждое слово в Библии является словом Божьим, поскольку они находят в ней вещи, противоречащие свидетельствам истории и интуиции разума, а также противоречащие другим учениям той же книги. Они не могут понять, почему, как христиане, они должны верить всему в еврейских Писаниях. Как христиане, они обращаются к Новому Завету как к главному источнику веры и практики, но не понимают, почему они должны обращаться к Ветхому Завету за христианской истиной. С другой стороны, они не могут смотреть на Библию как на обычную книгу. Они помнят, что она была светом миру на протяжении тысяч лет, что она была средством пробуждения человеческого интеллекта и сердца, реформирования общества и очищения жизни. Даже в Ветхом Завете они находят самую благородную истину и самое нежное благочестие. Библия была литанией, молитвенником, вдохновителем, утешителем народов и веков. Они не могут и не хотят освободиться от традиций, в которых родились, и не хотят отсечь историю позади себя. Христианская Церковь – их мать; она научила их по этой книге знать Бога и по этой книге молиться ему, и они не могут относиться к ней без определенной предвзятости.
К этому третьему классу принадлежу и я сам. Я не буду несправедлив к прошлому или будущему. Я буду верен истине и не буду закрывать глаза на то, что Бог открывает, что является новым; и я не буду неверен тому, чему меня уже научили, или неблагодарен за любовь, которая научила мир устами прошлых пророков и апостолов.
§ 2. Трудность. Древность мира и возраст человечества.
Давайте сначала посмотрим, в чем заключается проблема, стоящая перед нами; возможно, лучше всего это можно понять с помощью примера.
Распространенное мнение среди христиан заключается в том, что мир был создан за четыре тысячи и четыре года до Христа, и что все человечество произошло от Адама и Евы. Эти мнения вытекают из книги Бытия, в которой говорится, что после того, как Бог создал мир и другие вещи за пять дней, на шестой день он создал человека по своему образу и подобию; и что, когда первому человеку, Адаму, было сто тридцать лет, у него родился сын по имени Сиф; и от Сифа, согласно Книге Бытия, произошли, по генеалогии, приведенной в пятой главе Бытия, Ной и его сыновья; и возрасты, указанные от Адама до Авраама и от Авраама до Христа, были вычислены как возраст мира, так и возраст человеческого рода.
Пока не было оснований предполагать какой-либо иной период для древности мира, эти числа спокойно принимались. Но за последние пятьдесят лет были замечены различные новые факты и возникли новые науки, которые бросили тень сомнения на эту хронологию. Во-первых, великая наука геология исследовала скалистые листья, которые покрывают поверхность земли, и нашла записанные на них доказательства огромной древности. Обнаружено, что земля, вместо того чтобы быть созданной четыре тысячи лет назад, должна была существовать в течение мириадов лет, чтобы дать время для изменений, которые произошли в ее структуре. Это свидетельство долго подвергалось сомнению и отвергалось теологами, поскольку они полагали в интересах Писания; но свидетельство было слишком сильным, чтобы его отрицать, и ни один разумный теолог, каким бы православным он ни был, теперь не верит, что мир был создан за шесть дней или что он был создан всего шесть тысяч лет назад. У некоторых шесть дней означают огромные периоды времени; у других вся история считается видением или символическим описанием геологических событий; но никто не воспринимает это буквально. Этот результат пришел из подавляющего количества доказательств древности Земли, полученных в основном из ископаемых пород. Из этих ископаемых пород есть более тридцати отдельных слоев, лежащих друг на друге в регулярном ряду, каждый из которых заполнен останками различных видов животных или растений. Эти породы должны были образоваться в течение огромного периода времени, поскольку раковины, которые они содержат, хотя и очень хрупкие, неразрушены и могли только медленно откладываться в тихих глубинах великого океана. Есть также свидетельства того, что после того, как эти слои были сформированы, произошли сильные и внезапные потрясения, забросившие их в новые положения, затем медленные подъемы морского дна или медленное опускание суши. Когда-то северные части Европы и Америки были покрыты льдом. Огромные ледники простирались по всей Швейцарии, и айсберги плавали с гор Беркшира в Массачусетсе по морю, которое заполняло долину реки Коннектикут, сбрасывая беспорядочные каменные глыбы, взятые с этих гор, по прямым линиям, параллельным друг другу, на полпути через долину, где они и лежат до сих пор. Похожие айсберги плавали из Сноудона в Уэльсе и Бен-Ломонда в Шотландии над затопленными островами Великобритании. Когда-то вся поверхность земли, вместо того чтобы быть покрытой ледяными ледниками, была заполнена горячей, влажной атмосферой, наполненной углекислым газом, которым ни одно существо не могло дышать, но в котором росли большие леса странной тропической растительности. Затем наступил другой период, в который все эти леса были затоплены и погребены, и в конце концов превратились в уголь. Долгое время после того, как этот жаркий период прошел, и долгое время после того, как холодный ледниковый период, который последовал за ним, ушел, наступило время, когда слон, носорог и бегемот покрыли всю Европу, а мамонт бродил по Северной Америке. Такие факты, как эти, неоспоримо установленные самыми обширными доказательствами, сделали невозможным для любого разумного человека поверить, что земля была создана за шесть дней, или что она была создана всего шесть тысяч лет назад.
Но если этот вопрос таким образом разрешить, то в свою очередь возникают другие вопросы. Происходит ли все человечество от одной пары или от многих? Существовал ли человеческий род на земле всего шесть тысяч лет или в течение более длительного периода? Был ли потоп Ноя реальным событием? И если да, то был ли он всеобщим или частичным? Остановилось ли солнце по приказу Иисуса Навина? Или это всего лишь поэтический образ, взятый из древней книги стихов – книги Яшера? Есть ли хоть какая-то правда в истории перехода израильтян через Красное море? о переходе через Иордан? о падении стен Иерихона, когда затрубили трубы? об истории Самсона? Если мы однажды начнем сомневаться и не верить рассказам в Библии, где мы остановимся? Какое правило у нас будет, чтобы отличить истинное от ложного? Безопасно ли начинать сомневаться и отрицать? Не безопаснее ли принять всю книгу как слово Божье и оставить все в ней неисследованным?
Нет! «Никогда не безопасно, – сказал Лютер, – делать что-либо против истины!» Только истина безопасна; и только тот, кто любит и чтит истину больше, чем человеческое одобрение – больше, чем удобство, комфорт или жизнь, находится в безопасности. Небезопасно притворяться, что веришь в то, во что не веришь. И в этом случае половина неверия века и страны произошла от учения о том, что все в Библии – слово Божие. Искренние люди испытывали отвращение, когда им говорили, что они должны верить во что-то, противоречащее их здравому смыслу и разуму.
Другой вопрос, который сейчас исследуется, это возраст человечества – древность человеческой расы. Библия дает список поколений от Адама до Авраама; и продолжительность каждого из них и другие данные, приведенные в Писании, составляют шесть тысяч лет для жизни человека на этой земле. Греческая история насчитывает всего около двух тысяч трехсот лет; египетские памятники датируются полутора тысячами или двумя тысячами лет раньше – до 2000 г. до н. э. или 3000 г. до н. э. «Веды» в Индии, возможно, были написаны за 1500 г. до н. э.; «Цари» в Китае – еще раньше. Но недавно мы были перенесены в еще более ранний период – во времена, когда человек существовал на земле, до любого письменного памятника или скульптурного камня, которые существуют сейчас. В течение нескольких лет были обнаружены два разных источника – один из них филологией, другой геологией.
Было обнаружено, что языки, на которых говорят европейцы, в их воздушных звуках являются более вечными памятниками, чем гранит или вечная латунь. На этих легких, невесомых словах отпечатаны знаки седой древности, восходящей ко временам до Геродота, до Моисея и книги Бытия, до Вед в Индии, до Зендавесты в Персии. Было доказано, во-первых, что почти все языки Европы принадлежат к одной языковой семье, и поэтому те, кто говорит на них, изначально были одной расы. Эти различные языки – семь родственных языков, дочери языка, который теперь полностью исчез, – это санскрит или древний индус, зенд или древний персидский, греческий, латинский, кельтский, германский и славянский языки. Сравнив их, было обнаружено, что первоначально к востоку от Каспия жила раса пастухов и охотников, называвших себя арийцами; что одна ветвь спустилась в Индию по крайней мере пять тысяч лет назад и вытеснила коренных жителей, вторая ветвь ушла в Персию, третья – в Италию, четвертая – в Грецию, пятая обширная иммиграция заполнила Северную Европу кельтами, шестая – скандинавами и немцами, а седьмая – славянами. Но как бы давно ни была эта иммиграция, – до всей истории, – она нашла коренных жителей повсюду, чьи потомки сохранились. Саамы и финны в Северной Европе, баски в Испании и мадьяры в Венгрии, вероятно, произошли от этой более ранней европейской расы. Трудно предположить, что человечеству всего шесть тысяч лет, когда мы обнаруживаем, что такие великие перемещения происходили четыре или пять тысяч лет назад.
Но теперь приходят геологи и говорят нам, что они нашли доказательства существования трех различных рас в Европе в трех различных периодах цивилизации, некоторые из которых, вероятно, предшествовали иммиграции этих индоевропейских рас. Эти три принадлежат к тому, что они называют каменным, бронзовым и железным веками. В гравии и наносах, на глубине от десяти до двадцати футов под поверхностью, вместе с костями слона, носорога и других давно вымерших животных, найдены сотни кремневых орудий, топоров, наконечников стрел и инструментов, указывающих на то, что люди жили в Европе в большом количестве, современники этих вымерших животных. Если это будет доказано, то мы должны будем признать в отношении древности человека то, что мы уже признали в отношении древности мира, что повествование в Книге Бытия не следует понимать так, как до сих пор учили теологи; то есть, что мы должны обращаться не к Книге Бытия, а к филологии и геологии, чтобы узнать о древнейшей истории.
В этом случае, тогда, будет очевидно, что старое понятие буквального вдохновения не может быть сохранено. Бог, конечно, не вдохновлял людей учить чему-либо о творении, что было приспособлено для того, чтобы вводить в заблуждение и обманывать людей в течение двух тысяч лет. Мы должны будем сказать, тогда, что Моисей не был вдохновлен, чтобы учить геологии или истории; что то, чему он учил по этим предметам, он учил из тех источников, которые были ему доступны, и что он был подвержен ошибкам.
Старая православная теория полного вдохновения получила очень разрушительные удары от таких научных исследований, как те, которые мы описали. Буква Библии, кажется, в таких случаях воюет с фактами природы.
§ 3. Основы православной теории вдохновения.
Почему же тогда православная доктрина должна так стойко поддерживаться? Какие доводы используются в ее защиту? Каковы ее аргументы? На чем она основана? На чем она покоится? Говорят ли авторы Библии, что они были вдохновлены Богом, чтобы написать эти книги? Вовсе нет. Они заявляют о непогрешимости? Нигде. Излагают ли они какую-либо доктрину полного, словесного, буквального вдохновения? Нет. Мы даже не знаем, кто написал многие из этих книг. Мы не знаем, кто их собрал, или почему именно эти книги были помещены в коллекцию, а не другие. Православная теория опирается на несколько фактов, но в основном является предположением. Казалось необходимым, чтобы где-то был авторитет; и когда протестанты отвергли авторитет Церкви, они взяли Библию вместо нее. Доктрина вдохновения, таким образом, была принята в качестве основы для авторитета Библии.
Основная причина, которую приводят те, кто верит в полную вдохновенность Библии, для того, чтобы придерживаться этой доктрины, заключается в необходимости некоторого авторитета. Аргумент таков: если не считать, что каждая часть Библии полностью вдохновлена, то какая-то ее часть может считаться ошибочной; и если мы допускаем ошибку в какой-либо ее части, Библия теряет свой авторитет, и мы не знаем, во что верить. Доктрина буквальной и полной вдохновенности покоится, таким образом, в конечном счете, не на основе фактов, а на чисто априорном аргументе. Давайте поэтому рассмотрим этот аргумент и посмотрим, в чем его сила.
Откровение, как говорят, есть сообщение истины с авторитетом. Это истина, явленная нам Богом, а не истина, выведенная человеком. Ее ценность в том, что мы можем полностью положиться на нее, жить ею, умереть ею, без сомнений и колебаний. Мы не хотим спекуляций, мнений, вероятностей; мы хотим определенности; в противном случае религия перестает быть силой и становится просто интеллектуальным развлечением.
Единственная религия, добавляется, которая имеет какую-либо реальную ценность, это та, которая несет с собой этот авторитет. Внешний мир, с его влияниями и его искушениями, настолько силен, что мы будем сметены им, если мы не сможем противопоставить ему какое-то внутреннее убеждение, столь же прочное и реальное. Среди искушений чувств, соблазнов удовольствий, обманчивости богатства, позволит ли это человеку твердо придерживаться честности, воздержания, чистоты, щедрости – верить, что, по всей вероятности, эти вещи правильны, и что есть что-то, что можно сказать в пользу мнения, что Бог их одобряет?
Поможет ли ему мысль о том, что если только автор Евангелия не ошибается или его слова не переведены неправильно, Христос мог сказать, что добро ведет на небеса, а грех в ад? Нет. Нам нужен авторитет, чтобы иметь уверенность; и нам нужна уверенность в наших убеждениях, чтобы они могли глубоко и постоянно влиять на нас.
Это главный аргумент в пользу полной вдохновенности11 Библии. Мы видим, что он сводится к тому, что весьма желательно, для практических целей, чтобы мы верили, что все в Библии истинно.12
В ответ на это мы должны сначала сказать, что вопрос во всех этих случаях не в том, что желательно? а в том, что истинно? Мы должны начать с исследования фактов. Мы должны спросить, говорит ли где-нибудь Библия о себе, что она вдохновлена в этом смысле? Заявляет ли кто-либо из писателей Библии о себе, что они так вдохновлены, так что все, что они говорят, абсолютно верно в каждой детали? Говорит ли Христос, что те, кто должен написать Евангелия или Послания Нового Завета, будут таким образом защищены от всякой возможной ошибки? Или есть ли какие-либо доказательства в самих книгах, что писатели были таким образом защищены? Разве они никогда не противоречат друг другу или самим себе? Разве они никогда не противоречат фактам природы или фактам истории?
Теперь, на все эти вопросы, мы обязаны сказать: Нет. Библия не претендует на такую абсолютную вдохновенность для себя. Она говорит, что «святые люди древности говорили, будучи движимы Святым Духом», но она не говорит, что Святой Дух сделал их непогрешимыми. Она говорит: «Все Писание вдохновенно и полезно для учения», но она не говорит, каковы пределы Писания; и быть полезным или полезным для учения, безусловно, не то же самое, что иметь непогрешимый авторитет над верой. Кроме того, если те, кто писал определенные Писания, были непогрешимо вдохновлены, те, кто собрал нынешние книги Ветхого и Нового Завета и составили наш канон, не были так вдохновлены. Те, кто переписывал свои автографические рукописи, не были вдохновлены. Рукописи Евангелий и Посланий, написанные их авторами, давно погибли. В древние времена не было коллекционеров автографов. Тогда не было такого почтения к букве религии, чтобы заставить оригинальную рукопись апостола храниться в церкви как священную реликвию. У нас есть множество кусков дерева, претендующих на то, чтобы быть частями истинного креста, но ни одной рукописи, претендующей на то, чтобы быть оригинальным письмом апостола. Самая ранняя рукопись относится только к четвертому веку, и она содержит Послание Варнавы. Если, таким образом, авторы Нового Завета были вдохновлены, те, кто собирал их писания, не были вдохновлены и могли пропустить нужные книги и вставить неправильные. Те, кто копировал их рукописи, не были вдохновлены и могли пропустить нужные слова и вставить неправильные. Те, кто переводил их рукописи, не были вдохновлены и могли допустить ошибки в своем переводе. Так что, в конце концов, полное вдохновение апостолов не наделяет нашу английскую Библию той непогрешимостью, которую требует эта теория, чтобы придать ей авторитет.
И все же мы признаем важность наличия некоторого авторитета. Истина, которая не приходит с авторитетом, не является истиной; это только предположение; она не может влиять на жизнь. Откровение и философия отличаются тем, что философия говорит нам, что люди думают о Боге, откровение – что Бог думает о людях. Откровение – это отдергивание завесы, скрывающей Бога, долг, бессмертие. Оно не дает нам предположений о них, но показывает нам сами вещи.
Если, следовательно, мы сможем показать, что Библия может быть авторитетом, не будучи полностью вдохновленной, то вполне возможно, что Православие больше не будет цепляться за эту доктрину с таким замечательным упорством. Этот момент авторитета мы рассмотрим в другом разделе этой главы, и поэтому мы не будем больше говорить об этом сейчас. Мы попытаемся показать, что Библия может быть и является авторитетом, не будучи вдохновленной в отношении каждой страницы и слова, и что вдохновение – это одно, а непогрешимость – другое. В настоящее время мы хотим увидеть истину, которая есть в православной доктрине вдохновения.
§ 4. Вдохновение вообще, или Естественное вдохновение.
В человеческой природе заложена основа для вдохновения, способность к вдохновению, которой обладают все. Если бы это было не так, христианское вдохновение было бы чем-то неестественным и не в порядке провидения. Более того, мы обычно говорим о вдохновении поэта, художника, изобретателя, гениального человека. Гениальный человек – это тот, кто имеет больше этой способности к вдохновению, чем другие люди. Но все люди имеют ее в большей или меньшей степени. У всех людей есть свои часы или минуты вдохновения. По этим собственным переживаниям они понимают более крупные вдохновения гения. Если мы распределим мысли, которыми мы обладаем, в соответствии с их источником, мы обнаружим, что мы получили их все, либо от других людей, либо посредством умственных усилий, либо посредством вдохновения. Большую часть наших мыслей и мнений мы приняли готовыми и воспроизвели их так, как получили. Мы предполагаем, что думаем, когда произносим их, но мы только вспоминаем. Гораздо меньшую часть наших мыслей мы получили рефлексивно, личными усилиями активного интеллекта. Другая часть – это те, которые пришли к нам в счастливые моменты, когда внутренний взор был незамутнен, и когда мы, кажется, сразу видим истину и красоту. Эти вдохновенные моменты дают нам самые прочные знания, которые у нас есть. Это ментальные переживания, которые являются главным светом всего нашего существа. Они дают направление и единство всем нашим другим мыслям и мнениям. Они составляют ментальную оригинальность. Особенность вдохновения, в этом общем смысле, заключается не в предметах мыслей, а в способе их появления. Идеи и мысли самого разного рода могут быть вдохновенными мыслями. У поэта, художника есть свои вдохновения. Но у ученого, мыслителя есть также свои. Человек, который изобретает машину, часто получает идею, приходящую к нему через вдохновение. Человек, который открывает континент, видел его в идее, прежде чем он увидел его в реальности. Если Шекспир был вдохновенным человеком, то и Ньютон был им, и Колумб, и лорд Бэкон, и Фауст, когда он открыл книгопечатание, и Уатт, когда он усовершенствовал паровую машину, и Дагер, когда он открыл фотографические изображения; ибо во всех великих открытиях и изобретениях, как и в малых, изначальная идея является вдохновением, хотя ее и приходится механически прорабатывать упорным размышлением.
Тогда будет видно, что мы понимаем под вдохновением в этом общем смысле. Это ментальное зрение, соответствующее, насколько это возможно, физическому зрению. Кажется, в момент вдохновения мы как будто заглянули в другой мир и увидели там новые истины и факты. Мы не извлекаем их из своей памяти; мы видим их во всей их собственной свежей жизни и реальности. Мы не придумываем их усилием воли; мы стоим на месте и видим их. Все, что делает с этим наша воля, скорее негативно, чем позитивно. Она заключается в том, чтобы отстранять беспокоящие влияния памяти и чувств, удерживать ум спокойным, внимательным, восприимчивым и готовым. Если мы верим в эти вдохновения, мы можем таким образом подготовить для них путь, но не более того. Мы можем ждать и смотреть, пока видение не будет представлено, и тогда мы увидим его; но это все. Гениальный человек – тот, кто верит в эти вдохновения и поэтому ищет их. То, что он увидит, будет зависеть от того, что он ищет. Человек, вкус которого в мире воображения, ищет формы поэтической или художественной красоты, и поэтому видит их. Каждый человек ищет то, что его больше всего интересует, будь он метафизиком или механиком. Мир идеальной красоты и истины, который нависает над нашим, имеет тысячу порталов, и мы можем пройти через один или другой и увидеть то, что соответствует нашим различным вкусам и желаниям. Память, размышление и зрение – вот три источника наших мыслей. Вдохновленный человек – провидец – он обладает проницательностью и предвидением; и эти объекты ментального зрения для него более реальны и надежны, чем любые другие. Но он не способен доказать их реальность или оправдать их перед скептиком. И поэтому его судьба часто похожа на судьбу Кассандры – быть истинным пророком, но не быть верным, пока постепенно сила его собственного убеждения не победит и не вызовет веру в других.
Итак, существуют два основных интеллектуальных состояния ума – одно восприимчивое, другое пластичное; одно, посредством которого он воспринимает истину, другое, посредством которого он ее оформляет. Посредством одного он получает субстанцию мысли, посредством другого – форму мысли. Одно можно назвать перцептивным состоянием, другое – рефлексивным состоянием. Таким образом, мы также видим, что перцептивная способность может упражняться в двух направлениях: внешне и внутренне. Это одна и та же интеллектуальная способность, которая через чувства смотрит на внешнюю материальную вселенную и воспринимает ее, а через сам ум – внутренний мир мысли. Именно эта способность смотреть внутрь дает нам все то, что мы называем вдохновением. Таким образом, у нас есть внешнее видение и интуиция.
Итак, существует универсальное вдохновение, на котором покоится особое вдохновение Ветхого и Нового Завета. Существуют вдохновенные и невдохновленные люди. Существуют вдохновенные писания и невдохновленные писания. Существует общее вдохновение, из которого выросло особое вдохновение писателей Библии. Всеобщее вдохновение – это род, видом которого является это. Мы не можем понять вдохновение писателей Библии, пока не поймем это всеобщее вдохновение, на котором оно покоится. Мы можем лучше всего объяснить особое вдохновение Писания, сначала узнав общее вдохновение человечества.
Г-н Эмерсон в одном из своих стихотворений, названном «Проблема», описывает это всеобщее вдохновение. Он описывает Фидия как вдохновленного созданием своего Юпитера, а также пророков, которые писали свои бремена. Он говорит, что архитектор, построивший собор Святого Петра, руководствовался каким-то божественным инстинктом в своем сердце – он работал с печальной искренностью. Он говорит, что мы не можем сказать, как были построены такие здания, как Парфенон и собор Святого Петра, больше, чем то, как птица вьет свое гнездо; они были сформированы естественной архитектурой; они росли, как растет трава; они вышли из внутренней сферы мысли, так же как сосна добавляет мириады новых листьев к своим старым ветвям каждый год.
«Пассивный хозяин протянул руку
К огромной душе, что над ним задумала;
И та же сила, что воздвигла святыню,
Оседлал племена, преклонившие колени внутри».
§ 5. Христианское или сверхъестественное вдохновение.
Поговорив таким образом о вдохновении вообще, перейдем к разговору о христианском вдохновении в частности.
Христианское вдохновение – это работа Святого Духа в сердце. Это то влияние, которое пришло к апостолам и ко всем христианам после того, как Иисус покинул землю, чтобы объединить их внутренне со Христом и показать им истинного Христа. Это то, о чем говорит Павел, когда он говорит: «Богу было угодно открыть во мне Сына Своего». Все христиане были крещены Святым Духом; имели духа Христа, обитающего в них; были водимы Духом Божьим; получили дух усыновления, который свидетельствовал, что они были сынами Божьими; который помогал им в немощах; помогал им молиться; позволял им умерщвлять дела плоти и производил много даров и благодатей. Совершенно определенно, что все христиане должны были принять участие в этом христианском вдохновении. Это позволяло им внутренне видеть и знать Христа – истинного Христа. И только так они могли стать по-настоящему его.
Теперь христианское вдохновение, столь необходимое вначале, столь же необходимо и сейчас, поскольку его цель, как и тогда, превратить номинальных христиан в живых христиан; превратить историческое христианство в жизненное христианство; дать возможность тем, кто уже знает Христа по плоти, также узнать его по духу. Что нам нужно для утешения, совершенствования, пользы? Нам нужна живая, практическая вера в Божью истину и любовь. Нам нужно увидеть это так, как мы сейчас видим внешний мир. Мы верим в неизбежное возмездие Божьих законов. Нам нужно это увидеть; увидеть, что эгоизм – это смерть, а щедрость – жизнь; увидеть, что смирение – это возвышение, а гордость – унижение. Увидев закон, нам нужно также увидеть благодать, реальность прощения, реальность Отцовской любви. Нам нужно увидеть бессмертие и вечность, пока мы все еще окружены миром чувств и времени; увидеть, что два мира – это не два, а один, все временные вещи имеют свои корни в духовных вещах. Это то, что нам нужно для утешения, ибо никакие трудности не покажутся тяжкими, пока мы смотрим на вечное и знаем, что всякое легкое страдание производит вечную славу. Это то, что нам нужно для совершенствования. Ибо никакие усилия по совершенствованию не могут достичь того, что может сделать это внутреннее вдохновение. Это прилив, который несет нас. Он снимает с нас тяжесть лет. Это сок, который поднимается в каждую ветвь, проникает в каждую веточку, набухает почки, расширяет листья, раскрывает цветы, созревает плоды и вызывает всеобщий рост. И это то, что нам нужно для полезности. Ибо как механичны и безжизненны усилия по полезности, которые исходят только из чувства долга! Как благословенны те, которые исходят из сердца, наполненного любовью и миром!
Христианское вдохновение, таким образом, раскрывает внутренне дух Христа и, таким образом, дает нам новое сердце и делает из нас новые создания. Это самая существенная и важная часть христианства, однако именно эта часть христианства наименее известна и ценится. Сколько догматиков борются за доктрины; сколько церемониалистов серьезно относятся к формам; сколько добросовестных христиан стараются усердно исполнять свои обязанности; – для одного духовного христианина, чье христианство состоит в том, чтобы жить в духе, чтобы он мог ходить в духе!
Одной из причин этого, по-видимому, является преобладание ложных взглядов относительно природы христианского вдохновения. Его считали совершенно отличным по своим законам от другого вдохновения, как произвольное влияние без законов или условий. Теперь, фактически, вдохновение христианина, хотя оно отличается по своему предмету от вдохновения поэта, покоится на той же умственной способности и имеет аналогичные условия. Условие вдохновения поэта заключается в том, что, любя внешнюю красоту естественного мира и добросовестно изучая его истину, он должен затем держать себя готовым, в сильном желании, увидеть внутренне идеальную истину и идеальную красоту. И поэтому христианин, веруя во внешнего Христа и любя его, держит себя в ожидании внутреннего откровения того же Иисуса в его прославленном и высшем влиянии. Всякое вдохновение имеет свои условия и законы. Глаз поэта, в своем прекрасном безумии, должен смотреть с небес на землю и с земли на небо. Его внутреннее вдохновение находится в строгом соответствии с его внешним занятием и его внешней верностью. Каждый человек внутренне вдохновлен, в соответствии с природой его внешней работы. Шекспир не может открыть Америку, а Колумб не написать Гамлета. И только тот, кто верит во Христа и поэтому старается повиноваться и служить ему, получает внутреннее видение его сущностного духа. Христианское вдохновение не произвольно, не неестественно, не ограничено. Это жизнь Христа, текущая неуклонно и постоянно во все сердца, которые готовы к ней, которые жаждут ее и которые держат себя готовыми принять ее.
Таким образом, мы готовы более четко сформулировать разницу между вдохновением вообще и христианским вдохновением в частности.
(а.) Эти два вдохновения похожи друг на друга, поскольку являются результатом применения одних и тех же умственных способностей, поскольку состояние ума в обоих случаях не является состоянием размышления, а восприятием; и восприятие является внутренним восприятием. Ньютон неуклонно фиксирует свой ум на запутанной математической мысли внутри, пока она не станет ясной. Мильтон фиксирует свой ум на внутреннем образе идеальной истины и красоты, пока он не станет настолько отчетливым, что он сможет выразить его соответствующими словами. Колумб размышляет над мыслью о Западном континенте, пока она не покажется ему настолько ясной, что он готов отправиться туда. И поэтому Павел и Иоанн неуклонно смотрят на Христа, сформированного внутри них, пока они не увидят ясно, какова мысль Христа относительно каждого вопроса, каждого предмета.
(б.) Оба вдохновения также схожи в том, что видимая истина в обоих случаях, по своей сути, дана нам Богом. Ибо истины, видимые Ньютоном, Мильтоном, Декартом и Колумбом, не были их изобретениями, но божественными реальностями, показанными им Богом.
(c.) В обоих случаях форма увиденной истины возникает из упражнения человеческих способностей каждого индивидуума над сущностью, данной таким образом. Ибо Павел и Иоанн, не меньше Ньютона и Мильтона, вырабатывали в своих собственных умах увиденную истину. Это очевидно из того факта, что, хотя их писания согласуются по содержанию и сути друг с другом, они отличаются друг от друга по форме и стилю. Каждый писатель Нового Завета имеет свой собственный отчетливо выраженный стиль, не только выражения, но и мысли.
(d.) Они также похожи в сочетании истины содержания с ошибочностью утверждения. Сущность мысли каждого вдохновенного человека есть истина, потому что это реальность, показанная ему Богом. Форма, в которой он ее выражает, более или менее отличается от этой истины, потому что она исходит из упражнения его собственных конечных способностей. Ньютон и Мильтон смотрели на истины Бога и высказывали их так хорошо, как могли. Так же поступали Павел и Иоанн. То, что эти последние были склонны ошибаться в вопросах утверждения, явствует из того факта, что они ошибались в некоторых вопросах, как, например, в отношении скорого пришествия Христа.
Если таковы сходства между естественным и сверхъестественным вдохновением, то в чем же различия?
(a.) Первое различие заключается в виде увиденных истин. Истины, увиденные Ньютоном и Мильтоном, принадлежат к естественному миру, увиденные Павлом и Иоанном – к сверхъестественному миру. Сущностью вдохновения в одном случае является природа, в другом – Христос. Общение с природой напитало умы Ньютона и Мильтона истиной, образовав материал, на котором могло работать их вдохновение. Общение со Христом, во плоти и в духе, наполнило умы Павла и Иоанна материалом, на котором могло осуществляться их вдохновение. Христос приходил к ним внешне и внутренне, и это было сущностью их вдохновения.
(б.) Вдохновение Ньютона и Мильтона подразумевает гениальность; то есть особую способность в каждом человеке. Это обладание гениальностью или особой способностью является условием sine qua non естественного вдохновения. Оно одиночно, оно индивидуально. Но вдохновение писателей Нового Завета не подразумевает гениальности. Из восьми писателей Нового Завета только один, а именно Павел, по-видимому, был человеком природного гения. Он был великим по дарованию, остальные стали великими благодаря своему вдохновению. В одном случае необычный человек находит чудесные вещи в обычном мире; в другом случае необычный мир показывает чудесные вещи обычному человеку.
(c.) Естественное и сверхъестественное вдохновение также различаются по своему случаю. Чудесное событие, а именно, пришествие Христа внутрь их душ в день Пятидесятницы, было поводом апостольского вдохновения. Это пришествие Святого Духа было вторым из двух сверхъестественных событий христианства, из которых другим было рождение Христа. Чудесные события в жизни Иисуса могли быть естественными результатами пришествия такого существа в мир. Чудеса жизни Христа, включая его воскресение, могли быть естественными для сверхъестественного существа. Они являются свидетельством разрыва в серии причинно-следственных связей во внешнем мире. Подобным же образом внутреннее пришествие Христа в сердца его учеников в том, что называется влиянием Святого Духа, является другим сверхъестественным событием, естественным результатом которого является основание Церкви, написание Нового Завета и вновь созданная жизнь в отдельных душах.
Эти два вдохновения, следовательно, различаются по своей сущности, источнику и методу. Сущность одного состоит из истин естественного порядка, другого – сверхъестественного порядка. Источник одного – мир природы, источник другого – внутренний Христос. И метод одного – это метод индивидуального гения, который одинок, тогда как метод другого – это метод любви или общения.
§ 6. Вдохновение Священного Писания, особенно Писания Нового Завета.
Теперь перейдем к вопросу: что является вдохновением Нового Завета или его авторов?
Авторы Нового Завета не имели иного вдохновения, чем все остальные христиане. Мы нигде не слышим о том, чтобы кто-то получил вдохновение, чтобы написать Евангелие или Послание. Они отчетливо отвергают идею любого такого особого или отдельного вдохновения. «Одним Духом мы все крестились в одно тело и все напоены одним Духом». Дары различны, но дух один и тот же во всех. Но даже среди этих разнообразных даров ничего не говорится о даре для написания Евангелий или Посланий. Вероятно, поэтому вдохновение, которым они были написаны, было точно таким же, каким они проповедовали язычникам или учили в Церкви. Это было внутреннее видение Христа, внутреннее видение Его истины и любви, которое позволяло им говорить и писать с авторитетом – авторитетом тех, кто видел то, что они говорили, и знал, что это правда. «Мы говорим о том, что знаем, и свидетельствуем о том, что видели». Вот почему мы находим в их писаниях так много содержания, так много полноты, так много проницательности. Они находятся в постоянном общении с невидимым миром истины. Они описывают то, что находится у них перед глазами.
Книга, данная вдохновением, – это не книга, сделанная совершенной чудом, а книга, автор которой находился в состоянии, открытом для влияний из высшей сферы. Все книги, которые человечество приняло как вдохновенные – Веды, Коран, Зендавеста – являются священными писаниями; все, что длится, вдохновлено. Вечность, а не непогрешимость – вот признак вдохновения.
«Слово к пророку реченное
Был написан на скрижалях, но не нарушен;
Слово, переданное провидцами или сивиллами
В дубовых рощах или золотых церквях
Все еще плывет по утреннему ветру,
По-прежнему шепчет желающему разуму.
Один акцент Святого Духа
Беспечный мир никогда не проигрывал».
Знаменитый текст-доказательство по этому вопросу находится во Втором послании Павла к Тимофею: «Все Писание богодухновенно и полезно для научения, обличения, исправления, наставления в праведности». На какое Писание ссылался Павел? Некоторые говорят, что на Иудейское Писание. Некоторые говорят, что на Иудейские и христианские писания. Но христианские писания были тогда не все написаны и не были собраны в то, что мы называем Новым Заветом. Апостол не ограничивает себя ими. Он говорит: «Все Писание богодухновенно» – не просто Иудейское или Христианское Писание, но все священные писания. Все писания всех веков, которые рассматриваются как Писание, которые люди из века в век почитают и чтут как таковые, не были изобретением человека, не были человеческим изобретением, но произошли от некоего неудержимого влияния, действующего на душу изнутри. Поэт, которого цитировали выше, верно говорит:
«Из сердца природы выкатился
Бремя Библии старое.
Пришли литании народов,
Как язык пламени вулкана,
Из горящего конуса внизу,
Песнопения любви и скорби.
Рука, обогнувшая купол Петра,
И крестами проложили проходы христианского Рима,
Выполнено с печальной искренностью.
Себя от Бога он освободить не мог;
Он строил лучше, чем знал;
Сознательный камень красоты вырос».
В этом есть истина – глубокая истина. Библия не является исключительной книгой в том, что она не имеет параллелей в природе по способу ее создания. Верно, что Фидий был вдохновлен, чтобы создать свою статую и построить Парфенон.
«Такие-то и такие-то выросли эти святые груды,
Пока любовь и ужас укладывали плитку.
Земля с гордостью носит Парфенон
Как лучший драгоценный камень на ее территории,
И утро в спешке открывает ей веки
Посмотреть на Пирамиды;
Над аббатствами Англии изгибается небо
Как на своих друзей с родственными глазами;
Для вне внутренней сферы мысли
Эти чудеса поднялись в верхние слои воздуха».
Когда г-н Эмерсон и Теодор Паркер сравнивают таким образом Библию с Ведами или Парфеноном, мы часто чувствуем, что это принижает Библию и лишает ее особой святости. Но это не обязательно так. Может быть широкая пропасть между вдохновением Библии и вдохновением Вед, или Гомера, или Платона; и все они могут принадлежать к одному и тому же классу произведений. Существует широкая пропасть между человеком и высшими из низших животных; и все же мы помещаем человека в класс MAMMALIA, вместе с волами, китами и кошками, и в один и тот же порядок с обезьянами и летучими мышами. Мы не думаем, что человек деградирует, будучи таким образом классифицированным. Он занимает отдельный вид в этом порядке и классе. Таким образом, Новый Завет и Ветхий Завет составляют два отдельных вида, из которых они являются единственными представителями одного рода вдохновенных книг; но этот род принадлежит к тому же порядку, что и Веды, Эдда, Зендавеста и Коран, а этот порядок принадлежит к тому же классу, что и поэмы Гомера и Данте, архитектура Парфенона и Страсбургского собора, открытие Америки Колумбом и закон тяготения Ньютоном.
Класс произведений, которые мы называем вдохновенными, охватывает, как мы уже говорили, все, что приходит к человеку посредством определенного притока в его душу – не путем взгляда из себя, а путем взгляда внутрь себя. Иногда мы идем и ищем и находим мысли; иногда мысли приходят и находят нас. «Они вспыхивают перед нашим внутренним взором»; они преследуют нас, преследуют нас и овладевают нами. Так Колумба преследовала идея континента на западе; так Ньютона преследовало его открытие задолго до того, как он его сделал; так «Потерянный рай» преследовал Мильтона задолго до того, как он был написан. Каждое действительно великое произведение должно содержать в себе больше или меньше этого элемента, который мы называем вдохновением.
Но в то время как великие творения гения принадлежат к классу вдохновенных произведений, мы создаем особый порядок из великих религиозных произведений, которые были священными Писаниями человеческих рас. Они, очевидно, пришли из более высокого вдохновения, чем труды науки и произведения искусства. Они правили душами людей на протяжении тысяч лет. Их, следовательно, мы помещаем в Порядок сами по себе, и не будет позором для Библии быть в одном ряду с трудами Конфуция, которые поддерживали китайцев в порядке, мире, трудолюбии и счастье на протяжении почти двадцати шести столетий.
Но все же, среди этих священных книг Библия, можно сказать, составляет особый род, потому что она отличается от всех остальных двумя способами – в учении о святости Бога и единстве Бога. Автор был внимательным читателем всех этих священных книг в течение двадцати лет; он читал их с уважением; без придирчивого духа; желая найти в них всю истину, которую он мог. Он нашел в них много истины – много в соответствии с христианством. Но он видит большую разницу между ними всеми и Библией. Все они полезны для учения, для обличения, для наставления; но они не являются Священными Писаниями в том смысле, в котором мы приписываем это слово Библии. Ветхий Завет, хотя и имеет в себе много резких и жестких черт, принадлежащих еврейскому уму, имеет черты, которые поднимаются в более высокую область, чем что-либо в Ведах или Зендавесте. Притчи Соломона находятся примерно на одном уровне с книгами Конфуция. Но нигде во всех этих этнических писаниях нет напряжений, подобных некоторым псалмам, например, отрывкам из Исайи и Иеремии. Законы Мену низки по сравнению с Пятикнижием.
Но если Ветхий и Новый Заветы образуют род сами по себе, они снова разделяются на два вида. Между Новым Заветом и Ветхим есть специфическое различие. Вдохновение Нового Завета имеет гораздо более глубокий, высокий и широкий характер, чем другое. Фактически, мы должны, возможно, сделать особый порядок из писаний Нового Завета. Они так полны жизни, света и любви – они так сильны, но так нежны – так чисты, но так свободны! В них нет ханжества, никакого формализма, но они дышат небесной атмосферой. Их вдохновение – высшего рода из всех.
Но что такое этот Святой Дух? Чему он учит? Научной истине? Нет. Научная истина преподавалась миру другими путями. Бэкон и Ньютон, Лаплас и Кювье, Линней и Декандоль были вдохновлены, чтобы преподавать науку. Их знания пришли не только через наблюдение, не только через изучение, но и через терпеливое открытие своего ума для получения впечатлений свыше. Были ли авторы Библии вдохновлены, чтобы преподавать историю? Мы думаем, что нет. В Библии есть истории евреев, и они, вероятно, столь же достоверны, как истории Геродота и Ливия, и других кропотливых и искренних историков. Но особое вдохновение Библии не проявляется в исторических книгах.
Но разве не все части Библии одинаково вдохновлены этим Святым Духом? Ни в коем случае. Мы можем легко увидеть, что это не так. Очевидно, что нет ничего духовно назидательного в большой части истории Ветхого Завета – рассказ о Самсоне, история Гедеона, большие части книг Судей и Паралипоменон, Песнь Песней Соломона, книга Эсфирь. Книга Екклесиаста полна, насквозь, темного и ужасного скептицизма. Итак, все эти книги чрезвычайно ценны как история, но не как исходящие от Святого Духа.
Но можно сказать: «Если история Библии не вдохновлена, она может быть ошибочной». Конечно, может. Мы видели, что рассказ о творении в книге Бытия, вероятно, ошибочен. Он содержит одну великую веру, светящуюся повсюду, а именно, что есть один Бог, Творец всех миров и человечества. Но что касается порядка творения – шести дней, сада Эдема, – все, что мы можем сказать, это то, что, возможно, был какой-то способ, которым Моисей мог в видении увидеть эти вещи, представленные в картине, как они произошли задолго до этого. Возможно, существует своего рода раскрытие прошлого перед внутренним взором души. Мы не отрицаем этого, ибо неразумно отрицать то, чего мы не знаем. Но мы можем утверждать, что христианство не требует от нас верить в то, что эти главы Бытия содержат историческую истину. Это может быть аллегорическая истина. Это может быть притча, представляющая, как каждый маленький ребенок приходит в Эдем невинности, и искушается этим хитрым змеем, софистическим пониманием, и предается желанием, своей Евой, и уходит из своего сада детства, где вся жизнь протекает спонтанно и по импульсу, в мир работы и труда. Если это такая аллегория, то она учит нас так же многому, как если бы это была история.
§ 7. Авторитет Священного Писания.
Мы видели, что Библия, хотя и вдохновлена, не непогрешима. Но, как говорят, если Библия не непогрешима, она не имеет авторитета. Это мы отрицаем. Вдохновение не непогрешимость, но вдохновение авторитет. Вдохновленный человек всегда авторитет. Фидий и Микеланджело – авторитеты в скульптуре; Тициан и Рафаэль – авторитеты в живописи; Моцарт и Бетховен – в музыке; а Павел, Иоанн, Петр – в религии.
Авторитет без непогрешимости – вот проблема, с которой мы сталкиваемся. Очевидно, что авторитет желателен; столь же очевидно, что непогрешимость невозможна. Может ли быть одно без другого? Может ли Бог открыть себя человеку через ошибочного посредника? Могут ли авторы Нового Завета быть настолько вдохновенными, чтобы быть способными передавать истину, и в то же время настолько вдохновенными, чтобы не быть непогрешимыми? На все эти вопросы мы отвечаем: да; и постараемся показать, что это так.
Предположим, что вы идете через лес в компании других. Вы заблудились. Никто не знает, куда идти; вас подстерегают опасности – холод, голод, дикие звери, враги. Если вы пойдете не тем путем, вы все можете погибнуть; если вы пойдете правильным путем, вы достигнете своей цели и будете в безопасности. При таких обстоятельствах один из группы забирается на дерево, и когда он достигает вершины, он восклицает с радостью: «Я вижу путь, по которому мы должны идти. Мы должны идти направо. Я вижу океан в том направлении и шпили города, в который мы направляемся». Вы все немедленно идете по указанному им пути. Он стал для вас авторитетом. Вы безоговорочно следуете его указаниям и отдаете свои жизни в его руки, в зависимости от правдивости того, что он говорит. Почему? Потому что он был там, где вы не были, и видел то, чего вы не видели, и вы верите, что он честен и правдив. У него нет мотива обманывать вас. Это его авторитет.
Но равнозначно ли это непогрешимости? Ни в коем случае. Никто не предполагает его непогрешимым. Если, следуя его указаниям некоторое время, вы не видите никаких знаков, показывающих, что вы на правильном пути, вы начинаете думать, что он, возможно, ошибся, и кто-то другой залезает на дерево, чтобы проверить его суждение или исправить его. Но если вместо этого начинают появляться знаки, показывающие, что вы на правильном пути, ваша вера в вашего проводника подтверждается, и его авторитет практически возрастает.
То, что дает человеку авторитет как проводнику, учителю, советнику, – это не наша вера в его непогрешимость, а наша вера в его знание; если мы верим, что он знает что-то, чего не знаем мы, он становится для нас авторитетом. Если он был там, где мы не были, и видел то, чего мы не видели, он авторитет. Человек, который только что приехал из Европы или из Калифорнии, который был в эпицентре великой битвы, который изучал предмет, который другие не изучали, и ознакомился с ним, такой человек является авторитетом для других. Понаблюдайте за людьми, слушающими его. Все подчиняются ему, когда он говорит на эту тему. Он может быть гораздо более невежественным, чем они, в отношении других вещей, но, если у него были превосходные возможности в отношении этого предмета, он авторитет. Тем не менее, они не считают его непогрешимым; потому что, если в ходе своего разговора он говорит что-то, что кажется противоречивым, невероятным, абсурдным, они начинают лишать его своего доверия и могут лишить его полностью. Но если, с другой стороны, то, что он говорит, ясно, последовательно и обоснованно, его авторитет постоянно возрастает, и его носители все больше и больше ему подчиняются.
Итак, авторитет авторов Нового Завета именно такого рода. Авторитет вдохновения везде такого рода. Вдохновенный человек – это тот, кто, как полагают, был там, где мы не были, и видел то, чего мы не видели.
В романах Купера есть персонаж, которого он называет Кожаный Чулок, хорошо знакомый с лесами, знающий все их приметы, знакомый с повадками птиц, зверей и индейцев. Он ведет путешественников по дикой местности и, благодаря своим выдающимся знаниям, спасает их от индейской засады и преследующего дикаря. Они безоговорочно подчиняются его руководству, доверяют ему свои жизни. Почему? Потому что они доверяют его знанию лесного дела и его верности. Что касается всех вопросов, касающихся леса, он является авторитетом; их учителем, если им нужна информация, их проводником, если они не знают дороги, их спасителем в неминуемой опасности от диких зверей и диких людей. Он является для них авторитетом, абсолютным авторитетом; ибо они доверяют ему полностью, без тени сомнения. Но никто не считает его непогрешимым и не считает необходимым верить в его непогрешимость, чтобы полностью доверять ему.
Точно так же корабль на подветренном берегу, посреди бушующего шторма, выпускает сигнальные ракеты или стреляет из пушки для лоцмана. Белый парус появляется из тумана; это лоцманский катер. Человек поднимается на борт, и капитан отдает ему командование судном. Все его приказы выполняются беспрекословно. Корабль, нагруженный драгоценным грузом и сотнями жизней, доверяется грубому человеку, которого никто никогда раньше не видел, который должен провести их через узкий канал, где отклонение на несколько саженей вправо или влево будет означать полное уничтожение. Лоцман наделен абсолютной властью в отношении ввода судна в порт.
Когда Колумб вернулся из своего первого путешествия и сообщил об открытии Америки, разве он не был авторитетом? Разве люди не толпились вокруг него, чтобы услышать о том, что он видел и делал? Но кто верил в его непогрешимость? Тот, кто был там, где я не был, и видел то, чего я не видел, является для меня авторитетом. Если я верю, что он честен, а не самозванец, тогда я учусь у него и полагаюсь на его свидетельство. Итак, авторы Нового Завета были там, где мы не были. Они поднимались на высоты и исследовали глубины в духовном мире, неизвестном нам. Поэтому они являются для нас авторитетами, при условии, что в нас достаточно их духа, чтобы мы могли видеть и знать их вдохновение. Ибо, если во мне нет музыкального духа, я не могу различить вдохновение Моцарта; если во мне нет математического духа, я не могу различить математическое вдохновение Ньютона и Кеплера. Так и естественный человек (человек, в котором нет ничего, что соответствовало бы христианскому вдохновению) не может различить вещи Духа Божьего; ибо они для него безумие, ибо они духовно распознаются или судимы. Он живет внешними вещами, как младенцы. Авторитет Духа в Библии заключается в том, что он пробуждает и взывает к любому духовному элементу, существующему в нашей душе, и заставляет ее чувствовать и признавать ее истину.