Правило любви № 29:
Настоящая любовь не будет просить вас стать тем, кем вы не являетесь.
Очередь начиналась аж за углом. По субботам в «Печенюшках» всегда был ажиотаж, но весенние каникулы – это нечто особенное. Местные, которые никогда не заходили в кафе в туристический сезон, стояли снаружи, щурясь от солнца в попытке хоть что-то разглядеть через окна.
– Мы теперь устраиваем приватное шоу у каждого столика? – спросила Джемма, толкнув меня бедром, когда проходила мимо.
– А у нас есть шанс разорвать эти платья? – Я потянула ткань, и она тут же вернулась на место, сохраняя моё целомудрие в целости и сохранности. – Будь спереди пуговицы, то было бы проще.
Джемма притворилась, что расстёгивает несколько пуговок, и покачала головой:
– Лучше застёжка-липучка. С пуговицами будет похоже на медленный стриптиз, а не на мгновенный срыв одежды, как в «Супер-Майке»[7]. С такой очередью у нас нет на это времени.
– Интересный способ получить чаевые.
– Придётся работать по старинке. Учитывая количество людей, мы как-нибудь справимся. – Её взгляд задержался на Грире Латиморе, который стоял третьим в очереди.
Грир заходил к нам несколько раз. Всегда в компании друзей. И всегда в смену Джеммы. Может, это всего лишь совпадение, но эти двое столько раз отворачивались и краснели, если сталкивались взглядами, что моя сватовская чуйка не могла не сработать. Джемма, конечно, не признавалась, что ей кто-то нравится, и между ними ещё не было любовного сияния. Но если подождать ещё немного, эти переглядки могли вылиться в нечто большее.
Как только мы расставили все тарелки и налили напитки, то снова собрались около стойки.
– Как думаешь, они все здесь ради моего проекта?
Мой пост собрал несколько сотен лайков всего за пару часов, а в Портри слухи распространялись быстрее пожара, так что я бы не удивилась, если бы эта очередь была ко мне.
– Ты правда веришь, что столько людей хотят эмоционально пережить своё расставание, чтобы ты могла их сфоткать? – спросила Джемма, скептически подняв брови.
– Эй, я вообще-то очень хорошо фоткаю, спасибо большое.
Она достала кофейную гущу из фильтра для кофе и поставила готовиться новую порцию. Когда подруга повернулась ко мне, выражение её лица значительно смягчилось.
– Это не был укол в сторону твоего таланта фотографа. Просто людям с разбитым сердцем нужен кто-то, кто мог бы их пожалеть. А их сюда позвала дочка местной свахи. У них определённо будут нереалистичные ожидания.
– Чёрт, я об этом не подумала.
Оглядев толпу, я заметила Рена с двумя друзьями. Он пришёл. Я не могла не надеяться, что он здесь, чтобы принять участие в проекте и позволить мне сфотографировать его. Может, если бы мы остались наедине, то он бы понял, что нам обоим стоило двигаться дальше.
Я сама ощущала, что начинаю с чистого листа. Мои отношения с Августом занимали так много места в моей жизни, что теперь, когда их не стало, мне казалось, что я потеряла часть себя. Это не имело никакого смысла, ведь я была обеими сторонами в нашей истории. Если так подумать, мне, наоборот, следовало ощущать себя более полноценной, раз больше не приходилось делиться на «отдающего» и «принимающего». Но если мозг понимал тонкости этой ситуации, то сердце находилось на грани истерики из-за того, что я лишилась человека, чьим единственным предназначением было заставить меня чувствовать себя любимой. Даже если я его выдумала.
Поэтому, может совсем чуть-чуть, мне нравилась идея того, что эти люди пришли ко мне за помощью.
Похлопав по плечу посетителя за стойкой, я попросила одолжить мне стул. Как только он с него встал, я забралась на сиденье и покачнулась, когда стул прогнулся под моим весом. Мужчина вытянул руки, чтобы поддержать меня, если я вдруг начну падать.
– Можно минуточку внимания? – Мой голос мгновенно прервал звуки болтовни и шипения масла на сковородке. Всё кафе смотрело прямо на меня. – Спасибо. Просто нужно определить, кто здесь ради завтрака, а кто – ради информации о моём проекте. Поднимите руку вверх, если вы здесь ради меня.
– Что, если я пришёл и за тем, и за другим? – выкрикнул кто-то.
– Даже лучше! Но сначала поднимите руку, а я приму ваш заказ сразу после того, как объясню задумку проекта и раздам бланки для регистрации.
Две трети присутствующих отреагировали. Должно быть, кто-то открыл дверь и передал мои слова собравшейся толпе, потому что снаружи я тоже заметила несколько поднятых рук. Вероятно, большинство отсеется, когда поймёт, что за это не будет денежного вознаграждения, но явка уже была выше, чем я ожидала. Если хотя бы несколько человек согласится мне помочь, у меня уже будет достаточно кандидатов, чтобы пополнить портфолио до конца весенних каникул. Рен помахал, пытаясь привлечь моё внимание. К счастью, это означало, что он не заметил, как я держала его в поле зрения и украдкой поглядывала всё это время, чтобы убедиться, что он не сбежит. А ещё я заметила тех, кто пришёл только ради еды, поэтому спрыгнула со стула.
– Джемма, займёшься моими столиками, пока меня нет? Это займёт минут пять, максимум десять.
– Я сильно удивлюсь, если уложишься в час, – сказала она, взяв в одну руку кофейник и стопку меню – в другую. Используя меню в качестве оружия, она ткнула меня в бок. – Но про десять минут запомню. А ещё ты разделишь со мной чаевые. Так что разберись с теми, кого не надо кормить, побыстрее, хорошо?
– Не волнуйся. Они сбегут раньше, чем на нас хлынет волна студентов.
Большинство туристов приезжало в город только ближе к полудню, когда начиналось заселение в съёмные дома. Нам стоило больше беспокоиться о завтрашнем дне. И о каждом в течение следующих нескольких недель, пока к нам на весенние каникулы будут съезжаться люди со всей страны. Это очень походило на летний сезон.
Если я не смогу улучшить портфолио настолько, чтобы попасть на летнюю программу Кинси, то застряну здесь, протирая столы. Возможно, до конца жизни.
Я взяла канцелярский планшет, который позаимствовала из «Поиска судьбы». Бланки регистрации уже лежали под металлическим зажимом, и я приступила к делу. Ко мне даже пришли записаться девочки на класс младше, у которых, видимо, не было занятий. Три столика спустя я наконец дошла до Рена. Он сиял бирюзовым, а не розово-золотым. Очевидно, боль от разбитого сердца стала только сильнее. Цвет был насыщенным, как у грозовой тучи. Его охватывало буйство эмоций, и я почти ждала, что сквозь эту тьму вот-вот полетят молнии, освещая всё на своём пути.
– Спасибо, что пришёл, – сказала я.
– Видимо, у меня сегодня много конкурентов. – Он улыбнулся мне, и бирюзовое сияние немного отступило.
Конкуренция была только за моё время, но точно не за сердце. Оно могло принадлежать Рену целиком и полностью, если бы он этого захотел.
– Не так уж их и много. – Я показала ему кучу бланков в качестве доказательства. – Но было бы здорово, если бы ты принял участие в моём проекте. Я хочу сделать фотографии людей с разбитым сердцем, чтобы противопоставить их портретам людей, которые влюблены. Это покажет, как любовь или разбитое сердце могут изменить человека.
– То есть ты просто хочешь нас сфотографировать? – озадаченно спросил Эванс, переключая моё внимание с Рена на ещё двух людей за столиком. Эванс выглядел как стереотипный сёрфер. Длинные светлые волосы. Распахнутая рубашка с коротким рукавом, застёгнутая лишь на половину пуговиц, чтобы, если что, доказать, что он не нарушает нормы приличия в ресторане. Песок после утреннего заплыва, прилипший к его ногам и шлёпанцам.
– Всё немного сложнее. Во время съёмки я буду задавать личные вопросы о ваших отношениях, которые выявят ваши настоящие эмоции.
Не всем захочется заново переживать боль от разрыва или делиться со мной подробностями отношений, но именно это мне было нужно, чтобы добавить в свой проект нечто уникальное. Нечто, что могло меня выделить.
– А если нам такое не нравится?
– Тогда скажите: «Нет, спасибо», и можете идти, – сказала я, улыбаясь ещё шире, чтобы показать, что не обижусь, если кто-то не захочет участвовать.
Рен потёр шею, заново всё обдумывая.
– Можем ли мы ожидать от тебя конфиденциальности насчёт того, что будем рассказывать? – спросил он.
– Конечно. В «Поиске судьбы» моя мама подписывает документы о неразглашении, если её клиенты беспокоятся о подобном. Но мне нужны только фотографии. Всё, что вы расскажете, останется строго между нами. Сами истории не будут частью проекта – только их воплощение в разбитых сердцах.
– Что ты будешь делать с фотографиями? Кто их увидит? – крикнул кто-то за соседним столиком.
Я повернулась на голос, не понимая, кто задал вопрос. Встретившись взглядом с несколькими людьми, я снова посмотрела на Рена. Мне нужно было много желающих, и если бы я смогла уговорить его, то остальные подтянулись бы сами.
– Я хочу участвовать в одной летней программе, и эти снимки пойдут в моё портфолио. Их увидит моя кураторша миссис Клемент и приёмная комиссия Кинси. Ещё, наверное, моя мама и Джемма, потому что они знают обо всём, что я делаю. На этом всё. Если вы захотите копию своей фотографии, я могу вам её напечатать, но остальные её не увидят. Я также не собираюсь их продавать.
– Какой будет гонорар? – спросил Эванс.
– Это на добровольных началах. – Рен хлопнул его по руке. – Что-то, что мы делаем для Мо, потому что она крутая и просит помощи, понимаешь?
– Братан, тебе нужно чаще куда-то выбираться. Без обид, Мо.
Слишком поздно, я уже восприняла это на свой счёт. Радость от того, что Рен назвал меня крутой, тут же угасла после напоминания Эванса, что я всего лишь официантка. Всего лишь та, с кем они ходят в одну школу. Но не та, ради кого можно что-то сделать, если в этом не было выгоды. Я щёлкала ручкой, чтобы сдержаться и не съязвить что-нибудь в ответ.
– Я никого не заставляю соглашаться на участие прямо сейчас. Или вообще. Всё в порядке.
– Нет, я хочу помочь. – Рен взял бланк и записался на начало следующей недели. – Эвансу, может, страшно признавать, что у него есть чувства, а уж тем более проявлять их, но это не значит, что у всех так.
– Слушай, я запишусь, если ты этого хочешь. – Эванс уже потянулся к листку, но я забрала бланк раньше, чем он дотянулся.
– Ценю жест, но не похоже, что тебе разбили сердце, – сказала я, пряча лист под остальными бумагами. – А вот в то, что ты голоден, я вполне верю. Давайте я приму у вас заказы, и мы закончим с этим, пока Джемма меня не прикончила.
Эванс ответил, что хочет съесть, совершенно не смущённый моей незаинтересованностью в нём. Держа меню так, чтобы скрыть лицо, Рен бросил на меня взгляд, в котором ясно читалось, насколько ему стыдно за своего невоспитанного друга. Мы обменялись улыбками, и в сердце вернулась надежда. Может, Рен ещё не был готов забыть о чувствах к Лане, но я могла подождать.
Закончив с ними, я подошла к последним столикам, где записала ещё двух человек. Затем мне пришлось снова включить «режим официантки», и я так забегалась, обслуживая посетителей, что сначала даже не услышала, как кто-то зовёт меня по имени.
– Имоджен.
Когда я наконец поняла, кто это, мир замер.
Парень передо мной ненастоящий. Не здесь. Не сейчас. Я моргнула, пытаясь прогнать наваждение.
Он снова произнёс моё имя. Моё полное имя. Потому что он совсем не знал меня и того, что все звали меня Мо.
Август Тейт. Мой фальшивый парень, точнее, мой фальшивый бывший стоял в метре около меня, и вместо четырёхсот километров нас разделяла только стойка.
– Ты не можешь быть здесь, – сказала я. Никто, кроме Джеммы, не знал, как он выглядит, но несложно было догадаться, кто мог меня так сильно напугать. Ему следовало уйти раньше, чем кто-нибудь понял, кто он такой. И что мы на самом деле никогда не встречались.
– Почему? Тут сказано, что любой желающий может прийти. – Август засунул руки в карманы, спокойный и расслабленный. Как будто его вообще не заботило, что он в любую секунду мог разрушить мою жизнь.
Посетители, которые находились ближе всего, забыли о завтраке и смотрели только на нас в ожидании предстоящей драмы. Я схватила Августа за запястье, мысленно умоляя, чтобы он понял. Чтобы он ушёл раньше, чем всё станет только хуже.
Джемма на другом конце зала поймала мой взгляд и кивнула своему отцу.
– Мо?
Мозг совершенно отключился. Я не могла понять, на что она намекала. Она хотела, чтобы я вела себя нормально? Или предлагала использовать отца в качестве вышибалы, чтобы вывести Августа? Я покачала головой, сама не понимая, на что отвечала.
– Август, – начала я, но внезапно запнулась. Я столько раз произносила его имя за последний год, что оно стало таким же привычным для меня, как имя Джеммы. Но называть его так в лицо было как-то неправильно. Как будто моя ложь начала менять реальность. – Бывшим нельзя. Мне казалось, это понятно по названию встречи.
– Нет, название подразумевает, что участвовать могут все, кому разбили сердце. Поскольку я вписываюсь в эту категорию, ты не можешь меня прогнать. – Он самодовольно улыбнулся.
Боже, эта острая челюсть и пухлые губы. Он выглядел даже лучше, чем я его помнила.
– Но можем заключить сделку: я уйду, если расскажешь, почему порвала со мной.
Раз он спросил, значит, он всё-таки не был Настоящим Августом, иначе он бы уже знал ответ от Джеммы. Но у меня не было времени переживать насчёт этого. Август передо мной во плоти представлял бóльшую опасность, чем кто-то в интернете, притворяющийся им.
– Это ты порвал со мной. Помнишь? – сказала я.
– Очевидно, нет. Так что, может, это всего лишь одно большое недопонимание и мы с тобой всё ещё вместе.
– Мы не вместе. – Я наконец пришла в себя и повела его через всё кафе.
Коридор перед туалетом не сулил особой конфиденциальности, но лучше так, чем стоять посреди зала, где нас мог подслушать любой желающий.
– Если это какая-то первоапрельская шутка, то ты поторопился на день. И она не смешная.
– Это не шутка, и не меняй тему. – Его голос был спокойным, почти дразнящим. Таким же, как два года назад.
Улыбка, которой он меня одарил, когда мы наконец остались вдвоём, заставила меня почувствовать себя так, словно я только что надела любимый свитер. Я улыбнулась ему в ответ, но тут же вспомнила, что он вроде как недавно разбил мне сердце. Пришлось опустить голову, иначе я рисковала снова потерять над собой контроль.
– Я понимаю, что ты долго сюда добирался, но тебе нужно уйти. Пожалуйста.
– Хорошо, я уйду. Но сначала ответь на вопрос.
– Какой?
Август провёл рукой по волосам. Наконец-то стало заметно, что он тоже нервничал.
– Тебе не понравилось стихотворение? Понимаю, что странно было его отправлять, когда мы, ну ты знаешь, на самом деле не…
Я запомнила каждую строчку. Мне пришлось прикусить себе щёку, чтобы не начать цитировать его по памяти. Благо мозг снова начал работать, и мои тёплые неясные чувства разбежались, как мыши. Раз он знал о стихотворении, значит, это он его прислал. Он был Настоящим Августом. Так зачем он здесь, когда ему и так известно, почему я закончила наши отношения?
– Стихотворение идеальное. Но как ты вообще его прислал? Хотя забудь. Очевидно, что ты подписан на мой блог. – Наверное, мне стоило быть благодарной за то, что он не прижал меня к стенке до того, как я порвала с ним, но легче от этого не становилось. Едва он произнёс моё имя, сердце начало биться как бешеное и не собиралось успокаиваться.
– Я подписался недавно. Увидел твои посты и сложил пазл воедино. Должен признать, что не ожидал такого, когда искал тебя. Хотя мне лестно, что ты выбрала именно меня. Это странно?
– Из нас двоих странный явно не ты.
– Так что случилось? Почему ты решила всё прекратить? Ты правда бросила меня, чтобы встречаться с другим парнем, как сказала Джемма?
Я выдала себя с потрохами, стоило мне только взглянуть в сторону столика, за которым сидел Рен.
Август повернулся, оценил соперника и продолжил говорить, хотя я даже не успела ничего ответить:
– Этот? Ты бросила меня ради него?
– Тише, – сказала я, зажав ему рот рукой, пока он не выдал ещё какой-нибудь мой секрет. Не то чтобы они были ему известны. Август вообще ничего обо мне не знал, вопреки тому, каким я показывала его в своём блоге. – Ты обещаешь уйти, если я отвечу на твой вопрос?
– Даю руку на отсечение, – поклялся он, положив ладонь на сердце.
Рен и Эванс смотрели в нашу сторону, пытаясь понять, кем был Август. Потянув его за руку, я снова попыталась увести его от любопытных глаз.
– Я хотела попытать счастья в настоящей любви, ясно? Мне кажется, у нас с Реном может что-то получиться. А из-за того, что ты здесь, всё может пойти коту под хвост!
С моей стороны было нечестно ставить Августа в такое положение, когда именно я использовала его, но ему не следовало здесь появляться. Он вообще не должен был знать, что я использовала его. Что я могла сказать, чтобы Август ушёл, не закатывая сцену?
Видимо, то, что я выглядела как олень, которого вот-вот собьёт машина, пробудило в Рене принца на белом коне, потому что он вдруг крикнул:
– Мо, всё хорошо?
Его вопрос дошёл до меня медленно, словно голова всё это время находилась под водой. Я кивнула. Очевидно, тело соображало быстрее разума.
– Да, всё прекрасно, – выдавила я наконец после неловкой паузы. – Мы с Августом просто…
– Говорили о том, что тебе лучше без него? – предположил Рен. Они с Ланой разошлись совсем недавно, поэтому его раны ещё не зажили. Очевидно, сейчас любое расставание могло вывести его из себя. Меня так растрогало его беспокойством, что сердце готово было вырваться из груди и пасть к его ногам.
Август поднял обе руки, показывая, что не хочет причинить никому вреда.
– Послушай, я ценю, что ты присматриваешь за Имоджен, но не лезь не в своё дело. Я здесь только для того, чтобы получить ответы на некоторые вопросы. Если она захочет, чтобы я ушёл, то так тому и быть. Я не собираюсь ничего усложнять. – Он посмотрел на меня, и та доброта, которая поразила меня два года назад, снова прожигала душу, словно солнечный луч.
Я коснулась его руки, вновь прося войти в моё положение.
– Сейчас я не могу тебе ничего сказать. Мне нужно время, чтобы понять, в какой точке мы с тобой находимся, хорошо?
– Ладно, – сказал он, убирая руку, – ты знаешь, как со мной связаться.
Я не могла винить его за то, что он не хотел иметь со мной ничего общего.
– Знаю.
Хотя я понятия не имела, как говорить с ним после того, как он узнал, что я выдумала целую любовную историю с его участием.