Глава 6
Правило любви № 25:
Не путайте влечение с любовью. Влечение поверхностно и исчезает со временем, в то время как настоящая любовь остаётся с вами навсегда.
В первый день весенних каникул многие планировали уезжать из города. Но Рен собирался остаться. Его ежегодный поход с семьёй Ланы, очевидно, накрылся, и я получила единственный шанс заставить его увидеть во мне больше чем друга. А ещё добавить пару снимков в портфолио.
Двух зайцев одним камнем, или как там было.
Потребовалось тридцать минут на то, чтобы выстроить композицию, которая меня удовлетворила: по всему столу разбросаны чёрно-белые портреты и середина каждой фотографии разорвана, снимки наслаивались друг на друга под разными углами. Даже в оттенках серого я всё равно могла увидеть розовое сияние, но мне показалось, что разорванная бумага должна была передать суть.
Я невольно посмотрела на сообщения от Настоящего Августа. После общения с Джеммой он не писал мне несколько дней. Оставалось лишь надеяться, что новости о моей влюблённости в другого парня были для него знаком, что я хочу двигаться дальше, и ему стоило сделать то же самое.
Запомнить чью-то рутину несложно. Особенно в Портри, где ты можешь выбирать только между школой, работой, домом и пляжем. Особенно если ты влюблена в этого кого-то половину своей жизни.
Я могла настраивать часы по тому, как Рен ходил сёрфить. Как только погода переставала быть по-зимнему невыносимой, бóльшую часть времени после школы он проводил в воде, а в выходные был на пляже с самого рассвета. Я заметила его пикап и заехала на парковку. Записка, которую я хотела оставить на его лобовом стекле, лично приглашая стать частью моего проекта разбитых сердец, лежала сложенной в моём кармане.
В северной части пляжа рестораны позволяли местным парковаться на местах для персонала, как только наступал туристический сезон. Большинство просто оставляло машину на бесплатной парковке и убегало. Но я, будучи работником местного бизнеса, знала, насколько важен каждый доллар. Если я собиралась воспользоваться щедростью владельцев ресторана, то тратила деньги там же. Сегодня мой выбор пал на «Прибрежную кремовую».
Я любила мороженое на ужин почти так же, как завтрак на ужин. Мама начала эту традицию после смерти папы. Это было её напоминанием о необходимости жить полной жизнью, делая то, что любишь. По крайней мере, время от времени.
Рот даже не успел наполниться слюной от мысли о моём фаворите – мороженом с солёной карамелью в шоколадном рожке, как я заметила на парковке Рена, который съёжился под натиском перегородившей ему дорогу Астрид Найт. На ней было короткое чёрное платье, а на макияж она, должно быть, потратила как минимум час, чтобы он выглядел естественно. В руках Астрид были туфли на танкетке, которые она держала за ремешки. В общем, полная противоположность Рену. Его мокрые волосы были приглажены назад, а с бёдер свисал гидрокостюм, расстёгнутый сверху, несмотря на холодный воздух. Мои глаза скользили по нему, рассматривая каждый изгиб тела. Я наблюдала за Реном годами и знала всего его привычки. Поэтому то, что он постоянно перекладывал доску из одной руки в другую, явно говорило не о её тяжести, а о том, что его буквально держали в заложниках пустой болтовнёй.
Он был слишком добрым, чтобы её отшить.
Или она просто не позволяла ему это сделать.
Я помахала ему и направилась в их сторону. Учитывая, насколько насыщенным было сияние его разбитого сердца те несколько раз, что я его видела в последнее время, ему тоже не помешало бы мороженое. И спасение от Астрид.
– Ты забыл, не так ли? – сымпровизировала я, подходя ближе.
– О чём? – спросил Рен, снова перекладывая доску.
– О наших планах. Ты же не пытаешься использовать Астрид как предлог, чтобы кинуть меня? – Я бросила взгляд на Астрид, а затем снова на него, ясно давая понять, что пришла на выручку.
– Конечно, нет. Я не буду никого кидать, – сказал он и повернулся к Астрид. – Может, в другой раз.
Её улыбка стала натянутой, ведь она не привыкла, что ей отказывают.
– Разумеется, – ответила она, ткнув Рена прямо в грудь. – Вы двое, повеселитесь там.
Астрид посмотрела вдаль, в сторону седьмой спасательной вышки, которая становилась местом для поцелуев, стоило только солнцу скрыться за горизонтом.
Я не сдержала смешок. Даже если бы я была такой прямолинейной, как Астрид, Рену всё равно требовалось время, чтобы забыть Лану. Он должен был прожить свою грусть, принять её как часть себя, прежде чем решиться двигаться дальше. А я могла быть его другом, если он во мне нуждался. Тем, кто понимал, через что он проходит.
– Тебе уже нужно идти домой? – спросила я, когда мы наконец остались вдвоём. Голос предательски дрожал, и мне оставалось лишь молиться, что Рен решит, будто бы это из-за вечернего холодного воздуха, а не из-за него.
Рен улыбнулся медленно и расслабленно. Его боль не рвалась наружу.
– Я могу задержаться. В конце концов, я твой должник.
– Мне кажется, я как минимум заслужила мороженое.
– Я только быстро переоденусь – не хочу быть в этом мокром костюме ни секунды дольше. У меня вроде были вещи в машине. – Он положил доску для сёрфинга в кузов грузовика, а затем сел в кабину, где натянул на себя рубашку без воротника и обмотал полотенце вокруг пояса. Рен дал мне знак отвернуться, чтобы он мог переодеться в относительной уединённости, которую ему давали полотенце и закрытая дверь машины. Закончив, он приблизился ко мне и легонько дёрнул меня за прядь волос. – Нам разве не стоит сначала поужинать?
Я схватила Рена за руку, готовясь тащить его, если он будет сопротивляться.
– Смотрите-ка, кто соблюдает правила. Спорим, что ты никогда не ел завтрак на ужин?
– Так правда делают или это влияние «Печенюх»?
Он ослабил хватку, чтобы наши пальцы могли переплестись, и мы шли, держась за руки, словно парочка на романтической прогулке. Это было так приятно, что я не могла его отпустить.
– Притворюсь, что этого не слышала. Но если будешь продолжать в том же духе, я расскажу Астрид, что ты ушёл со мной только из-за того, что она загнала тебя в угол, пытаясь позвать на свидание.
– Это ужасно грубо, Мо, – сказал Рен, поднимая наши переплетённые руки к своей груди, якобы обижаясь. – Я могу стать последователем религии завтрака на ужин. Или мороженого на ужин. Во что хочешь, в то и уверую.
– Какой джентльмен, – ответила я, зная, что ничего бы в нём не изменила.
Как и обещал, Рен купил мне мороженое. Я взяла себе солёную карамель, в то время как он выбрал один шарик кофейного с кусочками шоколада и один – горького шоколада. Получив наши рожки, мы решили отправиться на пляж.
– Хорошая идея с мороженым, – сказал Рен с набитым ртом. – Сначала ты спасаешь меня от потенциально чудовищного свидания, а затем делаешь ход конём и сразу приглашаешь на десерт. Ты просто полна сюрпризов.
– Стараюсь как могу, – ответила я, присев в реверансе. Я не могла не наслаждаться тем, как он мной восхищался.
Отломив кусок вафли, я зачерпнула мороженое, словно ложкой, и отправила в рот. Смесь солёной и сладкой карамели со сливочным рожком оказалась просто верхом блаженства, которое можно было испытать за один укус. Но Рен всё испортил, спросив:
– Так что произошло у тебя с Августом? Я думал, вы неразлучная парочка.
Мне удавалось увиливать от ответа на этот вопрос, делая вид, будто бы мне так грустно, что я даже говорить об этом не могу. Я надеялась выиграть себе немного времени, чтобы придумать правдоподобную отговорку, но теперь, когда меня спрашивал Рен, я выдала первое, что пришло в голову:
– Он мне изменил. – Я невольно вздрогнула от подобной лжи. Всё, что я до этого выдумывала про Августа, выставляло его исключительно в хорошем свете. А теперь я втоптала его имя в грязь. Лишь для того, чтобы выгородить себя и добиться жалости.
Я использовала личность Августа ради собственной выгоды, но теперь перешла черту и уже ничего не могла исправить.
Но Рену показалось, что моя реакция была связана с болью, которую Август мне предположительно причинил.
– Ну уж нет. Он придурок. Тебе не нужен такой парень, – улыбнулся он, и его окружило бирюзовое облако, словно моя боль принадлежала ему.
– Тогда какой нужен? – спросила я.
Намёк, намёк.
– Я последний, кого тебе стоит спрашивать о любви. У меня был шанс, и, видимо, я его упустил. – Он укусил ровно в том месте, где встречались два вкуса. Этот компромисс давался ему гораздо легче собственных отношений. – Ты и твоя мама много знаете о любви. То есть я понимаю, что ты можешь её буквально видеть, но у твоей мамы это ещё и профессия. Она же довольно успешна в сводничестве. По крайней мере, я читал об этом.
– Ты читал о нас?
– Вроде как. Не для того, чтобы обратиться к вам, не подумай. Просто все вокруг говорят, что вы специалисты, и мне захотелось понять, из-за чего весь сыр-бор.
Может, мне только казалось, что Рен меня не замечал.
– И как, понял?
– Признаться честно, нет. По крайней мере, из того, что я читал. Но ты очень крутая, Мо. Почему мы раньше не проводили время вместе? – спросил он.
– Ты не нуждался в этом, – ответила я непринуждённо.
– Согласен, но ведь ещё были вечеринки и групповые проекты. Ты никогда не принимала в них участия. Только не говори, что это из-за того, что позволил тебе пойти ко дну, когда мы были детьми. Потому что я не думал, что ты настолько плохо плаваешь. – Он вытер рот рукавом, оставив мокрый след мороженого на ткани. Упрямый кусочек вафли прилип к уголку его губ, но через секунду Рен подхватил его языком.
Я улыбнулась ему, ведь даже если у меня были вопросы к его манерам, он всё равно казался идеальным.
– Я пыталась тебе сказать. – Я вытащила из кармана салфетку и протянула ему.
– Мне казалось, ты просто хотела, чтобы я был рядом.
– Если бы я знала, что это сработает, то, может, попробовала бы.
Рен помахал неиспользованной салфеткой прямо перед моим лицом, чтобы я посмотрела на него. Когда я повернула голову, с его лица вдруг пропал любой намёк на игривость.
– Нет, ты гораздо круче, когда ведёшь себя естественно и не притворяешься, чтобы завоевать внимание парня.
Вот только я делала именно это. Просто он об этом не знал.
И никогда не должен был узнать.
– Я не настолько крутая, – пробормотала я. Фактически я врала и говорила чистую правду одновременно.
– Ты себя недооцениваешь. Не знаю, почему мы не тусовались раньше, но я рад, что мы делаем это сейчас. Когда я с тобой, то забываю, что мне следует грустить.
Наверное, это был лучший комплимент, который мне когда-либо говорили. От его слов стало невероятно тепло, я будто таяла изнутри, и лишь чувство вины грозило испортить этот момент.
– Почему именно забываешь? Может, тебе уже совсем не грустно. Или ты близок к тому, чтобы перестать грустить.
Рен приподнял голову и внимательно на меня посмотрел.
– Как думаешь, у людей может быть больше одной родственной души?
– У моей мамы есть правила любви. Она говорит, что если следовать им, то получишь своё «долго и счастливо». Наверное, около семидесяти пяти процентов клиентов смеются, когда их просят придерживаться их. Но к концу они следуют им как божьим заповедям. – Я подняла руки, словно религиозная фанатичка, благодарящая Его за совершённое чудо.
Однако, стоило мне взглянуть на Рена, я почувствовала, как моя улыбка гаснет. Я собиралась снова разбить ему сердце. И это всё равно что видеть, как животное выскакивает прямо перед твоей машиной, и знать, что ты ничего не можешь сделать.
– Одно из маминых правил гласит, что любовь не разбивает сердце. Это значит, что за всю жизнь можно влюбляться в разных людей и, может, даже счастливо жить с ними, но родственная душа только одна. Остальные – просто влюблённости. Если повезёт, то ты встретишь свою единственную.
– Подожди. То есть Лана не была моей родственной душой, потому что она разбила мне сердце?
– Так сказала бы моя мама. Это не значит, что ты не любил Лану, – очевидно, ты испытывал и всё ещё испытываешь к ней чувства. Но, статистически, сколько людей встречают свою родственную душу в подростковом возрасте? Не спрашивай меня, точные цифры я не знаю. Просто понимаю, что такое случается редко. Это не невозможно, но бизнес моей мамы не процветал бы, если бы все оставались со своей первой любовью.
– Знаешь, пожалуй, нам хватит говорить о грустном. У меня мороженое и целая ночь впереди с умной и красивой девушкой, которая ещё не знает обо всех моих недостатках. Если так посмотреть, то моя жизнь даже ничего, – пожал плечами он, принимая свои грустные романтические перспективы как данность.
Я чокнулась с ним вафельным рожком, стараясь случайно не смешать вкусы нашего мороженого.
– Мне всегда нравилось это в тебе, – сказала я.
– Что?
– Твой оптимизм. Ты можешь найти хорошее в любой ситуации.
Рен посмотрел на меня, и в свете предзакатного солнца его черты лица смягчала розово-золотая аура.
– А я всегда считал тебя очень притягательной. Ты же можешь поладить с любым в мгновение ока. Даже с посетителями. Вот почему мне так нравится ходить к вам в «Мальчишки-печенюшки». Не спорю, там потрясающая еда, но именно ты заставляешь меня чувствовать себя так, словно моё появление – это лучшая часть твоего дня. Конечно, я понимаю, что дело в обыкновенной вежливости, а не во мне…
– Дело в тебе, – выпалила я. Может, на меня повлияли мягкие волны, плескавшиеся о берег, красота закатного неба, которое разлило розовые и золотые краски до самого горизонта, или то, как он смотрел на меня. Возможно, причина, почему я решила признаться, даже не была важна. Главное – призналась.
– Нет. Я видел, как ты общаешься с остальными посетителями. Ты такая со всеми. – Однако он усмехнулся, будто моё признание произвело на него больший эффект, чем он мог вынести. – Я и пытаюсь сказать, что ты относишься ко всем одинаково, но всё равно кажется, что ты видишь душу каждого. А затем ты латаешь наши трещины своим «сиянием Мо», чтобы мы могли чувствовать себя лучше до конца дня.
– Если кто-то и сияет, то точно не из-за меня. Это я могу тебе гарантировать.
– Почему ты так решила? – настаивал он.
– Просто поверь. Я хорошо разбираюсь в людях.
– Раз так, то о чём я сейчас думаю? – Рен закрыл глаза, словно это могло помешать мне прочитать его мысли.
Я не ответила сразу – сначала лизнула своё солёно-карамельное мороженое. Сверху оно уже подтаяло, но внутри всё ещё было достаточно холодным, чтобы не начать стекать прямо по вафельному рожку.
– Ты думаешь, что сейчас не слишком тепло для мороженого, особенно после захода солнца, но молчишь, потому что ты мой должник, а ещё потому, что ранее ты уже согласился, что это хорошая идея.
Рен вновь внимательно посмотрел на меня и слегка улыбнулся.
– Это… Близко к истине, – сказал он, указывая на меня недоеденным рожком.
– Теперь ты мне веришь?
– Нет. Знаешь почему? – Закончив с первым шариком, он откусил от того, что был с горьким шоколадом, и тут же глубоко вдохнул, чтобы не почувствовать «заморозку мозга». – Несмотря на холод и мороженое, у меня тепло на душе, потому что ты рядом. Может, ты не видишь моё сияние, но оно есть. Благодаря тебе.
Когда я взглянула на него, вокруг мерцало слабое розово-золотое сияние. Это была не любовь. Ещё нет. Но могла стать ею, если дать время и раздуть пламя.
– Должна сказать, ты соответствуешь всем ожиданиям, – сказала я.
– Тебе стоит их повысить. Судя по недавним комментариям, я могу быть лучше.
– Да ладно. Ты же идеален. Куда ещё лучше?
– Попытка не пытка.
Его сияние усилилось, ярко вспыхнув на несколько секунд, прежде чем потускнело до едва заметного в вечернем полумраке розового. Лишь несколько бирюзовых пятнышек портили эту картину.
И я не могла не задаться вопросом, говорил ли он просто о самосовершенствовании или на его уме был кто-то, ради кого Рен был готов стараться. Неужели после всех лет моей неразделённой любви у меня наконец появился шанс с Реном Кано?
Я всего лишь должна была убедить его в том, что ему это тоже было нужно.