В ночь с субботы на воскресенье Костя планирует то же, что и всегда – выспаться. Тем более после такой загруженной недели и субботы без Ани, которая отпросилась к врачу, потому на звонки, помимо своей работы, отвечала Соня, а вел записи и принимал пациентов он сам, подумывая взять отпуск, а пока… А пока, чуть не уснув под теплой водой в душе, забирается в кровать, падает головой на подушку и зевает так, что начинает болеть в челюсти. Запихивает еще одну подушку между ног, как и всегда, и отключается меньше чем за минуту. Правда, судя по ощущениям, спит не больше четверти часа, когда рядом с головой начинает мерзко вибрировать телефон. Костя не собирается брать трубку, но увидев имя на дисплее, все равно отвечает:
– Марк, если у тебя не случилось что-то экстраординарное, то я тебя просто убью.
– Константин Артемыч! – голос у Марка севший, словно он очень хочет сказать громко и истерично, но у него не получается физически. – Я собаку сбил, что делать?
Закрыв глаза, Костя матерится про себя, затем садится и шарит ногами по полу в поисках тапок.
– Что с ней? Она в сознании? Кровь есть?
– Я в частном секторе, не успел повернуть, а тут…
– Кровь есть, Марк?
– Нет, ничего такого. Она сразу вскочила, отбежала пару метров и опять упала, глаза открыты, рот открыт, Константин Артемыч, что мне делать!
Наконец в голосе Марка проскакивает нотка паники, и в Косте активируется его рабочий вариант:
– Если есть в машине одеяло – заворачиваешь собаку в него, если нету – хоть во что-нибудь, это обязательно, только перед этим обмотай ей пасть бинтом из аптечки или веревкой, чтобы не укусила, когда придет в себя. Вези в клинику, там все нужное, я уже одеваюсь.
Не дождавшись ответа, Костя бросает телефон на кровать и запрыгивает в джинсы. Пока натягивает свитер, заказывает такси в приложении и все это происходит так быстро, как только возможно, только все равно, когда он приезжает к месту своей работы, у входа уже стоит Марк с довольно большим свертком на руках. В одной футболке, потому что сверток состоит не только из собаки, но и его куртки.
– Ух ты, шарпей, – произносит Костя, мельком взглянув на торчащую из складок морду. – Забегай!.. Погоди, свет включу, дальше проходи, там кушетка, я пока руки вымою. А теперь рассказывай, что случилось.
– Частный сектор, фонарей нет, глухой поворот, я на скорости ехал, а он как сиганет прямо под колеса, дурак! – уложив собаку на кушетку, Марк отходит и обхватывает себя руками, пальцы дрожат то ли от того, что он замерз, то ли от того, что стрессанул. – Я же его не убил, он же будет жить?
– Не знаю, – произносит Костя, щелкая латексом перчаток. – Он, как видишь, без сознания… Если разрывов внутренних органов нет, то будет.
Беглый осмотр показывает, что столкновение с Марком – не самое страшное, что произошло с животным, к этому моменту он уже был истощен, потому что, скорее всего, давно убежал от хозяев и голодал, ошиваясь рядом с дачами. Не редкий случай в практике, за год таких волонтеры привозят иногда до десятка и больше. Зафиксировав пациента на кушетке, Костя роется в коробке с катетерами:
– Сейчас введем ему все, что надо. И подлечим, и накормим, и обезболим. Признаков травм внутренних органов пока не нахожу, черепно-мозговая – уверен на сто процентов, но снимок организуем утром. Если к утру не помрет, конечно, с таким истощением может сердце не выдержать. Ты посмотри на него, это ж кожа и кости.
– Кто-то выбросил?
– Кто такого породистого выбросит? Потеряшка. Шарпеи и хаски любят убегать.
Костя делает то, что обычно в таких случаях, без лишней суеты, не обращая внимания на маячащую за спиной долговязую тень – в ней почти два метра роста – и не отвлекаясь на вопросы. Только закончив, он замечает, что Марк трет глаза пальцами, сидя на корточках у стены.
– Куда ты лезешь грязными! – одергивает его Костя, и Марк руки убирает, но утыкается лицом в сгиб локтя. – Эй, гроза бродячих собак, ты чего?
Костя дергает его вверх за ворот майки и видит, когда тот встает, что нос у него красный и распухший, глаза тоже и губы дрожат. И смотрит как та же собака, только побитая. От него жутко воняет псиной и сигаретами, но Костя все равно обнимает его за плечо одной рукой и прижимает голову к своему плечу второй. Успокаивать кого-то ему не впервой.
– Да выживет, куда денется, – вздыхает он. – У меня тут еще никто не умирал.
– Кто-то бывает первым, – произносит Марк, мокро дышит в шею, поднимает руки и вдруг крепко вцепляется в Костю, которому сразу становится жарко от близости его тела – вроде же замерз, вон, мурашки на предплечьях, а все равно горячий, как… как пиздец.
– Но сегодня явно не тот день. Ты не виноват, собаки не боятся машин, поэтому не понимают, что они могут причинить вред, и днем бросаются под колеса, не только ночью и в глуши. Иди работай, я напишу, если что. Я тут останусь. Посплю на второй кушетке, потом позвоню волонтерам из приюта, они поищут хозяев или передержку.
– Константин Артемыч, – Марк снова вздыхает в шею, прямо рядом с ухом, и Костя упорно задвигает мысль о том, что ему это приятно, в самую задницу восприятия. Марк сам по себе очень тактильный человек, он постоянно кого-то обнимает и трогает, не стоит придавать большого значения тому, что и к Косте он липнет тоже. Нежно-морковные коты – вспоминает Костя и хмыкает. – Вы такой!.. Я вас обожаю.
– Это моя работа.
– Я вам отдам деньги за все! – говорит Марк, отлепляясь и шагая к выходу, на что Костя только цокает и морщится:
– Иди уже. И больше никого не сшибай.