Далеко не впервые за свою жизнь я оказался пристегнут к кровати. По крайней мере, на этот раз это была моя собственная кровать, а не холодная жесткая койка в медике. Грудь и плечо были замотаны белыми бинтами, меня лихорадило, а послеполуденное солнце ярко и весело улыбалось мне из окна, усиливая действие обезболивающих и лекарств, сгущающих кровь.
Рядом на столе лежал мой терминал, цитируя отрывки из «Теософии» Орода. Искусственный женский голос зачитывал текст без выражения и акцентов, и слова древнеперсидского философа густым облаком повисали в воздухе.
«Не это ли говорил Ахурамазда Машье и Машьяне? „Вы люди, хозяева мира, ваше совершенство проистекает из вашего служения мне! Так выполняйте мою волю! Думайте о добром, говорите добро, делайте добро и не поклоняйтесь демонам!“»
Я мало знал об Ахурамазде и лишь после прослушивания понял, что это тот самый бог огня и порядка, которому до сих пор поклонялись джаддианцы.
По словам доктора Элькана, моя операция прошла хорошо. Допросы закончились, а от императора пришло послание: мне надлежит встретиться с ним на следующей остановке в его турне, на Картее. Венанциан неохотно дал на это добро.
Мы пробыли на Нессе меньше года, и я снова должен был его покинуть, не успев вновь почувствовать себя как дома в поместье Маддало. Мне предстояло еще несколько месяцев восстанавливаться после операции, но и император планировал задержаться на несколько месяцев на Ибарнисе. До отправления навстречу флотилии на Картее я должен был полностью поправиться.
Плечо было обездвижено, однако я шевелил отросшими пальцами, постукивал кончиками о большой палец. По порядку: указательный, средний, безымянный, мизинец. Указательный, средний, безымянный, мизинец. Аналогично тому, как когда-то заново выросшие зубы превратили мой рот в инопланетный ландшафт, новые пальцы мешали воспринимать руку своей.
«Чья это рука?»
Вопрос был сродни старым медитативным вопросам Гибсона и звучал почти что с его интонацией, смешиваясь с цитатами Орода с терминала.
«…лишь тогда зло проникло в сердца людей, и разум их помутился. Машья и Машьяна объявили, что вода и земля, растения и животные, солнце, луна и звезды были созданы злом…»
«Чья это рука?»
Голос Гибсона. Голос принца Филиппа Бурбона.
Удивительно, что после его смерти я стал сильнее ощущать его присутствие. А может, вовсе не удивительно. Мертвых друзей и близких у меня было гораздо больше, чем живых, – так бывает с каждым по прошествии времени. Когда мы стареем и приближаемся к вечности, мертвые становятся нашими спутниками. Они живут в нас, независимо от того, существует жизнь после смерти или нет.
Быть может, поэтому нам порой видятся призраки… потому что мы носим их в себе.
Я продолжал постукивать кончиками пальцев по большому пальцу. Указательный, средний, безымянный, мизинец, указательный, средний, безымянный, мизинец…
«Чья это рука?»
Не моя. Это не мои руки. Ни одна из них. Я их больше не узнавал. На левой, с искусственными костями и шрамами, оставшимися после дуэли с Иршаном, также виднелись следы криоожога на пальцах, где в плоть вмерзли кольца. На правой были схожие следы, белые и блестящие, контрастирующие с яркими красными отметинами на месте содранной истязателями кожи и плоти. Мои новые гладкие и чистые пальцы на этом фоне производили почти комический эффект.
– Земля и император, – раздался знакомый надтреснутый голос, – ну и вид у вас…
С трудом оглянувшись, я увидел на пороге спальни ребенка, одетого в угольно-черную форму имперского офицера. Одной рукой, с серебряным кольцом на пальце, он придерживался за дверной косяк, а голову его обрамлял ореол коротких белых волос.
Я пошарил левой рукой по столику, нащупывая терминал, чтобы заглушить монотонную «Теософию» Орода.
«…я говорю тебе: Бог создал время, чтобы заключить…»
Я нашел кнопку и заставил женский голос замолкнуть. На глаза навернулись слезы, и вся комната поплыла.
– Лориан? – едва выдавил я.
Возможно, виной тому были лекарства, но я с трудом узнал крошечного коммандера.
– Это ты? Что с прической?
– Чего? – переспросил Аристид и, шагнув в комнату, провел ладонью по короткой непослушной гриве, торчащей из скальпа. – А, это? По уставу. Комендант Карцинель обвинил меня в несоблюдении традиций.
Интус медленно, словно контуженный, приблизился ко мне. Одурманенный обезболивающими, я все равно узнал его взгляд, пусть сейчас он и был пустым от внезапно нахлынувших жутких воспоминаний. Старые раны открылись не только у меня.
– Это правда вы.
– А кого ты ожидал? – спросил я, вздернув брови, и осторожным движением пальцев прицепил терминал на левое запястье.
– Что они с вами сделали? – указал на бинты Лориан.
– Врачи? Или Бледные?
– Что с вашей рукой?
– Это что, допрос? – спросил я и попытался усмехнуться. – Я уж думал, что с разведчиками отмучился.
Резкое движение причинило боль, и я закашлялся так, что стало еще хуже.
Бесцветные ясные глаза Лориана осмотрели мои бинты, задержались на новых пальцах и седых прядях в волосах. Маленький человечек был очень проницателен и наблюдателен не меньше заправского схоласта. Он был из тех, кто мог с закрытыми глазами играть в друажу, с одного только взгляда запоминая положение фигур на доске.
– Валка сказала, он вам пальцы откусил, – произнес он наконец.
– Дораяика? – уточнил я, отворачиваясь от Лориана к окну. – Откусил.
Я посмотрел на вечнозеленые деревья и стройные кипарисы над живой изгородью, окружавшей английский садик, словно башенные стены – зеленый замок.
– А еще с меня содрали кожу и подвесили за руку. Сбросили с тридцатифутовой высоты и оставили висеть… – Я замолчал, чтобы понаблюдать, как ветер колышет кипарисы. – Сам не знаю сколько. Не один день.
Со стоном повернувшись обратно к Лориану, я добавил:
– Плечевому суставу пришел конец. Порвал кучу связок. Срослись как попало. Венанциан нашел дюрантийского врача, чтобы меня подлатать.
– Почему вы живы?
– И тебе здравствуй.
– Я имею в виду, как вы сбежали?..
Лориан не моргнул ни разу с тех пор, как я повернулся к нему, и пусть в нем не было и пяти футов росту, казалось, что он нависает надо мной.
– Как оттуда можно было сбежать? Даже если весь отряд вступил в бой… мы были безоружны и уступали числом один к пяти или шести. Может, даже больше.
– Это все Валка, – объяснил я. – Они с Корво выжили на Падмураке, проникли на сьельсинский корабль, где везли «Тамерлан», и на нем добрались до Эуэ.
– Эуэ? – в недоумении повторил Лориан.
– Так называется та планета, – ответил я, не тратя времени на рассказ об истории Элу, расе энар и так далее.
Лориан был готов присесть ко мне на кровать. Я попробовал встряхнуть головой, чтобы прочистить мозги, но на это движение болью отозвалось мое прооперированное плечо, и я всхлипнул.
– Это их родная планета? – спросил Лориан, не обращая внимания на мое бедственное положение.
– Можно и так сказать, – выдохнул я. – Более подходящей нет.
– Как вы спаслись? – процедил Лориан сквозь сжатые зубы.
Я посмотрел на него – по-настоящему посмотрел. Его длиннопалые кисти в серебристых шинах, которые не допускали вывихов, были сжаты в кулаки. Я взирал на него удивленно – и по причине непонимания, и из-за эффекта от лекарств.
– Я же говорил, Валка меня спасла. Не она одна, конечно. Но без нее я бы не добрался до «Ашкелона».
– Тогда где остальные?
– А Валка не рассказала? Это она тебя впустила?
– Я ее сегодня не видел. Меня впустил какой-то агент с косичкой, – ответил Лориан и вполоборота повернулся к двери. – Вообще-то, косички тоже не по уставу…
– Олива, – догадался я. – Императорский надзиратель.
Лориан без предупреждения врезал мне кулаком по плечу. Я завопил и отполз назад, чувствуя, как стонут от напряжения новые мышцы. Возможно, Лориан собирался ударить во второй раз, но не смог. Ругаясь, он отшатнулся, прижимая руку к груди.
– Марло, будьте вы прокляты! Что там случилось?!
Мне тоже хотелось выругаться, но не хватало воздуха. Я не сразу понял, что продолжаю кричать. Боль в плече была такой, что никакие опиоиды не помогали. Я пощупал здоровой рукой повязку. К счастью, она оказалась сухой.
– Да пошел ты, Аристид! – тяжело дыша, прохрипел я.
Лориан присел на джаддианский ковер в ярде от меня, потирая ушибленную руку. Вытянув шею, я увидел, как он с хрустом вставил на место выбитое запястье. Кряхтя, интус пошевелил пальцами и поднялся.
– Никого? Совсем никого? – простонал он и с руганью вправил себе палец. – Вы ни одного человека не спасли?
– Я спас тебя! – проревел я и пожалел об этом.
Лориан не смотрел на меня, лишь продолжал прижимать к себе руку.
– Тебя там не было! – прошипел я, пользуясь его молчанием. – Бандит и Паллино пригнали шаттл, забрали меня и еще человек тридцать.
Кажется, в тысячный раз я принялся за рваный пересказ событий того ужасного дня, поведал, как на шаттл напало Ауламн, как Карим и Паллино погибли, защищая меня, как трамвайные пути на «Тамерлане» провалились подо мной. Я не стал упоминать о скорлупе Тихого и о том, как его вмешательство спасло мне жизнь. Лориан всегда сомневался в его существовании и не поверил бы сейчас.
Весь рассказ занял от силы пять минут. Пять минут… но столь мучительных, будто прошла целая жизнь.
Когда я закончил, Лориан по-прежнему сверлил меня бледными глазами с расстояния в ярд.
– Никого? – выдохнул он снова.
Его голос звучал отдаленно.
– Никого.
– Что тут творится? – спросила появившаяся в дверях Валка в рубашке с одним лишь правым рукавом. – Адриан, я услышала, что Лориан приехал, и…
Она сбилась, поняв, что за картина открылась перед ней. Я лежал, вжавшись в подушку и едва дыша, а Лориан нависал надо мной, потирая руку.
– Он меня ударил, – стрельнул я глазами в Лориана.
– Руку вывихнул, – прошипел Лориан.
– А не надо было бить, – огрызнулся я.
– Неужели в плечо? – побледнела Валка и поспешно проверила мою повязку. – Лориан, ты в своем уме? Пойду позову врача.
Я схватил ее за руку:
– Все в порядке. Швы не разошлись.
– А если там внутреннее кровотечение? – воскликнула она и двинулась на Лориана: – У тебя вообще мозги есть, идиот?
Интус с вызовом выпрямился во весь свой невнушительный рост.
– Зря вы меня отослали, – сказал он мне, игнорируя Валку. – Если бы я был с вами…
– Если бы ты тогда был с нами, – перебила Валка, жестом успокаивая миниатюрного коммандера, – то сегодня тебя бы с нами не было.
Она отвернулась и еще раз проверила мое плечо, осторожно прощупав повязку.
– Я бы что-нибудь придумал. Надежнее организовал отступление, – заявил Лориан и яростно потряс головой. – Что-нибудь!
Его бесцветные глаза как будто потемнели, словно свет в них спрятался в тоннеле где-то в черепе.
– …По крайней мере, занял бы место Корво.
– Она бы тебе не позволила, – по-доброму сказала Валка.
– Ты бы даже не добрался до «Тамерлана», – добавил я, зажмурившись, чтобы не видеть виноватое лицо Лориана.
Мы все умолкли на минуту. Трое выживших, воссоединившихся после черного пиршества.
– Лориан, я рада снова тебя видеть, – первой нарушила тишину Валка.
– А я – вас, – всхлипнув, ответил Лориан и с заминкой спросил: – Может, мне… врача позвать?
– Я уже позвала, – сказала Валка, постучав двумя пальцами по лбу. – Скоро будет.
– Я в порядке, – натянуто пропищал я.
– Тихо, – шикнула на меня Валка, слегка сжав мою здоровую руку.
– Извини, – ломающимся голосом произнес Лориан.
– И ты тоже, – кивнул я в ответ.
Когда прибыл врач и определил, что удар каким-то чудом не нанес мне серьезных повреждений, Лориан по настоянию Валки отправился обратно в форт Горн. Мне не понадобилась новая операция, но Элькан распорядился по голографу увеличить дозу обезболивающих. Кажется, я беспробудно проспал трое суток.
По истечении недели доктор вернулся и объявил, что постельный режим мне более не нужен; теперь мне позволялось передвигаться в парящем кресле при условии, что рука будет на перевязи. Он снял дренаж и смазал ранки бетой, вследствие чего они затянулись уже к вечеру. Только после того как я достаточно пришел в себя, чтобы самостоятельно управлять креслом и перемещаться в нем по дому, Валка снова пригласила Аристида в гости.
Лориан дожидался в той же гостиной, где меня принимал лорд Венанциан. Простыни давным-давно убрали, и темная резная мебель с кожаными сиденьями, блестящие латунные лампы с мозаичными абажурами и широкие круглые окна теперь были на виду. Маленький интус стоял, сложив за спиной руки в шинах, и со смесью восхищения и отвращения разглядывал масляный портрет обнаженной палатинки, развалившейся на софе. Эта картина была одной из немногих, оставшихся от прежних владельцев.
– Нравится? – спросил я, остановив кресло сразу за порогом.
Лориан нехотя отвел глаза и сказал:
– Никогда бы не подумал, что это в вашем вкусе.
– Не в моем, – согласился я, отмечая фривольную позу женщины и серебристый держатель для сигарет между ее пальцами. – Хотел снять, да Валка не дает. Ей нравится меня смущать.
Я осмотрелся и заметил, как чисто вытерта от пыли моя коллекция старых книг и журналов, которую когда-то перевез сюда с «Тамерлана».
– Хоть что-то не меняется, – фыркнул Лориан.
– Это верно, – кивнул я и подлетел к тахте, на которой сидел во время беседы с магнархом. – Слава Земле.
Лориан снова посмотрел на картину, открыл рот, будто желая что-то спросить, но не стал.
– Опять будешь меня бить? – задал я провокационный вопрос.
– Я… нет, не буду, – пообещал он, отвлекаясь от полотна. – Извините, просто…
– Понимаю.
Беловолосый интус бросил последний взгляд на одалиску с картины и все-таки спросил:
– Кто она?
Не имея возможности пожать плечами, я развел руками.
– Наверное, одна из любовниц старого лорда Маддало, – ответил я, поправляя вязаное покрывало у себя на коленях. – А может, кого-то из прежних хозяев. Точно не знаю. Это поместье много раз меняло владельцев. Но ее, очевидно, очень любили.
– Интересный способ продемонстрировать любовь, – снова фыркнул коротышка-коммандер.
– Одни люди выражают любовь, скрывая объект любви от посторонних глаз, другие хвастаются при любом случае, – сказал я, махнув рукой, словно отнекиваясь от этой логики.
– Как ваше плечо?
– Неплохо! – Я опустил взгляд на повязку и коррекционный пластырь под свободным шелковым халатом. – Врач говорит, через неделю-другую смогу совершать рукой простые действия. Мне и кресло-то нужно только для того, чтобы лишний раз ее не тревожить. Потом понадобится несколько месяцев, чтобы довести ее до нужной кондиции, но нас вроде бы еще никуда не гонят.
– То есть я ничего не испортил? – с любопытством спросил Лориан.
– Не в этот раз! – усмехнулся я и жестом предложил ему присесть в лучшее кресло. – Коммандер, одними вашими усилиями со мной не совладать.
Интуса это не слишком успокоило, и он скривился, усаживаясь напротив.
– Я тут все думал… с тех пор, как меня разморозили, да и до этого тоже. Бледные совершили серьезную ошибку, – заявил он.
Не ожидая такого поворота беседы, я вздернул брови, безмолвно приглашая бывшего офицера-тактика продолжать.
– Зачем они отправили меня с посланием? – сказал Лориан. – Раздавили бы нас всех, и дело с концом. Тогда бы в Империи не узнали о предательстве лотрианцев. Лотрианцы вломились бы в Пояс Расана и ударили нам в тыл, пока основные силы заняты на другом краю галактики. А теперь нас в клещи не возьмешь, мы к этому готовы.
– Думаешь, это банальное высокомерие? – спросил я. – Или тут кроется какой-то хитрый замысел?
– На Беренике точно было высокомерие. Дораяика грозен, но чересчур самоуверен.
– Самоуверен, – согласился я.
На Беренике Дораяика переоценил свои возможности, позволил мне тянуть время, чтобы наша флотилия успела вернуться. Мог ли Пророк повторить ошибку?
– С другой стороны, – прибавил я, – он хотел бы намеренно напугать нас лотрианским вторжением, чтобы мы разделили силы.
– То есть, думаете, это уловка? – наклонившись вперед, спросил Лориан и подпер голову ладонями.
– Сьельсины наверняка понимают, что даже их объединенные силы серьезно уступают в численности легионам, – сказал я, регулируя положение спинки кресла и не глядя на Аристида. – Дораяика знает, что до сих пор главной слабостью сьельсинов была их разрозненность. Теперь эта проблема решена, и можно попробовать поставить нас в такое же положение.
– Разделяй и властвуй, – кивнул интус.
– Вот зачем ему император.
– Что?
Болезненная улыбка рассекла мое лицо, и я непременно дотронулся бы до шрама за ухом, будь моя правая рука не подвязана.
– Сьельсины знают маршрут императорского турне, – сказал я, борясь с воспоминаниями о ямах Дхаран-Туна.
– Откуда? – мгновенно помрачнел Лориан.
Его лицо вновь напомнило мне череп, обернутый тонкой пленкой кожи. Я представил, будто вижу, как в его голове крутятся шестеренки догадок.
Разделить силы Империи и отсечь ей голову.
Я разжал кулаки и поморщился, когда движение болезненно отозвалось в восстановленном плече.
– Не важно.
Мой взгляд скользнул на фрагмент лепнины, откуда за нашим разговором наверняка следили люди Оливы. Что это там мерцает в радужном сиянии проникших сквозь окно лучей? Просто пыль или микроскопические камеры?
Лориан поджал губы, из-за чего они стали почти невидимыми. Я не признался в своих грехах ни людям Венанциана, ни инквизитору Мариусу, ни Дорру. Маршрут императора был известен Сириани Дораяике еще до того, как он выбил его из меня, полностью сломив мою волю. Я понимал, что не должен терзаться виной, но до сих пор терзаюсь. Даже здесь, спустя сотни лет.
– Император знает? – прошептал Лориан ключевой вопрос.
Я напомнил себе, что интуса наверняка не посвящали в подробности событий, случившихся после его возвращения на Несс. Разведывательная служба легионов выбила у него все, что он мог рассказать, и отправила в фугу, пока мое возвращение не послужило поводом для разморозки. Он был важной картой в игре и знал очень много обо мне и имперских тайнах, чтобы просто сослать его на какой-нибудь захолустный корабль.
– Давно тебя разморозили? – спросил я.
Лориан посчитал на пальцах.
– Пять недель назад. До начальника местной разведки дошло, что мне больше нечего добавить к вашим с Валкой показаниям, и теперь Карцинель грозится снова меня заморозить.
– Кто это?
– Карцинель? – Лориан по-заговорщицки нахмурил лоб. – Комендант форта Горн. Крутой сукин сын. Я ему не по нраву. – Он спародировал имперский салют. – Даже Беллер был лучше.
Беллер был первым командиром Лориана, у которого я увел юного интуса, когда стал рыцарем.
– Они с Венанцианом толком не знают, как со мной поступить. Перед тем как заморозить, они поговаривали о том, чтобы отправить меня на Форум. Теперь, видно, передумали.
– Почему именно на Форум?
Лориан надул щеки и вскинул руки.
– Что касается твоего вопроса, – вновь направил я разговор в прежнее русло. – Император наверняка знает. Твой доклад сразу передали на его корабль и оставили распоряжение, чтобы меня в случае возвращения сразу же привезли сюда. Тебе не говорили?
– Мне вообще ни о чем не рассказывают, – буркнул Лориан, снова подпирая голову ладонями.
– Как только доктор даст добро, мы с Валкой вылетим навстречу императору на Картею. Мне приказали лично доложить ему обо всем.
Коммандер опустил руки и выпрямился:
– Думаете, у лотрианцев хватит мощи, чтобы нам угрожать?
– Думаю, они колосс на глиняных ногах.
Все, что я видел на Падмураке, свидетельствовало об упадке и безнадежности их государства.
– Они, по сути, ферма. Их конклав массово отправляет людей генералам Дораяики. Видел бы ты Ведатхарад. Почти пустой город. Готов поспорить, что в Содружестве так ничего и не изменится, пока они не заселят все новыми людьми.
Новые люди. Новоюк, как их называли в Содружестве. Не мужчины и не женщины. Я полагал, что конклав нашел-таки способ избавиться от старой природы – старых тел. Этот негласный геноцид вызывал у меня отвращение.
Лориан окончательно помрачнел и сказал:
– Даже на глиняных ногах колосс все равно опасен. Чтобы разделить наши силы, им не нужно представлять серьезную угрозу. Достаточно разорить пару колоний и промчаться по Поясу Расана, чтобы посеять панику. – Он хрипло втянул воздух. – На их месте я одновременно напал бы на Пояс и флотилию императора. Внес бы в наши ряды сумятицу и заставил обороняться.
– Возможно, это они и замышляют, – ответил я. – Тем более нужно как можно скорее встретиться с кесарем. Заставить его вернуться на Форум.
– Согласен, – кивнул Лориан и снова посмотрел на полотно с изображением любовницы лорда Маддало. – Ладно хотя бы джаддианцы за нас.
– Джаддианцы? – изумился я. – Джаддианцы!
Я и забыл об их армаде. На помощь нам шли двадцать тысяч кораблей из Внешнего рукава Персея. Двести миллионов клонов-мамлюков под командованием самого Аль Бадроскуро, Темного Полумесяца, князя Каима дю Отранто.
– Они уже прибыли?
– Пока нет, – отведя взгляд от картины, сказал Лориан и скорчил кислую мину. – Думаю, ждать еще лет десять-двенадцать.
– До Картеи отсюда тоже примерно столько, – заметил я.
На этом разговор перестал клеиться. Мы надолго замолчали. В гостиной стало сумрачно, и лишь тени деревьев, проскользнувшие внутрь сквозь мозаичные окна, слабо колыхались.
– Лориан, я рад, что ты цел, – сказал я наконец. – Экстрасоларианцы… ничего с тобой не сделали?
Всю жизнь я слышал истории об ужасах, которые экстрасоларианцы вытворяли с пленными нобилями. Для провинциальных князьков с античных времен обычным делом было присылать обратно отрубленные головы послов и требовать выкуп за еще живых наследников своих оппонентов. В одной особенно жестокой легенде говорилось о том, как воинственный барон, желавший пойти войной на варваров, получил от них золотую шкатулку с еще бившимся сердцем своего сына.
– Меня просто заморозили, – ответил Лориан. – Инквизиторы осмотрели меня с головы до пят, но один из малочисленных плюсов моего состояния – это то, что мне ничего не вживишь без риска для жизни. Я – точно я.
Он потянул за рубашку, намекая на свое тщедушное тело, и воздержался от дальнейших пояснений, повесив голову. С остриженными волосами интус казался еще меньше. Как будто скукожился.
Аристид вдруг резко вдохнул и уставился на меня. Я увидел, что его глазам вернулся былой блеск.
– Возьмите меня с собой на Картею, – попросил он.
Сначала я удивился.
– Только если пообещаешь больше меня не бить, – ответил я машинально, сдержав смех.
Должно быть, Лориан почувствовал это, потому что едва заметно улыбнулся тонкими губами.
– Надо будет, ударю.
– А тебя отпустят? – спросил я. – Карцинель не будет возражать?
– Да он ухватится за любую возможность от меня избавиться, даже не сомневайтесь.
Я хотел ответить, но не смог. Почему-то был настолько тронут, что потерял дар речи.
– Ты… просишь вернуться ко мне на службу? – смущенно произнес я, не зная, что еще сказать.
Лориан поднялся настолько уверенно, насколько позволяли его непослушные конечности, и подошел ко мне. К моему изумлению, он преклонил колено на красно-золотом ковре и взял меня за левую руку.
– Милорд, я ее и не покидал.