Двое мужчин на заднем сиденье автомобиля молчат и задумчиво рассматривают проносящуюся мимо осеннюю Прагу. Осень поздняя. Середина дня. По радио на английском языке объявляют погоду на завтра. Будет пасмурнее и прохладнее. А сейчас – золото деревьев и особая пронзительная синева неба. Удивительное сочетание. Это такие моменты, когда действительно больше хочется молчать, отрешенно отслеживая взглядом, как летит с веток листва, движутся облака, быстро меняя формы. Растворяются бесследно. Еще несколько минут назад клубящиеся и полупрозрачные, а теперь уже и нет ничего вообще, только высь бездонная…

– Всегда мечтал сюда приехать, – произнес восхищенно сидевший рядом с водителем третий пассажир, моложавый и подтянутый.

Щурясь от солнца, он достал из внутреннего кармана пальто и надел темные очки:

– Кто бы мог подумать, что сбудется?

– Точно. Никто… – ответил сзади тот, что был покрупнее, круглое его лицо выражало усталость и раздражение.

– Это сарказм, Глеб? – пассажир впереди растянул губы в показной улыбке и картинно повел очками в сторону собеседника.

Пассажир сзади, однако, был явно не в настроении:

– Конечно. Когда нет давно оргазма, остается только сарказм. Уже изучил новое слово? Правильно используешь свалившееся на голову свободное время.

– Ерунду какую-то говоришь. У меня, кстати, высшее образование… Только не по профилю все вышло.

– С той поры много воды утекло, Витя… Теперь уж кажется, что целую жизнь мы с тобой только не по профилю и работали. Спорт, бизнес, политика, война – все не по профилю… Как Рогожин Ванька. Тот тоже был учителем, стал нефтяных вышек строителем.

Глеб повернулся к рядом сидевшему, невысокому и коренастому с большими залысинами светловолосому мужчине, внимательно заглядывая в глаза, спросил:

– Ты как?

– Никак.

– Голова не болит?

– Нет.

Глебу не понравились его односложные ответы, он тяжело вздохнул и снова начал разглядывать пробегающие мимо здания с красными крышами. Их праздничность и спокойствие не могли унять тревоги. Как-то равновесие жизни за окном не соответствовало тому аду, из которого они только что вырвались…

– Подъехали почти, – с акцентом сообщил русскоязычный таксист.

– Район «Новое место»? – спросил Виктор, сканируя пространство взглядом направо и налево. В его глубоко посаженных маленьких глазах возникло напряжение, он преобразился мгновенно.

– Да-да, «Нове место», – подтвердил водитель.

Глеб наклонился к нему:

– Нам к тому дому, я говорил вам «У черной розы»…

– На Пришикопе двенадцать, вот он, я помню.

Таксист показал головой в направлении четырехэтажного дома с высокими окнами и вырулил на стоянку рядом.

Когда проезд был оплачен, и почти все уже вышли из салона, последним оказался Глеб. Таксист нерешительно, не понимая еще до конца, правильно ли поступает, спросил:

– Как там… у вас?

Глеб хмыкнул, но ничего не ответил, ладони в карманах куртки невольно сжались в кулаки, он лишь сказал сдержанно:

– Вы подождите здесь, мы оплатим за ожидание.

– Хорошо.

Таксист посмотрел вслед Глебу, уже жалея, что позволил себе вольно обратиться. У них сейчас так все сложно, и надо быть внимательнее в общении. Еще вчера он возил беглецов из одного лагеря, а сегодня… кто знает?

Виктор остался в коридоре небольшой частной психиатрической клиники, а Глеб со своим немногословным другом вошли в кабинет врача-психотерапевта, Яна Горака (лучшего специалиста в Праге, между прочим).

– Я слушаю вас, – произнес без акцента по-русски Горак, в ожидании разглядывая своих посетителей, но те как-то странно начали препираться между собой.

– Андрей, пройди, сядь вон там.

– Пойдем отсюда.

– Мы пришли к врачу, нам надо кое-что выяснить о твоем здоровье.

– Пойдем отсюда, прошу…

– Мы никуда не двинемся, пока не получим от доктора ответы на некоторые вопросы. Потерпи пятнадцать минут.

Андрей сел, наконец, напротив врача, но при этом равнодушно смотрел перед собой.

– Глеб Ронберг, – представился Глеб. – А это мой друг, Андрей Дашкевич, у него с головой что-то стало… Вот его паспорт. Мы по рекомендации профессора Галямова. У нашего друга частичная амнезия. Он не помнит события ближайшего прошлого.

– Ян Горак, психотерапевт.

Врач обратился к Дашкевичу.

– Как вас зовут?

Андрей усмехнулся:

– Меня только что представили по документам.

– Очень хорошо. Но все же, назовитесь снова, если не трудно.

– Дашкевич Андрей Аркадьевич.

– Расскажите коротко свою биографию. Как если бы заполняли какую-нибудь анкету. Очень коротко, но с самого начала.

Андрей рассказал предельно сжатую версию, врач изучил его паспорт, медицинскую карту, страховку, потом попросил лечь на кушетку, осмотрел глаза, измерил глазное давление, спросил вдруг:

– Где ваш дом?

– Не знаю.

– Где ночевали последний раз?

– Вот у него… – Андрей показал на Ронберга.

– Это правда? – Горак вопросительно посмотрел на того.

– Нет. Он ночевал на даче, но не у меня.

– То есть, в другом месте?

– Да, в другом.

– Вы действительно убеждены, что ночевали у вашего знакомого?

– Не знаю, возможно, или в другом месте, в общем… действительно не помню.

– Нам надо разобраться, что происходит, а вы сознательно вводите в заблуждение. Или нет? Или просто говорите так, как кажется вам в первый момент?

– Да, мне так кажется.

Дальше последовали еще вопросы из бытовых подробностей жизни Андрея сначала в последние сутки, потом дальше и дальше назад по времени. Он ничего вспомнить не смог, кроме одного:

– Я был женат, развелся.

– Как зовут вашу бывшую жену?

– Не помню.

– Дети есть?

– Не помню.

– В какой стране находитесь?

– В Чехии.

– Какое сейчас время суток?

– День.

– Месяц, число?

– Двадцатое октября.

– Где находитесь?

– В клинике у психиатра.

– Сколько сейчас времени?

– Где-то около трех часов…

Горак замерил артериальное давление.

– Посидите в коридоре.

Андрей вышел в коридор. Ронберга чех попросил остаться.

– Скажите, он оперировался?

– Было. Пластика…

– Очень серьезная пластика. С лицом, как я понимаю…

– Ну, там… поколдовали. Но это конфиденциально, доктор. Не могу, поймите, раскрывать личные секреты.

– Ботокс применяли раньше?

– Тоже было дело.

– Сколько раз?

– Несколько.

– Была необходимость?

– Была.

– Наверно, артист…

– Вроде того…

– Стрессы?

– Что?

– Стрессы, травмы?

– Стрессы – конечно. У него работа хлопотная. Да и откуда мы приехали, сами понимаете, телевизор смотрите, радость не привезешь.

– Может, падал, ударялся головой?

– Да нет, довезли в целости и сохранности, как будто.

– Когда заметили у него потерю памяти?

– Еще дома. Голова, сказал, болит, и не помнит ничего…

– Что непосредственно было в момент, когда заболела голова, или предшествовало этому?

– Да ничего. Ехали в машине.

– Вы можете его оставить в клинике для обследования? Нужна томография. И… еще гипноз. Неглубокий, все будет достаточно бережно, сеанс проведу я сам.

Доктор выдержал паузу и увидел, как в испуге заморгали глаза Ронберга.

– Господин Горак, мы проездом, так мало времени… Пожалуй, это излишне. Вы предварительный диагноз поставьте, таблетки на улучшение памяти попьем, может, пробьет?

– В таком состоянии вашего друга оставлять опасно. Мало ли, а если все трансформируется в более тяжелую форму, например, начнется шизофренический бред? В самолете, в автомобиле, поезде, на улице, где угодно.

– Что, так все серьезно?

Горак задумался, начиная подозревать, что провожатые не особенно горят желанием знакомить врача с пациентом… Не ответив на вопрос, он заговорил о другом:

– Буду с вами предельно откровенен. Я не знаю, уважаемый, откуда вы, чем занимаетесь, каковы ваши намерения, но из уважения к профессору Галямову готов помочь, многим обязан ему. Поэтому не хочется ситуацию упрощать: если с вашим Андреем случится проблема в дороге, могут отправить в больницу экстренно. А там уже как получится. Так что давайте обследоваться и лечиться сейчас у нас.

– А… вы готовы обеспечить конфиденциальность?

– Пока да. Если поступят соответствующие запросы, не знаю.

– Сколько потребуется времени?

– На обследование два дня минимум или чуть больше – три, четыре. Лечение амнезии, если такой диагноз подтвердится, в среднем составит до месяца. Больной может находиться на дневном стационаре. Есть отдельная палата за отдельные деньги. Устроит?

– Так и сделаем. В случае чего предупредите, чтобы мы сразу же уехали?

– Да, только сразу. Или сообщу в полицию.

– Понял… И последнее. Мой друг, еще один, тот, что в коридоре, может быть сопровождающим больного? Мало ли, присмотреть в палате. Мы заплатим за все, и за его пребывание тоже… Сколько там по вашему прайсу?

– Хорошо, – согласился Горак, отдал ему прайс. – Если наши условия, в том числе и цена, устроят, приходите завтра с утра. Сегодня у меня возможности принять нет. Надо привести в порядок палату, и у меня еще пациенты.