– Так, дорогой мой Эдвиг! – послышался голос тетушки Юстейсии. – Я тебе все написала! И по поводу размеров роз! Они должны быть не крупные. Крупные – это вульгарно! Они должны быть мелкие, но их должно быть много! Я видела такое однажды на балу, когда сама была дебютанткой.
Я смотрел на свою тетушку, которая продолжала вдохновенно расписывать все убранство.
– Нужно сделать так, чтобы все увидели красоту моих девочек! – заметила Юстейсия. – Разумеется, платья у них будут изысканные. Мы уже пошили платья. Главное, чтобы мои красавицы были в центре внимания! Я долго подбирала оттенок роз, чтобы он подходил каждой моей девочке… О, я требую список приглашенных! Я сама повычеркиваю тех, кого видеть не желаю!
Я терпеливо ждал, когда тетушка закончит, но она лишь сильней распалялась.
– И не вздумай вешать на потолке эти пошлые магические гирлянды! Они уже пахнут моветоном! – настаивала тетушка, а я смотрел на нее, чувствуя, как раздражаюсь с каждым ее словом.
– Послушай, с чего ты решила, что я позволю тебе быть хозяйкой бала, который устраиваю я на собственные деньги? – поинтересовался я, откинувшись в кресле.
– В смысле?! У меня дебют дочерей! – заметила тетушка, а ее глаза сузились. – Только не говори мне, ты решил бросить своих кузин на произвол судьбы! Я этого тебе никогда не прощу!
Я смотрел на нее, понимая, что более жадной дамочки в жизни не встречал.
– Послушай, ты могла бы организовать свой бал! – произнес я, видя, как неприятно бледнеет тетушка. Ее губы задрожали, а я приготовился к очередному выпаду.
– О, Эдвиг, ты что забыл, что я бедная вдова? – горестно воскликнула тетушка, а я бы почти поверил, если бы не знал, какое внушительное утешение оставил ей покойный супруг.
– Я прекрасно знаю, как идут твои дела. И прибедняться не надо, – заметил я, подаваясь вперед. – Твоего состояния вполне хватит, чтобы затмить королевский бал.
– Да, но я не столь богата, как ты! И я решила, что раз уж у тебя бал, то почему бы нет! Тем более, ты сам был у нас в гостях, и видел, что наш бальный зал совершенно непригоден для таких масштабных балов! Он вмещает в себя человек пятьдесят! А у тебя в Керуале поместится человек двести! – начала тетушка, глядя на меня пристально.
– Я устраиваю бал, – напомнил я. – И я могу вполне обойтись без хозяйки бала! Этикет этого не запрещает!
– Да, но одно другому не мешает! И была бы жива твоя матушка, он была бы хозяйкой бала! У бала должна быть хозяйка! А у тебя ее нет! – заметила тетушка. – Тем более, из всех родственников – дебют в этом году только у меня!
Я понимал, что скандал неизбежен.
– Почему ты решила за всех родственников? – спросил я, понимая, что тетушка с меня так просто не слезет. Я уже начинал забывать, куда положил запасы безграничного терпения.
– В смысле?! – воскликнула тетушка, ерзая в кресле. – А что? У кого-то тоже дебют? Почему я не в курсе?
Мне нужно было как-то от нее отделаться. И это уже было делом принципа. А что если я скажу ей, что дебют не только у ее дочерей? Интересно посмотреть, как она поумерит свои амбиции.
– Да, у меня тоже есть дебютантки! – заметил я, вспоминая ту пышку и красавицу, которые только что покинули мой кабинет. – Их отец когда-то оказал моему отцу… эм…. огромную услугу. И сейчас, когда он покоится с миром, он поручил мне помочь бедным девочкам выйти в свет.
О, как благородно я загнул. Тетушка застыла с открытым ртом, глядя на меня так, словно я только что заставил выпить чай, а потом шепотом на ушко сообщил, что там был яд.
– И какую же такую услугу их отец оказал твоему отцу? – спросила тетушка с видом оскорбленной добродетели.
– Я не стану… эм… раскрывать подробностей, – улыбнулся я, глядя на то, как стопка неподписанных приглашений лежит справа от моей руки. Рядом в чернильнице стоит золотое перо.
– О! Наверняка это что-то неприличное! – фыркнула тетушка, подергав припудренными плечами. – Наверняка связанное с каким-нибудь любовным скандалом! Или того хуже! С изменой!
Я лениво потянулся за пером, слыша, как возмущенно сопит тетушка.
– Неужели в тебе нет ни капли сочувствия к бедной вдове? – спросила тетушка, а тон ее изменился. Я обмакнул перо в чернильницу, а потом вывел имя Перл Линетт. Полюбовавшись красивым завитком первой буквы, я дал чернилам просохнуть и отложил приглашение в сторону.
– Твои кузины, бедняжки! Они два года назад лишились отца! – давила на несуществующую жалость тетушка. – Прояви же милосердие к ним!
Вздохнув, я достал еще один бланк пригласительного. Как там зовут третью? Я видел в письме… Коралл! Да!
– Коралл Линетт! – вывел я, отложив приглашение.
– Юстейсия, не дави на жалость! – заметил я, ничуть не тронувшись ее подступившими слезами. – Ты даже на похоронах мужа плакала так фальшиво, что я ни разу не поверил.
– Я не на жалость давлю! – сглотнула тетушка, доставая кружевной платок. – Мы же – родственники! К тому же у бала нет повода! А это, знаешь ли, моветон! Балы без причины – признак годовщины! Такие балы даются только возрастными кутилами, чтобы благополучно потратить все состояние!
– Возьму на заметку на старость лет! Чтобы вам ничего не досталось! – заметил я, понимая, что третье приглашение мне выписывать ужасно не хотелось.
Я вспомнил, как дерзко вела себя эта пышка, сразу показав свой характер. Кто бы мог подумать! Невеста! С портрета! Я был крайне разочарован.
Честно сказать, я был бы не против жениться.
Я подумываю взять в жены не огранённый алмаз, трепетный и скромный, но в то же время яркий и готовый сверкать, чтобы огранить и превратить в настоящий бриллиант, который вызывает фурор своим появлением.
Сказать честно, в браке о любви речи быть не может. К тому же я не тот кто, способен потерять голову, как мальчишка. Мне кажется, я вообще на такое не способен! Собственно, как и большая часть людей моего круга.
В браке я видел лишь выгоду. Быть может, я даже в чем-то не прав. И я надеюсь, что однажды я смогу полюбить свою жену. Такого я не исключаю, но это будет далеко не сразу. А пока что я хочу свой алмаз. Сокровище. Которое есть только у меня. Я ведь все-таки дракон? А это у меня в крови.
Тетушка продолжала плакать, пытаясь рассказать, что ближе и роднее меня, у нее никого нет. Но она ошиблась. В своей жизни я видел столько женских слез, что меня не проймешь ни вздрагивающими плечиками, ни покрасневшими глазами, ни одинокой слезой, размывающей пудру на щеке.
– Может, прекратите? – спокойно спросил я, глядя на кончик пера, зависший над бумагой. – Я прекрасно знаю, что в нашей семье родственные чувства начинают просыпаться только в тот момент, когда речь идет о наследстве и деньгах. А я еще не умираю, так что можете не утруждать себя. Я не питаю к вам, дорогая тетушка, совершенно никаких родственных чувств. И прекрасно знаю, что вы не питаете их тоже. Так что прекращайте лить слезы. Меня это не проймет.
Оскорбленная правдой тетушка вскочила с кресла, сжав кулаки.
– Ах, ты! – воскликнула она, а я снисходительно вздохнул, раздраженно написав имя: “Нелли Линетт”. – Ты – просто … просто… У меня даже слов нет! Ты – просто бездушный! Черствый! Бессердечный! Ты… Готов помогать каким-то дальним родственникам, которые, скорее всего, и не родственники вовсе! А своим родным кузинам помочь отказываешься! И вот кто ты после этого?!
– Браво! Браво! – похлопал я, видя, как тетушка краснеет от негодования. – Можно на бис! Были бы цветы, я бы бросил их к вашим ногам!
– Ну ничего! – произнесла тетушка, гневно сверкнув глазами. Вот она! Настоящая! Мне почему-то захотелось рассмеяться, видя, как из тетушки рвется наружу ее истинная сущность. – Посмотрим, кто станет жемчужиной этого сезона! Твои побирушки или мои девочки!
Она вышла из кабинета, а я подозвал поверенного.
– Отправь это письмо сестрам Линетт. Немедленно, – произнес я, складывая приглашения в конверт.
Поверенный поклонился и вышел, а я вздохнул. С чего они все решили, что у этого бала нет повода? Повод у бала был. Я собирался выбрать невесту.