Новые знакомства

– Ой! А я вас знаю! – радостно заявила пассажирка, и я, вздрогнув, чуть было не побежала прочь с палубы.

Измученная постоянными тревогами последних дней, я не могла правильно реагировать на такие возгласы. почему-то показалось, что женщина сейчас вызовет полицейских…

В этот момент я не думала о причинах, о том, что упрекать меня не в чем, разве что в сомнительном происхождении нескольких, оставшихся у меня золотых вещиц. Просто испугалась. Сильно испугалась.

А женщина, заметив, как переменилось мое лицо, тут же перестала улыбаться и торопливо заговорила:

– Ох, милочка, ну что вы? Побледнели, с лица спали… Присядьте, выпейте воды.

Я села в предложенное парусиновое кресло, приняла от стюарда стакан с водой. Сделала глоток. Медленно. Обдумывая ситуацию.

Я уже пришла в себя, первый момент слабости растворился. И теперь необходимо было продолжить разговор. Интересный для меня разговор.

Я уже поняла, что, скорее всего, мадам видела меня либо на сцене, либо в газете, где печатали портреты не только Павловой и Карсавиной[5], но и второстепенных балерин. Симпатичных, разумеется. Я была симпатичной. Меня даже несколько раз печатали.

– Я вас понимаю, дорогая, – пассажирка положила руку, затянутую в тонкую перчатку, на мою ладонь, – эта качка постоянная… Я сегодня в первый раз вышла на палубу, подышать воздухом. А до этого все время лежала… Так голова кружится и мутит… Ужасно. Вы тоже плохо переносите качку?

– Нет, просто… Как-то не по себе стало, сейчас пройдет, спасибо, – улыбнулась я и поддержала разговор, – а как вы меня узнали?

– Ну что вы, душенька, – с охотой начала рассказывать пассажирка, – я такая поклонница балета! Как жаль, что после русских сезонов он немного испортился… Все же, Павлова в «Шахрезаде» невероятна… А Нижинский! О-о-о!

Она закатила глаза, я отпила еще воды и с готовностью поддержала беседу.

Через какое-то время стало очевидным, что моя собеседница, мадам Элеонора Дин, как она представилась, не особенно разбиралась в балете, но имела прекрасную память на лица. Она запоминала всех второстепенных танцовщиков и танцовщиц, могла перечислить по именам, кто из них в каком балете танцевал, кого заменили потом и по каким причинам. Правда, причины она озвучивала те, что писали в газетах. И это опять же указывало на то, что мадам Дин – не близка в балетному закулисью.

Вывод для меня очень приятный и обнадеживающий.

– И вас я помню именно по «Шахрезаде», – болтала мадам Дин, – как вы танцевали! О-о-о! На мой взгляд, не хуже Павловой!

Я улыбнулась неприкрытой лести, не имеющей с реальностью ничего общего, но не стала кокетничать и опровергать. В конце концов, так приятно…

– Никогда не думала, что судьба сведет меня с одной из балерин «Русских сезонов»! Но, милая Аннет, почему вы здесь? И почему в третьем классе? Это так странно…

А вот тут наступал самый тонкий момент всей нашей беседы. Обманывать не стоило, да и смысла не было. Но и всю правду говорить… Что это даст? Только вызовет жалость. Нужна ли мне жалость в моей новой жизни? Нет.

– Ох, это такая смешная история, – улыбнулась я как можно беззаботней, – дело в том, что меня пригласил мой импресарио в Нью Йорк… Там сейчас очень популярны балеты «экстраваганца», слышали о таком жанре?

– Нет, очень интересно!

– О, да! – с воодушевлением подхватила я, – очень интересное направление, смелое, я бы сказала, «модерн»! Все же, Новый Свет в этом вопросе более открыт прогрессу… К сожалению, своей балетной школы и сколько-нибудь значимых танцовщиков в Америке нет… Сол сотрудничал со мной в Париже, потом уехал покорять Новый Свет… И решил работать в этом направлении. Предложил мне участие…

– Это прекрасно, такая возможность! – солидно, со знанием дела, покивала мадам Дин, – но странно, что третий класс…

– Произошла путаница с билетами… Я обнаружила, что еду третьим, уже когда попала на корабль. К сожалению, меня даже не пустили поговорить с капитаном, представляете?

– Кошмар! Разве можно такую уточненную девушку держать рядом с этими… эээ… грязными иммигрантами? Неудивительно, что вы падаете в обмороки! Там, наверняка, ужасные условия!

– Ну что вы… – кротко улыбнулась я, вздохнув, – я неприхотлива… Главное, доплыть спокойно… Так хочется, наконец, начать танцевать! Мы будем в «Метрополитен опера» на Бродвее выступать.

– Ох, как это замечательно! – всплеснула руками мадам Дин, – но, милая моя Аннет, вам больше нельзя находиться там, внизу! Давайте я похлопочу за вас! Месье Дин, мой муж, один из менеджеров компании «Уайт Стар Лайн», которой принадлежит этот корабль, и уже два раза был приглашен капитаном, сэром Эдвардом Джоном Смитом, в курительную комнату для высших офицеров.

– Ох, ну что вы… – очень натурально засомневалась я, – это неудобно… Да и не стоит… Не хочу вас обременять…

– Да вы нисколько не обремените! – решительно отмела мои возражения мадам Дин, – более того! У меня, кажется, есть даже место для вас! Моя горничная прямо накануне отплытия заболела, мерзавка. Подхватила какую-то экзотическую гадость… И теперь ее комната в моей каюте пустует. Я, конечно, понимаю, что это не самый лучший вариант, но там хотя бы отдельный вход… Я специально поставила месье Дину условие, чтоб все было по-отдельности, а то, когда мы путешествовали вокруг Африки, у нас с прислугой был смежный номер, и она пользовалась моей ванной… Бррр… Представляете? Я еле вытерпела… Я понимаю, что вас может обидеть мое предложение, все же комната прислуги, но тем не менее, это не третий класс… У вас там отдельная каюта?

– Э… – я мило улыбнулась, не желая рассказывать мадам Дин, насколько в третьем классе все плачевно. Она, судя по вопросу, даже близко не представляла себе реального положения вещей.

– Аннет, милая… Ничего, что вот так, по-свойски? Мне кажется, что мы подружились… Соглашайтесь! Мне будет очень приятно знать, что смогла оказать небольшую услугу будущей звезде «Метрополитен опера»!

– Ну что ж… Если это вас не стеснит…

– Нет-нет! Посидите здесь, я сейчас поймаю месье Дина!

Мадам Дин с неожиданной для ее комплекции и возраста прытью сорвалась с кресла и пошла в сторону кают первого класса.

А я осталась сидеть, переживая наш разговор и выдыхая потихоньку.

Если мадам Дин удастся уговорить мужа, а я в этом почему-то нисколько не сомневалась, судя по всему, она и мертвого уговорит… Или заболтает до умопомрачения.

То в скором времени я смогу забыть про третий класс, голод и опасность быть обворованной и униженной.

Я смотрела на спокойный вечерний океан, на красную кромку уже практически зашедшего солнца и вспоминала почему-то Даниэля Леграна. Моего Дикого Даниэля. Интересно, может ли он хотя бы представить, что со мной происходит сейчас?

Он говорил, в редкие моменты, когда нам вообще удавалось переброситься более, чем двумя-тремя словами, что я – навсегда буду с ним. А, если не с ним, то и ни с кем.

Он считал меня своей.

Вещью, ручной собачкой, игрушкой… Не знаю, кем именно я была в его воображении.

Может, в самом деле, экзотической бабочкой, одним из экземпляров в его коллекции.

Я хорошо жила, по меркам многих. Большинства.

У меня было все, чего только душа могла пожелать. Кроме свободы выбора и возможности распоряжаться собой.

А это – самое главное. Это – то, ради чего вообще стоит жить.

Даниэль, ты не ожидал, что твоя бабочка сорвется с булавки? Не ожидал…

Волны тяжело бились о металлический борт корабля, я куталась в пальто с меховым воротником, тоже подарок моего жестокого любовника, и почему-то думала о нем. Хотя, наверно, стоило бы выкинуть все, связанное с Диким Даниэлем, из головы как можно скорее. Забыть. Отпустить.

Но пока не получалось.

Слишком сильно он проник в мою жизнь, в мое сознание.

Но ничего. Это все временно. Я умею забывать. И умею думать только о хорошем.

– Фред, вот она! – энергичный голос мадам Дин прервал мои размышления, – посмотри, совсем замерзла!

Я повернулась, подавив порыв встать при виде идущей ко мне пожилой пары. Надо играть свою роль. Я – не приживалка и не бедная родственница, а дама, практически равная им. И даже не практически.

– Мадмуазель, безмерно счастлив, – месье Дин галантно поцеловал мою руку, скользнув усами по перчатке, – жена рассказала мне про ваше затруднительное положение… Буду рад помочь.

– Мне ужасно неудобно…

– Ничего неудобного! Капитан Смит – мой близкий приятель. Я утрясу с ним все мелочи, а пока прошу вас принять наше с женой приглашение погостить.

– Я… Очень благодарна… С удовольствием…

– Укажите номер вашего места в третьем классе, матросы принесут ваш багаж.

– Спасибо…

– Вечером приглашаю вас присоединиться к нам за ужином.

– Спасибо.

Мы еще немного поболтали про особенности путешествия, я изо всех сил держалась, стараясь не показать ни своей безмерной радости, ни своего облегчения. Особенно, когда попыталась заговорить про оплату каюты, и милая мадам Дин тут же оскорбилась и запретила касаться этой неприятной темы.

Мне не терпелось пойти в свою каюту, умыться, наконец, прийти в себя.

Но мы еще примерно четверть часа простояли на палубе, дожидаясь, пока принесут мой багаж, и болтая про балет, «Русские сезоны», Дягилева и общих знакомых в Париже. Вернее, мадам Дин болтала, кажется, искренне считая, что я тоже принимала активное участие в жизни высшего парижского света, и мы не встретились там лишь по чистой случайности.

То, что я выступала в самом значимом балете-событии за последние три года в Париже, кажется, автоматически поставило меня на одну ступень с моими собеседниками. Это было, конечно, не так, но, похоже, мадам Дин безумно хотела казаться своей в этом кругу и потому очень серьезно и со знанием дела рассуждала про известных личностей парижского света. Месье Дин, скорее всего, вообще не привык к вечеринкам, светским выходам и прочему. Он был обычным наемным менеджером, постоянно занятым работой. И здесь он тоже был на работе, вероятно, выполняя надзирающую роль, как представитель компании-владельца.

Таким образом, наш разговор забавно смотрелся со стороны. Ни я, ни Дины не были вхожи в высшее общество, но при этом все усиленно делали вид, что это не так. Говорили со знанием дела, обсуждали какие-то наряды, нашумевшие события, о которых узнали из газет…

Дины хотели, чтоб я считала их достойными своего круга, а я хотела ровно того же…

Наконец, мадам Дин продрогла и пригласила меня пройти в мою (подумать только) каюту.

Я с радостью пошла за ней, тепло попрощалась у двери, пообещала быть готовой через полчаса к выходу на ужин, и, слава Деве Марии, оказалась одна.

В тепле. И уюте.

Даже на первый беглый взгляд, каюта показалась невероятно милой. Она не отличалась роскошным интерьером, не было отделки из ценных пород дерева и позолоты, как, наверняка, в каютах первого класса.

Но здесь была довольно широкая кровать, узкий шкаф, секретер и тумба у кровати. А в отдельной маленькой комнатке – все, что нужно для того, чтоб умыться и привести себя в порядок. И, самое главное, здесь было чисто!

В трюме, где располагался третий класс, было всего две ванных комнаты. На всех пассажиров. И, как я поняла, не каждый из них умел пользоваться унитазом… Запах стоял настолько ужасный, что находиться там было просто невыносимо. Не шла речь о том, чтоб помыться полностью или хотя бы помыть голову.

А сейчас у меня было стойкое ощущение, что я оказалась в раю.

Какими бы причинами ни руководствовалась мадам Дин, когда приглашала меня в гости, я всегда буду ей благодарна за помощь. И за избавление меня от кошмара третьего класса.

Я улыбнулась себе в зеркало, затем спохватилась и начала торопливо приводить себя в порядок.

Мой дорожный костюм был не единственным в багаже! Имелось и приличное вечернее платье! Надо же, пригодилось…

Загрузка...