Если бы ты, докурив меня, как сигарету,
молча выбрасывал за борт то, что осталось,
я бы сдавалась и вновь умирала к рассвету,
каждую смерть превращая в последнюю шалость.
Я бы молилась навзрыд каблукам и колесам,
что, разделив мою плоть на бессвязные всхлипы,
не задавали бы мне основного вопроса:
кем мы друг другу с тобой называться могли бы?
Что им, спешащим на ощупь асфальтовой твердью,
дышащим этой промозглой осенней отравой,
всем до меня, обрученной с обещанной смертью,
чье право сильного – самое древнее право?
Что им, сторонникам скучного образа жизни,
всем до того, как мы губим себя и калечим,
каждую ночь, вопреки вековой укоризне,
в свет оправляя такие короткие встречи?
Если бы ты захотел этой вечности в миге,
ласки взамен на рывок из привычного плена,
я бы сняла с тебя все шутовские вериги,
что повелели клонить перед небом колена.
Я бы не стала плести тебе новых заветов,
царство Отцово деля между мною и нею…
Пальцы согрей, закурив перед сном сигарету,
если душа на осеннем ветру леденеет.